Снова ты

«Хитрые, жирные макароны»

Лера, около года после свадьбы с Ромой

Каждая женщина знает, что мужчину нельзя отпускать одного в магазин, особенно если там есть большой выбор товаров, ведь если что-то можно купить неправильно, он это непременно сделает. Так уж это происходит. Порой кажется, такие вот нелепые ошибки заложены в их ДНК! И ничего с этим поделать нельзя…

Я уже давно прочухала, но, к сожалению, сегодня я не смогла сама заехать в магазин — просто тупо не успела! И понадеялась, и зря…

Стою на кухне. Рома учесал в комнату, переодеться после работы. Мне оставил пакеты из магазина. Вообще, он старается не совершать ошибок и покупает ровно то, что мне нужно. То есть, в «невнимании к деталям» его обвинить достаточно сложно. Однако…сегодня, наверно, звезды как-то не так сошлись. Я не знаю! Что пошло не так! Но я держу в руках пачку макарон и готова взорваться…

- Рома! - ору.

Ноль реакции, тогда резко поворачиваюсь и иду в сторону лестницы.

- ИЗМАЙЛОВ! Мать твою…

На втором этаже что-то падает. Через мгновение открывается дверь спальни, а еще через одно он отвечает:

- Ты меня звала?

А ты будто не слышал!

- Спустись-ка! На минуточку!

Усмехается. Я складываю руки на груди, чуть ли ножкой не постукиваю! Жду. Он появляется почти сразу, спускается на пару ступенек, но потом замирает. Склонив голову вбок, протягивает:

- Та-а-ак…что я сделал неправильно?

- Что это такое?!

Предъявляю ему пачку гребаных макарон, а дальше…просто наблюдайте. Рома переводит взгляд, и я буквально слышу, как в его голове переворачиваются шестеренки. Он пытается понять. Пытается сопоставить список, который я прислала ему в сообщении, с тем, что я в итоге получаю.

И он не врубается!

Господи. Женщина бы сразу поняла, а они? Нет…

Так и не найдя ответа на мой животрепещущий вопрос, Рома смотрит на меня и дергает головой.

- Макароны. Как ты просила.

Просто немыслимо!

Рычу, запрокинув голову назад, а эту треклятую пачку готова просто в руках своих сжечь! Но вместо этого лишь резко поворачиваюсь и чеканю шаг до кухни.

Он заходит следом. Несколько мгновений снова молчит, лишь наблюдая за тем, как я психую. Достаю продукты, швыряю их на стол. Киплю. Буквально по всему дому расходится эхо, как когда чайник на старых, газовых плитах, доходит до точки и начинает свистеть.

- А что не так-то?

Зря он подал голос. Резко поворачиваюсь, делаю шаг и шиплю дикой кошкой.

- Я просила тебя купить спагетти, а ты что купил?!

- Лер, ну спагетти ж и купил! Вот! Посмотри! - он поднимает пачку и читает, - Спагетти.

- Какой у них номер.

- Что?

- Номер! Рома, какой у них номер?!

- Эээ…

- А я тебе скажу! - выхватываю пачку и тыкаю в цифру, - Видишь?! Я просила пятые, а ты! Что взял?!

- Ну…

- Ты взял не пятые! И это не спагетти, ясно?! Это хитрые, жирные макароны!

Отшвыриваю пачку, отворачиваюсь. Клянусь, я его сейчас убью и…он мне совсем не помогает.

Раздается его смех. Меня аж током дергает! Медленно оборачиваюсь и еле слышно уточняю:

- Уверен, что сейчас очень удачный момент для смеха?

Хочется его убить. Рома закрывает рот рукой, мотает головой, но я же вижу! Из него прям рвется — ну и, собственно, вырывается. Он снова начинает ржать, а я уже совсем не держу себя в руках. Подлетаю, начинаю его щипать.

Завязывается война…

Измайлов ловко вертится, но пропускает пару хороших «уколов», пока не перехватывает мои запястья, скрещивая руки на груди, и не дергает на себя.

Стоит.

Обнимает меня сзади, дышит в ухо. Я ежусь — щекотно…

- Не сопи мне в ухо!

- Буду…

- О боже. Ты бессмертный?! Я…

- Что значит «хитрые, жирные макароны»?

Его голос искрит от веселья, а у моего мужа есть особый дар. Когда он улыбается или смеется, то делает это настолько заразительно, что я…всегда невольно отвечаю. Даже если в гневе. Даже если…боже! Это невозможно контролировать. Он такой обаятельный…

Расслабляюсь, откинувшись ему на грудь. Улыбаюсь. Шепчу…

- Это значит, что они обманщики.

- Что, блин?! - снова смеется.

Из груди вырывается ответный смешок. Я поднимаю глаза и дергаю плечами.

- Это не смешно. Ты их варишь законные пятнадцать минут, но когда пробуешь — они не готовы.

