Смутное время в России в начале XVII столетия: движение Лжедмитрия II

Присяга Лжедмитрию II значительной части служилых людей во второй половине 1608 г. позволила тушинцам образовать новые органы государственного управления страной. До последнего времени их структура, состав, характер специально не изучались, т. к. воровские боярские списки, как и прочие документы Разрядного приказа в Тушине, погибли, а немногие сохранившиеся в различных источниках данные на этот счет приходится собирать буквально по крупицам. С.Ф. Платонов первым из историков попытался собрать и осмыслить данные о тушинских думцах. На основании прямых указаний источников он смог выявить наиболее видных бояр и окольничих Вора[1263]. А. Гиршберг расширил этот перечень за счет новых лиц, при этом ошибочно включил в него участников «шатости» на Незнани стольников кн. И.М. Катырева-Ростовского и кн. И.Ф. Троекурова[1264]. Дополнительные сведения отыскал И.С. Шепелев, но и он не смог избежать неточностей, указав в перечне воровских думцев бояр кн. Ф.Т. Долгорукого и кн. М.С. Туренина, которые верно служили Василию Шуйскому и отъехали к Вору только после присяги москвичей королевичу Владиславу[1265]. Недавно В. Полак включил в перечень тушинских бояр никогда не служивших у царика боярина И.Н. Романова и стольника кн. И.М. Катырева-Ростовского[1266]. Все эти погрешности показывают, что состав думных чинов Лжедмитрия II нуждается в проверке и уточнениях. Реконструкция архива Я. Сапеги и систематизация документов Соликамской приказной избы позволили получить массив данных, собранных по горячим следам событий, который дает возможность исследовать структуру и персональный состав Воровского двора и тушинских органов государственной власти.

Определяя, кто из бояр и дворян служил в Тушине, историки обычно опираются на имеющиеся в источниках ссылки на воровские службы того или иного человека. Можно пойти по другому пути. Используя данные Боярских списков, Разрядов, Актов и делопроизводственных материалов правительственных архивов, которые сохранились гораздо лучше, чем тушинские, мы постарались сначала выяснить, кто из высшего московского руководства, членов Государева двора верно служил Василию Шуйскому, а уже затем очертить круг тушинских «перелетов». Такой подход дает возможность не только уточнить ранее сделанные наблюдения, но и проследить процессы, протекавшие в высшем руководстве страны, в структуре Государева двора, выяснить причины, толкнувшие дворян и бояр на отъезд к Вору.

§ 1. Лжедмитрий II и Освященный собор

Вопрос об отношении высшего руководства Русской Православной Церкви к самозванцу и организации церковного управления в Тушине в литературе лишь затрагивался. Историки Церкви акцентировали внимание на то, что патриарх Гермоген и Освященный собор вели решительную борьбу с самозванцем и что в руки тушинцев попали и пострадали за веру христианскую несколько высших иерархов Русской Православной Церкви: митрополит Ростовский Филарет Романов, архиепископы Суздальский Галактион и Тверской Феоктист, епископы Коломенский Иосиф и Псковский Геннадий[1267]. Только С.Ф. Платонов сделал важное открытие, свидетельствующее, что в высшем церковном управлении не все обстояло благополучно. Он установил, что в конце мая 1606 г., сразу после свержения самозванца и устранения патриарха Игнатия, оппозиция настояла на том, чтобы новым патриархом был «наречен» Филарет Никитич Романов. Однако уже через две недели В. Шуйский, нанеся поражение оппозиции, смог добиться рукоположения патриархом своего ставленника митрополита Казанского и Свияжского Гермогена[1268]. Митрополит Ростовский Филарет, по мнению историка, в 1608 г. действительно пытался организовать сопротивление тушинцам в Ростове, но потерпел поражение и попал в плен[1269]. Лжедмитрий II милостиво принял Филарета Романова и вернул ему сан «нареченного патриарха». Вскоре пленник, как установил С.Ф. Платонов, превратился в одну из ключевых фигур в тушинском руководстве[1270], хотя в Москве его продолжали считать пленником[1271]. Сохранилось несколько грамот, написанных тушинским «патриархом», в которых упоминается и Освященный собор[1272]. Все эти факты свидетельствуют, что поднятые вопросы требуют дополнительного изучения.

Перечень высших иерархов Русской Православной Церкви, составлявших вместе с патриархом Освященный собор, сохранился в Росписи сенаторов Лжедмитрия I, которая, как установил В.И. Ульяновский, написана в польском окружении самозванца в апреле 1606 г.[1273] В Освященный собор, возглавляемый патриархом Игнатием, входили четырнадцать иерархов: митрополиты Новгородский и Великолуцкий Исидор, Казанский и Свияжский Гермоген, Ростовский и Ярославский Филарет Романов, Крутицкий (Сарайский и Подонский) Пафнутий, архиепископы Вологодский и Великопермский Иоасаф, Суздальский и Тарусский Галактион, Рязанский и Муромский Феодорит, Смоленский и Брянский Феодосий, Тверской и Кашинский Феоктист, Архангельского собора Арсений Елассонский, Астраханский и Терской Феодосий и епископы Коломенский и Каширский Иосиф, Псковский и Изборский Геннадий, Корельский и Орешский Сильвестр[1274]. После переворота 17 (27) мая 1606 г. патриарх Игнатий был устранен. В начале июня 1606 г. патриархом всея Руси был рукоположен митрополит Казанский и Свияжский Гермоген, а его прежнюю должность занял Ефрем. В конце 1606 г. в Царицыне умер архиепископ Астраханский Феодосий, и вплоть до окончания Смуты астраханская кафедра оставалось вакантной[1275]. Просопографический анализ данных биографий показывает, что только трое высших иерархов Русской Православной Церкви из тринадцати, входивших помимо патриарха в Освященный собор, принесли присягу Вору: архиепископы Суздальский, Тверской и Вологодский. Архиепископ Суздальский и Туровский Галактион присягнул самозванцу в октябре 1608 г., когда часть местных дворян, посадских и крестьян приняла решение целовать крест «царю Дмитрию», чтобы спасти свои жизни и имущество от наступавших тушинских отрядов. В Тушине он побывал дважды. В первый раз ездил к самозванцу с просьбой защитить епархиальное имущество от разграбления загонщиками и добился соответствующих распоряжений тушинских властей[1276]. Во второй раз прибыл в Тушино в начале 1609 г., когда Лжедмитрий II вызвал его в связи с обвинениями в измене. После долгих разбирательств престарелый владыка, по всей видимости, был прощен, но не смог пережить унижений и умер по дороге из стана самозванца в Суздаль[1277]. Архиепископ Тверской и Кашинский Феоктист, в 1606–1608 гг. один из главных вдохновителей борьбы против болотниковцев, по всей видимости, как и Филарет, попал в Тушино в качестве пленника, но никаких данных о его сотрудничестве с ворами нет. Он был убит при попытке к бегству в конце 1609 г.[1278] Архиепископ Вологодский и Великопермский Иоасаф не воспротивился присяге вологжан Вору, но в источниках нет никаких указаний о его пребывании в Тушине. Скорее всего, он не был в стане самозванца, так как уже через месяц вологжане восстали против тушинской администрации[1279]. Епископы Псковский и Изборский Геннадий и Коломенский и Каширский Иосиф вообще никогда не были в Тушине. Епископ Псковский Геннадий «умер от горести» во время восстания псковичей в сентябре 1608 г.[1280] Епископ Коломенский Иосиф лишь несколько дней находился в руках воинов А. Лисовского и был освобожден правительственными войсками[1281]. Из сорока шести наиболее авторитетных настоятелей российских монастырей, которые подписали утвержденную грамоту Борису Годунову[1282], первое время пытались наладить отношения с тушинскими властями, по данным сохранившихся источников, только игумены монастырей, находившихся на территориях, занятых приверженцами самозванца: Владимирского Рождественского, Суздальского Спасо-Евфимиева (Иов), Можайских Лужицкого и Колоцкого, Переяславских Горицкого (Олимпий), Даниловского (Иона), Никитского (Леонтий), Ростовского Борисоглебского (Петр), Ярославского Спасского (Феофил), Дорогобужского Троицкого Болдина, Колязинского (Феодосий), Вологодских Спасского Каменского, Павловского, Глушицкого, Корнильевского[1283].

Лжедмитрия I в Москве встретил и поддержал почти весь Освященный собор Русской Православной Церкви. Его преемнику, несмотря на все усилия, не удалось заручиться поддержкой высшего духовенства даже в момент наибольших успехов. Позиция, занятая высшими иерархами Русской Православной Церкви, не позволила собрать Освященный собор правильного состава. Упоминание в воровских патриарших грамотах Освященного собора являлось не более чем данью традиции. «Нареченому патриарху» Филарету Романову, по всей видимости, пришлось управлять церковными делами только с «патриаршим дьяком» Григорием Терпигоревым[1284].

§ 2. Лжедмитрий II и Боярская дума

В конце XVI — начале XVII в. Боярская дума по-прежнему оставалась «маховым колесом, приводившим в движение весь государственный механизм» России[1285]. Ни одного решения царь не мог провести в жизнь без Думы. Вместе с Освященным собором она составляла верхнюю палату Земского собора. Бояре, окольничие, думные дворяне и дьяки являлись высшими думными чинами Государева двора. Между царем и боярами, как заметил В.О. Ключевский, несмотря на все разногласия, издревле существовали особые «дружинные» отношения: «Московский государь считал своих правительственных сотрудников наследственными извечными боярами своего дома. Бояре, со своей стороны, видели в нем своего прирожденного хозяина»[1286]. Именно поэтому все важные решения принимались по формуле: «Царь указал, а бояре приговорили». Иноземцев поражало, что государь не мог шагу ступить без своих бояр[1287]. Разрабатывая планы подчинения России, они считали необходимым освободить царя от мелочной опеки важных думных чинов, отправив бояр по домам и вызывая их для решения дел поодиночке[1288].

Р.Г. Скрынников, А.П. Павлов и В.И. Ульяновский установили, что в конце XVI — начале XVII в. за влияние в Думе боролось несколько боярских групп, и проделали большую работу по выявлению их персонального состава. Они пришли к выводу, что происхождение и близкое родство не являлись определяющим признаком принадлежности лица к той или иной группировке. Более важное значение имеют указания на опалы того или иного лица в связи с репрессиями против боярской группировки и т. п. Полученные данные позволяют продолжить эту работу на материалах 1606–1610 гг.[1289]

Аристократический кружок (Шуйские). Вождями этого кружка в начале XVII в. являлись князья Шуйские, которые смогли оправиться после поражения 1586–1587 гг. и опалы 1605 г. А.П. Павлов и В.И. Ульяновский установили, что в ближайшее окружение Шуйских входили братья нового царя бояре кн. Д.И. и И.И. Шуйские, кн. М.В. Скопин-Шуйский, кн. А.П., И.С. и А.П. Куракины, кн. Б.П. Татев, кн. Ф.Т. Долгорукий, окольничие кн. Б.Г. Долгорукий, И.Ф. Крюк-Колычев, И.П. и В.П. Головины, думный дворянин А.В. Измайлов и В.Ф. Янов[1290]. Проверить и уточнить наблюдения исследователей позволяют данные записей гетмана Лжедмитрия II Яна Сапеги на карте Поволжья и реконструированного нами документа, озаглавленного как «Московского государства ушники, которые Государство Московское в разорение привели». Они подтверждают близость к братьям Шуйским кн. Куракиных, И.Ф. Крюка-Колычева, Головиных, Измайловых, а также дают возможность предположить, что в кружок входили следующие думные чины: бояре кн. Ф.И. Хворостинин, думный дворянин В.Б. Сукин. Думный дьяк В. О. Янов попал в кружок Шуйских только после женитьбы царя, когда стал «Шуйским по жене племя»[1291]. Князья Голицыны в свое время оказали неоценимые услуги Лжедмитрию I в борьбе с Годуновыми, организовав заговор в правительственных войсках под Кромами, а также расправу над семьей царя и патриархом Иовом. Их родственник П.Ф. Басманов стал правой рукой самозванца. Это позволило кн. И.И., В.В., А.В., И.В. Голицыным занять высокое место при дворе самозванца. К ним, по-видимому, был близок зять кн. И.И. Голицына бывший приверженец Б. Годунова боярин С.А. Волосский. Братья Голицыны явно вынашивали далеко идущие планы, но ко времени свержения Лжедмитрия I не обладали достаточным авторитетом, силами, чтобы занять лидирующее положение среди аристократии и претендовать на престол. В сложившейся ситуации они предали Лжедмитрия I, вступили в союз с Шуйскими и стали участниками заговора. Гарантами этого союза, по мнению В.И. Ульяновского, были боярин Б.П. Татев, тетка которого была замужем за отцом кн. В.В., И.В., А.В. Голицыных, а также окольничий И.Ф. Крюк-Колычев, женатый на А.А. Голицыной[1292]. Кн. Воротынский по знатности происхождения и заслугам предков вполне мог выступить соперником кн. В.И. Шуйского и кн. Ф.И. Мстиславского в борьбе за власть, но он, как предполагает А.П. Павлов, за участие в деле Шуйских в 1584–1586 гг. подвергся двадцатилетней ссылке[1293] и, вернувшись в Думу, принял участие в заговоре, организованном Шуйскими[1294]. Князья Трубецкие во второй половине XVI в. занимали высокое положение в Московской думе и пытались соперничать с кн. Ф.И. Мстиславским и кн. Шуйскими. Близость с Годуновыми, судя по данным Росписи сенаторов и Разрядов, не повлияла на их положение при дворе Лжедмитрия I, и они продолжали занимать высокие места в Думе. Шуйским, по-видимому, удалось привлечь старших представителей этого рода к заговору против самозванца[1295]. Родовитый кн. Ф.И. Мстиславский являлся неофициальным главой Боярской думы, но, будучи фигурой достаточно бесцветной, не мог претендовать на роль вождя аристократической группировки в Думе. Амбициями обладал его близкий родственник боярин П.Н. Шереметев[1296]. С. Жолкевский, имевший возможность долго общаться с кн. Ф.И. Мстиславским, указал в своих мемуарах, что официальный глава Думы будто бы в заговоре против самозванца не участвовал и ничего о нем не знал[1297]. Глава семибоярщины в разговорах с польским гетманом явно кривил душой, чтобы снять с себя ответственность за гибель подданных Речи Посполитой в событиях 17 (27) мая 1606 г. О заговоре знали приближенные Лжедмитрия I, такие, как боярин П.Ф. Басманов, и даже поляки и литовцы[1298]. Вместе с другими руководителями заговора Ф.И. Мстиславский успокаивал волнения народа в Москве, что говорит о том, что он был в курсе происходящих событий[1299].

