Сонгоку

Глава 18

2.18

Прямая линия

После того, как гель вытек, а Мирона обдало ароматизированной струёй горячей воды, крышка Ванны начала подниматься.

Хотокири сидел с закрытыми глазами, удобно устроившись в полиморфном кресле. Ноги закинуты на край его Ванны, одна рука заложена за голову, другая прячется в каком-то устройстве, напоминающем клешню робота.

Когда крышка откинулась до конца, раздался мелодичный звон. Японец сразу открыл глаза, и увидев Мирона, улыбнулся.

— С возвращением, — сказал он и протянул руку — нормальную, на которой не было никакой клешни.

— Долго меня не было? — спросил Мирон, натягивая джинсы. Ему самому казалось, что прошли недели, если не месяцы.

— Четыре часа.

— Всего? — он даже перестал одеваться.

— Это не так уж мало, приятель, — Хитокири тоже поднялся, и Мирон увидел, что его рука не прячется в клешне, она и является роботизированным захватом. Металлическая часть плавно переходила в кожу чуть выше предплечья, хромированные пальцы, два напротив двух других, поблёскивали хромом.

— Кардиомонитор выдавал прямую линию целых четыре раза, мы устали тебя реанимировать.

— Чего? — Мирон так и застыл, продев одну ногу в штанину.

— Шучу. Реанимировали тебя не мы, а защитный контур Ванны. Сэнсэй даже начал волноваться: еще пары реанимаций твоё сердце могло и не выдержать.

— Где он?

— Ушёл выпить капель. Ну знаешь, тех, от которых шерсть на груди растёт. Сказал, его бедные старые нервы не выдерживают такого напряжения…

— А с тобой-то что? — Мирон кивнул на протез. — Мало тебе было одного пальца, решил заменить всю руку?

— Клёво выглядит, правда? — гордо улыбнулся японец и пощелкал захватом. — Медики сказали, пока не восстановится нейромоторика, кожу наращивать не будут. Но я вот думаю: может, так и оставить?

Мирон вспомнил что говорил полковник. Хитокири пострадал, пытаясь спасти его от похищения… Почувствовал, как уши начинают полыхать и отвернулся. Не краснел он уже давно. Почитай, с детства.

— Послушай, я… — начал он.

— Не парься, — махнул рукой японец. — Это наказание. Я заслужил.

— Что ты несёшь?

— Сэнсэй поручил охранять тебя. А я не справился. Так что потеря руки — это кармическое воздаяние. Иначе я бы потерял лицо. А это — гораздо хуже.

Мирон поёжился. Вспомнил братьев-монахов, безбашенных байкеров.

— Я притягиваю смерть, — пробормотал он.

— Я же говорю: не парься. У каждого свой Путь. Главное, вовремя это понять, и тогда всё остальное становится очень легко.

— Где полковник? — спросил Мирон, выходя вслед за Хитокири в общий коридор. Из кухни доносились приглушенные голоса, слышался негромкий стук — будто металлом о дерево, и звон стекла.

— Заседают, — кивнул на закрытые сёдзи японец. — Давно не собирались вместе. Много чего скопилось обсудить.

— Так может, мы тогда… — Мирон сделал движение в сторону веранды. Оттуда тянуло солнечным теплом и запахом скошенной травы.

— Ну, на самом деле, они только тебя и ждут, — сунув здоровую руку в карман чёрных бумажных штанов, сказал японец. Вытащил пачку сигарет, зажигалку, ловко прикурил одной рукой… — Тонкая моторика еще не налажена, — кивнул он на протез. — Пока что только давлю сигареты в порошок.

— Ну что, идём? — Мирон нетерпеливо кивнул на кухню.

— Ты иди, — Хитокири выдохнул густую струю дыма. Запах напоминал вонь горящих покрышек байка. — Я на всякий случай подежурю.

Открыв одну половинку сёдзи, Мирон замер. На него уставились три пары глаз: чёрные, голубые и зелёные. Все немного подёрнуты плёнкой опьянения, все утоплены в глубокие морщины. В каждых — немой вопрос.

Чёрт, — подумал Мирон. — Про Карамазова-то я и забыл…

Он не мог разобраться в своих чувствах к хозяину Технозон. Еще недавно считал его врагом номер один, человеком, сломавшим ему жизнь. Но после личной встречи, после того, как его приняли старики — понимал, что не всё так просто.

— А вот и наш блудный сын, — поприветствовал его полковник. Кресло бесшумно развернуло его от стола навстречу Мирону. — Заходи. Гостем будешь.

Профессор молча налил стопку, придвинул тарелку с нарезанным мясом, присыпанным острой приправой. Карамазов — спокойный, в жемчужно-сером костюме и жесткой, подпирающей морщинистую шею сорочке, — смотрел молча. Лёгкая улыбка спряталась в уголках губ, будто старик уже знал, какие вести принёс Мирон.

