Солнце мое-2

08. КОНЧИЛИСЬ УЖАСЫ. НАВЕРНОЕ

А ЖИЗНЬ-ТО НАЛАЖИВАЕТСЯ!

На этот раз мы стояли у забора долго. Чуть не два часа! И ушёл Вовка от меня только потому, что на обед должен был явиться. Возможно, если бы он плюнул и не пошёл в столовую, ничего бы и не было, но как-то не хотелось в последние дни налететь на взыскание. Поэтому мы неловко поцеловались через ограду, и он побежал в одну сторону, а я — в другую. Натурально, хотелось прыгать, хохотать и сумку вверх кидать! И я бы кинула, но вовремя вспомнила, что там у меня пять мильёнов лежит. Как откроется клапан, да как полетят эти капиталы во все стороны, прохожим на радость!

Смирив себя этой мыслью, я пошла спокойнее. Доехала до Юбилейного, вспомнила про научный библиотечный отдел, вышла на остановке к нему поближе, проштемпелевалась. Потом, прикинув, что Аня могла бы уже вернуться с института, зарулила к ней, но дверь открыла тётя Маша.

— Здрассьте. Нету? — расстроенно спросила я.

— Дома, дома! Заходи!

— Ольга, иди сюда! — крикнула Анна из своей комнаты.

Я зашла и увидела крайне непривычную картину: Аня (Аня, у которой всегда царил немецкий орднунг!) лежала пластом на кровати. Днём!

— Ты чё? Ты заболела, что ли?

— Ой… — она вяло отмахнулась. — Зачёт сдавала. По физкультуре. Ноги отваливаются.

Я плюхнулась на стул:

— Ну, капец… Вы там что, бежали, что ли?

Анютка покряхтела и перевернулась на бок, подперев голову ладонью:

— В баскетбол играли! Полтора часа! Очень у нас преподаватель принципиальный.

— Зверь какой-то вообще… Слушай! Вовка приехал!

— Да ты чё! — она подскочила и села на диване, разом забыв про отваливающиеся конечности. — И как он⁈

Два часа мы делились новостями. Про личную жизнь. Я. Потом она.

Вот это новости! Аня начала встречаться с тем свидетелем с Зинкиной свадьбы, Димкой! Фотки мне показывала, как они по лесу гуляли.

— А фотал вас кто?

— А фотоаппарат. У Димы на телефоне функция есть автоспуска. Видишь, он тут шагнул? Это мы настроили и стоим. Ждали-ждали — думали, всё, не сработал. Димка пошёл, а он как щёлкнет!

Вот теперь я могла слушать про чужие радости, хохотать, весело пить чай с сахарным пирогом, который напекла тёть Маша. Потом мы обсуждали всякие институтские вопросы. Я рассказывала, как на заочку перевелась. Финансовые подробности шли под строжайшим секретом:

— Ань, только ты никому не говори, что я за перевод заплатила. Ну, нафиг. Не хочу, чтобы слухи поползли.

— Ну, естественно!

В этом отношении я не сомневалась. По части секретов Аня была прям могила.

Домой я пришла засветло, ещё на раз обсудила новости с бабушкой.

— Чё, учиться теперь не будешь? — уточнила баба Рая.

— Ну, почему? Всё равно темы-то дадут, почитаю.

— Как сдавать-то, не ходя на учёбу?

— Ай, баба! Там, знаешь, у заочников: «Кто согласен на тройку — зачётки на стол!» — и почти все выходят, остаётся от потока человека четыре.

— И ты на тройку согласишься? — поразилась бабушка.

Я поморщилась:

— Не хотелось бы… Если только в самом крайнем случае.

Комплекс отличницы. Что уж поделаешь.

— С деньгами-то придумала, что будешь делать?

Я подпёрла щёку рукой:

— М-км. Хотела, честно говоря, вперёд за лето коммуналку заплатить да охрану. Там за три месяца прилично выйдет, а доходов-то центр в каникулы давать не будет.

— Н-да-а-а, думать тебе надо, как летом зарабатывать.

— Ну, тут думай-не думай, а платить надо. Так что на большие покупки пока замахиваться не будем.

Бабушка вздохнула:

— Я-то думала, балкон застеклим.

— Подождём пока. Если что, в сентябре. Пригласим того дядьку, который нам перегородки в магазине ставил, у него ценник невысокий, и сделал нормально.

Бабушка взяла трёхлитровую банку с отстоянной водой, подлила в чайник, включила:

— Так ты, получается, эту сессию — всё?

