Собеседник №3 1977

История третья: о математике Бурбаки, который... все же был?

Странно: чем больше я сижу над документами и размышляю над всей этой историей, тем все более загадочной она мне кажется. Неужели мистификация продолжается? Однако - документы! Факсимиле, официальные письма... Да и время, когда все это происходило... Но ведь Норберт Винер встречался с Фрейманом почти тогда же - спустя два года! Что могло измениться за эти два года? Голову можно свернуть над этим ребусом!

Итак, что же нам все-таки известно о Никола Бурбаки - легендарном математике, «Эвклиде XX века»?

«Под именем Никола Бурбаки известна группа ученых, поставивших себе целью дать систематическое изложение всей современной математики...» (профессор С. П. Капица).

«Бурбаки Никола - собирательный псевдоним, под которым группа

математиков во Франции выступает с попыткой осуществить идею, исходящую от Д. Гильберта, - обозреть различные математические теории с позиций формально-аксиоматического метода. В многотомном (и далеком от завершения) трактате Н. Бурбаки «Элементы математики», выходящем с 1939 г., развивается

формальная аксиоматическая система, которая по замыслу авторов должна охватить если не все, то главнейшие разделы математики как «частные аспекты общей концепции»... Группа образовалась в 1937 г. из бывших питомцев Высшей нормальной школы. Численность и состав группы не разглашаются...» (Большая Советская Энциклопедия).

«О том, кто именно скрывается за псевдонимом «Бурбаки», можно только догадываться: он, поскольку мне известно, никогда не был официально раскрыт...» (академик П. С. Александров).

Даже высокоэрудированная, всезнающая «Британская энциклопедия», решившая во что бы то ни стало снять завесу тайны с имени Никола Бурбаки и поручившая в связи с этим написать статью о мифическом математике редактору американского журнала «Математик ревьюз» Ральфу Боссу, известному своим умением добывать самую конфиденциальную и точную информацию, - и та потерпела поражение: Никола Бурбаки игнорировал все настойчивые просьбы «Б. Э.» дать хотя бы автограф с кратким изложением биографии, и «Б. Э.» вынуждена была «на самом высшем уровне» заявить, что знаменитый, гениальный математик - всего лишь миф «во плоти», если под плотью подразумевать фундаментальные труды, с завидной регулярностью выходящие под именем Никола Бурбаки. Никто и никогда его не видел, а все это - грандиозная мистификация, затеянная издателем Фрейманом во имя коммерческих целей.

Да, все дело, конечно, в этом издателе Фреймане. О нем, а вместе с ним и о Никола Бурбаки, рассказал впервые, видимо, Норберт Винер -«отец кибернетики», и этот рассказ, пожалуй, единственное более или менее достоверное свидетельство очевидца, если очевидцем можно признать самого Фреймана.

Вот что писал Винер:

«В Париже кто-то из преподавателей МТИ*⁶ познакомил меня с одним из самых интересных людей, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться - с издателем Фрейманом из фирмы «Герман и К°». Далее Винер описывает, кто такой Фрейман - полуиндеец, полумексиканец, дипломат и книгоиздатель. А вот суть: «Фрейман рассказал мне, что он зять прежнего издателя Германа, после смерти которого он оказался единственным членом семьи, захотевшим продолжить дело. Фрейман говорил о множестве уловок, к которым ему пришлось прибегнуть, чтобы добиться заключения издательских договоров с рядом научных обществ, и о том, как он использовал эти договоры для создания действительно серьезного издательства, настолько свободного от коммерческих соображений, насколько это вообще возможно для издательства.

Я уже раньше слышал о странной группе французских математиков, объединившихся под общим псевдонимом «Бурбаки»; псевдоним этот возник в результате мистификации, которую затеяли несколько студентов, начав писать книги и статьи под именем одного давно умершего французского генерала. Фрейман сказал, что практически организовал эту группу он и что теперь он же собирается расширить ее деятельность, поддержав создание нового вымышленного университета, названного в честь двух современных математических школ в Нанси и Чикаго: «Университет Нанкаго».