Кружок старомосковной знати (Романовы). В конце XVI — начале XVII в. ведущее место среди нетитулованной аристократии в Думе занимали Годуновы, Вельяминовы, Сабуровы. По мнению А.П. Павлова, покровительством Бориса Годунова пользовались бояре М.М. Годунов, М.Б. Сабуров, П.Ф. Басманов, кн. П.И. Буйносов-Ростовский, кн. М.П. Катырев-Ростовский, С.А. Волосский, кн. Н.Р. и А.В. Трубецкие, кн. Ф.И. Хворостинин, кн. А.А. Телятевский, М.Г. Салтыков, кн. В.К. Черкасский, окольничие С.С., И.М., Я.М., Н.В. Годуновы и И.И. Годунов, П.Н. Шереметев, кн. И.Д. Хворостинин, М.М. Кривой-Салтыков, М.Б. Шеин, В.П. Морозов, М.И. Татищев, думные дворяне А.М. Воейков, А.В. Измайлов, думный дьяк А.И. Власьев[1300]. Лжедмитрий I, свергнув династию Годуновых, лишил Годуновых, Вельяминовых, Сабуровых думных и дворовых чинов и подверг опале. Вскоре, однако, оставшиеся в живых родственники свергнутого царя были возвращены на службу, но, как видно из Грамоты Лжедмитрия I и Боярского списка 1606/1607 г., прежние думные чины им не были возвращены. Годуновы были направлены на дальние воеводства: боярин М.М. Годунов — в Тюмень, окольничий С.С. Годунов — на Верхорутье, И.М. Годунов — в Пелым, Я.М. Годунов — в Свияжск, Н.В. Годунов — в Уфу. Иначе самозванец поступил с боярином М.И.Сабуровым. Он доводился братом одной из жен царевича Ивана Ивановича — мнимого старшего брата Лжедмитрия I, поэтому ему, единственному из клана свергнутого царя, удалось не только избежать открытой опалы, но и получить чин боярина. В Москву М.Б. Сабуров, однако, возвращен не был и в 1605–1606 гг. служил воеводой в Цареве-Борисове[1301]. Во второй половине XVI в. бояре Романовы неоднократно занимали ведущее положение среди представителей нетитулованной знати в Думе и были давними противниками Шуйских в борьбе за власть. Эволюция состава их группировки довольно неплохо изучена в исследованиях С.Ф. Платонова, Р.Г. Скрынникова, В.И. Ульяновского и А.П. Павлова[1302]. В 1600 г. Борис Годунов, опасаясь за судьбу династии, попытался уничтожить своих наиболее опасных в тот момент соперников. Лжедмитрий I вернул оставшихся в живых из опалы. Лидером этой группировки по-прежнему оставался Ф.Н. Романов, в иночестве Филарет. В политической борьбе в 1606 г. он, по мнению исследователей, опирался на поддержку своей многочисленной родни и свойственников бояр: И.Н. Романова, Ф.И. Шереметева, кн. А.И.Бахтеярова-Ростовского, кн. Б.М. Лыкова, кн. М.П. Катырева-Ростовского, М.Г. Салтыкова, кн. И.Н. Большого-Одоевского, окольничих М.М. Кривого-Салтыкова, В.Я. Щелкалова, думного дьяка И.Т. Грамотина[1303]. В.И. Ульяновский высказал предположение, что Романовых могли поддержать и свояки бояре Ф.И. Шереметев и кн. В.М. Рубец-Мосальский с братией[1304]. Вероятно, близок к Филарету был кн. И.И. Голицын-Шпак, сестра которого была замужем за А.Н. Романовым[1305]. Устранение Годуновых позволило Романовым вновь занять ведущее положение среди старомосковной знати и приступить к возрождению своего политического кружка, однако противникам удалось оказать серьезное противодействие этим усилиям. Они смогли добиться, чтобы Лжедмитрий I отправил наиболее активных приверженцев Романовых на воеводства в города: Ф.И. Шереметева — в Астрахань, кн. А.И. Бахтеярова-Ростовского — в Путивль, кн. М.П. Катырева-Ростовского — в Новгород Великий, М.М. Кривого-Салтыкова — вторым воеводой большого полка Украинного войска в Мценске[1306]. Главная проблема Филарета Романова заключалась в том, что, будучи монахом, хотя и невольным, он не мог претендовать на престол. Инок Филарет избрал другой путь к власти. В 1610 г. он попытался возвести на престол сына М.Ф. Романова. В 1606 г. этот проект, судя по полному молчанию на этот счет источников, из-за малолетства претендента еще не созрел.

Опричный кружок. В первые месяцы царствования самозванца оживились бывшие опричники. Новоиспеченный боярин Б.Я. Бельский, сыгравший видную роль в свержении Годуновых, вероятно, попытался реанимировать свой старый союз с Нагими и сплотить вокруг него бывших опричников и их детей. Таковыми в Московской думе являлись: бояре П.Ф. Басманов, М.Ф., Андр. А., М.А., Аф. А. и Г.Ф. Нагие, М.Г. Салтыков, кн. Ф.И. Хворостинин, окольничий кн. И.Д. Хворостинин и кравчий И.А. Хворостинин, думные дворяне Я.В. Зюзин, А.М. Воейков, Гав. Г. и И.М. Пушкины, Г.И. Микулин, думные дьяки Б.И. Сутупов, И.Ф. Стрешнев. Летом 1605 г. Б.Я. Бельский, П.Ф. Басманов и М.Г. Салтыков инициировали «изменническое дело» бояр Шуйских и попытались разгромить наиболее влиятельную и опасную боярскую группировку в Думе. Эта затея, судя по всему, сильно напугала бояр, и они сумели принудить самозванца отказаться от радикальных мер в борьбе с оппозицией. Б.Я. Бельский был отправлен на воеводство в Новгород Великий, М.Г. Салтыков — в Ивангород[1307]. П.Ф. Басманов, Нагие, Г.И. Микулин, Б.И. Сутупов вошли в Ближнюю думу самозванца[1308]. Мнимые родственники самозванца, Нагие, как установил Р.Г. Скрынников, оказались втянуты в заговор против самозванца[1309].

Персональный состав Боярской думы Василия Шуйского можно восстановить с помощью Боярских списков 1606/1607 г. и 1610/1611 г. В.И. Ульяновский, проанализировав Роспись сенаторов Лжедмитрия I, которая, как он полагает, была создана в апреле 1606 г. в польском окружении самозванца[1310], данные разрядов и других документальных источников, составил список думных чинов самозванца[1311]. В перечне бояр он указал кн. И.П. Татева-Стародубского. Родословные росписи свидетельствуют, что у кн. Б.П. Татева не было братьев[1312]. Сопоставление текста Разрядной записи, на которую ссылается В.И. Ульяновский, с другими вариантами той же Росписи обнаруживает, что переписчик ошибся, назвав боярина кн. Б.П. Татева-Стародубского Иваном, и тем самым ввел в заблуждение историка[1313]. К апрелю 1606 г., как видно из Росписи сенаторов, умер боярин самозванца кн. М.В. Литвинов-Мосальский. Таким образом, в начале нового царствования в Думе заседал сорок один боярин.

В перечне окольничих В.И. Ульяновский упомянул подчашия кн. И. И. Курлятева и, предположительно, кравчего кн. И.А. Хворостинина. Подчаший И.И. Курлятев указан в числе окольничих в Росписи сенаторов — документе, составленном поляком, который, по-видимому, не достаточно глубоко разобрался в иерархии чинов Московского двора. Чашники, так же как и кравчие, в Боярских списках начала XVII в. писались уже исключительно среди стольников[1314]. В.И. Ульяновский высказал предположение, что в самом конце царствования Лжедмитрий I пожаловал в бояре думного дворянина Г.И. Микулина[1315]. Отрывок подлинной разрядной росписи свадьбы Лжедмитрия I не подтверждает этой гипотезы. Здесь Г.И. Микулин упомянут как думный дворянин[1316]. В Боярскую думу в начале царствования Василия Шуйского входили 16 окольничих.

Составляя список думных дворян самозванца, В.И. Ульяновский, не без сомнений, включил в него ясельничего А.М. Воейкова и М.А. Молчанова. А.М. Воейков, как установил А.П. Павлов, был пожалован в думные дворяне еще Борисом Годуновым[1317]. В этом чине он упоминается и в Росписи сенаторов при самозванце, и в начале царствования Василия Шуйского, поэтому всякие сомнения на этот счет, на наш взгляд, должны быть отброшены[1318]. Иное дело — М.А. Молчанов. В Росписи сенаторов он не упоминается, а окольничим впервые назван только у Тушинского вора[1319], поэтому из перечня думных чинов Лжедмитрия I, по нашему мнению, его следует исключить. В начале царствования Василия Шуйского в Боярской думе заседали 8 думных дворян.

Составленный В.И. Ульяновским перечень думных дьяков самозванца нуждается в дополнении. С.Б. Веселовский установил, что в этом чине при Лжедмитрии I служил С.В. Чередов[1320]. Высшие чины в приказной бюрократии в начале царствования Василия Шуйского, таким образом, занимали 5 думных дьяков. БС 1606/7 и 1610/11 гг. свидетельствуют, что, несмотря на происшедшие в стране изменения, Василий Шуйский не включил в перечни думных чинов сосланных на дальние воеводства боярина М.М. Годунова, окольничих И.И., И.М., Н.В., С.С. и Я.М. Годуновых[1321].

А.П. Павлов, проанализировав историю Боярской думы в 1598–1605 гг., выяснил, что в первый год царствования Борис Годунов не жалел думных чинов, стремясь привлечь знать на свою сторону. В результате число думцев достигло рекордного числа — 52 человека[1322]. В последующие годы царь проводил целенаправленную политику по сокращению численности Думы и укреплению позиций своих приверженцев. К концу царствования Бориса Годунова Боярская дума состояла из 38 членов и включала 20 бояр, 11 окольничих, 4 думных дворян, 1 кравчего и 2 думных дьяков[1323]. Лжедмитрий I, взойдя на Московский престол, также не жалел думных чинов, пытаясь наполнить Думу, как ему казалось, лояльными к нему людьми. В стране в конце мая 1606 г. общее число думцев, с учетом репрессированных Годуновых, достигло рекордной цифры — 76 человек: 42 боярина, 21 окольничий, 8 думных дворян и 5 думных дьяков. В дни переворота из Думы выбыли только 4 человека: бояре кн. В.И. Шуйский (стал царем), П.Ф. Басманов (убит), пытались организовать народные волнения и были вынуждены скрыться думный дворянин Г.И. Микулин (арестован в Вяземах) и думный дьяк Б.И. Сутупов (бежал в Речь Посполитую)[1324]. Получив в наследство от самозванца столь многочисленную Боярскую думу, В. Шуйский не имел возможности осыпать знать чинами и наградами. Архиепископ Арсений Елассонский подметил, что бояре и служилые люди, памятуя о богатых пожалованиях после коронаций Бориса Годунова и Лжедмитрия I, были очень недовольны тем, что В. Шуйский не хочет их «жаловать», как прежние государи, несмотря на богатые дары, которые они ему поднесли[1325].

