Снова ты

«Замечательно»

Лера, сейчас

Я каждый его шаг проклинаю про себя, потому что слышу каждый его шаг.

Так сильно напряглась! Знаю, что ни за что на свете не подниму глаз своих. Уставилась на золотую окантовку стеклянного стола, хмурюсь чуть-чуть. На самом деле, у меня почти лопаются глаза оттого, что я держусь на чистом безумии, лишь бы не моргнуть.

Страшно.

А вдруг? Все лопнет, включая мои там…глупые уговоры, правила. Мое спокойствие. Лицо. Маска просто возьмет и треснет! Хлоп! И вот ты сидишь уже голая перед бывшим, которого ни хрена не простила, ни хрена не поняла, ни хрена не смягчилась! Моя ненависть в обратку давит. Бьет нещадно! Бугрится под кожей, требует выхода — и это какой силой воли обладать нужно, чтобы молчать?

Я собой даже горжусь.

Нет, серьезно.

Я собой очень сильно горжусь! Напряженная внутри на манеру плотно сжатой пружины, я внешне почти ничем себя не выдаю. Расправь брови! И муа-а-а! Конфетка вообще. Шикарная!

Это, кстати, помогает, если честно. А что? Я выгляжу великолепно. Никогда еще не была в настолько хорошей форме (если мы говорим про чистую физику). Я хожу в зал, я не ем больше всякие там…булки-шмулки. Если честно, я сижу на строжайшей диете, потому что человек моего ранга не имеет право не влезть в модное платье, или влезть в него, но «вываливаться» за пределы на каком-нибудь мероприятии — как вы себе это представляете вообще?!

Нет-нет-нет.

Я себя контролирую. По всем параметрам всегда — больше нет той взбалмошной девчонки, которая громко смеялась и позволяла себе очень много. Теперь я — воин! Генерал! А победа откуда начинается? Правильно. С генерала.

И я собой горжусь еще больше. Такая, знаете? Мелкая, женская месть, мол, ха! Посмотри, кого ты потерял! Я теперь его «любви» не уступаю ни в чем! Тогда уступала. Готова признать.

Еще я готова признать, что Кристина была действительно красива. Сейчас, надеюсь, нет. Она ведь постарше? Ха! Рассчитываю, что у нее от количества «входящих вызовов» очень сильно испортится кожа. И быстрее, чем у меня точно! Кстати, мне абсолютно плевать, что эти две вещи странно как-то смешивать и использовать в одном предложении. Пусть будет так и точка!

Меня больше волную я, а я…ну, право слово, отрицать надо?

Бросаю взгляд на свое отражение в высоком, панорамном окне. У-у-ух! Эта девочка великолепна. Эта девочка себя любит.

Напялила шикарное, светло-бежевое платье с разрезами на бедрах. Еще один низкий разрез на груди. Последний на спине. Тонкие лямки, цвет, который шикарно подчеркивает загар. Пара украшений. Прическа, чтобы открыть шею! Да я просто богиня! А ты? Ха! Потный, грязный…

Божественный…

В этот момент Рома останавливается рядом. Слава богу, с Катой. Хотя…тут я бы поспорила, само собой. Слава ли Богу? Он стоит так, что я вижу его слишком хорошо. СЛИШКОМ ДЕТАЛЬНО! И он это понимает…

Мы сталкиваемся взглядами, а я настолько туплю с реакцией, что успеваю выловить еле заметную улыбку на его губах — и она моя. То есть, для меня. Он ведь не на кого-то обращает свое внимание — оно тоже мое. Точнее, тоже для меня.

Твою ж…

- Рома, доброе утро, - начинает Николь.

Улыбается.

Я знаю, что она приехала не одна, но в первую секунду мне очень хочется у нее спросить: чего ты так лыбишься?! Безумная?! Он не настолько обаятельный, чтобы вести себя, как идиотка.

Господи, Лера. Тормози…

- Здравствуйте, леди, - отзывается Измайлов.

В каждом его звуке — мерзость. Мед и база. Гребаный бывший муж…

Хочется запить это целым океаном, но я беру стакан воды и вливаю в себя его. Пытка продолжается. Точнее, беседа. Да…я хотела сказать, беседа.

- А где же наши мужья? - воркует Джесс.