Мне показалось забавным принять участие в работе этой интересной группы. Я дал согласие Фрейману написать книгу*⁷, и мы скрепили договор за чашкой какао в соседней patisserie**⁸...»

В мемуарах Винера есть еще одно упоминание о Бурбаки: «Шварц занимался вопросами, очень сходными с теми, которыми я интересовался сам. Он обобщил еще дальше тот обобщенный гармонический анализ, которому была посвящена моя старая статья в «Акта математика». Шварц свел его к высоко абстрактным положениям, характерным для школы Бурбаки».

Речь здесь идет о Лоране Шварце.

Конечно, Норберт Винер относится к числу тех авторитетных и серьезных ученых, любое слово которых заслуживает самого высокого доверия. Значит, мистификация студентов? Но, позвольте, если строго следовать этой версии, то на «свет божий» должен был появиться гениальный математик Шарль Бурбаки, а не Никола! Хотя имя, конечно, можно и заменить... Вопрос в том, жил ли под этим именем (а может живет и до сих пор?) математик - Никола Бурбаки? На этот счет авторитетные справочники, энциклопедии и исследователи трудов Никола Бурбаки, включая и Норберта Винера, отвечают единодушным «нет». Категорическое «нет»...».

И снова я обращаюсь к факсимиле дарственной надписи: «Господину Грищенко-Капари в свидетельство моего уважения. Н. Бурбаки (временный проректор Эколь Нормаль Сюпериор)»...

Однако все по порядку. Лет пять-шесть назад, заинтересовавшись новейшими исследованиями и идеями в области биофизики, я побывал в нескольких лабораториях, где познакомился с

интереснейшими учеными, с их взглядами и работами, обещавшими принципиально новый подход к решению сложнейших задач биологии и медицины. Среди работ, которые мне были предоставлены и присланы затем, после посещения лабораторий, оказалась небольшая брошюра, изданная в Алма-Ате в 1968 году «О биологической сущности эффекта Кирлиан (Концепция биологической плазмы)». В числе авторов брошюры был и В. С. Грищенко - донецкий инженер-изобретатель, более близкое знакомство с которым «проявило» за «сумасшедшей» гипотезой биоплазмы не менее удивительную историю, своими истоками уходящую к Никола Бурбаки...

Судя по документам, дело обстояло так. Осенью 1944 г. вскоре после освобождения Парижа от немецко-фашистских оккупантов, в столицу Франции прибыла Советская военная миссия, в состав которой входил молодой офицер, отлично владеющий французским языком, -Владимир Сергеевич Грищенко.

В задачу Советской военной миссии, помимо всего прочего, входила и организация четырех госпиталей, в том числе и одного крупного - на 1200 мест, в самом Париже. Организация этого госпиталя и была поручена В. С. Грищенко.

Работы было очень много, и все же, пользуясь буквально каждой свободной минутой, Грищенко заканчивает статью, над которой начал работать еще у себя на родине - до войны. В Париже неожиданно представилась возможность издать статью на французском языке, познакомить с ней физиков, вернувшихся после оккупации в свои лаборатории и институты, и он спешил воспользоваться представившейся возможностью.

Брошюру, стремясь как можно точнее отразить суть идеи уже в самом заголовке, Грищенко назвал несколько старомодно, в духе XVIII века: «Четвертое состояние вещества (ни твердое, ни жидкое, ни газообразное), новейшее открытие». Понять суть идеи Грищенко можно из резюме - «формулы статьи», которую я позволю себе привести в несколько сокращенном виде:

«Кроме трех состояний вещества существует четвертое.

Безразлично, как именовать его - дадим ему название «эфирного состояния».

Аналогично трем другим состояниям, доступным нашему непосредственному восприятию (жидкому, твердому, газообразному), оно представляет собой сложное вещество, состоящее из отдельных частиц - атомов и молекул.

Четвертое состояние вещества может обладать энергией движения - магнитной, химической, волновой.

Весь мир, в том числе и организм человека, содержит кроме трех состояний вещества также и четвертое.

Париж, 1944 г.»

Современный читатель, более или менее знакомый с основами физики, без труда угадает в этом «четвертом состоянии вещества» плазму. Но тогда, в 1945 году, эта идея была откровением...

