Смутное время в России в начале XVII столетия: движение Лжедмитрия II

Изучая события лета-осени 1609 г., которые привели к разгрому тушинцев в Замосковье и распаду Тушинского лагеря в начале 1610 г., исследователи высказывали разные мнения относительно причин происшедшего. В польской историографии XVIII — первой половины XX в. господствовало представление, что основной причиной распада Тушинского лагеря явился поход Сигизмунда III в Россию и разногласия между гетманами кн. Р. Рожинским и Я.П. Сапегой[2047]. Шведские историки были убеждены, что правительственные силы одержали победу над приверженцами самозванца благодаря шведской военной помощи[2048]. С.М. Соловьев разделял мнение польских историков, что многие победы правительственные войска одержали благодаря несогласованности действий гетманов, но при этом добавлял, что не в меньшей степени причинами неудач являлось отсутствие элементарной воинской дисциплины у наемного войска. Главный же удар по Тушину, по его мнению, нанесло вторжение королевских войск в Россию и бегство царика, после чего наемникам и русским тушинцам ничего не оставалось, как поступить на службу к Сигизмунду III[2049]. С.Ф. Платонов полагал, что победили тушинцев «главным образом замосковные и поморские мужики», силами и средствами которых «стал крепок» кн. М.В. Скопин-Шуйский. Эта победа и вторжение Сигизмунда III, по его мнению, явились двумя главными причинами «падения» Тушина[2050]. В советской историографии сложилось представление, что решающую роль в разгроме приверженцев самозванца правительственными силами и распаде Тушинского лагеря сыграла освободительная борьба русского народа[2051]. Документальные источники соликамского и сапежинского архивов позволяют проверить и уточнить эти выводы и оценки.

§ 1. Подготовка правительственных сил к решающим сражениям

Упорная борьба отрядов земских ополчений с тушинцами в Замосковье и Поморье помогла М.В. Скопину-Шуйскому, отогнав полковника Я. Кернозицкого и запорожских казаков от Новгорода Великого, успешно завершить переговоры со шведами в феврале 1609 г. и получить от них военную помощь. Ход переговоров, условия найма М.В. Скопиным-Шуйским иноземных солдат довольно хорошо изучены русскими и шведскими историками[2052]. Разногласия вызывают оценки численности наемного войска. Шведские историки Ю. Видекинд и Х. Альмквист считают, что шведы направили в Россию 5 тыс. воинов[2053]. И.С. Шепелев, ссылаясь на источники разной политической ориентации: документы соликамского архива и Дневник Я. Сапеги, пришел к заключению, что Карл IX прислал в Россию 15-тысячный наемный корпус[2054]. Исследователь, по нашему мнению, не учел, что кн. М.В. Скопин-Шуйский в своих Отписках в пропагандистских целях сильно преувеличивал численность шведского экспедиционного корпуса, а Я. Сапега, как видно из его Дневника, именно из этих отписок черпал сведения о шведских наемниках[2055]. Более достоверными представляются выводы шведских историков, которые опирались на данные дипломатических документов. Они установили, что Я. Делагарди привел к М.В. Скопину-Шуйскому в Новгород Великий на помощь 3 тыс. конницы и 2 тыс. пехоты. В распоряжении воеводы было 1–1,2 тыс. русских воинов[2056].

Подъем земского движения в Замосковье и Поморье весной 1609 г. открывал перспективу быстрого и успешного продвижения правительственных войск к Москве. Сразу по прибытии шведов в Новгород Великий М.В. Скопин-Шуйский предложил Я. Делагарди выступить в поход к столице, но тот отказался, ссылаясь на весеннюю распутицу. Шведский полководец убеждал М.В. Скопина сначала обеспечить себе тылы и для этого направить крупные отряды для захвата Пскова, Яма, Копорья, Ивангорода и Гдова[2057]. Предложения главнокомандующего экспедиционным корпусом становятся понятными, если познакомиться с инструкциями, которые он и шведские коменданты получили от короля. Карл IX, как установил Х. Альмквист, не особенно верил в способность Василия Шуйского противостоять полякам и стремился извлечь максимальные выгоды при любом развитии событий. Король был готов соблюдать договор 23 февраля (5 марта) 1609 г. только, если Василию Шуйскому удастся разгромить Лжедмитрия II. При неблагоприятном развитии событий шведы рассчитывали укрепить свои позиции на севере России, овладев Ивангородом, Гдовом, Ямой, Копорьем, Орешком, Ладогой и Колой. В случае падения Василия Шуйского они намеревались захватить Новгородскую и Псковскую земли, чтобы создать здесь опорные пункты для дальнейшей войны со своим главным врагом — Речью Посполитой[2058].

Исследователи не обратили внимания на одно важное обстоятельство, которое задержало выступление правительственных войск из Новгорода Великого. Шведское войско в основном состояло из нанятых в Европе английских, французских и немецких наемников. Срок их службы шведам истек в 1608 г. Получив от М.В. Скопина-Шуйского в ноябре 1608 г. деньги для найма солдат, Карл IX смог рассчитаться с ними и выпроводить в Россию[2059]. Прибыв к Новгороду Великому, иноземные солдаты потребовали, чтобы им выплатили жалование вперед[2060]. Когда же выяснилось, что у М.В. Скопина-Шуйского нет таких денег, то они стали требовать, чтобы им позволили грабить села и деревни в окрестностях Ивангорода, Яма и Копорья, которые держали сторону самозванца[2061]. М.В. Скопин-Шуйский направил жалобу королю, в которой сетовал на то, что наемники вопреки договоренностям грабят мирное население, а воевать не хотят. В ответ король цинично заявил, что солдатам нужно платить «вовремя» и изъявил готовность взять на себя их содержание, если русские передадут ему «в залог» Орешек, Ладогу и Колу. Карл IX без всяких обиняков приказал Я. Делагарди захватить Новгород Великий и ни в коем случае не идти на Москву, ссылаясь на то, что 5 тыс. солдат явно недостаточно, чтобы справиться с тушинцами. Шведский полководец должен был ждать пополнений, хотя М.В. Скопин-Шуйский их не просил. Король намеревался ввести в Неву флот, чтобы захватить Ладогу и Орешек. Однако для реализации задуманного нужны были значительные средства, которых у короля попросту не было[2062].

М.В. Скопин-Шуйский, столкнувшись со своеволием наемников и двусмысленным поведением союзников, избрал единственно возможный путь решения проблемы. Он понял, что только точное соблюдение февральских договоренностей позволит ему избежать осложнений и принудить шведов выполнять взятые на себя обязательства. Воевода выплатил солдатам значительную часть жалования в виде аванса и отдал приказ на передачу шведам Корелы, после чего Я. Делагарди и его солдаты дали согласие выступить в поход на Москву[2063]. Тем временем тушинцам удалось нанести поражение отрядам земского ополчения у Владимира, в Ярославле и остановить их наступление в Замосковье.

В первых числах мая 1609 г. передовые отряды новгородского войска выступили в направлении Старой Руссы, Торжка, Торопца, Порхова и Пскова. Несколько дней спустя начали поход к столице основные силы. Я. Кернозицкий, узнав о наступлении правительственного войска, покинул Старую Руссу и отступил к Торжку. Передовой отряд правительственного войска, которым командовали Ф. Чулков и Э. Горн, настиг противника в с. Каменке. Многомесячная разгульная жизнь, по-видимому, привела к деморализации и разложению тушинского отряда. Казаки, по данным, полученным в Речи Посполитой, были мертвецки пьяны, поэтому не смогли оказать сопротивления и были наголову разгромлены. Я. Кернозицкий едва ушел в Ржеву Владимирову с тридцатью товарищами[2064].

Весть о походе М.В. Скопина-Шуйского вызвала волну антитушинских восстаний в Торжке, Торопце, Старой Руссе, Старице, Осташкове, Ржеве, Зубцове, Холме, Белой и др. Повсеместно жители расправлялись с тушинцами и встречали новгородских и шведских воинов хлебом-солью[2065]. В мае 1609 г. произошли столкновения в Пскове. В советской литературе установилось мнение, что в городе была совершена неудачная попытка «больших людей» с помощью новгородцев свергнуть власть «меньших людей». Происшедшее рассматривалось как яркое проявление классовой борьбы[2066]. Сделанное нами ранее наблюдение, что в городе имелись три основные политические силы: купцы, духовенство, дворяне; посадские; служилые люди по прибору, казаки и чернь, позволяет под иным углом зрения взглянуть на события в городе. Псковичи, как и другие жители русских городов и сел, сильно пострадали от тушинских поборов, несмотря на то, что добровольно присягнули «царю Дмитрию». Приказные самозванца сначала конфисковали имущество «изменников», затем реквизировали деньги у гостей[2067], потом пришла очередь «поносовщиныі», в счет которой была изъята огромная по тем временам сумма. Только Ю. Мнишек получил из псковских денег на сеймовые расходы — 2 тыс. руб.[2068] Судя по оценкам происшедшего, которые содержатся в Псковской летописи, тушинские поборы вызвали острое недовольство посадских[2069]. Псковские дворяне и «большие люди», сильно пострадавшие от новых властей, обратились за помощью к М.В. Скопину и начали готовить переворот в пользу Василия Шуйского. Развязка наступила неожиданно, после небывалого пожара 15 (25) мая 1609 г., который уничтожил большую часть города. Вспыхнули волнения народа. Дворяне, духовенство и купцы, не успевшие толком подготовить заговор, запросили помощь у кн. М.В. Скопина-Шуйского и попытались направить гнев горожан против тушинской администрации, поддерживавших ее стрельцов, казаков и черни. Тушинцы действовали более решительно. Они, по-видимому, обвинили «больших людей» в поджоге и смогли напугать псковичей вестью о приближении к городу шведов. В решительный момент 8 (18) мая 1609 г. былые обиды псковичей на «больших людей», по всей видимости, взяли верх. Псковские посадские поддержали тушинцев, и новгородские отряды были отбиты. Сразу же по окончании боев тушинцы, оказавшиеся хозяевами положения, прибегли к массовому террору, практически разгромив партию приверженцев Василия Шуйского[2070]. Их действия, как видно из Псковской летописи, вызвали острое недовольство посадских[2071]. Попытка проправительственных сил добиться перехода псковичей на сторону Василия Шуйского закончилась неудачей. Однако происшедшее произвело сильное впечатление на современников. В Речи Посполитой прошел слух, что Псков перешел на сторону В. Шуйского[2072].

