Солнце мое-2

13. ТАКОЕ РАЗНОЕ ЛЕТО

АПАРТАМЕНТЫ

Нет, я не ждала от общаги чего-то расчудесного. Особенно сейчас, когда из секционок вахтёров убрали — типа невыгодно им зарплату платить. Ну, народ сразу начал всякие чудеса творить, которые раньше было строго нельзя. Захламляться, засираться, мусор тихонечко в подъезд кульками подбрасывать — типа, уборщица вынесет. Такое.

Но, всё же, эта общага была почище чем та, в которой мы с папой первую крошечную квартирку смотрели. Даже коридор в секции побелен-покрашен — соседи, поди, скинулись.

Вовкина комната была дальняя по левой стороне, рядом с дверью в общую ванную.

Но дверь… прям как наша старая: пни — вылетит. И замок, судя по врезкам в дверное полотно, меняли раз несколько.

— Ты не боишься, что обнесут тебя тут? — я опасливо зашла в «коридорчик» — на самом деле, просто аппендикс, оставшийся после выгораживания отдельного санузла. Хорошо, дверь наружу открывалась, в общий коридор, иначе её даже невозможно было бы закрыть, в этом коридорчике стоя. — Ты хоть деньги у нас оставляй. У нас всё-таки дверь теперь нормальная, и бабушка всё время дома.

— Я подумаю, — дипломатично сказал Вова. — Сумку вон туда рядом со столом поставь.

— Ванну-то можно посмотреть?

— Да пожалуйста! — Вова галантно отщёлкнул шпингалет и распахнул передо мной дверь.

Таких крошечных санузлов я ещё не видала. К дальней стенке был придвинут эмалированный квадратный поддон, довольно большой, между прочим. Над ним — лейка душа, а на обычном уровне смесителей — ещё и кран. Унитаз приткнулся ближе к двери, немного (но некритично) перегораживая проход к душу. Видно было, что унитаз прям новящий, блестящий. Зато все стены и пол были сплошь отделаны странной мелкой прямоугольной плиточкой вида явно бэушного. Спёрли где-то? Или, скорее, собрали, когда где-то дом ломали или отделку меняли. Ну, ладно, спасибо, что есть.

Между бортиками поддона и стенками остались щели, и предусмотрительные хозяева закрыли их широкими полосами полиэтилена спущенными в поддон. Тупо прикрепив их к стенкам несколькими рядами скотча. Вот это, я понимаю, технологии!

Зато открытую часть отгораживала весёленькая китайская шторка с рыбками, подвешенная на куске лески вместо трубы.

— Ты бы дверь не закрывал пока. Чувствуешь, штора эта Шанхайкой пахнет?

Характерный такой резиновый запах. Говорят, хитрые китайцы всё из переработанного мусора делают — и пластик, и ткани, и даже пуховики и ботинки. Верилось с трудом, но Анька уверяла, что видела такую передачу. Так-то она не имеет привычки врать. Кроме того, вонь жжёной резины действительно сопровождала всё, что продавалось на Шанхайке.

В общем, приходилось проветривать. Иногда купишь, скажем, спортивный костюм, на балконе его дня три продержишь (обязательно на вешалке, чтоб продувался), потом простираешь — тогда только можно носить.

— Зато глянь, какой диванчик, — Вовка потянул меня за руку, и мы плюхнулись на разложенное… э-э-э… ложе? Закачались. Под попами ощутимо заскрипели пружины, сразу напомнив мне старый бабушкин диван пятидесятых годов, который мы на дачу увезли.

— А он под нами не развалится? — я захихикала.

— Надо проверить, — Вовка явно нацелился воспользоваться диваном по назначению.

— Ну! А хоть простыни где? Кто на нём сидел и в чём?

— Ты какая придирчивая! А как мы на ковре?..

— Ковёр чистый! Я его специально купила, строго чистым внутрь складываю и только для нас раскатываю!

Вовка хотел что-то возразить, даже рот открыл, но в этот момент женский голос за стеной совершенно отчётливо спросил:

— Серёж, ты молока купил?

— Ну вот! — я понизила голос. — Зашибись, место для укромных встреч! Хочешь, чтоб нас вся секция слушала?

— Н-да, — как-то он был слегка этим открытием обескуражен. — И как?

— Только как партизаны. Хотя, так этот диван скрипит, что всё равно все догадаются. Или у нас. Или в центре, это даже самый лучший вариант. Я, кстати, хотела ту маленькую комнатку полностью переделать себе под рабочий кабинет.