Брошюру, отпечатанную на ротапринте, Грищенко разослал по научным институтам Парижа и стал ждать реакции ученых. Скептических улыбок? Удивления? Увы, хотел того автор или нет, но очень уж многое в его брошюре, не только сам заголовок, вызывало скептическую улыбку. Например, краткий обзор основных теорий, которые так или иначе пытаются объяснить противоречивость природы электрона и которые автор решительно отметает категорическим заявлением о том, что «открытие четвертого состояния вещества делает ненужным все эти гипотезы». В том числе и знаменитую волновую механику Луи де Бройля - ну чем не курьез? Да, оснований для скепсиса, более того - даже для язвительной иронии брошюра с «новейшим открытием» давала предостаточно -это, видимо, понимал и сам ее автор. И вдруг письмо - вполне официальное, на университетском бланке:

«Эколь Нормаль, Сюпериор, 45, ул. Ульм, Парижский университет. 12 января 1945 года.

Дорогой месье.

Мы, в отсутствие г-на Брюа, к несчастью увезенного в Германию, с большим интересом читали Вашу брошюру «Четвертое состояние вещества»; мы оценили глубину и всепроникающие взгляды Вашей философии. Поэтому, желая поставить в известность наших студентов о последних достижениях науки, мы Вам будем весьма благодарны, если Вы согласитесь уточнить некоторые из Ваших мыслей в среду 21 января в 20 часов 45 минут. В это время наши студенты, объединенные в «Общество научной философии», обсуждают проблемы, которые им представляют наиболее выдающиеся ученые, откуда бы они ни прибыли.

Мы будем Вам весьма благодарны, если Вы. сообщите согласие как можно скорее г-ну Д. Ж. Диксмье - секретарю Научного философского центра (Высшая Нормальная школа, 45, ул. Ульм, Париж, 7), который занимается практической организацией таких конференций.

Уверенные, что Вы согласитесь - временный проректор Н. Бурбаки».

Конечно, если бы Грищенко был сам математиком, эта подпись в письме его, видимо, удивила бы. Или по крайней мере заинтересовала: автор «Элементов математики»? Правда, в то время Никола Бурбаки еще не пользовался такой шумной, всемирной и таинственной славой, какой его имя окружено сейчас, но все же уже тогда математикам это имя было известно достаточно хорошо.

Однако Грищенко обратил внимание не столько на фамилию совершенно неизвестного ему временного проректора Эколь Нормаль, сколько на сам факт приглашения: это уже о чем-то говорило!

На самом деле доклад автора гипотезы «четвертого состояния вещества» в Эколь Нормаль состоялся не 24 января, как говорилось в письме, а днем позже - 25-го. Накануне предполагавшегося выступления советского офицера к нему в госпиталь пришел молодой человек, представившийся ассистентом Никола Бурбаки, и передал извинения и записку от шефа.

В отличие от первого письма, записка была написана Бурбаки от руки и... от третьего лица! Больше того, как потом понял Грищенко, на этот раз Бурбаки подписался как... ассистент Бурбаки!

«Дорогой месье.

Месье Бурбаки, проректор Нормальной Высшей школы, просит Вас извинить, так как в среду, 21-го, он занят. Но желание посетить конференцию заставляет меня просить Вас прийти 25 января вместо 24-го в 20-45; ученик будет ждать Вас в холле и проводит в зал для конференций.

Еще раз прошу извинить за свободу в обращении с Вашим временем. Примите уверения и пр.»

И замысловатый в конце росчерк, в котором с трудом можно узнать подпись не более, не менее «Бурбаки», а ниже постскриптум:

«Ученик Эколь Нормаль Сюпериор - ассистент месье Бурбаки».

Ассистент, принесший письмо, весьма разговорчивый молодой человек, обратил все в шутку: шеф вообще склонен к шуткам, однако это очень серьезный ученый, довольно богатый, что, месье, как понимаете, позволяет быть, даже занимая высокий пост, несколько экстравагантным... И т. д.

Они пробеседовали о чудачествах проректора Эколь Нормаль и еще кое о чем с полчаса, на следующий день ассистент месье Бурбаки заехал за Грищенко и они отправились на заседание «Общества научной философии».