- И в чем проблема поварить еще? Боишься, что закончится электричество?

- Ха! Ты такой остроумный…

- Ну, правда.

- В этом и проблема, Ром. В «поварить еще». Ты оставляешь их буквально на пару минут, а потом бам! Они как-то незаметно проскакивают стадию «готов», и сразу приземляются на «клейкое месиво».

- И проблема точно в хитрых макаронах, Лер?

Расширяю глаза с возмущением.

- Что ты сейчас сказал?!

Он опять улыбается. Мотает головой, но хотя бы все-таки отпускает и отходит ближе к столу. Пару мгновений молчит, задумчиво глядя на макароны, потом поднимает глаза и кивает.

- Я их приготовлю.

- О, правда?

- Да. Уверен, что…ну, так сложились звезды, и ты не смогла с ними справиться в тот раз, когда готовила.

- Рома… - предупреждающе рычу, еще слишком «болезненно» реагируя на то, что готовить фактически не умею.

Он мотает головой вновь, опускает глаза на коробку и вздыхает с решительным кивком.

- Я справлюсь. Я готов к их хитрости, так что просто учту твои ошибки и справлюсь. Я сделаю!

Сейчас

Разумеется, он не справился. В тот вечер на ужин мы ели клейкое месиво по-флотски, но с тех пор…всегда только и покупали именно эти спагетти. Под хитрым номером, той же самой фирмы…

Это стало некой традицией.

Рома тогда нагнулся ко мне и прошептал:

- А мне нравится…наше фирменное, семейное блюдо. Вот будет классно, а? Когда нам исполнится по восемьдесят, мы так же будем сидеть и есть эти хитрые, жирные макароны…

Это стало некой традицией, и неким обещанием. А еще это стало привычкой.

Две недели прошло с тех пор, как я вернулась во Францию. Снова закрутилась жизнь: утром работа, вечером одинокие вечера. Порой переписка со Львом Толстым, но даже она…нет, не то чтобы перестала приносить радость. Просто она стала скудной. Закрытой. Такое ощущение, что он тоже заболел…

И ничего не прошло.

И ничего не стало лучше.

Ненависти, как брони, больше не было. Осталась одна лишь правда, и я с этой правдой наедине: я все еще люблю тебя…

Сегодня я пришла с работы особенно поздно. Заказывать было лень. За окном шел дождь, когда я решила просто по-быстрому сварить макарон, добавить туда пару яиц, съесть это дело и лечь спать. Но…

Я достала пачку и почему-то именно сегодня обратила внимание на цифру, а потом…на меня обрушились воспоминания.

Тот вечер был особенно прекрасным. Нашим. Мы зажгли уродливые свечи, которые мне подарил Слава — пузатые тыквы, похожие на гремлинов. И в том вечере вообще не было никакой пресловутой романтики! Вообще! Мы пили пиво, ели клейкое месиво по-флотски, огонь на рыжих гремлинах то и дело болтался от случайных дуновений ветра.

Но там было столько души…столько тепла…столько нашей близости и…столько любви. Господи, как много было нашей любви! Ею искрился воздух. Рома бережно гладил мою руку своей, он смотрел мне в глаза. Мы шутили, обмениваясь острыми «па», а потом он меня поцеловал.

Сейчас я стою на холодной, темной кухне. Кипит вода, а за окном идет дождь, но я просто застыла…перед глазами встает картинка о том, как на восемьдесят, и мы устроили такие же посиделки с клейким месивом по-флотски.

Этого никогда не случится…

С губ срывается тихий стон боли, смешанный со всхлипом. Я так четко и так ярко вижу нас старыми, но вместе с тем понимаю: этого никогда не произойдет. Так не будет! Потому что…

- Что я делаю?...

Пачка летит в сторону. Кастрюля тоже. Вода расплескивается, но не задевает меня. Просто не успевает, ведь я уже развернулась и метеором несусь до телефона.

Аж Кот подпрыгнул!

Хватаю его. Два сообщения. Первый — начальству. Второе — Славе.

Это происходит.

Фейерверк.

Момент, когда ты просто все понимаешь…и он выглядел у меня именно так. Как и самый романтический вечер — нелепо и глупо, — но он был настоящим, и он ударил в самое сердце.

Что ты творишь?!

Этого может никогда не случиться. Вместо нас двоих, восьмидесятилетних стариков, я буду одна. Все так же в квартире. Возможно, в доме. Рядом будет кот, но уже другой. Возможно, еще и собака. И этого никогда не случиться! Возможно, случилось бы что-то другое? Очевидно, должно было случиться что-то другое — у всех случается. Только это будет уже не то…не то…

Правда в том, что я не хочу других воспоминаний и не хочу другого будущего. Я хочу жирные, хитрые макароны и его. Вот и все.