В начале мая 1609 г. смоленские воеводы отправили отряд из смоленских, брянских и серпейских дворян во главе с кн. Я.П. Барятинским и С. Одадуровым на соединение с кн. М.В. Скопиным-Шуйским. Благодаря восстанию против тушинцев местных земцев, поход смолян напоминал победоносное шествие. Спомощью местных служилых людей воеводы «очистили от воров» Дорогобуж, Вязьму, выручили сидевших в осаде жителей Белой с воеводой кн. А.И. Хованским[2073]. Почти одновременно в Тушине получили известия, что в южные уезды России по просьбе В. Шуйского вторглись крымчаки[2074]. Перспектива оказаться отрезанными от родины вызвала большое беспокойство иноземных солдат. Они стали срочно собирать своих слуг в лагеря у Троицы и в Тушино[2075]. Московские власти узнали от перебежчиков, что «от того Литовские люди добре торопятся и все к отходу готовятся», «коши деи и всякую тяжелую рухледь Литовские люди отпущают в Литву, а сами оставаются лехким делом для отходу, а хотят отходити в Литву»[2076]. Лжедмитрий II, по данным, собранным москвичами, даже отдал приказ своим солдатам, воюющим в разных концах России, собираться в Тушине[2077]. Факты, приведенные в Грамоте царя Василия, во многом подтверждаются данными письма В. Рудницкого епископу Ш. Рудницкому от 9 (19) мая 1609 г., в котором говорится: «Много наших из войска (тушинского. — И.Т.) тайно уезжает»[2078]. Самозванец, как видно из его июньского письма к Я. Сапеге, действительно пытался вызвать в таборы своих воинов, но не для того, чтобы идти в Литву, а чтобы попытаться остановить М.В. Скопина и Я. Делагарди. Уговаривая Я. Сапегу отказаться от штурма Троицы и выступить против правительственных войск, царик невольно проговорился, что многие тушинские солдаты стремятся как можно больше награбить и уклоняются от борьбы с врагами «царя Дмитрия»[2079]. Тушинские отряды после многих месяцев все больше и больше превращались в скопища мародеров. Не без труда Р. Ружинскому и И.М. Заруцкому удалось направить против войска кн. М.В. Скопина-Шуйского полковника А. Зборовского и «боярина» кн. Г.П. Шаховского с отрядом наемников и русских служилых людей и казаков[2080]. По данным, полученным в Москве, в нем служило около 1,5 тыс. воинов[2081].

Отправив в поход А. Зборовского, Р. Ружинский и И.М. Заруцкий, вероятно, по требованию солдат 5 (15) июня 1609 г. предприняли штурм Земляного города Москвы. Тушинцы не учли, что благодаря отъездам дворян от Вора в Москву, силы осажденных выросли. Правительственные войска, которые были уряжены на три полка, вышли из столицы гуляй-городом и дали сражение противнику у его стен[2082]. По данным источников разного происхождения: Нового летописца, Б. Болтина, секретарей Я. Сапеги, бой был упорным и в какой-то момент тушинцы начали было одолевать, но контратаки полков кн. И.С. Куракина и кн. А.В. Голицына с кн. Б.М. Лыковым решили исход боя в пользу правительственных сил. Противник был опрокинут и отогнан за Ходынку[2083]. Летописец отметил, что если бы правительственные войска «не отстоялися» у Ходынки, а продолжили преследование, то участь Тушинского лагеря была бы предрешена, но московские ратники, памятуя о летнем 1608 г. сражении, решили не рисковать и дали противнику прийти в себя. Сражение показало, что тушинцы уже не являются полными хозяевами положения у стен столицы, что не могло прибавить оптимизма иноземным солдатам[2084].

Я. Сапега, несмотря на мольбы самозванца, от личного участия в походе до намеченного им штурма Троицы уклонился. Он ограничился тем, что приказал Я. Микулинскому и его отряду выступить из Углича на соединение с А. Зборовским[2085]. Сам гетман взялся за подготовку решающего штурма Троицкой крепости, прекрасно понимая, что в случае успеха он и его солдаты сорвут куш, после которого у них будут развязаны руки[2086]. К А. Зборовскому и Г.П. Шаховскому присоединились лишь остатки отряда Я. Кернозицкого. Общая численность тушинского отряда, по данным Х. Альмквиста, достигла 3 тыс. человек[2087].

Письма защитников монастыря и записи в Дневнике Я. Сапеги позволяют внести значительные уточнения в украшенный литературными штампами рассказ А. Палицына о втором большом приступе. Источники свидетельствуют, что гетман смог собрать для приступа около 3 тыс. воинов. Примерно 5 тыс. крестьян окрестных сел и деревень должны были везти осадные приспособления к стенам крепости. Лжедмитрий II прислал сапежинцам пушку, которая стреляла калеными ядрами. Штурм был назначен на ночь с 28 на 29 июня 1609 г. Я.П. Сапега рассчитывал, что выстрелами из пушки удастся зажечь монастырь. Засланный за полтора месяца до этого лазутчик-трубач Мартьяш должен был, пользуясь неразберихой, вывести из строя артиллерию и открыть ворота крепости. Замысел гетмана не удался. Буквально накануне штурма защитники Троицы разоблачили лазутчика, узнали о планах врага и приготовились отбить приступ. Обстрел крепости калеными ядрами не дал результата. Зажечь постройки монастыря не удалось. Штурмовые колонны сапежинцев были встречены кинжальным огнем троицких пушек «подошвенного боя». Сапежинцы понесли большие потери и отступили. На поле боя остались 7 «добрых панов», 400 казаков и множество даточных. Горстка храбрецов вновь нанесла поражение Я. Сапеге[2088]. Надеждам наемников завладеть богатствами Москвы и Троице-Сергиева монастыря до вторжения королевских войск не суждено было сбыться.

§ 2. Первое наступление правительственных войск на Москву

Отряды А. Зборовского, Кернозицкого и кн. Г.П. Шаховского, продвигаясь к Новгороду Великому, напали на восставших против Вора жителей Старицы, сожгли город, а всех, кто попал к ним в руки, безжалостно истребили, в том числе стариков, женщин и детей[2089]. Затем тушинцы подошли к Торжку, где засел посланный кн. М.В. Скопиным голова К. Чеголков, к которому пришли на помощь С.В. Головин и швед Э. Горн с 2 тыс. отрядом шведских наемников и новгородских дворян. В результате кровопролитного боя 17 (27) июня 1609 г. А. Зборовский отступил от Торжка в Тверь и запросил помощи из Тушина. Кн. Г.П. Шаховский с русскими ратниками отошел в города Литовской украины[2090]. Более успешным для тушинцев оказался поход посланного Я. Сапегой отряда Я. Микулинского. Полковник, по данным Дневника Я. Сапеги, 20 (30) июня 1609 г. штурмом овладел Угличем, а 27 июня (7 июля) 1609 г. нанес поражение отрядам ополчения у Городца[2091]. Однако узнав о поражении А. Зборовского в Торжке, отступил к Калязину монастырю.

В середине мая 1609 г. тушинские отряды татар и черемисов атаковали Нижний Новгород, где, по словам перебежчиков, после ухода ополчений к Мурому и Владимиру «остался один мир». Нижегородцы запросили у находившегося в Чебоксарах Ф.И. Шереметева срочной помощи[2092]. В начале июня 1609 г. наплавная рать из Чебоксар прибыла в Нижний Новгород. Я. Сапега получил донесение, что правительственное войско состояло из 3 тыс. стрельцов и 500 башкир[2093]. Воевода пришел вовремя. Вскоре после его появления Нижний Новгород вновь подвергся нападению тушинских отрядов, которые состояли из мордвы, черемисов, бортников, татар, русских людей из Арзамаса, Касимова, Темникова, Кадома, Алатыря, Козьмодемьянска и др. Чтобы отбить наступление тушинцев на Нижний Новгород, Ф.И. Шереметев был вынужден вызвать к себе отряды правительственных войск и земского ополчения из соседних городов, по данным Я. Сапеги, общей численностью около 1 тыс. человек[2094].

В середине июня 1609 г. Ф.И. Шереметев получил известие, что А. Лисовский захватил Юрьевец Поволжский и намеревается прорваться к Костроме на помощь тушинцам, осажденным в Ипатьевском монастыре. Воевода срочно направил против «лисовчиков» наплавную рать, которая неожиданно атаковала противника 28 июня (8 августа) 1609 г. во время переправы через Волгу в районе Решмы. В качестве перевалочного пункта «лисовчики» использовали остров на середине реки. В момент атаки тушинские отряды оказались расчленены на три части. А. Лисовский с 200 воинов оказался на левом берегу Волги, И. Будила и Подгорецкий — на правом, а И.Ф. Наумов с дворянами и казаками — на острове. А. Лисовский и И. Будила с Подгорецким бросили И.Ф. Наумова в критическом положении. С большими потерями воевода и бывшие с ним служилые люди и казаки пробились обратно на правый берег Волги. В панике во время отступления тушинцы едва не оставили Ростов[2095]. А. Лисовский с остатками своего отряда с трудом пробился на правую сторону реки и ушел в лагерь у Троицы. Приверженцы самозванца, осажденные в Ипатьевском монастыре, вскоре сдались воеводе Д. Жеребцову[2096]. Левый берег Волги был очищен от тушинцев. Главный тушинский карательный отряд в борьбе с земским ополчением был разгромлен. Но оставался не погашенным очаг тушинского движения в Касимове, Арзамасе, Алатыре и других городах Среднего Поволжья. Ф.И. Шереметев в своей отписке царю совершенно справедливо указывал, что без решения этой проблемы не может продолжать своего похода к Москве[2097]. Продвижение правительственного войска на востоке Замосковья было задержано на несколько недель.

Вести об успехах кн. М.В. Скопина-Шуйского и Ф.И. Шереметева усилили замешательство в Тушинском стане, однако жажда получить богатую добычу в Москве, Троице-Сергиевом и Иосифо-Волоколамском монастырях взяла верх. Несмотря на явную опасность, на помощь А. Зборовскому и кн. Г.П. Шаховскому тушинские полководцы смогли направить относительно небольшие подкрепления. Из Тушина в Тверь прибыли Хруслинский, Цеглинский, Белинский, Корытко, Я. Тышкевич, Павала со своими ротами. Я. Сапега прислал из лагерей у Троицы М. Вилямовского с его полком, П. Руцкой из-под Иосифо-Волоколамского монастыря — ротмистра Ружинского, из-под Ярославля со своим полком прибыл кн. А. Ружинский. По данным М. Мархоцкого, в отрядах А. Зборовского собралось около 4 тыс. человек[2098]. Шведские историки называют большую цифру — 5 тыс. человек[2099].

В Торжке М.В. Скопин-Шуйский получил значительные пополнения. К нему прибыли смоленские воеводы кн. Я.П. Барятинский, С. Ододуров, к которым во время похода присоединились дорогобужане, вязьмичи и беляне во главе с кн. А.И. Хованским[2100]. Правительственное войско на глазах превращалось во внушительную силу и более чем вдвое превосходило по численности тушинские отряды в Твери. Именно поэтому А. Зборовский в первый день Тверского сражения 11 (21) июля 1609 г. использовал свой главный козырь — лихую атаку польской конницы. Ее успеху, по данным шведов, способствовал проливной дождь, который вывел из строя мушкеты шведской пехоты. Наемникам удалось смять оба фланга правительственного войска, но их центр оказался отброшен к Твери. Развернувшись, наемники напали на наступающие в центре правительственные отряды и смогли в конце концов одержать победу, но отнюдь не решительную[2101]. Впоследствии союзники, выясняя причины этого поражения, обвиняли друг друга в том, что именно их действия явились главной причиной неудачи. Русские ссылались на то, что некоторые наемники, не успев вступить в бой, бежали к тушинцам и тем самым деморализовали иноземную часть войска. Шведы указывали на то, что некоторые русские дворяне, решив что бой проигран, не стали помогать «немцам» и бросились в обоз грабить их имущество[2102]. Взаимные подозрения и разногласия между наемниками и русскими усилились. Тем не менее М.В. Скопину-Шуйскому и Я. Делагарди в течение следующего дня удалось привести свое войско в порядок и подготовить новый удар по противнику. Иная атмосфера царила в тушинском войске. Несмотря на уговоры А. Зборовского стать одним лагерем и быть начеку, солдаты, уверившиеся в своем превосходстве над противником, полностью игнорировали приказы начальников и решили отпраздновать, как они думали, решительную победу, за что и поплатились. Правительственные войска неожиданным ночным штурмом 13 (23) июля 1609 г. овладели Тверью. Остатки разгромленного войска А. Зборовского засели в кремле без всякой надежды вырваться из окружения[2103]. Дорога правительственному войску на Москву была открыта. Об этом красноречиво свидетельствуют четыре панические послания Лжедмитрия II к Я. Сапеге 14–16 (24–26) июля 1609 г., в которых Р. Ружинский и И. Заруцкий устами царика умоляли гетмана как можно скорее соединиться с ними, чтобы собрать все силы в один кулак для дальнейших действий[2104].