В Эколь Нормаль они приехали несколько раньше назначенного времени, и пришлось ждать проректора - без него заседание не начинали.

Когда проректор появился, его представили докладчику.

- Бурбаки, - пожимая руку, сказал проректор. - Очень рад, что вы откликнулись на наше приглашение.

Бурбаки оказался человеком лет тридцати пяти. Сухощавый, с глубоко посаженными черными глазами, с гладкими черными волосами. Корректный и уверенный тон и некоторая отдаленность от остальных ученых, стоявших у кафедры, говорили о том, что здесь, в Эколь Нормаль, Никола Бурбаки пользуется не только авторитетом, но и особым положеним.

Поздоровавшись, Бурбаки жестом указал Грищенко на кафедру, а сам сел за профессорский стол.

- Приступим, месье Грищенко, - сказал он. - Мы с нетерпением ждем вашего сообщения.

Я не буду здесь пересказывать суть доклада Грищенко на заседании «Общества научной философии» - это тема особая, которая может нас увести слишком далеко в сторону. Важно, что доклад выслушан с вниманием и... удивлением. Трудно сказать, что поразило собравшихся в конференц-зале Эколь Нормаль в тот вечер: смелость концепции? Загадочность этого самого «четвертого состояния»? Или нахальство докладчика, который смело отбросил в сторону едва ли не все фундаментальные положения физики? Но главное все же - что это такое? Четвертое состояние вещества...

На последний вопрос неожиданно для всех за автора гипотезы дал ответ в своем заключительном слове проректор - Никола Бурбаки. К сожалению, стенограммой его выступления на этом заседании «Общества научной философии» мы не располагаем, да и вряд ли она велась, поэтому я позволю себе передать только суть - по воспоминаниям самого В. С. Грищенко.

«Месье. Сегодня мы имели честь выслушать чрезвычайно интересное сообщение. Интересное прежде всего по философской концепции. Не будем слишком придирчивы к докладчику, не располагающему к настоящему времени экспериментальными доказательствами существования материи в четвертом состоянии -для нас важна уже сама мысль. Мысль, дающая чрезвычайно широкий простор научному поиску. Концепция о существовании четвертого состояния мне кажется настолько принципиально важной, что за ней следует закрепить, на наш взгляд, имя ее автора - месье Грищенко-Капари*⁹. Что же касается природы самого четвертого состояния вещества, то здесь сам собой напрашивается единственный вывод: мы имеем дело с плазмой»...

После заседания Бурбаки пригласил русского офицера на ужин, в свою квартиру в многоэтажном доме на бульваре Мальзерб.

«Мы опять беседовали о четвертом состоянии вещества, -вспоминает тот вечер Грищенко. - Бурбаки опять упорно развивал идею плазмы, опровергая, таким образом, мое положение, что «эфир», как я полагал, состоит из особых атомов. Позднее я эти атомы обозначил «иксом». Наша беседа с Бурбаки продолжалась около двух часов. Его очень интересовало внутреннее положение Советского Союза - он был восхищен победами Советской Армии. Если бы я знал, что нахожусь в гостях у гениального математика, я бы, разумеется, постарался запомнить все подробности встречи, К сожалению, я узнал, с кем встречался в сорок пятом году и кто предоставил мне возможность выступить в конференц-зале Эколь-Нормаль, позже - в 1965 году, когда мне случайно попался журнал со статьей «Эвклид XX века»...

На прощание Бурбаки подарил Грищенко свою книгу «Теория множеств», которая положила начало всемирноизвестной серии «Элементы математики». Уже дома, в здании миссии, Грищенко прочел на титульном листе посвящение: «Господину Грищенко-Капари - в свидетельство моего уважения. Н. Бурбаки (временный проректор Эколь Нормаль Сюпериор)». У них была еще одна встреча - на этот раз в Эколь Нормаль. И снова Бурбаки отстаивал свою точку зрения: «четвертое состояние вещества» - это не что иное, как плазма. Холодная плазма...