— Волшебным образом, ага.

— И чё делать два дня будешь? Кнопки тыкать?

— Ну, наверное, на занятия танцевальные схожу, а пока, пожалуй, пойду потыкаю, действительно!

Совсем я забросила все свои интересности, пока два месяца ходила в ужасе. И книжные черновики, и исторический танец. Ну, не могла я ходить и танцевать, думая, что… нет, всё, не буду про это, проехали! И восточные танцы, на которые по субботам и воскресеньям начала было ходить, тоже напрочь запустила.

Поди, не поздно ещё подключиться заново?

Решено, завтра пойду! А сегодня засяду-ка, перечитаю пару рассказов…

И забурлила моя жизнь бурным ключом. В субботу я прибежала на занятия по востоку (ну, в смысле — по восточному танцу). Отстала от группы, понятное дело. Но благодаря уму и красоте… я сейчас ржу, конечно, но преподша сказала, что я вполне бодрячком и всё смогу догнать. Особенно если несколько раз дополнительно в вечернюю группу приду. А я теперь могу! Занятия-то в Политехе закончились!

После танцев зашла к папе в магазин, сообщила ему новости. Счастливая!

Пили чай, как обычно, обсуждали всякое.

— Ты насчёт вывески-то придумала? — между делом спросил меня папа. — Или будешь следующего года ждать?

Это была прям головная боль. Всю зиму я мучилась: как обозвать большое помещение, в котором у нас шли всякие кружки? «Клуб» мужики забраковали сразу. Вова с папой дружно сказали, что люди будут думать, будто здесь что-то вроде ночного клуба. И так на звуки музыки пытаются время от времени ломиться, страшно удивляются, особенно когда детей видят.

Потом Вова уехал, и проблема вывески для меня отодвинулась куда-то далеко, и всё это время мы обходились распечатанной на простом листочке лаконичной вывеской «ВХОД НА КРУЖКИ ЗДЕСЬ». Я заправила её в мультифору и прилепила к двери скотчем. Зато преподаватели с моего разрешения отрекламировали себя в окнах, выходящих на главную улицу, как могли: налепили вывесок, картинок, объявлений каких-то, кубков и наградных листов навыставляли… Теперь, глядя на эту пестроту, я думала, что к новому учебному году надо будет всё это как-то облагородить. Но потом. Три месяца впереди. Пока дамокловым мечом нависала вывеска.

— Приходил тут какой-то комитет пенсионеров, — пожаловалась я папе, — с претензиями. Что, мол, Микрорайон строился для жителей АнгарскГЭСстроя, и улица в честь строителей, а для них ничего нет.

— Что хотели-то?

— Да я не поняла толком. Но возиться с их комитетом пока не могу себе позволить. Может назвать заведение в честь строителей АнгарскГЭСстроя, успокоятся?

— Не, казённо будет. Проще предложить им хор пенсионеров проводить в каком-нибудь свободном кабинете пару раз в неделю. Знаешь анекдот про хор пенсионеров?

— Ну?

— Встречаются два немолодых товарища. Один сразу давай жаловаться, мол: вот, выперли на пенсию, теперь скучно, чем заняться… А другой говорит: «Да ты чё⁈ Приходи к нам в хор пенсионеров!» — «Да чё там в хоре делать…» — «Ты что! Мы и в шашки, и в домино, и в шахматы, выпьем, анекдоты рассказываем!» — «А когда ж вы поёте?» — «А… когда домой идём…»

Мы с удовольствием поржали.

— то есть, ты полагаешь, что если пенсионерам выделить помещение по времени, то они успешно самоорганизуются?

— Естественно! Придут — скажи: если у вас есть преподаватель или какой-то активист…

— Староста!

— Да. То мы будем вас пускать, только чтоб культурно, со сменкой. Название пусть себе придумают какое-нибудь поэтическое. Типа «Ангара».

— Все будут думать, что конфетная фабрика к нам переехала! — фыркнула я. — Мы тут со своим-то названием определиться не можем. Пока больше всего мне нравится «Центр развития и творчества», девчонки предложили. Только без наименования скучно. Может, наследственное принять?

— Это как?

— «Шаман-камень», к примеру.

*Мы ж Шамановы!

— Да и назови! И с намёком на местный, так сказать, колорит. Картинку красивую нарисуешь в этом своём стиле, как нам оформляла.

Точно! Картинку. И во́кна по картинке, чтоб стиль общий, а наполнение разное. Ух, мысли у меня забурлили!

