Солнце мое-2

20. И ТРЕНЕР, И ПИСАТЕЛЬ…

ВПЕРЁД, В РУКОПАШНУЮ!

Тут надо сделать поправку. Особенное гипнотическое влияние на публику почему-то оказывала приставка «армейский». Армейский рукопашный бой, не хухры-мухры. Мужики заглядывали буквально Вовке в рот с какой-то странной жаждой. Будто он — гуру, и сейчас раскроет им некие астральные тайны. Да и Вова тоже молодец — сразу включил страшного сержанта. Теперь, слушая его, я понимала, что настоящий командный голос — это да, громко. ОЧЕНЬ громко, я бы сказала.

Покончив с краткой вступительной речью, Вовка предложил желающим разуться и пройти в зал на пробное занятие. Показательное и бесплатное. Кому понравится — завтра в то же время с деньгами и спортивной формой.

Ну, кто ж у нас не любит халяву! Услышав про «бесплатное», народ загудел и начал деловито снимать обувь. Да, у нас в центре чисто. В уличном — только до стола администратора.

Я, конечно, тоже из любопытства пошла поглазеть. Насколько я понимаю и помню по Вовкиным рассказам, он, не парясь, взял структуру первого урока у своего же ИВАТУшного преподавателя. И правильно. Зачем что-то менять, если работает?

Вызвал желающих показать силушку богатырскую (это я, конечно, так утрирую), повалял их дружно. Показал несколько моментов более акцентированно. Красиво рассказал, «что и как мы будем делать, чтоб достичь таких же офигенных результатов» — уложился в минут сорок. И всех отпустил. Приходите завтра, как говорится.

Вечер воскресенья порадовал тем, что люди-таки пришли.

Я. Дежурившая на входе в качестве администратора и Вовиного помощника, всех приходящих записывала в отдельный журнал, собирала оплату и выдавала соответствующие квиточки, напоминая: два раза в неделю, суббота-воскресенье, по полтора часа, не опаздывать, сменная обувь обязательна… Под конец аж язык заплетаться начал.

— Пришли не все, кто был вчера, — резюмировал прохаживающийся рядом охранник. — Зато некоторые — с друзьями.

— Офигеть! — удивилась я. — Вы что же, всех запомнили?

— Профессиональное, — он пожал плечами. — Само у меня как-то получается.

К началу первого настоящего занятия я выдала сорок два квитка. Сорок два!

Занятное наблюдение. Больше всего (судя по наполняемости наших учебных групп) люди хотят танцевать и кого-нибудь бить. Я посмеялась над этой мыслью и унесла пока что денежки в сейфик.

После занятия мы с Вовой закрылись в кабинете, и я вынула из сейфа его пачку.

— Держи свою мзду. Три сто пятьдесят.

— Ни хрена себе!

— Сильно не радуйся, часть обязательно отвалится. Лучше, как говорится, ожидать меньше, а получить больше.

— Это точно.

— Пересчитай.

— Да ну ещё…

— Ага? А вдруг я тебе лишнее дала?

Вова, ворча, принялся пересчитывать бумажки, почему-то раскладывая из в две кучки.

— Всё верно! — одну пачку подвинул в мою сторону: — Это тебе.

— Ну, вот ещё! Я не собираюсь с тебя деньги брать.

— Нет, собираешься! Охрана, уборщица… ты сама как администратор работаешь. Да и износ всё равно будет идти.

— Я не хочу!

— А я тогда ничего вести не буду! — он бросил свою пачку на стол: — В следующий раз всё раздашь.

Я попыхтела…

— Ладно. Забирай свои. Или опять у нас сложишь?

Те, которые Вовка халтурами заработал, он оставлял на хранение у бабушки, потому что ни таскать с собой, ни оставлять в общаге не было удачной идеей.

— Нет, возьму, — он сгрёб деньги со стола. — Комп хочу купить.

— М-м! Обрастаешь хозяйством!

Он хмыкнул:

— Могу себе позволить.

— Ох ты, Боже мой…

— Ты лучше деньги прибери.

— Погоди, запишу приход в книжечку.

Я пересчитала пачечку (правила есть правила).

— Восемьсот пятьдесят?.. Что так много?

— Так за киоск ещё аренда.

— А-а-а! Я и забыла, — я нахмурилась. Не сходилась у меня в голове арифметика. Четыреста за павильон. Да за большой зал, даже если по полной стоимости, по тридцать пять тысяч за час… — Всё равно многовато. Сдачу дам…

— Прекрати, а! — снова взбрыкнул Вова.