Первое, что сделал новый монарх, утвердившись на престоле, — назначил на ключевые посты в руководстве страной своих людей и под различными предлогами удалил недругов. В Разрядный приказ он направил нового думного дьяка Т.А. Витовтова. Думный дьяк И.Ф. Стрешнев получил чин думного дворянина и назначение на воеводство в Устюг Великий. В Посольский приказ Василий Шуйский определил с чином думного дьяка В.Т. Телепнева, а И.Т. Грамотина перевел в городовые дьяки во Псков. Окольничий В.П. Головин сохранил должность казначея и главы Казенного приказа. Его товарища А.И. Власьева, переведенного в городовые дьяки в Уфу, по-видимому, сменил думный дьяк Г.Г. Желябужский[1326]. Думный дьяк С. Аврамов, вероятно, попал в опалу и только в 1609 г. получил назначение вторым воеводой в Корелу[1327]. Боярин М.Ф. Нагой лишился должности конюшего. Источники не содержат прямых указаний, кто стал его преемником в качестве официального главы Думы и Конюшего приказа. Судя по всему, эту роль выполнял средний брат царя Д.И. Шуйский. Именно он во время похода В. Шуйского на Тулу фактически выполнял обязанности конюшего — ведал Москвой. Примечательно, что когда боярин находился в походе против Лжедмитрия II под Болховым, то И.М. Воротынский, смотревший на свадьбе Василия Шуйского за его аргамаком, был указан в свадебной росписи «в конюшего место»[1328]. Боярина кн. В.М. Рубца-Мосальского Василий Шуйский лишил должности дворецкого и выслал воеводой в пограничную Корелу. Его место занял окольничий И.Ф. Крюк-Колычев. Бывший глава Поместного приказа боярин П.Н. Шереметев был отправлен воеводой во Псков. Его товарищ С.В. Чередов хотя и остался в Москве, но был лишен чина думного дьяка и вскоре сошел со сцены. Приказом Большого прихода, по-видимому, остался ведать А.А. Нагой. Сохранили должности глав: Важской чети — окольничий М.И. Татищев, Владимирской чети — боярин А.В. Голицын. Василий Шуйский оставил звания думных дворян и должности ловчего за Гав. Г. Пушкиным и ясельничего за А.М. Воейковым, но один отправился на воеводство на Белую, другой — послом в Крым[1329]. Окольничий кн. А.Ф. Жировой-Засекин выехал на воеводство в Торопец[1330]. Рассчитался Василий Шуйский и с главными организаторами «дела Шуйских» при Лжедмитрии I. Они были переведены на менее значительные воеводства: оружничий Б.Я. Бельский из Новгорода Великого в Казань, М.Г. Салтыков из Ивангорода в Орешек[1331]. У бояр-оппозиционеров были все основания сетовать, что «…царь же Василей вскоре по воцарении своем, не помня своего обещания <т. е. крестоцеловальной записи>, начат мстить людям, которые ему грубиша, бояр, и думных дьяков, и стольников, и дворян многих разосла по городом, по службам…»[1332]. Взамен разогнанной Ближней думы самозванца Василий Шуйский создал свою. В нее, по данным, сохранившимся в собственноручных записях гетмана Лжедмитрия II Яна Сапеги на карте Замосковья и Поволжья, вошли, помимо братьев кн. Д.И. и И.И. Шуйских, племянника М.В. Скопина-Шуйского, бояре кн. В.В., И.В. и А.В. Голицыны и окольничие В.П. Головин, И.Ф. Крюк-Колычев (в документе Я. Сапеги ошибочно Василий)[1333].

Обновлению состава Боярской думы в царствование Василия Шуйского способствовала гибель многих думцев от рук повстанцев, поднявшихся против новых властей именем «чудом спасшегося царя Дмитрия»: бояр кн. В.К. Черкасского, М.В. Сабурова, кн. А.И. Бахтеярова-Ростовского, кн. П.И. Буйносова-Ростовского, кн. Б.П. Татева-Стародубского, окольничего А.Р. Плещеева и думного дворянина А.М. Воейкова[1334]. Бояре кн. С.А. Куракин и кн. М.П. Катырев умерли естественной смертью[1335]. Постриглись в монахи и умерли бояре С.А. Волосский, Г.Ф. Нагой, кн. Д.Б. Приимков[1336]. Только два думца боярин кн. А.А. Телятевский и окольничий кн. И.Д. Хворостинин примкнули к повстанческому движению. Первый служил «гетманом» Лжепетра, второй — «боярином» в Астрахани[1337]. Царь пожаловал в бояре дворян московских кн. М.С. Туренина, кн. В.Т. Долгорукого, в окольничие — Ф.В. Головина, в думные дворяне — выборных дворян П.П. Ляпунова, Г.И. Полтева[1338], перевел в бояре окольничего М.Б. Шеина. Начались разногласия в ближайшем окружении царя. Думный дьяк Г.Г. Желябужский попал в немилость и был переведен на службу в Сибирь. Его место с чином думного дьяка занял Г.Ф. Елизаров[1339]. В думные дьяки был пожалован Т.Ю. Луговской. В Разрядах также говорится, что будто бы чин боярина получил окольничий И.Ф. Крюк-Колычев, но в бумагах посольства М. Олесницкого и А. Гонсевского в конце 1607 г. он упоминается в прежнем чине окольничего[1340]. Таким образом, 15 выбывших думцев были заменены 7 новыми членами. Пожалованные были либо людьми, близкими к Шуйским либо, как М.Б. Шеин, кн. М.С. Туренин, Г.И. Полтев, ревностно служившими новому царю. П.П. Ляпунов получил свой думный чин за предательство повстанческого дела во время решающих боев под Москвой[1341].

Значительные изменения в Думе произошли в конце 1607 — начале 1608 г. после победы над Лжепетром и И.И. Болотниковым и в связи со свадьбой Василия Шуйского. Царь, как видно из анализируемых источников, ограничился тем, что приказал «сказать» боярство окольничим И.Ф. Крюку-Колычеву[1342], В.П. Морозову (6 декабря 1607 г.)[1343], дворянину московскому кн. В.И. Буйносову-Ростовскому (6 января 1607 г.)[1344], окольничего — думному дворянину А. В. Измайлову (2 февраля 1608 г.)[1345] и стольнику кн. Д.И. Мезецкому (6 декабря 1607 г.)[1346], думное дворянство — И.Н. Чепчугову[1347]. Думный дьяк Т.А. Витовтов был переведен в городовые дьяки[1348]. Его место занял думный дьяк В.О. Янов[1349]. Почти все 7 новых думцев были родственниками Василия Шуйского по жене или получили пожалования за верную службу[1350].

В 1608 г. приняли пострижение или умерли бояре: кн. Н.Р. Трубецкой[1351], кн. Ф.И. Хворостинин[1352], кн. В.В. Кольцов-Мосальский[1353]; окольничие: М.М. Кривой-Салтыков[1354], думный дворянин Г. И. Полтев[1355]. Боярин П.Н. Шереметев был убит восставшими псковичами[1356]. В Тушино отъехали служить только два боярина — кн. В.М. Рубец-Мосальский и М.Г. Салтыков, окольничий кн. А.Ф. Засекин-Ярославский, сосланный В. Шуйским на воеводство в Корелу, Орешек и Торопец, и два бывших думных дьяка Лжедмитрия I И.Т. Грамотин и Б.И. Сутупов[1357]. Боярин И.Ф. Крюк-Колычев и окольничий М.И. Татищев были заподозрены в измене и казнены[1358]. В источниках отсутствуют сведения о том, где в 1607–1610 гг. находились бояре кн. А.А. Телятевский, кн. В.В. Кольцов-Мосальский и окольничий кн. В.И. Клубков-Мосальский. Не исключено, что они были под домашним арестом или в тюрьме[1359]. Места убывших думцев в 1610 г., как и прежде, заняли лишь трое приверженцев Шуйских. Царь приказал «сказать» боярство окольничему и казначею В.П. Головину[1360] и прибывшему из Тушина с вестью о бегстве Лжедмитрия II дворянину московскому кн. В.И. Бахтеярову-Ростовскому[1361], окольничество — зятю кн. В.В. Скопина-Шуйского С.В. Головину[1362], доказавшему преданность кн. В.Ф. Литвинову-Мосальскому[1363]. В результате четырех лет правления Василия Шуйского состав Боярской думы сократился на треть и на четверть обновился. Если учесть, что 4 боярина, 1 окольничий и 1 думный дворянин были переведены соответственно из окольничих, думных дворян и дьяков, то можно установить, что число выдвиженцев Василия Шуйского достигло в Боярской думе 21 человек и составляло более трети членов Московской думы.

В 1605 г. Лжедмитрий I смог договориться о признании его законным государем Боярской думой. Его преемник, несмотря на все усилия, не смог получить поддержки Московской думы даже в период наибольших успехов. В кризисные моменты после Болховского, Ходынского, Рахманцевского сражений и выступления членов Государева двора в «сыропустную субботу» 1609 г. думцы неизменно выступали против самозванца. Из 74 думцев конца мая 1606 г. в Воровскую думу вошли только бояре кн. В.М. Рубец-Мосальский, М.Г. Салтыков, окольничие кн. А.Ф. Жировой-Засекин, И.Д. Хворостинин, И.И. Годунов, бывшие думные дьяки Б.И. Сутупов, И. Т. Грамотин[1364]. Отказ от признания Лжедмитрия II еще не означал, что Василию Шуйскому удалось подавить оппозицию и добиться полной поддержки Боярской думой. Устами посла кн. Г.К. Волконского, как установил А. Гиршберг, боярская оппозиция в январе 1607 г. вновь, как при Лжедмитрии I, предложила престол королевичу Владиславу[1365]. Вскоре после возобновления переговоров о перемирии в начале лета 1608 г. бояре, по словам поляков, сделали еще одно тайное предложение о передаче престола королевичу Владиславу и устранении В. Шуйского[1366]. После неудачного похода М.В. Скопина-Шуйского на Незнань, царь обрушился с гонениями на боярские роды Романовского кружка. Хотя боярину И.Н. Романову удалось остаться в Московской думе, многие стольники — потенциальные бояре — подверглись опале[1367]. В это время князья Голицыны, судя по назначению кн. В.В. Голицына главой боярской комиссии по управлению столицей в отсутствие царя, пользовались полным доверием В. Шуйского[1368]. Их взаимоотношения, по-видимому, резко ухудшились во время волнений москвичей «на сыропустную субботу» 1609 г., когда кн. В.В. Голицын, судя по свидетельству Нового летописца, единственный из бояр, уступил требованиям дворян-заговорщиков и последовал за ними на импровизированный Земский собор, который должен был рассмотреть вопрос по замене несчастливого государя[1369]. Прямым следствием этих событий, по всей видимости, явилось «дело» близкого к Голицыным дворецкого И.Ф. Колычева, окончательно разрушившее союз между ними и Шуйскими. Бывшие «приятели» царя, как видно из доноса неизвестного Сигизмунду III, были выведены из Ближней думы, и ее состав был существенно обновлен. Василий Шуйский приблизил к себе доказавших преданность бояр кн. И.С. Куракина, кн. Б.М. Лыкова, окольничих кн. Д.И. Мезецкого и А.В. Измайлова, думных дворян В.Б. Сукина и И.Н. Чепчугова («царице брат»), думных дьяков В.О. Янова («Шуйскому по жене племя»), В.Г. Телепнева, Т.Ю. Луговского, Г. Елизарова[1370]. Происшедшие в 1609 г. изменения в составе Боярской думы существенно ослабили позиции Шуйских и усилили оппозицию, которая не раз выдвигала планы замены царя на «своего» кандидата.

§ 3. Лжедмитрий II и Государев двор

Под влиянием показаний нарративных источников, в литературе сложилось представление, что фатальные неудачи Василия Шуйского в борьбе с Лжедмитрием II повлекли массовые отъезды членов Государева двора в Тушино[1371]. Документальные материалы позволяют проверить и уточнить это представление. В Боярских списках 1606/1607 г. и 1610/1611 г. сохранились перечни стольников и дворян московских, которые, будучи дополнены и уточнены данными Разрядов, сведениями документальных источников, позволяют в общих чертах проследить процессы, протекавшие в 1606–1610 гг. в этих важнейших группах чинов Государева двора[1372]. Сложнее обстоит дело со стряпчими с ключом и дьяками, списки которых сохранились только в Боярском списке 1610/1611 г.[1373] Документы и Разряды позволяют определить в основном только лиц, пожалованных В. Шуйским, и нескольких человек, перешедших в Тушино. Списки выборных дворян в боярском списке 1606 г. не сохранились, а в боярском списке 1610/1611 г. имеется только небольшая часть[1374], поэтому, чтобы получить общие представления об этой категории лиц Государева двора, пришлось прибегнуть к перечням выборных дворян из боярских списков начала XVII века, уточнив их данные с помощью Разрядов и данных других документальных источников.