В 1967 году, с изумлением узнав, что статья «Эвклид XX века» в журнале «Наука и жизнь» - не курьез, что имя его старого друга всей прессой объявлено грандиозной мистификацией, Грищенко берется за перо. Он пишет воспоминания о своем пребывании в Париже и о встречах с Никола Бурбаки. Грищенко в это время жил уже в Донецке; там, в областной газете, он и опубликовал свои воспоминания.

Странными, неведомыми путями газета с его воспоминаниями попала во Францию, и вдруг однажды в дом донецкого инженера из французского посольства пришла объемистая посылка, в которой оказались 14 томов Полного собрания сочинений Никола Бурбаки. В один из томов была вложена записка: «В воспоминание о нашей встрече в 1945 году. Н. Бурбаки». Но почерк на этот раз был уже другой.

Что скрывалось за этой запиской! В самом деле ее написал, помня события в январе 1945 года, бывший проректор Эколь Нормаль, затем таинственным образом превратившийся в группу крупнейших математиков Франции, или записка написана одним из его учеников, получившим право подписываться именем Бурбаки? А может, это произошло потому, что к тому времени Никола Бурбаки уже не было в живых?

Возможно, ответ на эти вопросы нужно искать в «траурном извещении», разосланном в крупнейшие математические центры мира в 1969 году, в связи, как считают многие математики, с предполагаемым роспуском группы «Бурбаки». «Траурное извещение» получил и Математический институт им. В. А. Стеклова Академии наук СССР:

«Семейства Кантор, Гильберт, Нётер; семейства Картан,

Шевалье, Дьедонне, Вейль; семейства Брюа, Диксмье, Годеман, Самюэль, Шварц; семейства Демазюр, Дуади, Жиро, Вердье; семейства, фильтрующиеся вправо, и мадемаузели Адель и Идель с прискорбием сообщают о кончине господина Никола Бурбаки, соответственно их отца, брата, сына, внука, правнука и внучатого племянника, почившего в бозе 11 ноября 1968 года в день Победы в своем имении Нанкаго...»

Всеми математиками это шуточно-ироническое извещение было воспринято как весть о том, что группа Бурбаки распалась. Однако вскоре стало известно, что очередные тома «Элементов математики» будут продолжать выходить с прежней завидной регулярностью... А не скрывается ли за этой грустной иронией о похоронах Никола Бурбаки на кладбище «Случайных функций» и в самом деле траурное извещение о кончине основателя странной группы французских математиков, объединившихся под общим псевдонимом «Бурбаки»? Сопоставим фамилии «братьев, сыновей, внуков и правнуков» Никола Бурбаки с имеющимися у нас сведениями: Картан, Вейль, Дьедонне, Шварц уже ранее были известны в математическом мире как члены группы «Бурбаки». Брюа, как следует из письма самого Бурбаки к Грищенко, - увезенный оккупантами в Германию ректор Эколь Нормаль. А Диксмье - это ведь тот самый секретарь «Общества научной философии», о котором Бурбаки тоже писал в письме к Грищенко и с которым, как и с самим Бурбаки, Грищенко познакомили перед началом доклада!

Если к ироническому извещению о смерти Никола Бурбаки отнестись более серьезно и более внимательно, не трудно увидеть и другое: когда в 1946 году издатель Фрейман убеждал Норберта Винера вступить в корпорацию «Бурбаки», то «университет Нанкаго», о котором он упоминал как об очередной своей мистификации, имел под собой тоже вполне реальную почву - имение «господина Никола Бурбаки». Или наоборот? Свое имение Бурбаки назвал так по версии Фреймана, соединив названия двух университетов - в Нанси и в Чикаго? И не составляют ли все в этом случае перечисленные фамилии математиков в «траурном извещении» как раз тот самый состав корпорации «Бурбаки», о котором до сих пор математики лишь гадают?

Но так или иначе, а документы, письма проректора Эколь Нормаль к В. С. Грищенко заставляют все же думать, что Никола Бурбаки -отнюдь не миф, не мистификация студентов, а вполне реальное лицо. Другое дело, кто же создал корпорацию «Бурбаки» - издатель Фрейман, как он утверждает, или сам Никола Бурбаки, как следует из этой странной, загадочной истории с докладом донецкого инженера в Эколь Нормаль в январе 1945 года...