М.В. Скопин-Шуйский не смог развить достигнутого успеха. Я. Делагарди в соответствии с инструкциями Карла IX начал настаивать на том, что поход на Москву из-за малочисленности войска не возможен и нужно ждать новых подкреплений из Швеции[2105]. Разногласия между полководцами ускорили новый кризис в союзническом войске. Не прошло и нескольких дней после одержанной победы, как М.В. Скопин-Шуйский неожиданно снял осаду Тверского кремля и отступил за Волгу[2106]. А. Гиршберг пришел к выводу, что причиной столь неожиданного маневра было стремительное наступление полков Я. Сапеги из-под Троицы к Твери[2107]. С.Ф. Платонов высказал предположение, что главной причиной этого маневра явилось нежелание М.В. Скопина-Шуйского давать генеральное сражение основным силам тушинцев и тем самым поставить на карту судьбу страны. Полководец, по мнению исследователя, решил применить тактику вытеснения противника созданием опорных пунктов и нанесением ударов по его коммуникациям[2108]. В действительности, главной причиной столь неожиданного решения, как совершенно справедливо считали современники, явился бунт наемных солдат в полках Я. Делагарди[2109]. Иноземные солдаты, так же как и их товарищи в Тушине, не успев одержать первую победу, тут же потребовали выплаты жалования за свои «труды и кровь». Не обошлось тут, по-видимому, и без тушинской агентуры. Среди шведских наемников, как видно из письма Лжедмитрия II Я. Сапеге, было много старых знакомых гетмана и тушинцы рассчитывали с его помощью склонить их на свою сторону[2110]. В пользу этого предположения свидетельствуют и факты перехода солдат к тушинцам во время сражения у Твери, а также угрозы немецких и французских наемников перейти на сторону противника, если им не заплатят[2111]. М.В. Скопин-Шуйский не мог мгновенно рассчитаться с наемниками, т. к. для этого в тот момент у него просто не было средств. Солдаты взбунтовались и, по меткому замечанию автора «Повести о победах московского государства», «набравшись под Тверью богатства», ушли в Новгородскую землю[2112]. В соответствии с инструкциями короля, Я. Делагарди вынашивал планы захвата Новгорода Великого, но взбунтовавшиеся солдаты не хотели проливать кровь без соответствующих вознаграждений[2113]. Из-под Новгорода большая часть наемников навсегда покинула Россию. Я. Делагарди удалось удержать в России только около 2,1 тыс. человек, которые расположились на Валдае. Здесь они поступили точно так же, как тушинцы в Замосковье — захватили себе «на прожиток» окрестные деревни и села и грабили их, ожидая, когда М.В. Скопин рассчитается с ними за службу[2114]. В правительственном войске осталось лишь несколько сот шведских солдат, которыми командовал X. Зомме[2115]. Вся затея с использованием шведского экспедиционного корпуса явно провалилась.

Отступив за Волгу, М.В. Скопин-Шуйский выбил полк Я. Микулинского из Калязина монастыря и расположился здесь лагерем. В иностранной литературе сложилось мнение, что почти месячное «стояние» воеводы было связано с тем, что он пытался договориться о возвращении Я. Делагарди и его солдат в правительственное войско[2116]. Более точными представляются наблюдения С.М. Соловьева и С.Ф. Платонова, что наряду со сбором денег для наемников М.В. Скопин-Шуйский в Калязине готовил из отрядов земского ополчения приволжских уездов Замосковья и Поморья новую правительственную армию[2117]. Все прибывшие проходили обучение искусству современного боя под руководством X. Зомме и его солдат. Особое внимание, по свидетельству шведов, уделялось борьбе пехоты против конницы[2118]. Наступление правительственных войск на Москву было остановлено. Это поставило в тяжелейшее положение защитников Москвы, Коломны, Иосифо-Волоколамского монастыря.

§ 3. Бои в Подмосковье

В начале июля 1609 г. Василий Шуйский, узнав об уходе новых рот наемников к Твери, ободренный удачным июньским боем с тушинцами, попытался разгромить Тушинский лагерь при помощи гуляй-города[2119]. Описание этого боя сохранилось только в записках И. Будилы, которые в русском переводе памятника неверно датированы 26 мая (5 июня) 1609 г. Если обратиться к приведенному в подстрочнике тексту польского оригинала, то не трудно заметить, что в действительности автор датировал эти события 25 июня (5 июля) 1609 г. Р. Ружинский и И.М. Заруцкий не стали ждать и атаковали гуляй-город еще на пути к Тушину, разорвали его, перебили пехоту и захватили оружие. Правительственные полки, располагавшиеся у стен Москвы, контратаковали противника, отбили гуляй-город и отогнали тушинцев к их лагерю. При этом значительная часть пехоты самозванца была уничтожена или попала в плен[2120].

Несмотря на победу, правительственные войска не смогли достичь главной цели — разгромить противника. В Москве, по свидетельству Нового летописца, начались волнения народа, который после нескольких месяцев ожидания отказывался верить в то, что М.В. Скопин-Шуйский и Ф.И. Шереметев, наконец, выступили в поход на Москву. Василия Шуйского выручило прибытие в столицу посланного М.В. Скопиным-Шуйским Е. Безобразова с товарищами, которые убедительно рассказали москвичам об одержанных победах и обещали скорое освобождение[2121]. Вскоре ситуация в Москве стабилизировалась. Коломенский воевода В.Ф. Литвинов-Мосальский, получив помощь от П. Ляпунова, 17 (27) июля 1609 г. атаковал и нанес серьезное поражение осаждавшим город тушинцам. А. Млоцкий был вынужден отступить к Серпухову. Правительственные войска получили возможность с боями доставлять в Москву обозы с продовольствием[2122]. По данным шведов, М.В. Скопину-Шуйскому удалось наладить сообщение с Москвой через Владимир и Коломну[2123].

Тяжелее всех в те летние месяцы пришлось защитникам Троице-Сергиева монастыря. Я. Сапега и пришедший к нему А. Зборовский использовали паузу в боях с правительственными отрядами для третьего и последнего штурма Троицы. В мае 1609 г., по свидетельству перебежчика И. Дмитриева, после массовой гибели осажденных от цинги боеспособными были не более 200 человек[2124]. Приведенные данные полностью подтвердил в своем Сказании А. Палицын[2125]. Я. Сапега привлек для участия в штурме «полки» А. Зборовского, М. Вилямовского, Костенецкого, Б. Ланцкоронского и отряды русских тушинцев, которыми командовали Л.А. Плещеев и Ф. Хрипунов. Превосходство тушинцев было подавляющим. Фактически горстке троицких осадных сидельцев, обессиленных болезнями и лишениями, предстояло отбить приступ войска, которое несколько недель спустя вступило в бой со всей правительственной армией М.В. Скопина-Шуйского у Калязина монастыря[2126].

Данные Дневника Я. Сапеги и воспоминания очевидцев, записанные А. Палицыным, позволяют с большой точностью восстановить события в ночь на 29 июля (8 августа) 1609 г. Гетман, как видно из его Дневника, сделал ставку на численное превосходство своих воинов, совершенно справедливо полагая, что у защитников Троицы не хватит сил, чтобы отбить нападение такого количества солдат одновременно со всех сторон крепости. Сигналом к приступу должны были послужить выстрелы осадной пушки. Если после первого выстрела в Троице вспыхнет пожар, солдатам надлежало немедленно начинать атаку. В противном случае они должны были ждать второго, а при новой неудаче — третьего выстрела. После третьего выстрела, независимо от того, загорелся монастырь или нет, воины должны были идти на приступ. На практике все оказалось иначе. Одни ратники бросились в атаку после первого выстрела, другие после второго, остальные после третьего. Началась неразбериха. В темноте тушинцы, судя по рассказу атамана А. Болдыря, напали и перебили друг друга. Штурм закончился полным провалом[2127].

Значение этой победы трудно переоценить. Защитники Троицы уверовали, что Бог на их стороне, и укрепились в мысли продолжить борьбу с врагами[2128]. Земцы Замосковья и Поморья, правительственные отряды восприняли происшедшее как величайшее чудо — явное доказательство, что Бог помогает твердым в вере и упорным духом. Одновременно, как видно из записей Дневника гетмана, боевой дух войск Я.П. Сапеги и А. Зборовского был сильно подорван накануне решающих боев с правительственной армией кн. М.В. Скопина-Шуйского[2129].

В летние 1609 г. бои правительственных войск и тушинцев обнаружились новые кризисные явления в движении Лжедмитрия II. В связи с отходом от движения самозванца дворян, тушинцы все чаще в качестве главной ударной силы стали использовать казаков, которые все еще продолжали верить, что вершат правое дело, и безжалостно карали изменников «доброго царя Дмитрия». Вскоре, однако, они так же, как дворяне, начали задумываться над происходящим и понимать, что их веру, пот и кровь беззастенчиво используют чужеземные проходимцы. После предательства наемников в бою у Решмы, казаки впервые высказали острое недовольство сложившимися в Тушине порядками. В своих челобитных Лжедмитрию II они заявили, что гетманы, полковники и ротмистры их «не берегут», и просили, чтобы «царик» пожаловал их за многолетний ратный труд и отпустил на отдых[2130].

После неудачного штурма Троицы, некоторые атаманы и казаки сапежинского войска, такие как А. Болдырь, Стефан Епифанец, сочли происшедшее за явное проявление к ним божьего гнева и тайно увели свои станицы на Дон[2131]. Пути наемников и казаков явно начали расходиться.

§ 4. Осеннее наступление правительственных войск

В конце лета — начале осени 1609 г. правительственные войска, перегруппировав свои силы, предприняли новое наступление против тушинцев. Ф.И. Шереметев, усилив свое войско ратниками земского ополчения, 10 (20) августа 1609 г. дал решительное сражение в двух милях от Мурома и разбил наголову угрожавшие Нижнему Новгороду тушинские отряды татар, мордвы, черемисов, бортников, которыми командовал Касимовский царь. Преследуя противника, воевода осадил Касимов и взял его штурмом. Здесь к Ф.И. Шереметеву присоединился посланный царем Василием из Москвы отряд кн. С. Прозоровского и И. Чепчугова[2132]. Из Касимова правительственное войско, которое, по данным Я. Сапеги, достигло 6 тыс. человек, пришло во Владимир. Отсюда воевода отправил передовой отряд, который должен был внезапным ударом захватить Суздаль. Командовавший суздальским гарнизоном ротмистр Сума разгадал этот замысел. Как только 28 августа (7 сентября) 1609 г. правительственный отряд показался в полях у города, тушинцы лихо атаковали его и разгромили. Поражение заставило Ф.И. Шереметева приостановить наступление на Москву и принять меры для подготовки нового удара по Суздалю[2133].