— Это в которой ковёр лежит? — многозначительно сказал Вова, коварно забираясь руками мне под майку. — Отличный кабинет, по-моему!

Я снова почувствовала, что щёки горячеют, но возня соседей за стенкой совершенно не располагала.

— Ну, перестань, Вов! Я правда так не люблю. И на грязном, и слышимость эта… Пошли лучше к нам?

Мы заперли комнату и вышли на улицу.

— А ты насчёт кабинета что — серьёзно?

— Конечно! Перетащу комп и буду работать.

— Книжки писать?

— Ну, да. Дискеты туда-сюда таскать не придётся. Да я вообще рассматриваю вариант туда жить переехать, если честно.

— А что такое?

— Да-а… У Василича с дочкой какие-то тёрки.

— Не нравится ей твоя мама? — догадался Вова. — Ревнует?

Василич, вообще-то, был вдовцом со взрослой, но какой-то дурноватой дочерью.

Я слегка дёрнула плечом:

— По-моему, не столько ревнует, сколько переживает, что мама квартиру отожмёт или ещё как. Каждый раз напоминает: «Эту квартиру мама с работы получила!» А сынок её раз даже Сашу спросил: «Деда, ты когда умрёшь — всё ведь нам достанется?»

— Фигасе, дома беседы! — аж присвистнул Вова.

— Не говори. Она тут завела разговор, что хочет квартиру продать и на запад уехать. То ли в Тверь, то ли в Саратов, я забыла. Какая-то там у них родня. А я думаю — да и пусть. А мама с Сашей могут и у нас жить. Бабушка заодно под присмотром будет.

— Так-то н-но… — протянул Вова.

— Я вот только хотела холодильник маленький с дачи в центр забрать, а теперь думаю — если малосемейку получится купить, то как? Ещё покупать придётся. Я бы тогда новый лучше себе поставила. И ванну в детском санузле установить надо. Там же место под неё оставлено. А то бегать куда-то мыться — это я не люблю.

За этими мыслями и разговорами мы потихоньку добрели в горку до дома. Нас ждал ужин, после которого Вова начал собирать свои манатки, навевая этим на меня тоску. Но потом наступила ночь, и он постарался меня утешить.

У нас с бабушкой Вова простыни-пододеяльники для дивана брать не захотел — самостоятельность же! В следующий свой выходной он съездил на Шанхайку, купил себе каких-то посуд, кастрюлю со сковородкой, ложек-вилок и комплект постельного белья — яркий, вырви глаз. Цветы какие-то огромные. Простирал его в нашей машинке-автомате, после чего цветы разом стали гораздо более спокойных оттенков, высушил, проигнорировал пункт с глажкой и потащил в свою общагу, обживаться.

С этого дня Вовка ночевал в своей общаге (с большим энтузиазмом, доказывая сам себе независимость, самостоятельность и прочее). Я немножко по этому поводу грустнячила, но были и другие заморочки, на которые я старалась переключиться. Шитьё. Рассказы-романы наши. И вот, кстати…

СНОВА ВОПРОСЫ ФИНАНСОВ

Нет, я не ждала подарков от лета. Каникулы, дело ясное.

На начало июля меня порадовал разве что магазин. В «Шаман-камне» (который я по привычке и из краткости чаще всего именовала просто центром, стояла тишина, и только керамистка возилась в своём углу. Я, честно говоря, думала, что у неё вообще ничего не получится, но тётенька упорно клеила объявления, утеплив весь окружающий район и даже, по-моему, все соседние. И набрала-таки несколько групп! Были они у неё какие-то разнокалиберные, кто ходил три раза в неделю, кто два, кто вообще бессистемно, оплачивая каждый раз. Помимо этого, всё свободное время Тамара Николаевна мастерила сувениры, которые по выходным ездила продавать в Листвянку.

— Я за это тоже процент буду отчислять! — уверяла она меня. — Площади, глина, инструменты. Обжиг, в конце концов.

Обжиг — это да, соглашалась я. Муфельная печь кушает от души.

Учёт и контроль Тамара Николаевна вела в гроссбухе, исписанном со всех сторон, попутно испещрённом набросками и слегка испачканном глиной. Мне казалось, что царит там совершенный хаос. Однако, в конце июня глиняная лепщица каким-то чудом свела это всё воедино и принесла мне восемьсот шестьдесят две тысячи денежек.

Вау.

Нет, я впечатлилась, честно. Я-то думала, что там фига с маслом, а оно вона что!

Так что пока я была в плюсе. Не сказать, чтоб в сильно огромном, но тем не менее.