— Ладно, молчу, — я спрятала бабосики в сейфик. — Живём! Пошли к нам ужинать. У нас сегодня рассольник и курица жареная.

— А пошли. Я там винограда купил.

Вот удивительно. После беседы со своей матушкой, и в особенности после того, как у него ощутимо дело в гору попёрло, Вовка перестал так страшно комплексовать по поводу своей самостоятельности, ночевать в общагу ходил раза два в неделю, а в остальные дни совершенно спокойно обитал у меня.

А вот купит себе компьютер, — пропищала из подсознания вредная мыслишка, — так и будет у себя сидеть, как пристёгнутый.

Я поморщилась и смахнула её прочь. Посмотрим!

ВОТ ЭТО ПРОРЫВ!

Всё-таки нельзя козырять всё время своей морозоустойчивостью.

В понедельник Вовка явился на работу в одной футболке. Лень ему было джинсуху с собой тащить! А время — девятое сентября, между прочим! Иркутск, на минуточку. Днём вполне может быть жара, а утром и вечером — извините, перепады температур у нас до двадцати градусов. Вдобавок, вечером начал накрапывать дождь.

— Может, останемся да в кабинете заночуем? — предложила я. — Там пакет с печенюхами есть, совсем с голоду не помрём.

— Да нет! — Вовка беспечно махнул рукой. — Какие печенюхи, когда там бабушкин борщ ждёт? Да и помыться я хотел.

А ванну мы в центр всё никак не поставим, да-а-а…

Побежали мы, в общем, домой по дождю — и вот тебе результат! На следующее утро он встал с головной болью и прочими прекрасными признаками простудифилиса. Но упорно поперся в киоск — кому-то же надо там сидеть? Выпил таблетку аспирина, взял пачку носовых платков.

— При ОРЗ пить больше надо, — блеснула медицинскими познаниями я.

— Я по дороге пачку сока апельсинового куплю. Витамин С. Полезно, — нос у Вовки начало закладывать, так что прозвучало это как «болездо».

Ну, болездо так болездо, что теперь сделаешь.

Я проводила его и начала собираться на занятия. У меня сегодня тестопластика утром в садике.

Отработала я на позитиве, собралась убегать — и тут заходит Альбина Константиновна и говорит:

— Оля, а ты не могла бы на педсовет сегодня остаться? У нас установочный педсовет на начало учебного года. Анечка не успевает с учёбы, так, может, хотя бы ты от ваших кружков выступишь?

Услышав «выступишь» я напряглась прям конкретно:

— Это что — доклад какой-то надо?

— Ну, не то чтоб прямо доклад. Но в общих чертах — что из себя представляют кружки. Планы. Перспективы. Чтобы воспитатели могли на родительских собраниях родителям лучше донести.

— Ага. Ну, ладно, я попробую. Блин, не успею домой заскочить. Придётся мне до вечера голодать из-за ваших педсоветов.

— А ты к Татьяне Васильевне зайди, я распоряжусь, чтоб тебе с ними обед выдали.

— Да? Ну, спасибо! Хорошо, я сейчас подумаю, накидаю.

За оставшийся час я сочинила краткую завлекательную справку по кружкам, сдобренную официозными «перспективами», «нетрадиционными техниками» и прочими умными словами. Насколько я понимала, надо ещё и воспитателей убедить в том, что наши кружки не дублируют обучающую программу детского сада, а дополняют её, расширяют и предлагают параллельные пути развития творчества.

Вроде, ничё так получилось. Логично, с красивыми оборотами, а главное — коротко! Терпеть не могу длинные выступления.

Потом сходила на обед в группу маминой подруги и потащилась в музыкальный зал, где специально для воспитателей были расставлены пошире маленькие детские стульчики, на которых надо было сидеть. С большими стульями в детсадах всегда дефицит, только если каждый свой воспитательский из группы потащит. Просидела одна я с полчаса, пока воспитатели не уложили детей спать и не начали потихоньку сползаться на этот педагогический сабантуй.

Педсовет оправдал мои худшие надежды. Официальные речи. Многостраничные отчёты. На их фоне я выглядела как краткая метеосводка из программы новостей. Потом якобы обсуждения, в которых никто особо участвовать не хотел, и все сидели с зубодробительной скукой на лицах.