Почти одновременно с выступлением Ф.И. Шереметева из Нижнего Новгорода М.В. Скопин-Шуйский начал готовиться к переправе через Волгу. В Угличе, Дмитрове, Переяславле появились разведывательные отряды скопинского войска, которые, подняв местные крестьянские миры против тушинцев, начали с их помощью ловить занимавшихся реквизициями слуг наемников[2134]. Один из отрядов, который, по данным Нового летописца, возглавлял сын боярский С. Коробьин, попытался поднять восстание против тушинцев в Переяславле-Залесском, но, столкнувшись с крупными отрядами тушинцев, зажег город и ушел к Калязину монастырю[2135].

Я.П. Сапега, по данным записей Дневника, созвал 30 июля (9 августа) 1609 г. Войсковое собрание, чтобы обсудить, как быть дальше. Солдаты не хотели и слышать, чтобы отказаться от планов захвата Троице-Сергиева монастыря. Собрание постановило, оставив силы, необходимые для продолжения осады, нанести упреждающий удар по противнику и, разгромив его, добиться сдачи Троицы[2136]. Буквально накануне выступления в поход произошло происшествие, изрядно подорвавшее боевой дух тушинцев. 1 (11) августа 1609 г. несколько защитников Троицы, выбравшись из монастыря оврагами, бесшумно убрали пастухов и потихоньку подогнали сапежинское стадо лошадей и коров к стенам крепости. Когда наемники спохватились, было уже поздно. Большая часть стада уже была загнана в ворота крепости. Многие солдаты буквально накануне похода лишились своих боевых коней[2137].

Выступившее к Калязину монастырю войско, как видно из записей Дневника Я. Сапеги, включало полки самого гетмана, М. Вилямовского, А. Зборовского, Костенецкого, Б. Ланцкоронского, А. Лисовского. Общая численность тушинских отрядов неизвестна. Вероятно, под командованием Я. Сапеги находилось несколько тысяч солдат[2138]. Перебежчики сообщили Я.П. Сапеге, что в войске М.В. Скопина-Шуйского менее 20 тыс. русских. Относительно шведов они дали разные показания. По одной версии, Я. Делагарди со своими солдатами согласился вернуться, но находился еще в Великом Новгороде, по другой — наемники уже прибыли в лагерь правительственного войска, но отказывались переправляться за Волгу, пока воевода им не заплатит[2139].

Мятеж наемников, как выяснил X. Альмквист, фактически сорвал февральские соглашения между М.В. Скопиным-Шуйским и шведами. Союзники попали в затруднительное положение, Карл IX явно блефовал, когда предлагал М.В. Скопину-Шуйскому взять на себя содержание наемников в обмен на передачу ему пограничных крепостей. Шведская казна была пуста. В чрезвычайно затруднительном положении оказался М.В. Скопин-Шуйский. Он не мог разорвать отношения со шведами, т. к. это означало для него войну на два фронта и неминуемое поражение. В сложившейся ситуации союзники были вынуждены пойти на взаимные уступки. Уже 30 июля (9 августа) 1609 г. М.В. Скопин-Шуйский согласился на дополнительный набор наемников, а 17 (27) августа 1609 г. подписал новое соглашение с Я. Делагарди. В соотвествии с достигнутыми договоренностями М.В. Скопин-Шуйский выслал Я. Делагарди крупную сумму денег и отдал распоряжение о передаче шведам Корелы. Я. Делагарди прибыл в Калязин только 16 (26) сентября 1609 г. Калязинский бой М.В. Скопину-Шуйскому пришлось вести только силами русских полков и 300 наемников X. Сомме. Общая численность войска, по данным шведов, составляла всего лишь 3 тыс. человек[2140].

Анализируя ход события 18 (28) августа 1609 г. под Калязиным, И.С. Шепелев отметил, что русские источники показывают, что между правительственными войсками и тушинцами произошло сражение, которое выиграл М.В. Скопин, тогда как польские рассказывают лишь о незначительных стычках, после которых тушинцы отступили в свой лагерь. Исследователь совершенно справедливо считал, что описание боя в Сказании А. Палицына, которым обычно пользуются русские историки, во многом является недостоверным[2141]. Действительно, келарь неверно датировал Калязинский бой, в его рассказе много литературных штампов типа «и бысть сеча зла» и т. п.[2142] Более достоверные сведения содержатся в сочинениях участников событий — Я. Сапеги, И. Будилы, М. Мархоцкого, автора «Повести о победах Московского государства», которые дают возможность уточнить сложившиеся представления о бое у Калязина[2143].

Записи Дневника Я. Сапеги свидетельствуют, что тушинцы заняли Рябов монастырь 14 (24) августа 1609 г. и вступили в соприкосновение с противником. Время победоносного шествия сапежинцев по Замосковью давно кануло в лету. В течение четырех дней гетман никак не мог получить ни у местного населения, ни у шпионов достоверных сведений о войске кн. М.В. Скопина-Шуйского и в конце концов был вынужден атаковать, так и не получив о нем проверенных сведений[2144]. Уже в ходе боя выяснилось, что на правом берегу Волги находятся только передовые отряды С. Головина, Я. Барятинского, Г. Валуева, Д. Жеребцова и X. Сомме, которые успели построить временные укрепления для обеспечения переправы основных сил, по-прежнему располагавшихся на левом берегу реки[2145]. Как только сапежинцы атаковали авангард правительственного войска, он тотчас укрылся в палисадах и встретил сапежинцев кинжальным огнем. Все попытки выманить воинов правительственного отряда из укреплений, успеха не принесли. Но тушинцам, по свидетельству очевидцев, удалось отрезать противника от Волги и окружить[2146]. И. Будила заметил, что несколько дней осады решили бы исход боя, т. к. у засевших в укреплении не было никаких запасов и они не могли бы долго сопротивляться[2147]. Я. Сапега иначе оценил ситуацию. Узнав, что на противоположной стороне реки находятся основные силы правительственного войска, которые в темноте легко могут переправиться и атаковать, гетман не решился оставаться на ночь у укреплений противника и приказал своему войску, прикрываясь дымом зажженных деревень, отойти в Рябов монастырь[2148].

Характер боя наводит на мысль, что это была разведка боем и что главное сражение еще было впереди, но в сапежинском лагере в Рябовом монастыре произошли события, резко изменившие ситуацию на севере Замосковья в пользу правительственных сил. В лагерь тушинцев в Рябовом монастыре 21 (31) августа 1609 г. приехали сапежинские депутаты, ездившие в Тушино для переговоров с самозванцем и боярами. Они сообщили наемникам, что Лжедмитрий II по-прежнему не может расплатиться и что вот-вот начнется вторжение королевской армии в Россию. Солдаты взбунтовались, созвали Войсковое собрание, на котором, по словам М. Мархоцкого, кричали: «Что же это!? Мы разве трудимся для короля? Король отнимет у нас нашу корысть!» Они потребовали от командиров срочно вернуться в Тушино и добиться от самозванца выплаты долга. Я. Сапега и А. Зборовский были вынуждены начать отход. В Переяславле наемники полков А. Зборовского, Б. Ланцкоронского и Костенецкого окончательно вышли из повиновения и в беспорядке ушли в Тушино[2149].

Я. Сапега и его солдаты, по-видимому, не испытывали никаких иллюзий относительно денег, которые «задолжал» им самозванец. Не случайно гетману удалось сохранить контроль над своими солдатами, и он принял меры к тому, чтобы задержать наступление М.В. Скопина-Шуйского. Он отозвал из Ростова полк Я. Микулинского и направил туда А. Лисовского с 2 тыс. казаков. Из Суздаля был срочно вызван полк Я. Стравинского. В Переяславле-Залесском Я. Сапега оставил отряд русских детей боярских и казаков, который укрепил ротами гусар Стецкевича и казаков Терликовского. Общая численность переяславского гарнизона, по данным Дневника, составляла 1.050 человек. Нетрудно заметить, что в результате этой перегруппировки, гетман, прикрываясь русскими тушинцами, постарался собрать своих наемников в один кулак, чтобы, покончив с Троицей, сорвать куш побольше и уйти к литовским границам. Полки Я. Сапеги, Я. Микулинского и М. Вилямовского вернулись в лагеря у Троицы 3 (13) сентября 1609 г. В Литву потянулись обозы с награбленным добром[2150].

Узнав об отступлении тушинцев, М.В. Скопин-Шуйский завершил переправу через Волгу и организовал преследование противника небольшими летучими отрядами. Один из них, которым командовали воевода кн. С. Гагарин и швед Е. Анамунда, появился 8 (18) сентября 1609 г. у Переяславля. Местные дворяне, посадские и крестьяне тотчас подняли восстание и перебили солдат, оставленных в городе Я.П. Сапегой. Пленных солдат и пахоликов, захваченных в Переяславле и его окрестностях, подвергли нечеловеческим мучениям и казням[2151]. Предпринятая во второй половине сентября 1609 г. А. Лисовским попытка отбить город оказалась неудачной. Полковник лишь сжег близлежащие села и деревни и отступил[2152].

После прибытия в Калязин шведского вспомогательного войска М.В. Скопин-Шуйский активизировал боевые действия в Замосковье. Я. Сапега получил сведения, что М.В. Скопин-Шуйский планирует захватить Дмитров. Сапежинские разведчики обнаружили, что крестьяне ремонтируют дорогу и мосты от Калязина к Дмитрову. Гетман и его солдаты, по-видимому, решили, что М.В. Скопин намеревается захватить Дмитров, чтобы отрезать им пути к отступлению и проложить себе дорогу в Москву. Гетман тотчас отправил в город ротмистра Э. Стравинского с отрядом наемников с приказом организовать оборону города. Нападение на Дмитров тушинцам удалось отбить, но это был лишь отвлекающий удар. Я.П. Сапега не разгадал замысла М.В. Скопина-Шуйского. Неожиданно для гетмана М.В. Скопин-Шуйский и Я. Делагарди появились с главными силами своего войска в Переяславле и захватили Александрову слободу, уничтожив там четыре хоругви сапежинцев. Шедший из Суздаля полк Я. Стравинского едва успел прорваться к лагерям у Троицы. А. Лисовский был вынужден уйти из Ростова в Суздаль, где оказался отрезанным от основных сил[2153]. 9 (19) октября 1609 г. основные силы союзников сосредоточились в Александровой слободе. Пользуясь неразберихой в сапежинском стане, М.В. Скопин-Шуйский направил в Троицу отряд из 300 человек во главе с Д. Жеребцовым, который 16 (26) октября 1609 г. внезапным ударом смял заслоны сапежинцев и прорвался в крепость. Осажденные, к великой досаде сапежинцев, смогли получить долгожданную помощь и обрели уверенность, что их освобождение не за горами[2154].