Мечтаю закатить глаза и снова напомнить, что Рома не настолько обаятельной, но это все как будто бы не в кассу.

- Они поехали играть в гольф.

- А вы?

- Это…кхм, не моя игра уж точно.

Конечно, не твоя! Ты же ничего не понимаешь в геометрии…

Приходится одернуть себя и здесь. Напомнить, что я «ничего о нем не знаю». Ничегошеньки!

Тем временем Сана подключается к разговору.

- Поэтому вы решили порадовать нас с самого утра?

Брови взлетают сами собой. Шутки на грани — я это люблю, если честно. Но…почему-то сейчас она кажется абсолютно неуместной. Только это еще половина проблемы. Боковым зрением (особым видом женского проклятья), я замечаю, что Рома…смущен?

Да нет. Не может быть.

Рома Измайлов, которого я знала…он всегда был безумно открытым. Когда мы познакомились, я даже не сразу поверила, что он — начальник. Мне начальники всегда не такими представлялись, но Рома…боже. Мне тогда казалось, что он как будто бы прилетел с другой планеты.

Добрый, открытый, веселый. Шутил, смеялся, любил исполнять. Не в плохом смысле, само собой, а в хорошем. Например, как-то раз он прямо посреди парка начал петь мне песню вместе с уличными музыкантами. А как-то раз на один из праздников по случаю Нового года, прямо со сцены признался мне в своей ОГРОМНОЙ-НЕУМИРАЮЩЕЙ-НЕУБИВАЕМОЙ-ВЕЧНО-ОБЖИГАЮЩЕЙ любви. Если что, то была прямая цитата Измайлова и шампанского, которого мы выпили перед этим очень-очень много.

А теперь что? Что за новости такие?

Странно.

Не могу сдержаться, поднимаю глаза и замираю. Реально смутился…

Я вижу слабый румянец на его щеках, взгляд, уверенный в сторону и какая-то странная…растерянность? Даже жалко его стало. Захотелось обнять. Защитить. Отгородить от этих трех гарпий и…

ЧТО-ТЫ-НЕСЕШЬ?!

Господи…

Теперь мне захотелось выдать себе ментальную пощечину, но снова. Поймите меня правильно. При всех своих «а-а-а» — парень с душой нараспашку, — Рома всегда оставался довольно-таки робким. В смысле…ха, да-да-да, я в курсе, как это звучит бредово, но наедине он…всегда так очаровательно смущался.

Понимаете?

Думаю, вы понимаете. Когда мужчина дико хочет, но боится сделать что-то не так. Когда ходит вокруг тебя, распушив свой хвост, но чуть-чуть. Не шибко сильно, а то вдруг? Еще подумает, что я какой-то там самовлюбленный урод! А ты на это смотришь и изнутри дрожишь, ведь тебе кажется, что с тобой так бережно-бережно…и это настолько сильно подкупает…

Что сейчас? Странно сейчас. Да, он снова смущен, но даже это выходит как-то кособоко. Такое ощущение, будто бы Рома вместе с мускулами накачал вокруг себя стену, за которую не выходит.

В голову почему-то приходит затворник.

Бред, разумеется.

Рома Измайлов, как бы мне ни хотелось, чисто физически затворником стать не мог — работа. Значит, в общество он выходит. А это значит, что такие шутки он тоже слышит! Да и потом. В этой фразе не было ничего прям «за гранью дозволенного», чего ему так реагировать? Возможно, меня просто переглючило.

Или это игра.

Неважно. Я злюсь на себя по обоим пунктам, потому что:

А) я его оцениваю и разглядываю;

б) мне не все равно, и меня цепляет.

Боже, побыстрее бы это кончилось…

- Эм…я занимаюсь каждый день, - тихо отвечает он, неловко переминаясь с ноги на ноги, - Приношу свои извинения, если вас это смутило. В следующий раз отойду подальше и…

Фу. Как официально…

- Что вы! - перебивает его Джесс, - Не слушайте ее, она не понимает, что говорит. Вы нас не смутили…

- Можете даже поближе подойти в следующий раз…

- О господи! - Ката не выдерживает прилюдной экзекуции, потом переводит взгляд на Рому и шепчет, - Прости. Они с утра уже выпили…

- Ой, а это точно правда! - звонко смеется Сана.