Придворные чины Государева двора. Выделение стряпчих с ключом, постельничих, стольников, стряпчих с платьем, жильцов в особую категорию лиц из состава чинов Государева двора достаточно условно и в приказной практике XVII в. никогда не производилось. Мы сделали это для удобства анализа состава Государева двора и исходили из того, что служба в этих чинах предполагала постоянное пребывание при дворе.

Стряпчие с ключом, постельничие традиционно назначались из числа особо доверенных лиц, т. к. они отвечали за безопасность государя во время отдыха. В Росписи сенаторов стряпчие с ключом Лжедмитрия I не упоминаются. Их имена удается восстановить с помощью Разряда свадьбы самозванца. Здесь постельничим Лжедмитрия I назван Семен Иванович Шапкин[1375], стряпчими с ключом — Кузьма Осипович Безобразов и Михаил Федорович Толочанов[1376]. Василий Шуйский, судя по данным Боярского списка 1606/1607 г. и документам архива Соликамской приказной избы, сохранил за кн. С.И. Шапкиным звание постельничего, но отправил на воеводство в Каргополь[1377]. Он, в отличие от других «ближних людей» самозванца, остался верен Василию Шуйскому и в Тушине не был[1378]. М.Ф. Толочанов, судя по всему, был лишен чина, и его дальнейшая судьба неясна[1379]. Только К.О. Безобразов сохранил прежнюю должность стряпчего с ключом, а в Разряде мартовского 1610 г. похода против тушинцев назван постельничим[1380]. Новым стряпчим с ключом Василий Шуйский, как видно из Боярского списка 1606/1607 г., назначил И.Г. Одадурова[1381]. В Разряде свадьбы царя Василия 17 (27) февраля 1608 г., в Списке приверженцев В. Шуйского он упоминается как постельничий[1382], в Разряде мартовского похода против тушинцев — стряпчим с ключом[1383]. Из Списка приверженцев Василия Шуйского можно заметить, что именно он, а не К.О. Безобразов входил в ближайшее окружение царя. Автор доноса дал ему такую характеристику: «А таково вора и на Москве нет», — и разразился пространным рассказом, как И.Г. Ододуров вместе с другими приближенными пытался вернуть престол Василию Шуйскому после его пострижения в августе 1610 г.[1384] «У крюка» в списке доверенных лиц Василия Шуйского указан дворянин Илларион Григорьевич Сумин[1385]. В Боярском списке 1610/1611 г. он переведен в стольники[1386]. В Разряде мартовского 1610 г. похода против тушинцев отмечен еще один стряпчий «у крюка» И.А. Крюков[1387]. В БС 1610/11 г. он, как доверенное лицо В. Шуйского, понижен и упомянут предпоследним в списке стряпчих с платьем[1388]. Таким образом, в ближайшее окружение Василия Шуйского входили И.Г. Ододуров, К.О. Безобразов, И.Г. Сумин, И.А. Крюков. Ни один из бывших и действовавших стряпчих с ключом начала XVII в., как показывает анализ, в Тушине не служил.

Стольники. А. Павлов, проанализировав сохранившиеся данные по персоналиям стольников в конце XVI — начала XVII в., пришел к выводу, что эта группа чинов Государева двора рекрутировалась в основном из молодых аристократов для придворной службы. В походах царя стольники обычно составляли особые отряды Государева полка. Иногда они посылались для верстания дворян и инспекции дворянского ополчения. Исследователь заметил, что в правление Бориса Годунова общее число стольников выросло с 30 до 70 чел.[1389] Списки стольников Лжедмитрия I не сохранились. В.И. Ульяновский попытался отчасти восстановить их состав по упоминаниям в Разрядах и других документах, но ему удалось выявить только 13 фамилий[1390]. В Боярском списке 1606/7 гг. имеются имена 121 стольника, но этот перечень не полон[1391]. Данные Разрядов и документальных источников свидетельствуют, что в список не попали кн. В.П. Тростенский (убит Лжепетром)[1392], кн. И.А. Хворостинин (отправлен на покаяние)[1393], кн. Д.М. Пожарский (возможно, понижен в стряпчие) и, по неизвестным причинам, Ф.П. Головин[1394]. И.И. Курлятев — чашник Лжедмитрия I в БС 1606/1607 г. показан уже среди московских дворян[1395]. Василий Шуйский, как видно из БС 1606/1607 г., в начале царствования не восстановил в чинах репрессированных Лжедмитрием I стольников И.Г., Г.Г., М.Иг., Н.Д., С.Д., С.М., Ф.У. Вельяминовых, И.Н., Ф.А. Годуновых, И.И. и П.Г. Сабуровых[1396]. Таким образом, в правление Лжедмитрия I произошло резкое увеличение числа стольников Государева двора с 70 в 1604 г. до 137 человек. Примечательно, что дважды, в 1598 и 1605 гг., рост числа стольников совпал с увеличениями численности Боярской думы. Вероятно, появление в Боярской думе новых членов открывало их близким родственникам возможность получить важный придворный чин и перспективу дослужиться до думного чина. Это наблюдение не только подтверждает вывод А.П. Павлова, что именно стольники являлись главным кадровым резервом для думных чинов, но также дает основание утверждать, что многие из впервые названных в Боярском списке 1606/1607 г. стольников получили этот чин еще при самозванце[1397].

В БС 1610/11 г. указано 117 стольников. Стольник С.М. Вельяминов ошибочно показан в жильцах, а И.Н. Годунов, A. Ф. Лыков, А.Б. Полев и И.Ф. Троекуров по каким-то причинам пропущены. Не все из упомянутых 121 стольника служили B. Шуйскому. Против фамилий стольников Н.Ю. Плещеева, В.И. и И.И. Салтыковых имеется помета: «Пущен при Литве», которая говорит о том. что они были пожалованы в этот чин уже Сигизмундом III. Четырнадцать из упомянутых в Боярском списке стольников служили в Тушине и появились в Москве после свержения Василия Шуйского. Таким образом, общее число стольников в последние месяцы царствования Василия Шуйского, с учетом опальных Годуновых, Сабуровых и Вельяминовых, составляло 104 человека. Просопографический анализ персоналий, упоминаемых в Боярских списках 1606/7 и 1610/11 гг., дает возможность проанализировать изменения, происшедшие в этой важной категории лиц Государева двора.

Источники свидетельствуют, что вскоре после воцарения Василий Шуйский постарался избавиться от любимцев самозванца. Царь перевел в дворяне московские чашника И.И. Курлятева. Кн. И.А. Хворостинин был сослан в опале на покаяние в монастырь. Места кравчих, как видно из Боярского списка 1606/ 1607 г., заняли приверженцы Романовых И.В. Черкасский и A. Ю. Сицкий. С.В. Прозоровский заменил И.А. Хилкова «в комнате». Чашниками В. Шуйский назначил своих доверенных лиц B. И. Бутурлина, Т.В. Измайлова, В. Туренина-Оболенского, Г.Ф. Хворостинина-Ярославского[1398].

В первые два года царствования царь Василий старался следовать традиции и использовал в дворцовых церемониях молодых отпрысков знатных боярских родов, как своих приверженцев, так и представителей оппозиции. В походе на Тулу царя сопровождали стольники И.П. Буйносов, С.В. Прозоровский, А.Ю. Сицкий, И.В. и Т.В. Измайловы. Рындами на приемах служили И.И. Воейков, С.В. и В.А. Измайловы, В.С. и Ф.С. Куракин, Ф.Ф. Бородавкин-Мещерский, И.М. Одоевский, C. В. Прозоровский, В.Г. Ромодановский, Д.Т. Трубецкой, В.И.Туренин, П.Я. Урусов, Ю.Д. Хворостинин, Д.Л. Щербатый. На свадьбе царя «стол смотрели» Ю.Н. Трубецкой и И.Б. Черкасский[1399]. В аналогичных должностях в дворцовых церемониях принимали участие А.Ю. Сицкий, Д.Т., Ф.Н. и Ю.Н. Трубецкие, Ю.Д. Хворостинин[1400]. Власти явно расширили практику использования стольников на воеводских должностях. Городовыми воеводами в это время служили И.М. Барятинский (в Касимове), В.В. Щепин-Волынский (в Томи), С.И. Меньшого-Волынский (в Тюмени), Ст. И. Меньшого-Волынский (в Березове), Ф.В. Щепин-Волынский (в Сургуте), И.Н. Годунов (в Туринске), И.М. Катырев-Ростовский (в Тобольске), И.В. Кольцов-Мосальский (в Мангазее), И.И. Сабуров (в Саратове), Б.М. Салтыков, Р.Ф. Троекуров (в Тобольске), В.П. Тростенский (в Михайлове), Ю.П. Ушатый (в Касимове). Стольники И.И. Ромодановский[1401], П.М. Салтыков[1402], В.П. Шереметев[1403] помогали на службе отцам. Нетрудно заметить, что Василий Шуйский, как и в думской политике, использовал городовые назначения для удаления из Москвы неугодных представителей оппозиции. Полковыми воеводами и головами назначались В.И. Бутурлин, Л.А. Воронцов-Вельяминов, И.В. и С.В. Головины, В.Ф. Литвинов-Мосальский, Д.И. Мезецкий, Д.М. Пожарский, А.Г. Ромодановский, Ю.Н. Трубецкой, П.Я. Урусов, Ю.П. Ушатый. Многие из них верной службой смогли заслужить чины и награды. В критические моменты борьбы с повстанцами власти бросали стольников в бой как особый отряд государева или большого полка[1404]. В течение 1606–1610 гг. из состава Государева двора выбыли 27 стольников. Многие из них, судя по прямым указаниям источников, были убиты или умерли[1405].

А.П. Павлов, анализируя персоналии стольников рубежа XVI–XVII вв., пришел к выводу, что, продвигаясь по службе, они обычно старались получить чины бояр, окольничих, дворян московских[1406]. В источниках имеются факты, которые не укладываются в эту схему. В.Ф. Литвинов-Мосальский, А.В. Лобанов-Ростовский, П.А. Ахамашуков-Черкасский, Д.М. Черкасский были пожалованы в стольники из дворян московских, а не наоборот[1407]. Перевод из стольников в московские дворяне, по всей видимости, нужно рассматривать как неудачный поворот в служебной карьере при дворе. В 1606–1610 гг. стольники Д.И. Мезецкий, С.В., Ф.В. Головины, В.Ф. Литвинов-Мосальский смогли подняться вверх по лестнице чинов и заняли места окольничих в Боярской думе. Ф.И. Лыков, В.Р. Пронский, И.А. Большой-Хованский, И.Ф. Хованский, П.А. Ахамашуков-Черкасский, Ю.П. Ушатый, И.А. Хворостинин были переведены в московские дворяне. Василий Шуйский, как видно из Боярского списка 1610/1611 г., назначил на освободившиеся места 35 новых стольников, исключительно детей своих приверженцев, даже если они не отличались знатностью[1408].

Гонения на оппозицию после похода на Незнань летом 1608 г. привели к значительным изменениям в среде стольников. Кравчие А.Ю. Сицкий и И.Б. Черкасский были заменены И.П. Буйносовым-Ростовским и С.В. Прозоровским. Стольники И.М. Катырев, Ю.Н. Трубецкой, И.Ф. Троекуров пополнили число ссыльных. Л.А. Воронцов-Вельяминов из-за местнического спора угодил в тюрьму[1409]. Василий Шуйский, судя по доносу, составленному для Сигизмунда III, приблизил к себе доказавших ему преданность И.В. Бутурлина, В.А. Измайлова, И.В. Измайлова (у чародеев), В.С. Куракина, А.М. Львова и чашника Г.Ф. Хворостинина. Рындами в эти годы назначались в основном родственники царя по жене и немногие доверенные лица: В.М. Бутурлин, А.А., В.А., С.В. Измайловы, А.И. Лобанов-Ростовский, А.М. Нагой, И.Н. Меньшой-Одоевский, И.М. Одоевский, М.В. и С.В. Прозоровские, А.С. и С.С. Собакины и В.И. Туренин. Закрыв доступ в Боярскую думу знатным отпрыскам оппозиционных кланов и подвергнув некоторых репрессиям, царь Василий подтолкнул их к отъезду в Тушино. Тридцать три молодых аристократа, т. е. почти четвертая часть стольников 1606/07 г., утратив надежды сделать карьеру при Московском дворе, отъехали к Вору в Тушино, сделавшись там воровскими боярами, окольничими, стольниками[1410].