И тут папа спросил:

— Вова из армии придёт, жить-то где будет? У вас?

Вот я озадачилась.

Я так привыкла к мысли, что он придёт ко мне. А что об этом думает сам Вова? А мои как отреагируют, мама с бабушкой? На житьё без регистрации вокруг смотрели косо, а до брака мы пока что-то не дозрели…

Блин.

Пошла домой загруженная.

ВСТРЕЧАЮ

Лето! Нет, на самом деле не совсем лето, но почти. Двадцать седьмое мая. Однако по внутреннему ощущению у меня начался отпуск, которого так жаждет душа каждого школьника — каникулы! Рефлекс условный, как ни крути. Десять лет вырабатывали. Никто летом не хочет загружать себя ничем серьёзным. И мне не хотелось. Тем более — я бежала на встречу с любимым! И единственное, что смущало меня сегодняшним утром: я так и не смогла собраться с духом и поговорить с бабушкой по поводу Вовы и его будущего у нас житья. И я очень боялась, что эта тема как-то неуклюже всплывёт в разговоре и всех поставит в неловкое положение.

Я примчалась к пропускному пункту ИВАТУ и заняла свой стратегический наблюдательный пункт.

Вскоре пошли первые дембеля. Странно, я думала, у них чемоданы посолиднее будут. А с другой стороны… Если по теплу призвался, и дальше на полном казённом обеспечении, то никакого особенного барахла у них с собой и не будет, правильно?

Вовка вышел со своей спортивной сумкой, непривычно-загорелый, как испанец. Так дело пойдёт, он к концу лета вовсе мавром станет. Я радостно повисла у него на шее.

— Привет! Господи, как я соскучилась!

— Привет, любимая! Я тоже очень соскучился…

И тут я увидела предмет, который мгновенно развеял трогательную романтику встречи:

— О! Сорок четвёртый! Побежали!

К остановке приближался автобус!

И мы побежали. Потому что иначе можно три часа стоять и ничего не выстоять.

Уже запрыгнув в старенький дребезжащий лиаз и устроившись на облупленном дерматиновом сиденье, я снова прижалась к Вовке изо всех сил, он обнял меня, так, что косточки хрустнули и спросил:

— Может, поедем до ГЭСа? Там сейчас есть кто?

Я немножко удивилась:

— Там сейчас никого… А как же к нам? Бабушка там пирожки стряпает…

— Пирожки потом, — он наклонился и шепнул мне в ухо: — Сперва я тебя хочу. При бабушке днём неудобно. А там… можешь кричать сколько хочешь.

И так он улыбался, что мне тут же стало жарко.

И… да. Громкая я, что уж говорить.

В общем, вышли мы на ГЭСе, без палева забурились в «Шаман-камень» и любили друг друга в восточном стиле — на коврах и разбросанных подушках. И никто нас не потревожил.

Я лежала на ковре, и мысли в моей голове бродили самые умиротворённые. Сладкие и тягучие, как мёд. И над этим мёдом тоненько звенела одинокая мушка досадного напоминания, что надо бы выяснить, как и где Вова собирается жить.

— Вов… Оль… — начали мы одновременно.

— Ну, давай, ты говори! — сразу отступилась я.

— Нет уж, давай ты первая.

Я вздохнула и приподнялась на локте… это сразу вызвало непредвиденное брожение пальцами по некоторым округлостям…

— Я так не могу, ты меня отвлекаешь.

— Ладно, говори, — он тоже приподнялся, опираясь на локоть.

Но я снова забыла придуманное было красивое начало и пошла в лоб:

— Вова, скажи мне, как ты относишься к тому, чтобы у меня пожить?

И тут он меня, прямо скажем, ошарашил:

— Я надеялся, что вы меня приютите, пока я комнату не сниму.

Видимо разочарование так сильно отразилось на моём лице, что он тут же сказал:

— Олька, ты что? Не расстраивайся! Мы с тобой будем встречаться… Будем же? — я кивнула. Глаза отчего-то намокли.

Вот, такая я собственница. В мыслях он был уже мой. Вот прямо совсем мой. И тут, оказывается…

— Олька! — он сгрёб меня в охапку. — Перестань, слышишь? Во-первых, если я приеду и поселюсь у тебя, это будет наглостью.

— Да почему⁈

— Да потому. Ты на меня с точки зрения родителей твоих посмотри. Проходимец какой-то.

Я хотела сильно возмутиться, но он прикрыл мне пальцами рот:

— Погоди, послушай! Главное, наверное, не в твоих родителях, а в моих… в матери, — он нахмурился.