Два часа жизни, Боже мой! Весь сончас мы просидели, это ж какой-то ужас. Я думала, остекленею там с открытыми глазами или усну и упаду посреди благородного собрания, вот позорище будет…

Оттуда я рысью понеслась в центр. Сегодня Шура отработала с утра, в два часа её сменила новая девочка-администратор, Олеся (да, жируем мы, два администратора у нас с этой недели). Олеся была совсем новенькая, вчера отработала только первый день и её пока надо было страховать. Целый час уже Олеся дежурит самостоятельно. Нет, сегодня, конечно, Борис Петрович на охране. Он, если что, и подсказать может, с прошлого года с нами. Но всё равно я переживала. Да ещё пока я добегу!

Примчалась я в центр — вроде нормально всё. Охранник благостно приглядывает, как Олеся данные какой-то женщины в тетрадку записывает. А администраторша увидела меня, да как обрадуется!

— А вот и сама хозяйка!

— Всем здравствуйте, — оптом поздоровалась я. — А в чём, собственно, дело?

Женщина живо обернулась ко мне:

— Здравствуйте! Я увидела ваше объявление!

— Какое из?

— Э-э-э… — она немного смешалась.

— Про зал, — быстро подсказала Олеся. — Большой зал, утро-день, льготная аренда.

— Да, — сразу согласилась женщина. — Мы в сорок шестой школе три года арендовали… нет, даже четыре! И вот, — она развела руками, — я уже всех обзвонила, предупредила, что начинаем — и пожалуйста! Попросили нас. Говорят: всё, нельзя.

Это ж кто такой молодец, что из муниципальных организаций всех попёр, а? Давайте-давайте, активнее, гоните их в мою сторону!

— И что вы ведёте?

— Художественную гимнастику. У меня и группы набраны, первая смена, вторая.

— Так это же здорово! Зал вам показали?

— Да-да, и зал, и раздевалки. Меня всё устраивает. Данные вот мои девушка записала.

— Замечательно. Пойдёмте тогда ко мне в кабинет, договор аренды подпишем. Бахильчики вот тряпочные одевайте.

Да, для редких посетителей, которые приходили без сменки, мы нашили тряпочных безразмерных бахил, которые периодически стирали. Вообще, я хочу во все коридоры дорожки ковровые постелить, чтоб можно было прямо в носочках бегать. Но пока как есть.

Итак, Ирина Витальевна арендовала у меня зал под художественную гимнастику. По льготной цене, зато на девять часов в неделю. И сразу проплатила остаток сентября — плюс пятьсот сорок тысяч в кубышку.

Я проводила новую преподавательницу и прикинула. Нет, основные деньги у меня лежали дома, спрятанные в надёжном месте, но в блокнотике всё было записано. Получается, что сейчас у меня на руках собралась приличная сумма. Я скрупулёзно высчитала, сколько должна буду отдать преподавателям, администраторам, уборщице, накинула триста тыщ на непредвиденные бизнес-расходы, полмиллиона на прожитие положила — и всё равно должно было остаться не меньше, чем пять с половиной лимонов резерва. Можно было часть долга папе сразу отдать…

С другой стороны, он же сказал: до ноября, правильно? Значит, можно будет отдать с октябрьских. Или вообще с ноябрьских! А вот строиться в ноябре будет поздно. Значит — что? Значит, надо проплатить строительной бригаде, чтоб закончила кладку кирпичных стен по крайней мере со стороны входа в «Шаман-камень». А с магазинным концом будем потом разбираться, когда следующие деньги придут.

Эти размышления привели меня в бодрый настрой. Я сгребла наличную наличность, объявила Олесе, что если меня будут спрашивать — позвонить вот по этому телефону в соседний магазин, а если там меня нет, то зайти в мой кабинет и стукнуть в окно (хотела я зайти, проверить как у Вовы самочувствие), и пошла.

Первым делом к маме. Заняла два с половиной миллиона до завтра, чтоб сразу на материалы отдать.

Дальше к папе.

Строительная бригада завершала отделку папиного пристроя. Я прошмыгнула мимо подозрительно глазеющих строителей в магазин. Папа решал очередной кроссворд и присматривал за ходом работ в окно.

— Привет! Я смотрю, почти закончили. Решил, кого пустишь?

— Привет, дочуня. Да приходили тут аж несколько. Торты какие-то, канцелярия, табак. Я пока к канцелярии склоняюсь.

— А пойдёт у них?

— А почему нет? Школа рядом, музыкалка. Торты не хочу.

— Крыс боишься привадить?

— Ага. Потом будут лазить. Попортят товар. Да и запах.

Да, товар у папы дорогой. При таких раскладах как бы продуктовая аренда в минуса его не загнала. А с куревом, ходят упорные слухи, что будет правило — ближе скольки-то метров к школе нельзя. Уж лучше сразу нет, чем потом арендаторов на выход просить.