Стряпчие с платьем в начале XVII в., как и стольники, обычно набирались из молодых отпрысков знатных фамилий и служили при особе государя. В чиновной структуре Государева двора, как заметил А. Павлов, они стояли ниже стольников, но по характеру службы были настолько им близки, что порой трудно различить в источнике, где стряпчий, а где стольник[1411]. Важное значение для анализа этой категории лиц Государева двора имеют разыскания А.П. Павлова, который смог собрать сведения приблизительно о 60 стряпчих 1588–1605 гг.[1412] Просопографический анализ выявленных персоналий показывает, что к 1606–1607 гг. большинство из них, подобно кн. Ф.И. Лыкову, кн. В.П. Тростенскому, кн. Ю.П. Ушатому, В. В, П.В., Ф.В. Щепиным-Волынским, И.В. Измайлову, Г.А. Плещееву, кн. Д.М. Пожарскому, А.Б. Полеву, И.А. Пушкину, Н.И. Егупову-Черкасскому, кн. Ю.А. Звенигородскому, Ю.И. и В.И. Татищевым, были переведены в стольники, а кн. Ф.И. Лыков, И.Ф. Хованский, П.А. Ахамашуков-Черкасский и др. — в дворяне московские[1413]. Репрессированные самозванцем Г.Б. и С.А. Вельяминовы, а также А.И. Пушкин, судя по полному отсутствию каких-либо данных о них после 1605 г., до времени царствования Василия Шуйского, по-видимому, не дожили. В утраченном в БС 1606/7 г. перечне стряпчих, судя по данным других источников, в прежней должности упоминались кн. С.А. Ахамашуков-Черкасский, И.В. Щепин-Волынский, Аф. Вяземский, Н.В. Измайлов, Б.О. Клешнин, кн. И.С. Лобанов-Ростовский, кн. И.Г. Ноздреватый-Звенигородский, И.Г. Плещеев, Ф.К. Плещеев, И.А. Пушкин. Этот чин носил и ссыльный И.П. Вельяминов. Стряпчие Н.В. Измайлов и кн. С.А.Ахамашуков-Черкасский сложили головы в боях с повстанцами[1414]. До 1610 г. умер Б.О. Клешнин[1415]. Стряпчие И.В.Щепин-Волынский, кн. И.С. Лобанов-Ростовский и И.А. Пушкин к 1610 г. были переведены в стольники[1416]. При Василии Шуйском в должностях стряпчих, как видно из Разрядов и других документальных источников, начинают упоминаться И.И. Воейков, кн. Д.П. Горчаков, П.Д. Исленев, Г. Нелюбов, Дм. С. и И.С. Погожие, И.П. Чихачев и Ф.Л. Щербатый-Оболенский. Выявленный перечень стряпчих Василия Шуйского явно не полон. В Боярском списке 1610/ 1611 г. в чине стряпчего с платьем упоминается 62 человека[1417]. Из него необходимо исключить А.Ф. Палицына, который, судя по помете, был «пущен при литве», и И.А. Крюкова, служившего при В. Шуйском стряпчим с ключом, а также еще трех тушинцев. Таким образом, к концу царствования Василия Шуйского в Государев двор входило примерно 57 стряпчих. Численность этой группы чинов Государева двора в 1610/1611 г. почти вчетверо превышает число стряпчих БС 1588/1589 г. (14 чел.) и втрое — БС 1598/ 1599 г. (19 чел.)[1418] и отражает общую тенденцию увеличения численности различных категорий лиц Государева двора. Многие из них явно получили этот чин еще при Лжедмитрии I. К примеру, В.И. Стрешнев (родня думного дьяка, а при Василии Шуйском — дворянина И.Ф. Стрешнева), В.Ф. и И.Ф. Яновы (дети дьяка, племянники Ф.О. Янова). При Василии Шуйском в эту категорию лиц вошли дети его выдвиженцев. Например, И.Ф., Л.М., М.Ф., Ф.Ф. Волконские, Ф.Д. Мезецкий (сын окольничего), В. Г. Ляпунов (родня думного дворянина П. Ляпунова), Е.Б. Собакин (родня стольников Собакиных). Разряды показывают, что в критические моменты царь Василий бросал своих стряпчих в бой[1419]. Если в царствование Бориса Годунова, как установил А. Павлов, в этой категории лиц явно преобладала княжеско-боярская аристократия[1420], то теперь — дворянские роды (37 чел.), тогда как «захудалые» князья (16 чел.) и старомосковные роды (4 чел.) явно находились в меньшинстве. Эта категория лиц Государева двора к исходу царствования Шуйского явно утратила свой аристократический характер. Прямые указания источников позволяют установить имена некоторых стряпчих, кто отъехал в Тушино. Это кн. Аф. Вяземский, Б. Т. Грязной, кн. Ф.Д. Мезецкий, Ф.К. Плещеев. Исходя из первых служб предков, можно предположить, что стряпчими при Московском дворе служили другие тушинцы: И.И. Волынский, кн. Вл. Ф. и Л.Ф. Волконские, И.В. Плещеев-Глазун, Ф.М. Плещеев.

Жильцы составляли младшую и одну из самых многочисленных категорию чинов Государева двора. А.П. Павлов выяснил, что на рубеже XVI–XVII вв. четыре пятых всех жильцов составляли дети выборных дворян и лишь одна пятая — представители захудалых знатных фамилий. В массе своей жильцы были людьми молодыми и, находясь при особе Государя, приобщались к придворной, дипломатической, военной и приказной службам. По данным А.П. Павлова, половина жильцов 1588/89 г. в дальнейшем перешла в выборные дворяне. Представители наиболее родовитых фамилий попали в стряпчие, стольники, дворяне московские[1421]. Перечни жильцов в БС 1606/ 1607 г. и БС 1610/1611 г. отсутствуют. Недавно П.В. Седов реконструировал структуру и персональный состав жилецкого списка 1611 г.[1422] По подсчетам А.П. Павлова, в 1588/89 г. в источниках упоминаются имена 210 жильцов, в 1598/99 г. — 274, в 1604 г. — 255[1423]. В списке, восстановленном П.В. Седовым, перечислены 167 жильцов[1424]. Учитывая, что в правление Лжедмитрия I наблюдалась устойчивая тенденция численного роста различных категорий чинов Государева двора, можно предположить, что реконструированный П.В. Седовым список жильцов далеко не полон. В нем, по-видимому, упомянуты только те жильцы, кто пережил Московское разорение. Не случайно главными источниками реконструкции стали материалы сыска денежных окладов при царе Михаиле Федоровиче Романове[1425].

Разряды свидетельствуют, что в критические моменты первых двух лет царствования Василия Шуйского власти использовали жильцов в качестве особого боевого отряда в борьбе с повстанцами. Кпримеру, в боях на Усть-Угре 23 сентября 1606 г., в с. Троицком 23 октября 1606 г., в походе на Тулу[1426]. Потери, видимо, в немалой степени способствовали обновлению этой категории лиц Государева двора. Сопоставление фамилий, перечисленных в реконструированном Жилецком списке 1610/11 г., лиц с фамилиями Списков 1588/89, 1598/99 и 1604 гг. обнаруживает, что из жильцов в стряпчие, стольники, дворяне московские выбыли некогда числившиеся здесь представители захудавших боярских и дворянских родов: Бутурлиных, кн. Гундоровых, Вельяминовых, Волынских, кн. Долгоруких, кн. Засекиных, кн. Звенигородских, кн. Лыковых, кн. Мезецких, кн. Мосальских, Плещеевых, кн. Приимковых, Сабуровых, Салтыковых, Третьяковых-Головиных, кн. Тюменских, кн. Черкасских, Шеиных, кн. Щербатых[1427]. Их места заняли дети и близкие родственники незнатных московских дворян, выборных дворян и дьяков. Относительно тонкая прослойка захудалой московской знати в этой категории чинов Государева двора, о которой писал А.П. Павлов, к 1610 г. почти исчезла[1428]. Источники позволяют установить имена нескольких жильцов конца XVI — начала XVII в., служивших в Тушине. Это С.К. Бегичев, А.Р. и П.Я. Безобразовы, Е.Я. Витовтов, кн. М.Р. Гагарин-Стародубский, В.Р и Ф.Р. Дуровы, Н.Ю. и Ф.С. Плещеевы, С.С. Рахманинов, Д.И. и И.И. Салмановы, В. Усов[1429]. С большой степенью вероятности можно предположить, что жильцами до отъезда в Тушино были дети выборных дворян кн. З.В. и М.В. Белосельские-Белозерские, кн. И.П., С.П., Ф.П. Засекины-Ярославские, кн. Д. и С. Шаховские-Ярославские[1430]. Важно отметить, что среди перечисленных жильцов-тушинцев четко просматривается та самая прослойка захудалой московской знати, которая исчезла из Государева двора.

Приказные чины. К этой группе чинов Государева двора обычно относят думных дьяков и дьяков по приказам. В их руках находилось все делопроизводство в Московских приказах. Состав дьяческого корпуса и происшедшие в нем изменения можно восстановить с помощью биографического справочника, созданного С.Б. Веселовским[1431], и перечня дьяков по приказам в БС 1610/1611 г., а также, опираясь на данные сохранившихся тушинских источников, выяснить, кто из московских приказных оказался в Тушине.

В БС 1610/11 г. указано 72 дьяка по приказам. Пометы свидетельствуют, что 8 из них «пущены при литве», т. е. пожалованы в этот чин Сигизмундом III. Еще девять дьяков, как показывает просопографический анализ, упомянуты в этом чине впервые и, по всей видимости, были пожалованы Василием Шуйским в последние месяцы царствования[1432].

Просопографический анализ персоналий дьяков 1605/1609 г. обнаруживает, что перечень 55 старых дьяков в БС 1610/11 г. явно неполон. В нем не учтены еще, по крайней мере, 34 дьяка, как верно служивших Василию Шуйскому в 1608/1609 г., так и опальных[1433]. Таким образом, в последние два года правления царя Василия в стране проживало 89 действующих и бывших дьяков примерно столько, сколько упомянуто в БС 1610/11 г., что говорит о том, что выявленный перечень достаточно полон. Просопографический анализ показал, что только 8 из них встали на путь сотрудничества с тушинцами. Вору служили два бывших думных дьяка Лжедмитрия I — И.Т. Грамотин-Курбатов и Б.И. Сутупов, дьяки Ф.М. Озеров, П.А. Третьяков, М. Тюхин и В. Юрьев. Дьяк И. Уваров был казнен на Двине за «измену», а дьяк Р. Воронов целовал крест Лжедмитрию II вместе с вологодцами, но вскоре оказался в тюрьме и был освобожден оттуда восставшим против тушинцев народом[1434]. Приведенные цифры не оставляют сомнений, что верхи приказной бюрократии, как и думцы, остались прочной опорой Василия Шуйского в борьбе против тушинцев.

Военно-административные чины Государева двора. Выделение этой группы чинов из состава Государева двора, как и придворных, достаточно условно. Это были люди зрелого возраста, на плечи которых ложились основные тяготы организации военной, административной, полицейской, изредка посольской служб.

Дворяне по приказам в Боярских списках конца XVI — начала XVII в. неизменно помещалась сразу же за думными чинами. В начале правления Василия Шуйского на старом Земском дворе «сидел» Г.Ф. Образцов, на новом Земском дворе — кн. А.И. Гундаров, у Холопья суда — Н.М. Плещеев. В 1607 г. царь, видимо, недовольный ходом дел, произвел значительные перестановки. А.И. Гундоров был отставлен по болезни и, вероятно, вскоре умер в Москве. Н.М. Плещеев был переведен в дворяне московские и отправлен в Серпухов. На новый Земский двор был назначен выборный дворянин по Брянску А.Ф. Зиновьев, в приказ Холопьего суда — дворянин московский кн. И.А. Солнцев-Засекин[1435]. Ни один из дворян, служивших в упомянутых приказах в конце XVI — начала XVII в., судя по имеющимся данным, в Тушине не служил.