— И что не так?

Разговор, очевидно, перестал доставлять ему удовольствие.

— Она… как тебе сказать…

— Да уж скажи ро́том, как есть!

— В общем, она считает, что я без неё ни на что не способен.

— Ага. А ты хочешь доказать, что способен?

— Ну… Глупо звучит, но по сути так.

— М-гм, — что ж, надо это как-то переварить. — Ладно… А можно тебя попросить, чтобы, выбирая съёмное жильё, ты как-то рассчитывал быть ко мне поближе?

— Конечно! — Вовка обнял меня с новой силой, словно у него гора с плеч свалилась. Видать, над ним тоже тяготел этот разговор. — Я планирую часто приходить к тебе в гости. А лучше тебя к себе заманивать. Такую вкусную девочку!..

В общем, домой мы выползли ещё где-то через час. Шли под тополями с пронзительно-зелёной молодой листвой, неторопливо и беспечно. На Мухиной, в том же киоске, что и на давнем нашем первом свидании, купили мороженое. В Юбилейном газоны перед домами наполнились цветущими яблонями и грушами. Ди́чками, конечно же, но от этого белоснежные шапки крон не становились менее красивыми. Романтика!

— А! Не рассказал-то тебе, что за дело в части было, — вспомнил Вовка.

— Точно! И что там?

— Сдал я на права, — он усмехнулся, — воспользовался возможностями Автобата.

— Ух ты, классно! Теперь всё можно водить?

— Ты не поверишь, всё, — он вынул из нагрудного кармана маленькую карточку размером примерно с наши скидочные карты магазина.

— О, а я думала, книжечка будет.

— С прошлого года же новые права.

Надо же! Страшно далека я от всяческих вождений.

Под плотной защитной плёнкой красовалась Вовкина фотка, в пяти небольших окошечках рядом с номером были проставлены крупные буквы: А В С D Е, а над ними — собственно название документа «ВОДИТЕЛЬСКОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ» и ниже надпись на нерусском, которую я со своим опытом изучения дойча прочитала как:

— «Пермис де кондуире» — это чё такое неприличное?

Вовка засмеялся:

— Это по-французски, «водительское удостоверение». А расшифровка категорий на обратной стороне.

Я, конечно, сразу перевернула:

— Ого! И даже с тягачом…

— Ну так, приходилось и такие водить, и народ перевозить… — он осёкся.

— Так ты и автобус водить можешь? — поскорее постаралась перевести тему я.

— Могу. Насчёт спецтехники, наверное, будут сложности, там подучиться надо. Но документ, считай, на всё.

— Ага. А когда не на всё, как выглядит?

— Тогда вот тут, — он постучал пальцем по импортным буквам, — вместо открытой категории звёздочка стоит.

— Офигеть.

Я отдала документ и подумала, что теперь неплохо бы задуматься и о машине… И тут вспомнила!

— Ой, Вовка!

— Что?

— А ты не хочешь у нас в клубе рукопашный бой вести?

Он удивился:

— А думаешь, будет спрос?

— Думаю, будет! Я тебя честно хочу предупредить: у нас уже есть айкидошник…

— Ай-кидает?

— Ага. Толпами к нему ломятся. Вроде как конкурент. Но, скажу тебе, армейский рукопашный бой очень даже спрашивают. И для детей, и для взрослых.

— Ну… С детьми я даже не знаю… А взрослых можно было бы.

— Ты хорошенько подумай. Я бы тогда в августе включила это направление в рекламную расклейку, — мы как раз прошли мимо тщательно облепленного мной столба.

— Это твоё? — кивнул Вова.

— Ага.

— И сколько расклейщикам платишь?

— Да нисколько! Я ж сама хожу.

— Что — всё сама⁈

— Ну… — мы остановились у очередного «утеплённого» угла. — Вот эти, — я потыкала рукой, — преподаватели сами клеили. А которые от клуба набираются — те я.

— Охренеть.

— Ну а как? Жить захочешь, не так раскорячишься, — процитировала я недавно вышедшую кинокомедию.* — По осени старые обдерём, новые налепим. Украсим мир.

«Особенности национальной охоты», 1995 г.

Да уж, иногда на нас ворчали отдельные граждане — дескать, мусор и прочее. Но иного способа заявить о себе потребителю я не видела никакого. Не по телевизору же рекламироваться, в самом деле! Вы там ценники видели⁈ Вот, и я о том же.