— А я вот что… — я изложила папе свои соображения.

Он подумал недолго:

— Ну, так-то верно. Надо успевать, пока тепло. А то потом хрен знает, как раствор схватываться будет.

— Ну и вот! Поговори с этими гражданами. Пусть они после твоего сразу начинают дальше стенки мастерить, на сколько хватит. В первую очередь в ту сторону, где подсобки будут. И, главное, чтоб не забыли: окон там почти нет, а то настроят мне…

— Предоплату на материалы надо выдать.

— Конечно, надо. Я вот тебе три ляма принесла. Если надо будет ещё — пусть говорят. Ещё два с половиной в резерве лежит.

— Понял. Чай пить будешь?

— Да не. Пойду Вовку проведаю.

— Я смотрю, он приболел, что ли?

— А не надо потому что в майке под дождём ходить!

— Так ему, может, осеннюю куртку надо присмотреть?

Я прикинула:

— А присмотри. А то у него, вишь, ростовка какая. Хрен чё найдёшь.

— Ничё-ничё, подберём. В конце недели приход новый должен быть, и через неделю — ещё. Одна-то хоть куртка большая придёт.

— Будем надеяться. А то я видела раз, как он пытался в магазине куртку себе посмотреть. Продавцы в ужасе шарахаются…

От папы я сразу зашла к Вове. А он там с Халконом сидит. И глаза у обоих такие подозрительно блестящие.

— Ну-ну, — усмехнулась я. — Чего это мы отмечаем?

— Папа сдал, да? — спросил Вова.

— Ага, в этом ещё и папа замешан!

— Да я сегодня накупил сока — ты ж говоришь, пить надо. Ну и заскочил к нему в туалет, чтоб далеко не бегать.

— Дальше я сама угадаю. Папа увидел, что ты болеешь, и угостил тебя перцовкой собственного производства? Типа, это же не для пьянки, а лечение, да? — сто процентов гарантию даю, поскольку папенька мой железно убеждён в максимальной действенности такого подхода. — Гениальный ход, учитывая, что ты вообще не пьёшь.

— Так я же с соком. На стакан апельсинового — рюмочку, чтоб простуду выгнать. Вот, тяну.

— Ясно всё с вами. А Халкон чего выгоняет? За компанию?

— И зря ты, Оленька, нас критикуешь! — выступил Халкон с защитной речью. — Повод есть, между прочим.

— Да! Повод есть! — радостно заорал Вова. — Совсем ты меня сбила со своей перцовкой! Письмо же пришло!

— Какое письмо? — вообще потеряла нить рассуждений я.

— Электронное, — важно сказал Халкон. — Мне на почту.

— Тоже, я так понимаю, на электронную?

— Да. Мы же рассказ ваш с моего мыла отправляли.

Я посмотрела на него длинным взглядом:

— Отправляли с чего?

— С мыла. Ну, с е-мейла!

— С электронной почты, — добавил Вова.

— Ага. И теперь?..

— Пришло сообщение, что мы получили третье место! — возопил Вовка.

— Покажите хоть письмо-то.

— Я его, к сожалению, не распечатал, — повинился Халкон.

Я мысленно вообразила себе запечатанный конверт. Тьфу! Электронное же письмо! О принтере речь идёт, понятное дело. А Халкон бодро продолжил:

— Но там сказано, что ваш рассказ войдёт в сборник фантастических рассказов вместе с остальными победителями.

— Тоже электронный?

— Нет, обычный, бумажный! И вам пришлют авторский экземпляр. Надо адрес почты в реале. Вот, я приехал узнать. А Вовка тут лечится.

Под прилавком угадывалось уже три пустых упаковки от сока.

— Так, вы тут не налегайте, а то будут говорить, что кассеты какие-то бухарики продают. А ты, кстати, что не работаешь? Или кто в павильоне?

— Олежа брат сидит сегодня.

— Ну, понятно…

И тут в окно постучали. Олеся чего-то яростно маячила.

— Ладно, ребятушки, я побежала арбайтен. Но помните: я присматриваю за вами!

— Адрес напиши! — крикнул вслед Халкон. — С индексом! Я зайду, заберу!

Я написала Халкону свой адрес с индексом — максимально разборчивыми буквами, на которые была способна. Но он не зашёл. А так и просидел с Вовкой до самого закрытия.

Нет, они не бухали, не думайте. Вова реально практически не пьёт, и для него эта рюмка перцовки — уже много, а две — потолок. Но Халкон-то пьёт. Как лось, я бы сказала. И он, видимо, рассчитывал на продолжение банкета после закрытия центра.