Дворяне московские на рубеже XVI–XVII вв. превратились в важнейшую категорию лиц Государева двора, которая составляла основное среднее звено военно-административного управления страной. Они обычно использовались властями, по меткому замечанию А.П. Павлова, на «общегосударственных» службах: воеводами и головами в полках, в городах, судьями в некоторых московских приказах, посланниками за границу, головами для поддержания порядка в столице и в царских походах, на дворцовых церемониях[1436]. Историк подсчитал, что в БС 1588/89 г. (с учетом служилых князей, которые затем вошли в эту категорию лиц Государева двора) значится 174 дворянина московских[1437], в БС 1598/99 г. и Утвержденной грамоте Борису Годунову — 124 чел.[1438], в БС 1606/7 г. — 140 чел.[1439] БС 1606/7 г. явно неполон. В него не попали убитые повстанцами летом 1606 г. Е.В. и М.В. Бутурлины, кн. Г.С. Коркодинов, кн. Ю.Д. Приимков-Ростовский, кн. С.Д. Щербатый[1440], по неизвестным причинам, кн. Г.Т. Долгорукий, бывший при Лжедмитрии I воеводой в Ельце и гулявший на его свадьбе[1441], кн. К.О. Щербатый, служивший при самозванце в Курске[1442]. Вероятно, они также погибли от рук повстанцев. Судя по данным БС 1606/7 гг., не были восстановлены в чинах дворяне московские Д.А. Вельяминов, Е.И. и И.Н. Сабуровы[1443]. Но их родственник Б.С. Сабуров — брат пожалованного Лжедмитрием I в боярство М.Б. Сабурова — в списке упоминается. Вероятно, чин ему был возвращен еще самозванцем как мнимому родственнику по жене[1444]. Нет в перечне и кн. В.И. Бахтеярова-Ростовского, с 1604 по 1608 гг. находившегося в плену у кумыков[1445], а также служившего у повстанцев кн. М.Б. Долгорукого[1446]. По неизвестным для нас причинам, в БС 1606/7 г. не упомянут кн. Ф.А. Татев[1447]. Отсутствуют также имена И.П. Шереметева и П.А. Ахамашукова-Черкасского, вычеркнутых из списка стольников вместе с другими переведенными в дворяне московские[1448]. Не исключено, что их имена были помещены в утраченной части перечня дворян московских. Таким образом, в начале царствования Василия Шуйского, по явно неполным данным, было не менее 155 московских дворян.

В БС 1610/1611 г. упоминается уже 232 дворянина московских. Из этого списка необходимо исключить Ф.М. Озерова, вставленного в Боярский список дьяками «по королевскому листу, и еще М.В. Аксакова, И.И. Волынского, Т.В. Грязного, М.Б. Долгорукова, И.Д. и И.Л. Мосальских, И.Н. Ржевского, Г.Ф. Сумбулова, И.Ф. Хованского, И.В. Щелкалова, принимавших участие в «воровских» движениях и вернувшихся на московскую службу после 17 (27) августа 1610 г. В перечне также не учтены дворяне московские, оставшиеся на службе у Вора в Калуге кн. И.М. и Ф.П. Барятинские, С.Г. Звенигородский, А.Н.Ржевский, Г.И. Татищев, Г.П. Шаховский, бежавший туда после свержения царя Василия К.Д. Бегичев и, по неизвестным причинам, князья Ф.И. Лыков и Ф. А. Татев[1449].

Просопографический анализ персоналий дворян московских Василия Шуйского показывает, что в начале царствования среди них преобладали представители титулованных кланов, включая выезжие татарские — 93 чел., нетитулованные роды сильно уступали им в численности: старомосковных бояр было только 19 чел., дворян — 43 чел. Ветеранов среди дворян московских было немного. При царе Иване Грозном в 1577 г. в этом чине служили 7 чел.[1450], при Федоре Иоанновиче упоминаются 36 чел.[1451], во время царствования Бориса Годунова в числе дворян московских упоминаются 29 чел.[1452] К концу царствования в 1604 г. — еще 7 чел.[1453] В 1605–1606 гг. при Лжедмитрии I в этом чине впервые упоминаются 12 чел.[1454] Всего 91 чел. Впервые в БС 1606/7 г. в чине дворянина московского названы 64 чел.[1455] Источники, за редким исключением, не позволяют установить, кто из дворян получил свой чин от Лжедмитрия I, кто от Василия Шуйского. Известно только, что кн. И.И. Курлятев был переведен Василием Шуйским из чашников, С.В. Чередов — из думных дворян. За четыре года царствования Василия Шуйского среди дворян московских произошли значительные изменения. Царь пожаловал в бояре дворян московских кн. В.Т. Долгорукого, М.С. Туренина, родню по жене В.И. Буйносова и В.И. Бахтеярова-Ростовских. Перевел в стольники Аф. В. Лобанова-Ростовского. Погибли, умерли или были отставлены 47 человек (из них четверо были «убиты в измене»). В воровских движениях приняли участие 22 дворянина московских. Сидели в тюрьме родственники повстанцев Б.В., И.И. Заболоцкие, М.М. Шаховский, а также А.А. Шерефединов[1456].

Василий Шуйский пожаловал в дворяне московские 119 человек. В подавляющем большинстве это были выборные дворяне, доказавшие преданность Шуйским. Только семеро из них: Ф.И. Лыков, В.Р. Пронский, И.А. Большой-Хованский, И.Ф. Хованский, П.А. Ахамашуков-Черкасский, Ю.П. Ушатый, И.А. Хворостинин — принадлежали к первостатейной знати, чей перевод из стольников в дворяне московские, как уже говорилось выше, следует рассматривать как неблагоприятный поворот в служебной карьере. В результате происшедших изменений персональный состав дворян московских обновился более чем наполовину. В чине дворянина московского служили 84 князя, 21 представитель старомосковных боярских родов и 119 дворян. При этом необходимо учитывать, что многие из упомянутых князей принадлежали к захудалым родам, которые ранее выше выборных дворян обычно не поднимались. Благодаря широким пожалованиям выборных дворян, Василию Шуйскому к исходу царствования удалось создать из дворян московских прочную опору своей власти. Но эта политика, направленная на выдвижение «преданных» людей, вероятно, сыграла не последнюю роль в том, что некоторые из «старых» дворян московских: М.Ф. Аксаков, кн. И.М. и Ф.П. Барятинские, М.И. Вельяминов, кн. Р.И. Гагарин, Т.В. Грязной, кн. Д.И. u М.Б. Долгорукие, кн. С.Г. Звенигородский, кн. В.Ф., Д.В., И.Л. и И.Д. Мосальские, кн. А.Д. Приимков-Ростовский, Ан. и И.Н. Ржевские, Г.Ф. Сумбулов, Т.И. Татищев, И.Ф. Хованский, кн. Г.П. Шаховский и И.В. Щелкалов — «перелетели» к Вору[1457].

Выборные дворяне составляли наиболее многочисленную категорию дворянских чинов Государева двора, которая использовалась на младших военных и административных должностях: воеводами в небольших крепостях, головами в полках, писцами, посланниками, стройщиками и т. д. По подсчетам А.П. Павлова, их численность на рубеже XVI–XVII вв. переваливала за 1 тыс. человек и вдвое превышала общее количество остальных чинов Государева двора[1458]. Перечни дворян в Боярских списках начала XVII в. сохранились хуже, нежели перечни дворян московских. В БС 1606/1607 г. этот раздел полностью утрачен, в БС 1610/11 г. сохранился примерно на одну треть[1459]. Из более ранних имеются довольно полные перечни выборных дворян из БС 1602/3 г. и отрывки из более ранних списков. Состояние источников не позволяет провести более менее полный анализ персоналий этой категории лиц Государева двора в царствование Василия Шуйского. Можно сделать лишь самые общие наблюдения, сравнив сохранившиеся перечни выборных дворян БС 1602/3 г., Росписи русского войска 1604 г. и БС 1610/11 г. Оно обнаруживает, что эта категория лиц Государева двора понесла наибольшие потери в Смуту. Более половины выборных дворян, служивших при Борисе Годунове, в дальнейшем в источниках не упоминаются. Около 116 человек было пожаловано Василием Шуйским в стряпчие с ключом, стольники и дворяне московские[1460]. Примерно 170 человек дослужились в этой должности до 1610 г. По явно неполным данным, в воровских движениях приняли участие 55 выборных дворян[1461]. Некоторым из них, как, например, П.С. Волынскому, И.Ф. Наумову-Хрулеву, Н.И. Безобразову, М.А. Молчанову, И.И. Загряжскому, С.И. Линеву, Д.И. Сафронову, удалось получить в Тушине думные чины. Иг. И. Михнев, П.Ф. Отяев стали спальниками самозванца, И.А. Толовленков — стольником, И.О. Благой, Ф.М. Озеров — дворянами московскими[1462].

Придворные и военно-административные чины, как показывает анализ персоналий в правление Василия Шуйского, в силу значительных потерь подверглись радикальному обновлению. Данные табл. 1, в которой отражены изменения, происшедшие в структуре придворных и военно-административных чинов Государева двора, обнаруживают ту же тенденцию, что и среди думных чинов.

Василий Шуйский в своей «дворовой» политике руководствовался, как и его предшественники, чисто практическими соображениями, активно продвигая по службе преданных людей. Результатом этой политики явилось значительное усиление позиций дворянства в Московском Государевом дворе.

Проводимая Василием Шуйским политика, направленная на недопущение в Боярскую думу стольников и дворян московских из оппозиционных аристократических кланов, оттеснение их на вторые и третьи роли при помощи преданных «худородных» выдвиженцев, а также прямые репрессии подтолкнули многих из них к участию в повстанческом движении и отъезду в Тушино. Но число этих отъездов не следует преувеличивать. Они не привели к полному распаду Государева двора и свидетельствовали о глубоком кризисе, который он переживал в царствование Василия Шуйского.

§ 4. Воровская дума

Определив круг тушинских перелетов из числа членов Государева двора, мы расширили его за счет людей, пожалованных Лжедмитрием II из тех категорий лиц, которые не входили в состав Московского двора. Трудность заключалась в том, что прямых указаний об этих назначениях в источниках относительно немного, поэтому пришлось использовать косвенные данные, такие, как свидетельства о пожалованиях Сигизмундом III членов тушинского посольства боярина М.Г. Салтыкова весной — в начале лета 1610 г. (до Клушинского сражения) или упоминания в думном чине в документах ополчений, если этот чин отсутствовал в официальных Боярских списках[1463]. Много проблем возникло с определением воровского чина того или иного лица, т. к. современники чаще всего фиксировали только сам факт службы Вору. Большую путаницу внесли иностранцы, которые, не разбираясь в русских чинах, всех более менее знатных и видных военных или чиновников самозванца называли «боярами». Исходя из того, что «перелетов» в Тушине обычно не понижали, мы включили служилых людей в перечень той или иной категории Воровского двора в соответствии с их последним московским чином, если в источниках не было прямого указания на более высокий в Тушине. В результате проделанной работы удалось составить список чинов Воровского двора, который помещен в приложении[1464]. Обобщив собранные данные в табл. 2, мы выяснили, из каких категорий московских чинов была создана Воровская дума.

Воровская дума в Тушине, как видно из приведенных цифр, в основном включала те же слои аристократии, что и Московская дума. Титулованные роды в ней были представлены Гедеминовичами — родовитыми князьями Д.Т. и Ю.Н. Трубецкими. В начале царствования Василия Шуйского два старших представителя этого рода бояре Н.Р. и А.В. Трубецкие заседали в Московской думе. Вскоре Н.Р. Трубецкой умер. Его сын стольник Ю.Н. Трубецкой боярского чина не получил. Заподозренный в измене на Незнани, он был сослан в Тотьму, откуда, после ее захвата тушинцами, перебрался к Вору под Москву[1465]. Вскоре после ссылки Ю.Н. Трубецкого в Тушино отъехал кн. Д.Т. Трубецкой, который был пожалован Вором в бояре[1466].

Среди Владимиро-суздальских титулованные родов в Воровской думе явно преобладали изгнанные к 1608 г. из Московской думы князья Ярославские: Р.Ф. Троекуров, А.Ю. Сицкий, А.Ф., И.П., С.П., Ф.П. Засекины, Г.П. Шаховский. К этому же роду принадлежал астраханский воевода «боярин» кн. И.Д. Хворостинин. Кн. В.И. Бахтеяров-Ростовский, чья родня была обласкана В. Шуйским после свадьбы, был привезен в Тушино пленником из Астрахани и бежал в Москву сразу же после бегства Вора из Тушина. Василий Шуйский на радостях пожаловал его в бояре. Кн. А.Д. Приимков-Ростовский, «прямивший» было Вору, будучи воеводой в Кореле, по-видимому, так и не решился на измену и в Тушине не был. Считанные недели был в Тушине кн. Р.И. Гагарин-Стародубский. Он отъехал туда вынужденно после неудачной попытки заменить Василия Шуйского другим кандидатом, поэтому, вероятно, не был обласкан самозванцем, высоких чинов не получил и при первой возможности вернулся на московскую службу[1467].