Рома по ощущениям немного теплеет, а я надеюсь, что он сейчас уйдет, но бам! Снова удар! Откуда не ждали…

- А вы к нам присоединитесь? За нашей небольшой трапезой? - протягивает Джесс.

Очень хочется напихать ей в рот салата побольше, чтобы не трепалась. Увы, я сижу слишком далеко.

И сдуваюсь.

Настроение окончательно портится. Представляю, что сейчас придется еще и здесь его терпеть, а может быть…нет, а что? Супер. Выдумаю причину свалить. Например…хм…работа? Да! А чем не…

- Извините, я не могу, - против воли вскидываю взгляд и сталкиваю с коротким Роминым ответом.

Он его сразу прерывает, отводит глаза в сторону и вежливо улыбается.

- Мне нужно немного поработать.

- Роман, но вы же на отдыхе…

- К сожалению, отдых для меня — непростительная роскошь. Приятного аппетита, леди.

Зачем-то он кивает, возводя свой образ в культ английского лорда, потом разворачивается и уходят. А мне бы сидеть и радоваться, но я оборачиваюсь и смотрю ему вслед. Слава богу, вовремя одергиваю себя, и слава богу он этого не видит.

И не чувствует того неожиданного удара прямо в сердце: не нужно быть гением, чтобы понять. Он сделал это из-за меня. Не пошел…из-за меня, ведь знает (а я уверена, он знает), какое у меня будет отношение и какая реакция.

От этого тепло. Забота…его забота всегда теплом ложилась на мою душу, и я, разумеется, сомну и выброшу это невесомое покрывало потом, когда в себя приду, но на мгновение я благодарна.

А потом снова получаю удар.

- Господи…какой мужчина, - тихо шепчет Николь.

Сана кивает.

- Это точно. Красавчик, воспитан. А как разговаривает?

- А вы видели? Еще и смущен. Я думала, что прям под землю провалится от твоей шуточки.

- Ха-ха! Девочки, очень весело, - шипит Ката, но они ее не замечают.

Обсуждают с готовностью и радостью.

- Мне сразу вспомнился заколдованный принц…

- Серьезно?! И мне!

Сана и Николь начинают глупо смеяться. Интересно, сколько бокалов с мимозой они успели хряпнуть? Ведут же себя, как идиотки! Но! Королевой бала бесспорно становится Джесс…

- Слушай, Ката, а ты не будешь против, если я приглашу на свадьбу свою подругу?

От неожиданности прикусываю язык. Охаю — на меня сразу все смотрят. Замечательно!

Во-первых, больно адски. Во-вторых, я даже чувствую кровь. Но в-третьих, я гораздо сильнее ощущаю привкус грядущего треша, если Ката согласится на эту авантюру. Но пока мы актерствуем, само собой…

Мотаю рукой, указывая на губы. Девочки с сочувствием кивают, будто понимает. Да и не будто! Право слово…у них же язык как помело́! Длиннющие, небось, еще…Так что понимают! Еще как понимают!

Да и плевать.

Я коротко улыбаюсь, сама смотрю на Кату с замиранием сердца. Молюсь. Всем святым молюсь, чтобы она отказалась! Я не знаю почему. У меня нет ни одного разумного довода от слова «совсем», но просто…пожалуйста! Просто…господи, умоляю, только не баба, которая снова будет окучивать его на моих глазах. Только не опять…

Клянусь, я так не просила даже о нормальном отце, как я прошу не повторять моих мучений, и, кажется, на этот раз меня кто-то да услышал сверху.

Ката поджимает губы, потом отстраняется от стола и мотает головой. Для меня этот жест сродни всем праздникам разом!

- Джесс, как я могу распоряжаться? Это же не мой дом.

- Но свадьба-то твоя, - не унимается эта сумасшедшая женщина.

ДА ДАЙТЕ ЖЕ ЕЙ САЛАТА!

Нет, не унимается…

На губах появляется улыбка, но по ощущению она собирается давить. Ох, боже…

- Слушай, ты же понимаешь…Сара моего возраста, у нее никого нет, а часики-то тикают. Клянусь! Она очень хорошая девушка. Ведет себя прилично. Никаких…

- Джесс…

- Нет, ты послушай.