§ 5. Кризис в Тушинском лагере

Вести о вторжении королевских войск в Россию и появление в стане самозванца мятежных солдат А. Зборовского вызвали новый бунт наемников в Тушине. Исследователи установили, что наемники составили конфедерацию — войсковой союз, согласно которому, несмотря на все прежние разногласия с цариком и контакты с королем, обязались без измены служить «царю Дмитрию» и вступили в открытую конфронтацию с королем[2155]. В одной из польских рукописей Ску-Клостерского собрания нам удалось отыскать ассекурации (залоговые обязательства) Лжедмитрия II и М. Мнишек, данные наемному войску, которые позволяют пролить свет на события в Тушине. Солдаты, судя по всему, потребовали у самозванца и его бояр расчета, чтобы поступить на службу к королю. Царик, как видно из его ассекурации, ответил им пространными рассуждениями о практике обращения государей за помощью к иноземным солдатам, когда против них восстают подданные, и всячески благодарил за пролитые солдатами кровь и пот во имя восстановления его власти в России. Затем самозванец повторил старые свои обещания рассчитаться с солдатами после захвата Москвы: «Так как по финансам нашим в это время выплату жалованья их в этом разрушенном государстве мы достаточно совершить не можем, то с помощью Бога, сев в столице Монархии Московской, словом нашим царским и позволением бояр наших думных полюбовно мы решим и обязуемся благородному рыцарству Короны Польской и Великого Княжества Литовского в соответствии с изреченными письмами и дарственными, и охранными грамотами, данными от нас, все до единого гроша заплатить после того, как войдем в столицу нашу в десять недель — во всем обязуемся»[2156]. Прежних посулов явно оказалось недостаточно, чтобы успокоить солдат. Тогда Р. Ружинский и его советники придумали ловкий ход. Царик заявил солдатам, что, если он в течение указанного срока с ними не рассчитается, то готов отдать им «все земли Северские и Рязанские и с замками, и с подданными, принадлежащими им… Какие замки для конечной выплаты от нас должны будут забрать, нам оттуда никаких повинностей не требовать и доходы с земель этих, которые бы себе выбрали, и потребление за все это время в выплату жалованья вычитать не должны»[2157]. Это предложение царика, по всей видимости, оказалось настолько привлекательным для солдат, изрядно поживившихся в Замосковье, Поморье, на Новгородчине и Псковщине и получавших теперь возможность без особых трудов взяться за Рязанщину и Северщину, что они тут же составили новый войсковой союз, в котором обязались до конца стоять за «царя Дмитрия» и пошли на открытый разрыв с королем[2158]. Правда, авторитета царика для подписания союза, по-видимому, оказалось недостаточно, поэтому в нарушение всех русских традиций ассекурацию царя от имени бояр скрепил глава Воровской думы кн. Д.Т. Трубецкой и, возможно, другие «бояре»[2159]. Впервые в практике взаимоотношений тушинских властей и наемников «царица» Марина дала солдатам от своего имени особую ассекурацию, которая почти слово в слово совпадала с заявлениями царика»[2160]. Ни царик, ни «царица» не вспомнили, что города Северской земли уже давно пожалованы Ю. Мнишку[2161].

Войско выбрало послами к Сигизмунду III М. Мархоцкого, В. Дудзинского и Сладковского[2162]. В данной им инструкции солдаты повторили все свои прежние аргументы, оправдывающие их уход в Россию и службу царику, и явно схитрили, заявив, что полученный предыдущим посольством ответ Сигизмунда III будто бы уверил их в том, что король и сенаторы полностью поддерживают их действия в России «на благо отчизны». Именно поэтому вторжение королевской армии в Россию стало якобы для них полной неожиданностью, сильно повредив делу в тот момент, когда победа была близка. Московиты, уже готовые признать «царя Дмитрия», якобы из-за действий короля озлобились на всех поляков, в том числе и на поддерживавших их «законного государя». Василий Шуйский получил удобный повод пригласить для борьбы с поляками и литовцами шведов. В результате тушинские отряды начали преследовать неудачи в борьбе с кн. М.В. Скопиным-Шуйским. Солдаты в достаточно жесткой форме потребовали, чтобы король уважил их пот и кровь, не лишал «заслуженного» и «для блага Речи Посполитой» «из Московии вышел». Они сочли необходимым предупредить короля, чтобы он не лишал их «заслуженного» в Северской земле[2163].

27 сентября (7 октября) 1609 г. к Я. Сапеге приехали послы из Тушина, которые сообщили о новой конфедерации «рыцарства»[2164]. Гетману удалось уговорить своих солдат занять на переговорах с королем особую позицию. Сапежинцы, хотя и поддержали конфедерацию тушинского «рыцарства», одновременно согласились вернуться на королевскую службу при условии, что Сигизмунд III оплатит им долги самозванца на том основании, что они все это время будто бы служили интересам Речи Посполитой. В особой позиции, занятой сапежинцами, А. Гиршберг видел доказательство того, что Я. Сапега, действуя в России, выполнял волю Сигизмунда III и Льва Сапеги[2165]. Корреспонденция Л. Сапеги показывает, что между «братьями» не было и тени взаимопонимания. В тот момент они даже не состояли в переписке. Примечательно, что Л. Сапега, комментируя утверждение сапежинцев, что они готовы служить королю и бояр московских с собой приведут, если им заплатят, подчеркнул, что всему этому не следует доверять[2166]. Я. Сапега и его солдаты в отличие от тушинского рыцарства, по-видимому, более трезво оценивали ситуацию. Они прекрасно понимали, что находятся на грани военного поражения и без помощи короля могут все потерять. В то, что Лжедмитрий II им заплатит, они не особенно верили, поэтому первыми из тушинских наемников попытались переложить долги самозванца на короля. Запорожские казаки полков Велегловского и Кернозицкого, расквартированные в Вязьме, вообще отказались присоединиться к конфедерации и направили к королю своих представителей с известием о возвращении к нему на службу. Между казаками и отрядами русских тушинцев в городах Литовской украины произошел разрыв. Боярин Г. Шаховский с детьми боярскими и казаками покинул полковников Велегловского и Я. Кернозицкого в Вязьме и перебрался в Царево Займище[2167]. Происшедшее в Вязьме свидетельствовало, что началось размежевание сил между наемниками и русскими тушинцами и что наемное войско самозванца вступило в период глубокого кризиса и распада.

§ 6. Попытки тушинцев переломить ход событий в Замосковье

Направив послов к Сигизмунду III, наемники постарались достичь заветной цели: захватить Москву, Троице-Сергиев и Иосифо-Волоколамский монастыри. В ночь с 10 (20) на 11 (21) октября 1609 г. они предприняли штурм русской столицы. Предатели тайно провели штурмовые отряды рекой Неглинной к стенам Земляного города. Москвичи не ожидали нападения, поэтому тушинцам удалось зажечь семь башен. Горожане и воины гарнизона довольно быстро пришли в себя и загасили огонь. Все попытки тушинцев ворваться в город были с большим трудом отбиты. Наутро москвичи возвели на месте выгоревшей стены острог и, таким образом, свели на нет все результаты ночного боя. Достичь поставленной цели солдаты Р. Ружинского так и не смогли[2168]. Москва с ее богатствами осталась для них недоступной.

Иначе сложилась судьба защитников Иосифо-Волоколамского монастыря. Отрезанные от внешнего мира крупными силами тушинцев, лишившись надежд на скорое освобождение после отступления кн. М.В. Скопина-Шуйского от Твери, они отчаянно сопротивлялись до октября 1609 г., не получая никакой помощи от правительственных сил. Исчерпав все возможности к сопротивлению, осажденные были вынуждены сдаться на милость победителя. Поскольку П. Руцкому защитники монастыря не доверяли, они добились, чтобы прибыл из Тушина гетман самозванца кн. Р.Н. Ружинский, и открыли перед ним ворота крепости[2169]. Многомесячная героическая оборона монастыря закончилась поражением осажденных. Вскоре наемники превратили Иосифо-Волоколамский монастырь в свой главный опорный пункт к северо-западу от столицы.

Попытались тушинцы переломить ход событий в свою пользу и у Троицы. Р. Ружинский, вероятно, окрыленный успехом у Иосифо-Волоколамского монастыря, явился с войском к Я. Сапеге, намереваясь разгромить тушинцев у Александровой слободы. Данные о событиях тех дней содержатся в источниках разного происхождения, некоторые из которых ранее не использовались историками, что открывает возможность подвергнуть их показания взаимной проверке и уточнить сложившиеся представления об этих событиях. И. Будила указал в своих записках, что Р. Ружинский, отправляясь к Троице, взял с собой только полк Вильковского[2170]. Участник событий, автор Бельского летописца свидетельствует, что хорунжий упомянул только польскую часть войска. По его данным, в походе приняли участие русские тушинцы с «боярином» М.Г. Салтыковым[2171]. По сведениям шведов у гетмана было всего 2 тыс. воинов[2172]. В источниках называются разные даты прибытия гетмана к Троице[2173]. Более достоверными являются показания секретарей Я. Сапеги и донесения шведов королю, которые сделаны по горячим следам событий. Они свидетельствуют, что Р. Ружинский и его воины появились у Троицы 18 (28) октября 1609 г.[2174] Оба войска представляли внушительную силу, которая с успехом могла противостоять войску М.В. Скопина-Шуйского и наемникам Я. Делагарди, но между гетманами, судя по их действиям, не было и тени взаимопонимания. Участники событий и тушинцы, и русские показывают, что Я. Сапега с Р. Ружинским к Александровой слободе не пошел, ограничившись тем, что дал ему в помощь только несколько своих рот[2175]. Бои у Александровой слободы, по данным Дневника Я. Сапеги, произошли между 19 (29) октября и 24 октября (4 ноября) 1609 г. Р. Ружинский, как видно из Записок И. Будилы и Нового летописца, разгромил боевое охранение правительственного войска у с. Коринского, но ничего не смог сделать его основным силам. М.В. Скопин-Шуйский и Я. Делагарди, прекрасно зная преимущества польской конницы в сражении в открытом поле, заняли своими полками хорошо укрепленные позиции и встретили противника ружейными залпами. Все попытки тушинцев выманить противника из его укреплений не принесли никакого результата. Наступившие холода довершили дело. Р. Ружинский был вынужден отдать приказ об отступлении, которое, по данным русских источников, сопровождалось ударами летучих отрядов правительственных войск[2176]. Секретари Я. Сапеги сделали в Дневнике язвительную запись по поводу возвращения «большого гетмана»: «Р. Ружинский пришел к «шалашу» Его Милости (Я. Сапеги. — И.Т.) с добытой броней»[2177]. Примечательно, что через день уже Я. Сапега со всем своим войском ходил к Александровой слободе, вероятно, с тем же успехом[2178]. Пока гетманы выясняли, кто из них более талантлив и удачлив в военном деле, М.В. Скопин-Шуйский, к великой досаде сапежинцев, смог оказать помощь осаженным в Троице-Сергиевом монастыре. В крепость 28 октября (8 ноября) 1609 г. прорвался еще один правительственный отряд из 20 конников[2179]. Р. Ружинский в свою очередь получил не радостную для него весть из Тушина от Велегловского, что туда прибывает посольство короля. 29 октября (9 ноября) 1609 г. гетман со своими солдатами покинул лагеря сапежинцев у Троицы и поспешил к стану самозванца[2180]. Попытка тушинцев разгромить правительственные войска и переломить ситуацию в свою пользу полностью провалилась.

Более удачно действовали А. Млоцкий и И. Салков. Около 26 октября (6 ноября) 1609 г. они разгромили правительственный отряд кн. В.Ф. Литвинова-Мосальского, который пытался доставить в столицу обозы с продовольствием из Рязани. А. Млоцкий вновь осадил Коломну и отправил И. Салкова в рейд по подмосковным дорогам. На Москве, по свидетельству Нового летописца, вновь наступила «дороговизна» и «сумление великое»[2181]. В этой ситуации В. Шуйский и его советники приняли решение направить на помощь М.В. Скопину-Шуйскому трехтысячный отряд московских служилых людей во главе с боярами кн. И.Ф. Куракиным и Б.М. Лыковым, который выступил в поход 1 (11) ноября 1609 г. Вероятно, расчет был на то, что таким образом удастся разрядить обстановку в столице и одновременно ускорить наступление правительственных сил на тушинцев[2182]. Против И. Салкова, отправившегося в рейд по подмосковным дорогам, московское руководство отправило дворянина В.Б. Сукина, который дал бой противнику в Алексеевской волости, закончившийся безрезультатно. Только решительные действия кн. Д.М. Пожарского, разгромившего отряд И. Салкова на Владимирской дороге, позволили не только восстановить положение, но и добиться перехода на сторону правительства крестьян подмосковных волостей — наиболее последовательных приверженцев «царя Дмитрия» в Замосковье[2183].