Из Черниговских Рюриковичей широкое участие в повстанческом движении приняли обласканные Лжедмитрием I и высланные в провинцию Василием Шуйским князья Мосальские. Воеводы Лжепетра дворяне московские В.Ф. Александров-Мосальский, кн. ИЛ. и И.Д. Мосальские угодили в плен. В.Ф. Александров умер от ран, а два его сородича посажены в тюрьму. В Воровскую думу вошли бывший фаворит Лжедмитрия I кн. В.М. Рубец-Мосальский, дворянин московский Д.В. Горбатый-Мосальский и стольник А.Ф. Литвинов-Мосальский. Брат последнего стольник кн. В.Ф. Литвинов-Мосальский попал в Тушино пленником во время Ходынского сражения. Самозванец обласкал его и отправил за Мнишками. Вскоре после выполнения этого поручения В.Ф. Литвинов-Мосальский бежал в Москву и впоследствии был пожалован В. Шуйским в окольничие. Кн. М.Б. и Д.И. Долгорукие, принадлежавшие к пользовавшемуся благосклонностью у В. Шуйского клану князей Оболенских, приняли участие в повстанческом движении, по всей видимости, по воле обстоятельств, будучи назначены воеводами в провинцию. Бывший воевода Лжепетра кн. М.Б. Долгорукий после его разгрома под Козельском абсолютно незаметен в последующих событиях, вплоть до его упоминания в БС 1610/11 г. Его сородич кн. Д.И. Долгорукий попал в Тушино, будучи послан на Рязань для сбора ратных людей осенью 1608 г. Став воровским окольничим и приятелем Я. Сапеги, он, как видно из последующих записей Дневника, никакой заметной роли в Тушинской думе не играл, и его имя вскоре исчезло из источников. Единственный служивший Вору из князей Звенигородских С.Г. Звенигородский попал к повстанцам, будучи вторым воеводой Чернигова. Лжедмитрий II пожаловал его в дворецкие, и он превратился в одну из ключевых фигур в тушинском руководстве. Осенью 1608 г. в Тушино попали князя И.М. и Ф.П. Барятинские. И.М. Барятинского привез в Тушино в качестве пленника Ураз-Магомед Касимовский. Ф.П. Барятинский, будучи воеводой В. Шуйского в Ярославле, являлся одним из главных организаторов присяги горожан Вору. Тушинцы, по всей видимости, не особенно доверяли князьям, братия которых верно служила Василию Шуйскому, и держали их на городовых воеводствах: И.М. Барятинского — в Воронеже, Ф.П. Барятинского — в Ярославле, а затем в Новгороде-Северском[1468].

В правление Василия Шуйского из Московской думы были полностью вытеснены представители выезжих княжеских родов. В Воровской думе заседали боярин кн. Д.М. Черкасский и «окольничий» Ф.Ф. Бородавкин-Мещерский. Видное место при особе самозванца заняли кн. М. Шейдяков, А. и П.Я. Урусов. Возможно, они, как кн. Д.М. Черкасский, получили думные чины, но какие-либо данные на этот счет в источниках отсутствуют[1469].

Старомосковные боярские роды были представлены сосланным Василием Шуйским в Орешек боярином М.Г. Салтыковым с сыновьями Иваном и Петром, родней убитого П.Ф. Басманова, Н.М., И.В., Ф.М., Ф.К. Плещеевыми, опальными И.И. Годуновым и Н.Д., М.И. Вельяминовыми с братиею, И.И. и П.С. Волынскими и М.М. Бутурлиным[1470].

Были в Воровской думе и представители дворянских родов. Предки некоторых из них входили в Боярскую думу: А.А. Нагой, Т.В. Грязной, И.Ф. Наумов[1471]. Большинство же — А.Н. и И.Н. Ржевские, И.И. Загряжский, Г. Сумбулов, М. Молчанов, Г. Веревкин — о думном чине могло только мечтать. И.М. Заруцкий, Г. Кашинец, Ф.А. Андронов вообще не были дворянами и в обычное время о получении ими думных чинов не могло быть и речи[1472].

С.Ф. Платонов, проанализировав имевшиеся в его распоряжении данные о думцах самозванца, пришел к выводу, что основу Воровской думы составили представители знати, которая первенствовала в Москве во время опричнины: Трубецкие, Ярославские, Салтыковы, Годуновы-Вельяминовы[1473]. Выявленные нами данные показывают, что к этому перечню необходимо прибавить Плещеевых, М.М. Бутурлина, кн. Д.М. Черкасского, Т.В. Грязного, И.Ф. Наумова[1474].

Группировки в Воровской думе. С.Ф. Платонов обратил внимание на то, что среди тушинских думцев было много свояков «патриарха» Филарета Романова: кн. Р.Ф. Троекуров, кн. А.Ю. Сицкий, кн. Д.М. Черкасский, И.И. Годунов[1475]. Проведенный нами просопографический анализ подтверждает наблюдение исследователя и позволяет расширить круг романовской родни за счет кн. В.И. Бахтеярова-Ростовского, окольничего Т.В. Грязного и кравчего А.Ф. Мосальского-Литвинова[1476]. Важно отметить, что это были далеко не первые лица Романовского кружка. Боярин И.Н. Романов, вопреки В. Полаку, сидел «на Москве» в осаде[1477]. Боярин Ф.И. Шереметев настойчиво боролся с «ворами» на Нижней и Средней Волге. Сыновья сосланного в Сибирь окольничего М.М. Салтыкова стольники Б.М. и М.М. Салтыковы приняли участие в Земском движении против тушинцев[1478]. Обвиненные в измене на Незнани стольники кн. И.М. Катырев-Ростовский и кн. И.Ф. Троекуров-Ярославский хотя и были сосланы в Сибирь и в Нижний Новгород, в Тушино не отъезжали[1479]. Василию Шуйскому, как видно из приведенных данных, удалось серьезно ослабить и раздробить Романовский кружок, поэтому в Тушине Филарету удалось собрать вокруг себя лишь его осколки. Примечательно, что почти все представители этого кружка служили при дворе, и только кн. Р.Ф. Троекуров и кн. Д.М. Черкасский — полковыми воеводами[1480].

Среди воровских бояр можно было найти отдельных представителей разгромленного Лжедмитрием I и оставленного в опале Василием Шуйским клана Годуновых, Сабуровых, Вельяминовых: бояр И.И. Годунова, Н.Д. и М.И. Вельяминовых-Зерновых. Вновь, как в случае с Романовыми, приходится констатировать, что это были далеко не все и отнюдь не первые люди этого некогда могущественного клана. Боярин М.М. Годунов, окольничие И.М., Н.В., С.С., Я.М. Годуновы остались на московской службе, хотя и находились в ссылке. В Тушине Годуновы-Вельяминовы, по всей видимости, не играли самостоятельной роли. При особе государя находился только наиболее авторитетный представитель этого клана — зять Филарета Романова боярин И.И. Годунов, который активно поддерживал своего шурина. Его младшая родня бояре Н.Д. и М.Г. Вельяминовы-Зерновы служили городовыми воеводами[1481].

Одну из самых первых мест в Тушинской думе занимал сосланный сначала Лжедмитрием I, а затем и Василием Шуйским боярин М.Г. Салтыков, который опирался на поддержку сыновей Ивана и Петра, а также зятя кн. Ю.Н. Трубецкого[1482]. Вся его остальная родня: боярин В.П. Морозов, стольники И.П. и П.В. Морозовы, стольники Б.М. и М.М. Салтыковы, дворянин московский И.Н. Салтыков с сыновьями стольниками В.И. и И.И. Салтыковыми — верно служили царю Василию[1483]. В 1600 г. именно М.Г. Салтыкову, как установил Р.Г. Скрынников, Борис Годунов поручил руководить арестом и судом над Романовыми[1484], и вряд ли после этого между ним и Филаретом было полное взаимопонимание. Тем не менее, вплоть до распада Тушинского лагеря, они действовали совместно.

Довольно много в Воровской думе было родни убитого 17 (27) мая 1606 г. боярина П.Ф. Басманова: бояре М.И. Колодкин-Плещеев, Ф.М. Плещеев, окольничие Л.А. и Ф.К. Плещеев-Смердов, стольник Н.Ю. Плещеев, И.В. Плещеев-Глазун[1485]. Но это, так же как и в предыдущих случаях, были далеко не все члены этого клана. Царю Василию в это время продолжали служить дворяне московские Н.М. Плещеев, А.А. Плещеев-Мешков, В.Г. Плещеев, И.Д. Плещеев-Заяц, стольник Г.А. Плещеев-Глазун и др.[1486] Выдвинувшиеся в опричнину Басмановы-Плещеевы во второй половине XVI — начале XVII в. неизменно выступали приверженцами радикальных преобразований в русском обществе, поэтому можно предположить, что именно к ним тяготели тушинцы, вышедшие из опричной среды, такие, как И.И. и П.С. Волынские, И.Ф. Наумов-Хрулев, Б.И. Сутупов и др. Примечательно, что в конце 1608–1609 г. подавляющее большинство из них служило городовыми воеводами: М.И. Колодкин-Плещеев и И.Ф. Наумов-Хрулев — в Ростове, Ф.М. Плещеев — в Пскове и Великих Луках, Ф.К. Плещеев-Смердов — в Суздале, Н.Ю. Плещеев — в Муроме, И.И. Волынский и Б.И. Сутупов — в Ярославле[1487]. Тушинское руководство, как и Лжедмитрий I, явно старалось держать радикалов подальше от новой «столицы» страны и не позволяло им создать сильную боярскую группировку.

В Тушине собралось довольно много бывших фаворитов Лжедмитрия I и их детей. Имеются в виду кн. В.М. Мосальский-Рубец, Д.В. Мосальский-Горбатого, А.Ф. Литвинов-Мосальский, кн. А.Ф. Жировой-Засекин, И.П., С.П. и Ф.П. Засекины, Г.П. Шаховский, М. Молчанов, А.А. Нагой, Ф.Ф. Мещерский, И.Т. Грамотин, П.А. Третьяков, С. Линев, Б. Сутупов[1488]. Прибыв в Тушино, они рассчитывали на высокие награды и богатые пожалования, но многих из них ждало разочарование. Почетное место в Воровской думе занял бывший дворецкий Лжедмитрия I боярин кн. В.М. Мосальский-Рубец, но должность дворецкого осталась за кн. С.Г. Звенигородским[1489]. Ветеран движения кн. Д.В. Горбатый-Мосальский в конце 1608 г. был назначен воеводой в Кострому, где вскоре погиб. Младшие стольники А.Ф. Литвинов-Мосальский и В.В. Клобуков-Мосальский заняли высокие места при дворе самозванца. Но это в значительной степени можно было объяснить их молодостью и родством кн. А.Ф. Литвинова-Мосальского с Филаретом[1490]. Прибывший в конце 1608 г. в Тушино из ссылки первоначальный «воровству заводчик» кн. Г.П. Шаховский получил у Вора высший думный титул «боярина и слуги», но уже весной 1609 г. был назначен полковым воеводой и отправлен на борьбу со М.В. Скопиным-Шуйским к Твери. Князь А.Ф. Жировой-Засекин, будучи пожалован в бояре, отправился на воеводство в Псков. Городовыми воеводами служили кн. И.П. и С.П. Засекины[1491].

С.Ф. Платонов высказал предположение, что Лжедмитрий II и его ближайшее окружение старались держать аристократов на воеводских должностях, и реальная власть в Тушине находилась преимущественно в руках незнатных дьяков. Выявленные данные не подтверждают этого наблюдения. Анализ служебных назначений тушинских думцев показывает, что при особе «государя» постоянно находилась в основном родня Филарета, по-видимому, составлявшая своеобразное ядро, вокруг которого объединились осколки членов боярских группировок, изгнанных из Государева двора в Москве. Зять Филарета боярин И.И. Годунов, по-видимому, обеспечил членам Романовского кружка поддержку родни Н.Д. и М.И. Вельяминовых. Через свояков кн. А.Ю. Сицкого и Р.Ф. Троекурова Филарет Романов мог опираться на Ярославских князей. Шурин брата Филарета И.Н. Романова кн. А.Ф. Литвинов-Мосальский, вероятно, помогал находить взаимопонимание с кн. В.М. Рубцом-Мосальским и его братией[1492]. Свойство с М.Г. Салтыковым позволяло поддерживать партнерские отношения с Салтыковыми и Трубецкими. В лице думных дьяков И.Т. Грамотина и П.А. Третьякова Филарет Романов имел своих людей в тушинской приказной среде. Аристократы и другие члены Романовского кружка, как видно из служебных назначений, оттеснили на вторые роли в Воровской думе как ветеранов повстанческого движения, так и прибывших вместе с ними представителей других боярских группировок[1493].

Переговоры воровских бояр с командирами наемных отрядов свидетельствуют, что в конце 1608 г. бояре М.Г. Салтыков, В.М. Рубец-Мосальский, Г.П. Шаховской и думный дворянин Ф. Андронов вошли в состав Ближней думы самозванца и стали играть там первые роли[1494]. Боярам С. Г. Звенигородскому и И.М. Заруцкому, благодаря поддержке наемников и казаков, удалось сохранить свое влияние в Ближней думе, но оно уже не было столь велико. Думный дворянин Федор Андронов стал ведать казной вместо Григория Кашинца. Думный дьяк П.А. Третьяков потеснил в поместном приказе Д.Т. Рындина. Думный дворянин Г. Веревкин явно отошел в тень[1495].