Повисает тишина. Кто победит? Вопрос интересный, но поведение Джессики — это, конечно, моветон. Думаю, так, как она старшая, ну и еще первая «пришла на позицию жены в их компании», она возомнила себя некой такой «мамой». Ну, которая и скажет как надо, и жизни научит. Даже если ее об этом не просили.

Очень хочется закатить глаза.

Я не люблю таких «старших» подруг, которые отчего-то решили, что они могут кому-то указывать. Вообще, не люблю людей, которые кому-то указывают «как надо». Как надо мы сами разберемся, хорошо? Без непрошеных советов. Окстись.

Ката бросает на меня умоляющий о помощи взгляд. Я на такое падкая, как ребенок-травма. Такие всегда вырастают с безумно острым чувством справедливости, и, кажется, поэтому с Джессикой подружиться нам точно не судьба.

Я откашливаюсь. Велю себе заткнуться, конечно, но так как это не вариант, прошу хотя бы помягче, однако выдаю следующее:

- Думаю, Ката уже обозначила свою позицию, Джессика. Не нужно на нее давить.

- А я давила?

А нет?

- …Просто я не понимаю, что в этом такого? Роман — свободный мужчина, Сара — свободная женщина. Это плохо? Попытаться соединить два ищущих сердца?

Моментально вскипаю. Просто моментально! И меня окончательно сносит в треш…

- Ну, как ты верно подметила, мы собрались здесь ради свадьбы Каты и Алекса, а не ради клуба «ищущих сердец». Думаю, будет уместно держать это в голове, а не пытаться устроить личную жизнь подруги нахрапом. Ты так не считаешь?

Клянусь, я знаю, что у меня лицо такое говоря-я-ящее сейчас…ой, не могу. Это моя суперспособность, которая иногда имеет свойство становиться главным геморроем моей жизни. Абсолютно все! Что я думаю, частенько отпечатывается на моей физиономии! И да. Я уже говорила, что научилась это прятать и скрывать, но клянусь! В этот момент весь мой темперамент вырывается наружу.

Из-за Каты ли?

Из-за справедливости? Или из-за себя? Из-за той обиды и…черт возьми, густой ревности, из-за которой я уже несколько раз запихивала этой бабе салат в рот огромной ложкой? Я не знаю.

Точнее…

Сука…

За-ме-ча-те-ль-но.

Здравствуйте, меня зовут Валерия, и я его ревную. Кого его? Ой, а я не сказала? Упущение, упущение…Кхм-кхм, я ревную своего бывшего мужа.

Просто безумно.

И откуда это взялось? Я не понимаю. Но разве легче? И разве мне легче, зная, что признание проблемы — это первый шаг к ее решению? Нет. Ни по одному из пунктов…твою мать…

Джессика пару раз хлопает глазами. На террасе повисает тишина. Николь и Сана переглядываются, улыбаются. Думаю, ждут. Чем же это кончится? А я смотрю на Джессику и только.

Помягче. Помягче. Отступи. Отведи взгляд. Это поможет немного снизить градус и…не-а. Хрен. Стою насмерть, и ей приходится сдаться первой.

- Простите, - протягивает она, недовольно поджав губы и состроив такое лицо, какое в моем шальном детстве называли «лицо в форме куриной попы», - Не думала, что это выглядит так.

Вот и поговорили.

Я откидываюсь на спинку стула, Сана спасает положение. Она затевает какой-то разговор, что тоже не прочь была бы доехать до гольф-поля и наконец-то научиться, собственно, играть в гольф, а я бросаю взгляд на Кату.

Жду, что она будет злиться? Все-таки не очень хорошо рамсить с ее гостями, тем более такими важными, но…нет. Ката слегка улыбается, чтобы это было не так заметно, а потом кивает мне с благодарностью. Чуть сжимая под столом мои пальцы.

Бам-бам-бам!

Я чувствую себя замечательно? Спасителем? Помощником? Тем, кто за «подругу и двор стреляет в упор»? Черта с два! Я чувствую себя отвратительной притворщицей, потому что да. Да-да-да! Меня зовут Валерия, и вчера я была штормом, а сегодня ревную до одури своего бывшего мужа.

За-ме-ча-те-ль-но!

Что будет дальше? Представить страшно.