Прибытие отряда И.С. Куракина и Б.М. Лыкова в Александрову слободу создало благоприятные условия для полного разгрома тушинцев в Замосковье и освобождения столицы от осады. Тем не менее правительственные войска в борьбе с тушинцами по-прежнему избегали столкновений в открытом поле, где противник, благодаря коннице, имел неоспоримые преимущества. В литературе установилось мнение, что М.В. Скопин и Я. Делагарди сознательно противопоставили Я.П. Сапеге тактику действий из укрепленных сторожков, как будто бы критически оценивали боевые качества русских отрядов[2184]. Между тем на то были другие не менее важные причины. Отношения между союзниками были отнюдь не безоблачными. Жители Корелы наотрез отказались сдать свой город шведам и отказались принять посланцев М.В. Скопина-Шуйского. В свою очередь Я. Делагарди, выполняя инструкцию короля, заявил, что вторая партия наемников прибудет в Россию только при условии передачи шведам Орешка, Ивангорода и Колы. Союз вновь оказался под угрозой разрыва[2185]. Известия о том, что Сигизмунд III ведет переговоры с тушинскими наемниками и что тушинские бояре готовы помочь ему захватить Москву, подействовали на шведов отрезвляюще. 7 (17) декабря 1609 г. между М.В. Скопиным-Шуйским и Я. Делагарди было достигнуто новое соглашение. Шведы обязались прислать еще 4 тыс. наемников, а русские оплатить их службу по установленным прежде ставкам. Помимо этого Карлу IX было дано туманное обещание полностью удовлетворить его запросы в провинциях и городах по окончании войны[2186]. Однако, когда новая партия шведских наемников прибыла в Александрову слободу 7 (17) января 1610 г., в ней оказалось всего 850 человек. Все остальные разбежались дорогой[2187].

§ 7. Распад Тушинского лагеря

Обстоятельства распада Тушинского лагеря достаточно обстоятельно исследованы Н.И. Костомаровым и А. Гиршбергом. Историки ввели в научный оборот польские документальные материалы переговоров короля и его окружения с наемниками и боярами самозванца, которые до последнего времени остаются в основном не опубликованными[2188]. В центре внимания исследователей, судя по характеру использованных материалов, в основном находились процессы, протекавшие в наемном войске самозванца, тогда как положению в русской части тушинского войска уделялось гораздо меньше внимания. Выявленные нами новые материалы дают основание вернуться к рассмотрению событий тех дней и уточнить сложившиеся о них в литературе представления.

Вопреки ожиданиям Сигизмунда III и «партии войны», поход в Россию «по просьбам уставших от смут московитов» не стал победоносным шествием коронных войск. Момент для вторжения был выбран явно неудачно. Благодаря земскому движению, Василий Шуйский вновь обрел поддержку населения на основной территории России, а правительственные полки, одерживая одну победу за другой, были близки к тому, чтобы окончательно разгромить тушинцев в Замосковье и освободить Москву. Смоленск отказался открыть свои ворота королевским войскам. Собранных Сигизмундом III сил и средств едва хватало на то, чтобы организовать осаду города. Речь Посполитая из-за авантюр, затеянных наемниками и королем, оказалась перед перспективой тяжелой войны с Россией и Швецией. Вести о создании тушинской конфедерации всерьез обеспокоили руководство Речи Посполитой. В сложившихся условиях Сигизмунд III и его советники приняли меры к тому, чтобы добиться возвращения солдат наемного войска самозванца под королевские знамена. Они направили в Тушино «комиссаров» Станислава Стадницкого, Кшиштофа Забражского, Людвига Ваера и Мартина Казановского, которые наряду с обычными получили тайные инструкции. Исходя из сложившегося положения Сигизмунд III и его советники стремились предусмотреть любой вариант развития событий. Комиссарам было поручено ни при каких обстоятельствах не вступать в переговоры с Лжедмитрием II. Они должны были потребовать от солдат как подданных Речи Посполитой немедленно вернуться на королевскую службу, в противном случае пригрозить, что на родине они будут объявлены вне закона. Одновременно комиссарам предстояло вступить в переговоры с тушинскими боярами и предложить им кандидатуру королевича Владислава на русский престол вместо явного обманщика. В случае полной неудачи переговоров с наемниками и боярами комиссары должны были постараться наладить тайные контакты с В. Шуйским и предложить ему начать мирные переговоры с королем «в поле», т. к. после задержания послов в 1606–1608 гг. поляки ему не доверяли и никогда не согласились бы прислать ему в столицу своих представителей[2189].

В Дорогобуже «комиссары» встретились с послами тушинского «рыцарства» и, по свидетельству М. Мархоцкого, разъехались, не вступив друг с другом в контакт[2190]. Оглашенные М. Мархоцким на аудиенции у короля 14 (24) ноября 1609 г., сдобренные верноподданническими заверениями требования солдат самозванца к Сигизмунду III и его солдатам уйти из России и дать им возможность возвести на престол «царя Дмитрия» вызвали шок в королевском лагере. Два дня Сигизмунд III и его советники не знали, как поступить с послами: выслать их с суровой отповедью или дать сдержанный ответ, который бы позволил в дальнейшем продолжить переговоры с солдатами[2191]. В конце концов Сигизмунд III и его советники пошли по второму пути. Вице-канцлер Щесный Крыйский в своих речах дал солдатам понять, что король возмущен и разгневан своевольными действиями солдат — его подданных, которые посмели обратиться к нему с дерзкими обвинениями и требованиями, но как истинный монарх, который печется о своих подданных, будто бы решил пока воздержаться от решительных действий против них в надежде их образумить[2192]. В данных послам ответах Сигизмунд III и С. Жолкевский, выступивший от имени сенаторов, напомнили солдатам, что они ушли в Россию, грубо нарушив законы Речи Посполитой, вопреки запретам властей из корыстных побуждений. Ввязавшись в авантюру с самозванцем, навлекли на свою страну страшную беду, дав удобный повод русским и шведам начать войну с Речью Посполитой. Именно это обстоятельство, а не желание «присвоить их кровавые заслуги», по словам Сигизмунда III и С. Жолкевского, будто бы явились главной причиной вторжения в Россию. В заключение король и гетман призвали солдат образумиться, отказаться от намерения возвести на Московский престол самозванца и вернуться на службу отечеству. Послам ясно дали понять, что в случае неудачи короля в России вся ответственность будет возложена на тушинское «рыцарство» со всеми вытекающими отсюда последствиями[2193].

В Можайске комиссары были вынуждены задержаться. Воевода царика кн. Г.П. Шаховский предупредил С. Стадницкого, чтобы большая часть сопровождавшего послов отряда была оставлена, а они продолжили свой путь с немногими людьми обычным порядком, как это принято в отношениях между Россией и Польшей[2194]. С. Стадницкий получил письма от А. Зборовского и М. Мнишек, в которых заявлялось, что переговоры им следует вести не с «рыцарством», а с Лжедмитрием II. М. Мнишек дала гневную отповедь главному послу за то, что он обратился к ней не как к царице Московской, а как «воеводинке Сендамирской»[2195]. Комиссары были вынуждены выслать в Тушино гонца Яна Ловчанского-Добека для выяснения ситуации, который вскоре сообщил им, что мнение «рыцарства» не столь однозначно и многие солдаты готовы идти на службу к королю, необходимо только решить вопрос об оплате. Относительно русских, гонец указал, что многие из них готовы также служить королю[2196]. Получив эти сведения, комиссары продолжили свой путь и прибыли в Тушино 7 (17) декабря 1609 г.[2197]

Командиры наемников и бояре постарались обставить приезд комиссаров так, как будто это был официальный визит королевских послов к «царю Дмитрию». Недалеко от лагеря посольский кортеж встретили гетман и маршалок Р. Ружинский, полковник А. Зборовский и брат Марины — С. Мнишек — и сопроводили к воротам лагеря. Здесь комиссаров, согласно русским традициям, от имени царя приветствовали Иван Глазун-Плещеев и Федор Унковский с пятидесятью дворянами. Лжедмитрий II и М. Мнишек наблюдали за процессией из окна царского терема. Произошел конфуз. Комиссары и слышать не хотели о самозванце. Они демонстративно отказались обменяться приветствиями с посланными цариком дворянами, проехали мимо окон, не обращая внимание на Лжедмитрия II и его супругу, и остановились у Р. Ружинского. На трехдневных пирах Р. Ружинский и полковники безуспешно пытались уговорить комиссаров вступить в переговоры с цариком, но те заявили, что имеют полномочия только на переговоры с «рыцарством» и московскими боярами, а не с проходимцем[2198]. Наконец, 10 (20) декабря 1609 г. Р. Ружинский и полковники созвали собрание наемного войска, на котором выступил С. Стадницкий. В соответствии с инструкциями он перечислил причины, которые заставили короля предпринять вторжение в Россию, при этом подчеркнул, что главная среди них — опасение, что Карл IX и В. Шуйский, мстя за действия «рыцарства», вторгнутся в Речь Посполитую. В заключение комиссар призвал солдат во имя родины срочно вернуться на службу к королю[2199].

Ответы короля и гетмана послам рыцарства, заявления комиссаров вопреки ожиданиям не вызвали взрыва эмоций среди наемников, как это было в сентябре 1609 г. Солдаты, по-видимому, прекрасно поняли угрозу короля возложить на них всю ответственность за войну России с Речью Посполитой и Швецией и объявить их вне закона. К тому же, по свидетельству М. Мархоцкого, кто-то из эмиссаров Сигизмунда III пустил слух, что король прибыл в Россию с крупной суммой денег[2200]. «Рыцарство» ухватилось за идею сапежинцев получить долги самозванца у короля, ссылаясь на то, что своей предшествующей службой, они якобы специально подорвали могущество главного врага Речи Посполитой и подготовили условия для завоевания России[2201]. Яниковского обвинили в том, что он будто бы подменил инструкцию войска своим послам к Сигизмунду III, чтобы поссорить солдат с королем. Наемнику, в один миг превратившемуся в «козла отпущения», пришлось защищать свою честь в поединке с А. Млоцким[2202]. В конце концов послали к сапежинцам, чтобы они так же, как роты тушинского войска, избрали по два представителя, которые 17 (27) декабря 1609 г. начали вести переговоры с комиссарами об условиях возвращения на королевскую службу[2203]. Первое, что предложили депутаты — содействие Сигизмунду III в возвращении Речи Посполитой Смоленщины и Северщины в обмен на помощь в возведении на московский престол самозванца. Получив от комиссаров категорический отказ, солдаты тотчас забыли о царике, хотя еще недавно клялись до конца стоять за его дело. Они заявили комиссарам, что готовы помочь Сигизмунду III захватить Россию при условии, что им наряду с обычным жалованием будут выплачены все долги самозванца, а М. Мнишек получит особый удел. Тут выяснилось, что у короля нет таких сумм в наличности. Тогда «рыцарство» забыло о М. Мнишек и выразило готовность получить 5 миллионов злотых с королевских имений в Речи Посполитой, а все остальное с Северщины. Когда и это предложение было отклонено, наемники согласились получить плату только за три квартала: за два последних, которые они служили у самозванца, и один новый — у короля. Все остальное они рассчитывали получить с Северской земли. И на это предложение «рыцарство» получило отказ. Наемники поняли, что известия об огромных суммах у Сигизмунда III — не более чем слухи и что король не в состоянии компенсировать им долги самозванца. Но о том, чтобы отказаться от «заслуженного», они не хотели и слышать. Переговоры явно зашли в тупик[2204]. X. Збражский под прикрытием переговоров с войском тайно стал договариваться с командирами наиболее боеспособных тушинских отрядов о их поступлении на королевскую службу. Тайное тут же стало явным. Взаимные подозрения между солдатами умножились. Ситуация в наемном войске накалилась до предела[2205].