И, самое главное, прекращать работу в июле она не собиралась. Отличная новость, вообще!

НИЧТО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО

Как только решение о переделки «комнаты с ковром» в кабинет созрело окончательно, я попросила Василича перед очередной халтурой помочь мне с перевозкой компьютера и швейной машинки в «Шаман-камень». А чего тянуть-то, в самом деле? Так и так я там целыми днями сижу, керамистку караулю. Честно, немножко она была не от мира сего, и доверить этой витающей в облаках тёте ключи от всего центра я бы не рискнула. Так что на работу я ходила как штык, пять дней в неделю, и всё, что можно было переделать без компа, включая эскизы рекламы на новый учебный год, которую нужно было разместить в наших окнах-витринах, я уже переделала.

Перевезли они мне компьютер. Пока что я поставила его на стол администратора, чтобы чётко контролировать ситуацию на входе, и работала за ним, когда к Тамаре Николаевне посетители шли. А вот когда поток человечков прекращался, и творческая глиняная натура отправлялась к себе в кабинет, творить сувениры, я запирала вход изнутри и удалялась к себе в облюбованный свой маленький кабинетик, который можно было бы назвать директорской, если бы не вечный царящий там рабочий хламовник. То, я говорила, я там рекламу отрисовывала, теперь вот новый костюм шью — большая игра же в августе, надо сильно выступить! На очереди Вовкин, там надо его прилично как рыцаря нарядить, тоже головная боль ещё та…

Первая неделя июля прошла спокойно и даже где-то умиротворённо. Вова впахивал с Василичем с утра до вечера. Довольные оба приезжали, как слоны. Саша в особенности. С Вовкой на пару, я так понимаю, у него получилось таких жирных заказов набрать, к которым раньше он один никак подступиться не мог, так что Вовку он с энтузиазмом и привозил, и увозил, и оба рассчитывали, что проработают на халтурах до самых осенних дождей. А репутация у Саши была хорошая, и три садоводства уж в очереди ждали, чтобы сделать свет на новых улицах.

Накануне очередного круга оба приехали такие по-особенному приосанившиеся — видать, сегодня при деньгах, хе-хе.

— Завтра дождь обещали, — сказал Саша, — да по садоводству дел накопилось, выходной сделаем.

— Без проблем, — согласился Вовка.

Без пауз-то работать — тоже, извините, удовольствия мало.

Утром он поджидал меня на переходе около сто двадцать третьего садика, и на ГЭС мы пошли вместе.

— Ну, я, допустим, шить сегодня буду, — вопреки моим надеждам всё-таки пошёл дождь, и я накинула капюшон куртки, — а ты?

— А я хотел к Александру Иванычу в магазин зайти. Может, он там подобрал мне что-то? Да потом тебя оставлю, сгоняю кой-куда.

— Что за секретности?

— Да не секретности. Помнишь, я тебе про парня рассказывал, который лаборантом в институте работает? Хотел к нему съездить, насчёт игрушек новых поговорить.

— И поиграть? — подколола его я.

— Ну, разве что попробовать, — Вова пару шагов прошёл в задумчивости и выдвинул новый аргумент: — Вдруг я что-то смогу на твой комп поставить?

— Ну, может быть, — не стала спорить я. — Назад поедешь, молока купи в коробочке, пока вечер сидеть будем, чаю хоть попьём.

— А чё мы заранее не купили? — он остановился и махнул рукой назад, на магазин.

— Так холодильника-то нет, прокиснет за день, — да, холодильник я пока никак не собралась перевезти. — Я в обед по-хитрому схожу с папой чаю попью. А вечером с тобой вместе посидим, вдруг Тома задержится.

Бывает с ней такое. Ну, не успевает человек. Сидим, караулим. Учитывая, что Тамаре Николаевне каждый день её лепщики несли пусть небольшие, но денежки, и к концу месяца я рассчитывала на сумму точно не меньшую, чем в прошлый раз…

— А если не задержится?

— Ой, проблема! Домой понесём.

— А круг?

— Блин, про круг-то я забыла… А он будет, если дождь разойдётся?

— Честно говоря, дождь-то такой — не поймёшь: будет-не будет к вечеру.

— Ладно, сам по обстоятельствам смотри. Но имей в виду: я по мокру́не хочу ехать, лужами там хлюпать. Так что если что — забеги один.

На этом мы договорились, и Вова помчал вроде как игрушки смотреть. Но вышло всё совсем по-другому.

ВНЕЗАПНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ

Часа через три (я как раз проводила последнюю партию керамистов и допечатывала рассказ) он вернулся, но не один. Следом за Вовой шёл парень, и стоя рядом, они сразу напомнили мне комический дуэт Штепселя и Тарапуньки. Вовка высокий, этот второй — мелкий, практически с меня, ну, может, чуть-чуть выше. Как же звать-то его? Что-то на «ха». Помню, представлялся же он, а переспрашивать неудобно.

Что ж, воспользуемся старой хитростью. Всех, кого я не помню, я зову обычно «добрый день» или что-нибудь в этом роде.

— Привет! — я вопросительно посмотрела на Вовку. Дескать: а что случилось?

Но он только на дверь оглянулся:

— Что, дети сидят, лепят?

— Да нет, ушли недавно.

— Тамара только?

— Ага.

— Давай тогда закроемся да в кабинет к тебе пойдём, поговорим.

Что ещё за тайны Мадридского двора, интересно?

— Ну, пошли.

Но на середине коридора из керамички навстречу нам вырулила Тамара Николаевна, причём не в глиной обляпанном, а в цивильном:

— Оленька, я сегодня пораньше сбегу. Медосмотр надо пройти, срок поджимает.

— А-а, понятно-понятно. Завтра так же?

— Да-да, к десяти.

— Ну и славно.

Я закрыла за керамисткой двери и направилась в мой кабинетик, к парням, присела за стол, у которого они уже устроились:

— Колитесь, конспираторы, чё затеяли?

Те переглянулись. Вова начал издалека:

— Олька, ты, может, видела: на рынке напротив конечной двойки музыкальный киоск стоит?

— Да их там как грибов! — совершенно искренне воскликнула я.

Киоски, продающие магнитофонные кассеты, стояли со всех сторон рынка, на всех углах, да плюс на остановках. Не знаю уж, как им всем хватало клиентов. С другой стороны, там и проходимость огромная.

И, словно отвечая на мои мысли, Вова сказал:

— У них там недавно тёрки начались. Два киоска новых привезли, поставили. Старички начали возмущаться. У Халкона сосед, приятель, киоск держал…

Ах, «Халкон»! Вот как этого мелкого зовут!

— Серёга вообще резкий на язык был, — вставил тот.

Так-так, а Серёга уже «был», интересно девки пляшут…

— Короче, такая тема вышла, — Вова как-то понизил голос. — Вечером он закрываться собирался, подъехал «Гелик», расстрелял его вместе с киоском.

— Хер-р-ра себе… — только и смогла выдать я.

Тут Халкон тоже вступил в рассказ:

— Серёгина Светка сразу билеты взяла. Сказала, что ждать не будет, пока за ней с ребёнком придут, уезжает к родителям.

— В другой город, что ли? — обалдело спросила я.

— Ну да. То ли в Омск, то ли в Томск. Тут боится оставаться.

— Так, товарищи, погодите. Мне не совсем понятно, зачем мы сейчас обсуждаем эту жуткую историю?

— Так самое главное! — опередил Вова открывшего рот Халкона. — Бабе этой срочно деньги нужны были.

— Вы у неё киоск купили, что ли? — с упавшим сердцем спросила я, представляя, сколько неипических проблем прилагается к этому киоску.

— О, нет! — успокоил меня Вова. — Там ловить нечего было. Покрошили всё в хлам, да и вообще, его менты увезли, как вещественное доказательство.

— Делят, небось, целые кассеты, — ревниво вставил Халкон.

— Да забей! — отмахнулся Вовка и доверительно сообщил уже мне: — Мы забрали, то, что у него дома было. Несколько коробок с кассетами, там разбираться надо, годные они вообще или нет. И главное — деки!

— Деки? — не поняла я. — Это что-то гитарное, кажется?

— Да не-е-ет. Деки! Дубликаторы. Кассеты размножать.

— А-а! — поняла я. — Типа двухкассетника? Чтоб переписывать?

— Ну да! Только там не одну копию получаешь, а сразу несколько. Есть пять штук отечественных, новых почти, каждая на девять копий. Несколько довольно изношенных «Сони», им года по три, каждая на три копии. И одна настоящая американская, тоже на три, только она барахлит немного.

— Это я починю! Я умею, — авторитетно заверил мена Халкон.

— Охренеть, — искренне сказала я.

— Оля, — Халкон проникновенно уставился мне в глаза, — нам нужна твоя помощь.

— Да, — подтвердил Вова.

Я посмотрела внимательно на одного, на второго…

— И в чём, вы полагаете, она должна выражаться?