§ 5. Воровской Государев двор

Вопрос о составе Воровского двора Лжедмитрия II в литературе специально не изучался. Говоря о придворных чинах, историки ограничились общими замечаниями, основанными на показаниях попавшего в плен к земцам холопа Гав. Г. Пушкина Ивашки Матвеева, что «стольники и чашники у Вора у Дмитрея его же казаки»[1496]. Выявленные нами данные о персональном составе Воровского двора свидетельствуют, что заявление Ивашки Матвеева не соответствует действительности. Среди выявленных стольников и стряпчих Вора более половины составляли представители княжеских, боярских родов и дворян, чьи предки имели думные чины, например стольники П.М. Салтыков, кн. В.В. Клобуков-Мосальский, кн. А.А. Хованский, В.П. Шереметев, стряпчие кн. Ф.М. Барятинский, Ф.М. Бутурлин, кн. Ф.Д. Мезецкий и др.[1497] Все остальные воровские стольники и стряпчие происходили из провинциального дворянства, представители которого в мирное время не могли рассчитывать на места в Государевом дворе. Из казаков были только стольники братья А.З. и И.З. Посовецкие[1498]. Структура воровских придворных чинов в точности соответствовала соотношению думных чинов, поскольку, как уже неоднократно говорилось, именно эта категория чинов Государева двора являлась главным кадровым резервом Боярской думы.

С.Ф. Платонов в своем исследовании особое внимание уделил выяснению персонального состава Тушинских приказных, т. к. полагал, что именно в их руках сосредоточились нити управления страной. Проверка показала, что многие названные историком дьяки и подьячие в действительности верно служили Сигизмунду III в 1611–1612 гг. и лишь немногие — Тушинскому вору. Некоторые из упомянутых дьяков, например В. Янов («Шуйскому по жене племя»), М. Булгаков, И. Измайлов, являлись верными приверженцами Василия Шуйского. А. Царевский, Б. Замочников, К. Сазонов-Коробейников, С. Дмитриев, Г. Кологривов в тушинских документах не упоминаются[1499]. Использованная нами методика выявления тушинских чинов позволила выявить 24 тушинских дьяка и провести просопографический анализ этой категории лиц Воровского двора[1500]. Из всех тушинских думных дьяков лишь И.Т. Грамотин ранее служил в этом чине при Лжедмитрии I, из дьяков — только Я. Акакиев, П.А. Третьяков, М. Тюхин и В. Юрьев. Денис Сафонов был сыном дьяка Лжедмитрия I и, вероятно, по молодости и из-за опалы отца еще не успел достичь высокого положения в московской дьяческой иерархии. Думные дьяки Нехороший Лопухин, Сарыч Линев и Иван Чичерин, судя по всему, в недавнем прошлом были городовыми дворянами[1501]. Подьячими в недавнем прошлом работали Богдан Грязев и Василий Юрьев. Евдоким Витовтов был сыном видного дьяка конца XVI в. Якова Витовтова и племянником дьяка Лжедмитрия I — Тимофея Витовтова. Дьяки Федор Апраксин, Семой Зборовский, Иван Микулин, Григорий Терпигорьев, судя по всему, ранее служили городовыми дворянами, Степан Соловецкий был «торговым мужиком»[1502]. Среди восьми, известных по источникам, подьячих тушинских приказов только Юрий Леонтиев, Тимофей Трифанов, Матвей Чубаров работали в этой должности при прежних государях. Происхождение и прежние службы Герасима Матвеева, Семого Матчина, Гаврилы Отлипаева, Василия Скурыгина, Иллариона Чернышова неизвестны[1503]. Приведенные факты позволяют высказать предположение, что высшая московская приказная бюрократия, за исключением немногих представителей видных дьяческих фамилий (Витовтовы, Коверниевы и Сафоновы), сохранила верность Василию Шуйскому. Только треть из упомянутых выше тушинских дьяков и подьячих имела опыт работы в приказах. Большинство происходило из средних слоев тогдашнего мира: городовых дворян, торговых людей и поповичей[1504]. Служба самозванцу открыла перед ними большие перспективы, позволила приобрести покровителей среди тушинских бояр. Вопреки мнению С.Ф. Платонова, они не могли играть самостоятельной роли в тушинской администрации и стали послушным орудием в руках Лжедмитрия II и его окружения.

§ 6. Воровские приказы

Источники позволяют установить штат некоторых Тушинских приказов. Боярин Д.Т. Трубецкой и дьяк И.Т. Сафонов, как свидетельствуют источники, возглавляли Разрядный приказ[1505], боярин Р.Ф. Троекуров, думные дьяки И.И. Чичерин, П.А. Третьяков, С. Линев, подьячий Семой Матчин работали в Поместном приказе, думный дьяк Н.В. Лопухин — в Посольском приказе, думный дьяк Д.Т. Рындин, а затем Д.И. Сафонов — в Печатном приказе, Григорий Кашинец, затем Федор Андронов — в приказе Большого прихода, боярин С.Г. Звенигородский — в приказе Большого дворца, окольничий Богдан Сутупов и дьяк Матвей Сомов сосредоточили в своих руках управление приказами Казанского, Астраханского и Нижегородского дворцов[1506]. Появились в Тушине новые приказы, ранее в Москве не существовавшие, например Казачий, которым руководил боярин И.М. Заруцкий[1507]. Тушинская приказная система, как видно из приведенных фактов, в своей основе являлась точной копией Московской и мало чем от нее отличалась.

Упоминания московских и выборных дворян Вора с указанием чина в источниках единичны, поэтому анализ состава этих категорий чинов Воровского двора сильно затруднен. Выявленные данные дают основание предположить, что отъехавшие служить в Тушино московские дворяне, такие, как Г.И. Татищев, кн. И.Ф. Хованский. И.В. Щелкалов, выборные дворяне кн. В.Р. Барятинский, А.Иг. и И.Иг. Вельяминовы, кн. С. Вяземский, кн. М.И. Солнцев-Засекин. Кн. Шаховские, по-видимому, составили лишь верхний слой офицерских чинов Воровского двора. Основной костяк московских и выборных дворян Вора, судя по всему, составляли представители городовых дворян и детей боярских типа сильно захудавших кн. З.В. и М.В. Белосельских-Белозерских, бывшего дьяка Ф.М. Озерова, дворян И. Благова, В.А и И.А. Давыдовых, И.Ф. и С.Ф. Зубатых, М.Г. Ловчикова, В.Ф. Талбузина и др.[1508]

Назначения на воеводские должности в полки и в города показывают, что московские и выборные дворяне из Москвы, представители провинциального дворянства центральных уездов, вероятно, так же как и в других категориях лиц Воровского двора, явно отодвинули на второй план командиров-ветеранов повстанческого движения. Воровскими полками, осаждавшими Смоленск, к примеру, командовал бывший стольник кн. Д.М. Черкасский, под Нижним Новгородом — выборный дворянин по Костроме кн. С.В. Вяземский и т. д.[1509] В Суздали местную власть возглавил окольничий из стряпчих Федор Плещеев-Смердов, во Владимире — боярин из дворян московских Михаил Вельяминов, в Муроме — стольник из жильцов Никифор Плещеев, в Юрьеве — выборный дворянин по Суздалю Федор Болотников, в Ярославле — боярин из дворян московских кн. Федор Барятинский и боярин из стряпчих Иван Волынский, в Угличе — выборный по Владимиру Матвей Ловчиков, в Костроме — бояре кн. Дмитрий Мосальский и Н.Д. Вельяминов, в Вологду самозванец назначил «стряпчего» Федора Нащекина[1510]. Видный участник движения И.И. Болотникова вождь северских дворян Ю. Беззубцев, направленный воеводой из Тушина в Коломну, явно терялся в этом перечне[1511]. В отличие от родовитых городовых воевод Василия Шуйского тушинские воеводы за редким исключением были близки к уездным дворянским корпорациям и прекрасно знали местные нужды. Опытными людьми были некоторые тушинские городовые дьяки и подьячие, например Иван Коверниев, Третьяк Копнин, Иван Луговской[1512]. Тушинским боярам, как видно из приведенных фактов, удалось существенно обновить традиционные органы государственного управления и сблизить их с местными земскими обществами.

§ 7. Войско самозванца

К исходу 1608 г. завершилось формирование Тушинского войска[1513]. Переход на сторону Лжедмитрия II основной массы служилых людей северных и северо-восточных уездов России резко изменил структуру тушинского войска. В нем появились довольно многочисленные дворянские и стрелецкие отряды, которые обычно составляли костяк русской армии того время. Тушинские отряды, так же как и правительственные войска, широко привлекали для военных нужд даточных из посадских и крестьян[1514]. Иначе говоря, в тушинском войске появились все традиционные элементы русской армии. Но коренное отличие воровского войска от правительственного заключалось в том, что эти традиционные элементы играли подчиненную, а не ведущую роль, как это было в правительственной армии. Современники свидетельствуют, что тушинское руководство не доверяло перебежчикам и старалось не допускать скоплений отрядов поместного ополчения[1515]. Их обычно использовали для борьбы с правительственными войсками на периферии и, как правило, первыми бросали в бой[1516].

Основное ядро войска Лжедмитрия II составляли полки иноземных солдат и казаков. Хорошо подготовленные, прекрасно оснащенные полки наемников имели несомненные военные преимущества перед разоренными многолетней гражданской войной дворянами и особенно перед наспех сколоченными отрядами посадских и крестьян. Наемники были сведены в полки и роты, но из-за личной неприязни гетманов Р. Ружинского и Я. Сапеги у них фактически не было единого командования. Р. Ружинский хотя и считался верховным главнокомандующим войсками самозванца, реально руководил только полками, сформированными в основном из шляхтичей Киевского и Брацлавского воеводств. Я. Сапеге подчинялись отряды инфляндских наемников. Изредка оба гетмана совещались в Тушине по особо важным вопросам. В остальном оба наемных войска жили достаточно автономной жизнью. Гетманы старались решать свои проблемы самостоятельно, созывая либо советы полковников («коло полковничье»), либо собрания войска («коло войсковое»)[1517].

Казачество, благодаря освобождению из царских застенков многих ветеранов повстанческого движения[1518] и «показаченья» низов населения Замосковья, Поморья, Новгородской земли, значительно выросло. А.Л. Станиславский полагал, что, несмотря на это, влияние казаков на дела в Тушине было невелико, так как казаки не составляли единой организованной силы[1519]. Наблюдения исследователя нуждаются в уточнениях. Действительно, пятигорцы и погребинские казаки входили в состав наемных полков самозванца. Полки запорожцев подчинялись гетману Р. Ружинскому, а полк А. Лисовского — гетману Я. Сапеге. Не было в Тушине и традиционного высшего органа самоуправления вольных казаков — Войскового круга[1520]. Но его и не могло быть, так как официально всеми казачьими делами ведал глава специально созданного в Тушине Казачьего приказа боярин И.М. Заруцкий[1521]. Казачество, таким образом, все же имело в Тушинском лагере свою организацию, но это были структуры служилого, а не вольного казачьего войска, которое быстро росло, набирало силу и со временем стало осознавать свои интересы.

Проведенное исследование не подтвердило сложившиеся в литературе представления о Василии Шуйском как «боярском царе», а о его правлении как «аристократической реакции». Царь Василий, так же как прежние московские государи, продвигал на ключевые места в органах государственного управления «своих» людей, зачастую незнатного происхождения, отбирая их по принципу личной преданности. Одновременно он закрыл доступ к престижным чинам и должностям представителям оппозиции, хотя они вполне на них могли претендовать, согласно местническим счетам. Кадровая политика, по-видимому, явилась одной из причин военных поражений, преследовавших правительственные войска в борьбе с самозванцем. Попытки В. Шуйского возложить ответственность за неудачу на оппозицию и репрессии, которым он подверг своих «недругов» летом 1608 г., подтолкнули часть молодых аристократов, в основном дворян московских и стольников, к отъезду в Тушино. Их бегство свидетельствовало о глубоком кризисе Государева двора и в немалой степени способствовало ослаблению государственного порядка в стране. Однако масштабы «перелетов» не следует преувеличивать. Большинство высших иерархов церкви, думцев и основная масса членов Государева двора сохранила верность В. Шуйскому и до конца боролась с самозванцем и его приверженцами.

Беглецы-аристократы получили у царика думные чины и изрядно потеснили в Воровской думе его прежних бояр и окольничих. Присяга Лжедмитрию II большей части дворянских корпораций позволила образовать в Тушине новый Государев двор и органы центрального и местного управления. Проведенное исследование подтвердило гипотезу Р.Г. Скрынникова, что созданные в Тушине государственные структуры не являлись какой-то принципиально новой формой «революционного» режима и были точной копией московских органов власти, хотя и более пестрой по составу. Существенные отличия имело только войско самозванца, ядро которого составляли отряды наемников и казаков, а не дворянское ополчение, как это было в Москве. Они были профессионально лучше подготовлены и вооружены, проблема заключалась в том, что их содержание требовало огромных средств, которые разоренная гражданской войной Россия дать не могла. Повстанческое движение, после появления Лжедмитрия II, в течение 1608 г. подверглось явному перерождению.