Вместе с комиссарами в Тушино «тайно» вернулся изгнанный из войска после убийства М. Меховецкого бывший «маршалок» А. Вишневецкий. Самозванец и его «старый друг» то ли на радостях от встречи, то ли с горя от происходящего запили горькую. Р. Ружинский и командиры наемных отрядов, занятые переговорами, поначалу смотрели на это сквозь пальцы, хотя А. Вишневецкому под страхом смерти было запрещено возвращаться в Тушино. О собутыльниках вспомнили только тогда, когда «царик» в пьяном угаре подарил своему собутыльнику богатые одежды, украшенные соболями и жемчугом, коня с богатой сбруей и саблей. Весть об этом облетела солдат и вызвала бурю возмущения. Разгневанный, изрядно подвыпивший, Р. Ружинский явился в покои самозванца и сильно избил А. Вишневецкого, предупредив собутыльников, что, если бывший маршалок не уберется из Тушинского лагеря подобру-поздорову, его может постигнуть судьба М. Меховецкого[2206]. Досталось и царику. Гетман, по словам весьма осведомленного К. Буссова, обозвал его сукиным сыном и будто бы заявил: «Черт тебя знает, кто ты такой. Мы, поляки, так долго проливали за тебя кровь, а еще ни разу не получали вознаграждения и того, что нам положено еще»[2207]. Вмиг протрезвевший царик понял, что пора уносить ноги.

Публичный торг, устроенный солдатами с комиссарами короля, не мог не вызвать острого недовольства у значительной части русских тушинцев, прежде всего ветеранов повстанческого движения, возмущенных тем, что основная база их движения, Северщина, превратилась в разменную монету в затеянной наемниками игре. 6 (16) декабря 1609 г. царик написал грамоту Я. Сапеге с требованием «беречь донских казаков», которая внешне выглядит как запоздалая реакция на летние 1609 г. челобитные казаков[2208]. Если учесть, что большинство писем самозванца к Я. Сапеге написаны на польском языке, а эта грамота — на русском, то можно высказать предположение, что она предназначалась не столько гетману, сколько казакам. Самозванец явно искал поддержки ветеранов повстанческого движения. Примечательно, что через несколько дней 10 (20) декабря 1609 г. шкловский бродяга предпринял первую неудачную попытку бежать из Тушина во время «царской прогулки» к Москве. Однако у Р. Ружинского и его солдат, как и зимой 1608–1609 гг., нашлись доброхоты, которые предупредили о замыслах самозванца. Гетман бросился за цариком в погоню, заставил вернуться и посадил его под арест. Неудача заставила Лжедмитрия II действовать более осторожно. На этот раз он, судя по всему, обратился за помощью к ветеранам повстанческого движения, которые были возмущены поведением иноземных солдат, сделавших Северщину разменной монетой в своих торгах с королем. 27 декабря (6 января) они, воспользовавшись стычкой наемников с москвичами, тайно вывели царика и его шута из «дворца» и вывезли за ворота лагеря в телеге, прикрытой тесом[2209]. Появившись в окрестностях Калуги, самозванец передал местным жителям, что король, не раз домогавшийся Северской земли, подговорил гетмана Р. Ружинского и поляков, чтобы они его схватили и привели под Смоленск. Он клялся, что не отдаст врагам ни пяди русской земли и готов вместе с народом умереть за православную веру. Самозванец явно рассчитывал на помощь ветеранов повстанческого движения и не ошибся. Калужане приняли его с хлебом солью[2210].

Бегство самозванца взорвало ситуацию в Тушинском лагере. Солдаты решили, что командиры предали их, тайно договорившись с королем, убили самозванца — и теперь некому оплатить их долги. Толпа взбунтовавшихся солдат бросилась грабить терем самозванца и знатных бояр. Некоторые требовали обыскать покои Р. Ружинского, т. к. подозревали, что там спрятано тело убитого, другие оскорбляли послов, обвиняя их в интригах против «царя и рыцарства». Р. Ружинский и командиры наемного войска как могли унимали солдат, но ничего не помогало. 29 декабря (8 января) 1609 г., воспользовавшись суматохой, в Москву отъехал «боярин» кн. В.И. Бахтеяров-Ростовский, который сообщил властям о гибели самозванца и «его угодников» кн. М.Г. Салтыкова, В.М. Рубца-Мосальского, С.Г. Звенигородского, С. Линева и Г. Веревкина. На радостях В. Шуйский пожаловал перебежчика в бояре, объявив народу, что «литва» в Тушине «собралась на побег», а кн. В.И. Бахтеяров-Ростовский будто бы является послом И.М. Заруцкого и русских тушинцев, решивших «добить челом Государю»[2211]. К. Буссов свидетельствует, что многие казачьи станицы, которым «до смерти надоела эта диковинная война», ушли на Дон.

Через несколько дней после бегства царика, в полки явился из Калуги бывший там воеводой пан Кашмирский, который привез весточку самозванца к Марине Мнишек и письма к некоторым командирам наемного войска. Самозванец изливал нежность брошенной «жене» и проявлял «беспокойство» за ее судьбу[2212]. Командирам наемного войска и «боярам» Лжедмитрий II писал, что был вынужден бежать, так как его жизни угрожали изменники гетманы Р. Ружинский и М.Г. Салтыков, и предложил им явиться на службу в Калугу, обещая не только выплатить заслуженное, но и новое пожалования. Письма самозванца вызвали новый взрыв эмоций в Тушине, но Р. Ружинский решительно пресек деятельность Казимирского, пригрозив ему и его последователям суровой расправой[2213]. Большую помощь послам и командирам наемного войска оказали тушинские бояре. Оставшись без «царика», патриарх Филарет, тушинские бояре, верхушка казачества во главе с «боярином» И.М. Заруцким и Касимовский царь со слезами радости восприняли предложение Сигизмунда III, оглашенное послами, дать на Московский престол королевича Владислава и тут же принесли присягу королевичу. Тушинские бояре подсказали гетману и послам выход из затруднительного положения, предложив рассчитаться с наемниками за долги самозванца, после того как будет взята Москва[2214]. На войсковом совещании была принята петиция, которую войско отправило к Сигизмунду III с заявлением готовности ему служить, при условии, что он найдет возможность заплатить солдатам «заслуженное» у царика[2215]. 3 (13) января 1609 г. королевские комиссары вместе с посольством тушинских бояр выехали к королю под Смоленск. Вслед за послами М. Мнишек отправила письмо Сигизмунду III, в котором горько жаловалась на свою судьбу, напоминала о своих правах на Московский престол и вверяла свою судьбу королю, в расчете, что он щедро вознаградит «ее и ее фамилию» за понесенные издержки и перенесенные страдания. Примечательно, что о самозванце в письме не было ни слова[2216]. «Царица» явно потеряла надежду с помощью Лжедмитрия II вернуться на московский престол и просила у короля отступное. Письмо, по-видимому, было отправлено 11 (21) января 1610 г. с новым посольством «рыцарства» к Сигизмунду III[2217].

В начале февраля 1610 г. посольству тушинских бояр и комиссарам был устроен торжественный прием. Сигизмунд III, М.Г. Салтыков, В.М. Рубец-Мосальский и их товарищи тушинские бояре подписали договор об избрании королевича Владислава на русский престол. Король и его советники праздновали победу, на радостях удовлетворяя любые просьбы тушинских бояр. Межу тем трезвый политик гетман С. Жолкевский пришел к заключению, что посольство «принесло нам более вреда нежели пользы»[2218]. События, происшедшие в это время в Тушине и других городах, занятых отрядами самозванца, полностью подтвердили опасения гетмана.

Утвердившись в Калуге, Лжедмитрий II и его новые советники тотчас отправили по городам грамоты, в которых призывали верные им тушинские отряды и жителей задерживать поляков, литовцев и их слуг и доставлять их в Калугу[2219]. Ветеран повстанческого движения Ю. Беззубцев, выполняя распоряжение царика, вскоре после 3 (13) января 1610 г. неожиданно напал на своего бывшего товарища ротмистра А. Млоцкого и его солдат, «прямивших к королю», и наголову его разгромил[2220]. По дороге к Смоленску 10 (20) января 1610 г. королевские комиссары узнали, что «боярин и слуга» самозванца кн. Г.П. Шаховский вместе со своим отрядом ушел из Царева Займища в Калугу. К огорчению короля и его советников за ним последовал Я. Кернозицкий с запорожскими казаками[2221]. Около 3 (13) января 1610 г., по свидетельству К. Буссова, в Тушине появился «боярин» Лжедмитрия II И.В. Глазун-Плещеев, который пустил слух среди наемников, что самозванец бежал в Калугу будто бы для того, чтобы собрать денег для расчета с наемниками. Одновременно эмиссар самозванца безуспешно пытался уговорить И.М. Заруцкого вернуться на службу к «царику». Вскоре после этого 13 (23) января 1610 г. М. Мнишек установила связь с Лжедмитрием II и приняла самое активное участие в агитационной работе доверенных лиц самозванца среди солдат[2222]. Успеху агитационной деятельности эмиссаров самозванца в немалой степени способствовали действия короля и его окружения. Не имея средств для найма солдат, Сигизмунд III активизировал усилия по привлечению под свои знамена наиболее авторитетных командиров и боеспособных подразделений тушинского наемного войска. В своих письмах он предлагал доходные должности и престижные награды[2223]. Р. Ружинский, А. Зборовский, П. Руцкой и многие другие командиры наемного войска начали проявлять лояльность королю, чем вызвали недоверие, а затем и возмущение солдат, которые сочли себя обманутыми. В результате во второй половине января 1610 г. тайно от Р. Ружинского в Калугу отправился Фредерик Тышкевич для того, чтобы договориться с Лжедмитрием II о возвращении солдат к нему на службу. В конце января — начале февраля 1609 г., по рассказам М. Мархоцкого и К. Буссова, донские казаки и татары неожиданно для своих начальников И.М. Заруцкого и Касимовского царя вышли из Тушинского лагеря и двинулись в Калугу. И.М. Заруцкий бросился к Р. Ружинскому, и поднятые по тревоге наемники атаковали отступающих казаков, нанеся им огромный урон[2224]. Об этом же происшествии сообщил в своем письме от 8 (18) февраля 1609 г. С. Доморацкому С. Мнишек. По словам брата «царицы», отрядом командовали тушинские бояре Д.Т. Трубецкой, М.И. Колодкин-Плещеев, один из князей Засекиных. Примечательно, что в авангарде казаков, по словам С. Мнишка, двигался конный отряд, что в то время не было характерным для казачьих полков[2225]. Если учесть, что наемники часто не видели разницы между казаками, небогатыми детьми боярскими и служилыми людьми по прибору, то можно предположить, что это был исход основной части русского войска самозванца. В связи с этим становятся понятными сетования брата М. Мнишек, что «лагерь пустой, что живое на раздоры пошло. Не безопасны мы от неприятеля, а более всего от своих… Каждый час ожидаем беспорядков у самих себя...»[2226].

§ 8. Разгром тушинцев в Замосковье

В начале 1610 г. положение сапежинцев под Троицей стало критическим. Правительственные отряды затруднили доставку продовольствия в сапежинские лагеря и связь с Тушиным. Их удары наносили большой урон отрядам гетмана. Особенно напряженным был бой, который воевода Г. Валуев со своим отрядом и с гарнизоном Троицы дал гетману в первых числах января 1610 г. По размаху он напоминал ноябрьские 1608 г. сражения у Троицы[2227]. Бой показал, что правительственные войска готовятся к решающему удару по сапежинцам. Обещанные подкрепления не приходили. В войске Я.П. Сапеги возникли серьезные разногласия между наемниками и казаками. Гетман понял, что дальнейшее промедление грозит ему полным разгромом и дал приказ к отступлению в Дмитров. А. Палицын пишет, что сапежинцы начали отход 12 (24) января 1609 г.[2228] И. Будила сообщил иную дату 27 января (6 февраля) 1610 г.[2229] Более достоверной представляется дата, приведенная келарем, т. к. он черпал свою информацию у монахов — участников событий, которые хорошо запомнили день своего избавления. В Дмитрове ратники М.В. Скопина-Шуйского вновь начали теснить отряды Я. Сапеги, перерезая окрестные дороги укреплениями. Посланные гетманом за продовольствием и фуражом слуги и солдаты обратно не вернулись. В распоряжении гетмана осталось всего 400 наемников и 1 тыс. казаков. Днем 19 (29) февраля 1609 г. отряды правительственного войска, которыми командовал боярин И.С. Куракин, подошли к Дмитрову. Наемники настояли на том, чтобы гетман повел их в атаку на врага, т. к. они не привыкли оборонять крепости и предпочитали сразиться с врагом в открытом поле. Бой окончился сокрушительным поражением сапежинцев. Правительственные войска разбили казаков и захватили их лагерь. Я.П. Сапега с наемниками едва успел укрыться в крепости. Гетмана и его солдат спасло то, что правительственные отряды не имели достаточного продовольствия для того, чтобы разбить лагерь и приступить к осаде Дмитрова, из-за чего они были вынуждены отойти к Троице. После подхода из Тушина отряда М. Мархоцкого Я.П. Сапега приказал зажечь крепость и ушел с остатками своих отрядов к Ржеву на соединение с наемниками из Тушина[2230]. В весной 1609 г. А. Лисовский и Посовецкий, теснимые правительственными войсками, покинули Суздаль и совершили глубокий рейд по тылам правительственной армии. Они разорили Ростов, Калязин монастырь и попытались захватить Торопец, но потерпели у города поражение и отошли в Великие Луки[2231]. Замосковье и Поморье были очищены от тушинцев. Героическая полуторагодичная оборона Троице-Сергиева монастыря закончилась разгромом сапежинского войска.

В середине февраля 1610 г. в Тушино вернулся Ф. Тышкевич с письмом Лжедмитрия II к наемникам. Царик писал солдатам, что «изменники», гетман Р. Ружинский, Комаровский, П. Руцкой, М.Г. Салтыков, Н.В. Лопухин, С. Татищев, хотели выдать его королю, что будто бы заставило его бежать в Калугу, бросив своих солдат. Самозванец заявил, что готов заплатить войску согласно прежним записям при первой возможности[2232]. Предложения царика, как установил Н.И. Костомаров, вызвали настоящий бунт в Тушинском лагере. Приверженцы Лжедмитрия II, которых возглавил Я. Тышкевич, явились на созванное Р. Ружинским Войсковое собрание в полном вооружении и разогнали его, призвав солдат собраться на новое совещание, которое должно было сместить гетмана и принять решение о возвращении на службу к царику. Между солдатами Р. Ружинского и мятежниками вспыхнула драка, быстро переросшая в перестрелку. Пальба друг в друга подействовала отрезвляюще. Р. Ружинскому с большим трудом удалось овладеть ситуацией и уговорить солдат дождаться возвращения депутатов с ответом короля[2233]. М. Мнишек, почувствовав, что ее пребывание в Тушинском лагере стало не безопасным, 13 (23) февраля 1610 г. вместе с И.В. Глазуном-Плещеевым бежала сначала в Дмитров к Я. Сапеге, а затем в Калугу[2234].

Новый взрыв эмоций произошел в Тушине 27 февраля (9 марта) 1610 г., когда ездившие под Смоленск депутаты привезли ответ короля на просьбы войска[2235]. Сигизмунд III изъявлял радость по поводу согласия «рыцарства» служить отчизне и заявлял, что рад был бы сделать солдатам подмогу наличными деньгами, но в государственной казне их нет, а отдавать в залог свои владения по законам Речи Посполитой он не имеет права. В связи с этим он обещал заплатить за будущую службу ровно столько, сколько сможет ему дать Речь Посполитая. Король согласился выполнить обещания самозванца выплатить «заслуженные» солдатами деньги в течение десяти дней по вступлении на престол Московский, в противном случае передать им доходы с Северской и Рязанской земель[2236]. Ответ короля разочаровал наемных солдат. Вместо денег им опять предлагали служить за одни обещания. После долгих споров, порой переходящих в драки, солдаты вняли просьбе Р. Ружинского вместе отступить к Волоколамску и отсюда разойтись, кто куда желает. Войско подожгло Тушинский лагерь и 6–8 (16–18) марта 1610 г. отступило к Волоколамску. С ними ушли немногие оставшиеся русские тушинцы во главе с нареченным патриархом Филаретом. Дорогой Хруслинский и Яниковский, несмотря на имевшиеся договоренности, увели свои роты и часть наемников в Калугу[2237].

Предпринятые Р. Ружинским в Волоколамске попытки удержать солдат в повиновении закончились для него трагически. Во время одной из потасовок в занятом наемниками Иосифо-Волоколамском монастыре находившийся в изрядном подпитии гетман неудачно упал. Полученная еще в начале 1609 г. тяжелая рана дала рецидив. Р. Ружинский слег в горячке и 25 марта (4 апреля) 1610 г. умер. После этого наемное войско фактически распалось на отдельные полки, которые расположились в разных населенных пунктах[2238]. За проведение переговоров «рыцарства» с Сигизмундом III взялся А. Зборовский[2239]. Король к тому времени оказался в чрезвычайно затруднительном положении. Распад Тушинского лагеря и разгром сапежинцев в Замосковье привели к тому, что немногочисленное королевское войско фактически оказалось один на один с союзными русскими и шведскими полками. Попытка вступить в переговоры с В. Шуйским о заключении мира закончилась полной неудачей, т. к. русские отказались о чем-либо договариваться без немедленного вывода коронных войск из России[2240]. В сложившихся условиях Сигизмунд III пошел на уступки «рыцарству», пообещав солдатам заплатить 2 тыс. наличными[2241]. Ему удалось привлечь под свои знамена наиболее боеспособные полки А. Зборовского, А. Млоцкого, М. Вилямовского. Основная масса наемного войска самозванца осталась у разбитого корыта[2242].

Деморализованное и разлагающееся наемное войско самозванца не смогло выдержать новых ударов правительственных войск. 11 (21) мая 1610 г. шведы и русские, окружив Иосифо-Волоколамский монастырь острожками, вынудили полковника П. Руцкого начать отход. Во время отступления наемники попали в засаду и были наголову разгромлены. Тупальский, А. Ружинский, а также все находившиеся в обозе тушинские бояре и патриарх Филарет попали в плен. П. Руцкому едва удалось спастись[2243]. После этого поражения наемное войско самозванца быстро превратилась в толпу вооруженных бродяг. В мае 1610 г. М.В. Скопин-Шуйский во главе воссозданной правительственной армии торжественно вступил в Москву.

В результате напряженных боев мая 1609 г. — марта 1610 г. правительственным войскам удалось нанести военное поражение сторонникам самозванца. Тушинский лагерь распался. Земли на северо-востоке страны были очищены от приверженцев самозванца. Анализ хода боев подтверждает выводы И.С. Шепелева, что правительственные войска одержали победу над врагом, главным образом, благодаря массовой поддержке населения Замосковного края, а не в результате иноземной помощи[2244]. Появление наемников в армии М.В. Скопина-Шуйского сразу же создало те же проблемы, что и в войске самозванца. Солдат интересовала звонкая монета и богатая военная добыча, поэтому их содержание легло тяжким бременем на население освобожденных земель и ухудшило и без того тяжелое положение податного населения. В решительный момент после победы под Тверью наемники покинули войско и тем самым поставили его в тяжелое положение. Первые же месяцы пребывания наемников в правительственной армии показали, что с их помощью не удастся добиться освобождения страны от иноземцев. В этой ситуации М.В. Скопин сделал правильный выбор, решив опереться на массовое земское движение в Замосковье и Поморье и создав из отрядов земских ополчений новую правительственную армию.

Неприятие большей частью населения страны тушинского режима, победы правительственных войск, вторжение королевской армии в Россию деморализовали отряды самозванца и усугубили во второй половине 1609 г. кризис его движения. Наемники вышли из повиновения. Распри и споры из-за добычи часто перерастали в вооруженные столкновения. От движения Лжедмитрия II начали отходить ветераны повстанческого движения и казаки, осознавшие, что их пот и кровь используют иноземцы в корыстных интересах.

Бегство царика 27 декабря (6 января) 1609 г. привело к распаду Тушинского лагеря и размежеванию сил, входивших в его движение. Верность Лжедмитрию II сохранили ветераны повстанческого движения: служилые люди и казаки южных и юго-западных уездов России. Тушинские Боярская дума и Двор раскололись. Одни бояре и члены тушинского двора во главе с М.Г. Салтыковым и кн. В.М. Рубцом-Мосальским отправилась под Смоленск к королю и заключили договор об избрании королевича Владислава, другие — под предводительством кн. Д.Т. Трубецкого, М.И. Колодкина-Плещеева и кн. Засекиных ушли к самозванцу в Калугу, третьи — в число которых входили кн. В.И. Бахтеяров-Ростовский и «патриарх» Филарет, волей или неволей попали к В. Шуйскому в Москву. Под влиянием внутренних раздоров и ударов правительственных войск наемное войско самозванца распалось. Наиболее боеспособные полки с помощью бывших тушинских бояр смогли договориться с Сигизмундом III и вернуться на королевскую службу. Основная же масса иноземных солдат оказалась брошенной на произвол судьбы.

Правительственным войскам удалось добиться значительных успехов в борьбе с приверженцами самозванца и восстановить контроль над поддерживавшими В. Шуйского в течение 1606–1608 гг. центральными, северными и северо-восточными уездами страны. Однако движение Лжедмитрия II, несмотря на военные поражения, распад Тушинского лагеря и происшедшее размежевание собравшихся под знамена самозванца сил, не было разгромлено окончательно. Самозванец и его приверженцы укрепились в Калуге и не утратили надежд взять реванш. Гражданская война с распадом Тушинского лагеря не была завершена. Более того, она оказалась осложнена интервенцией Речи Посполитой против России и растущим вмешательством в русские дела Швеции.