Внезапно он понял, что жутко голоден. В животе было пусто, как в шахте выпущенной ракеты. Ноги подрагивали от слабости. Мирон хотел сжать кулаки — и не смог. Не хватило сил.

Тогда он просто рухнул на скамейку, а затем, контролируя каждое движение, протянул руку, сжал стопку непослушными пальцами, донёс до рта и опрокинул. Самогон прокатился по пищеводу огненной волной, дыхание перехватило.

Только бы не закашляться, — думал он, дыша через нос. — Не облажаться перед этими дедами…

Полковник молча соорудил ему бутерброд — кусок хлеба, мясо, горчица — и сунул в руку. Мирон откусил и принялся жевать.

С тех пор, как вошел, он не сказал ни слова.

Глядя, как он ест, профессор крякнул и вновь разлил самогон.

— Не многовато, после клинической? — спросил полковник, кивая на стопку Мирона.

— Ничего, — откликнулся профессор Китано. — Он парень крепкий. Пережил четыре импульса и пришел к нам на своих двоих. Он просто заслужил еще одну рюмку.

Мирон, честно говоря, сомневался, что это так. Боялся, что развезёт — на голодный-то желудок, — но всё равно поднял рюмку и чёкнулся со стариками.

— Ну… За победу, — произнёс полковник и выпил первым. Остальные — за ним.

Мирон, поставив пустую стопку, откусил от бутерброда — мясо было нежным, чуть подкопчённым, с каким-то травяным привкусом — и уже без робости посмотрел на старичков.

— Как Платон? — флегматично спросил профессор Китано. На Мирона он не глядел. Катал горошину хлебного мякиша по столу, и казалось, был полностью поглощен этим занятием.

— Всё в порядке, — ответил Мирон. Ему больше ничего не грозит. Лично ему.

— А кому грозит? — впервые подал голос Карамазов. Говорил он так же спокойно, как и выглядел.

— Ну… вообще-то вам, — замявшись, сказал Мирон. — Точнее, вашей компании. Технозон.

— Ты уж прости, — перебил профессор. — Но пока ты не сказал ничего нового.

Три пары глаз смотрели на него всё так же выжидательно.

Мирон почувствовал буквально истекающее из стариков напряжение. Представил: собрались трое старых товарищей. У каждого за плечами — целая жизнь. Им бы уйти на покой, удить рыбку где-нибудь на живописном озере. Читать газеты, смотреть, как играют внуки…

Но они не могут. Слишком много обязательств. Слишком много не решенных задач. Слишком много зависит от каждого…

И вот они сидят. Ждут, когда он проснётся. Пьют — немного, чтобы снять усталость. Перебрасываются скупыми словами — им уже не о чём говорить. Всё давно сказано. Измерено, взвешено и посчитано. Осталось только выслушать приговор. А потом пойти, и продолжить работать. Делать то, что они привыкли: удерживать мир на плаву.

— За Хиномару стоит Амели, — быстро сказал Мирон. — Это она хочет разрушить Технозон, а вместе с ней — Нирвану.

Из Карамазова будто выпустили весь воздух. Внезапно старик сделался похож на давным-давно высохшую мумию. Кожа стала напоминать серый пергамент, глаза запали, тонкие губы обескровились — так, что за ними проступили все зубы…

— Ты должен кое-что узнать о своём отце, — внезапно сказал профессор Китано, обращаясь к Мирону. На Карамазова он не смотрел, так же, как и полковник — давая возможность справиться с чувствами. — Это он в своё время изобрёл Плюсы.

Мирон медленно кивнул.

— Кажется, я всё время это знал, — сказал он. Не спрашивая разрешения, налил себе еще самогона, выпил, занюхал корочкой хлеба… — Только не отдавал себе отчёта. Если честно, просто не хотел заморачиваться, — потянувшись к карману, он выложил на стол пару прозрачных пиявок. — Это Платон создал на основе работ отца, правильно?

— Над первым прототипом мы работали вместе, — кивнул профессор. — Когда твой отец понял, что его изобретение приведет к краху экономики и смене всей парадигмы Сети, как пользовательского пространства, — испугался. Он хотел заморозить проект. Не желал, чтобы это было на его совести…

— Вы поэтому тогда прилетали в Москву? — спросил Мирон. — Чтобы уговорить его продолжать?

— Да. Поэтому, — тяжело кивнул профессор.

— Прогресс не остановить, — подал голос Карамазов. На вид — он уже овладел собой и являл образец холодного спокойствия. — Аграрная революция привела к увеличению численности населения, промышленная — избавила людей от ручного труда, информационная — кардинально изменила стиль жизни и систему ценностей. У каждой были противники. Каждую пытались остановить. Убивали изобретателей, сжигали станки — но тяжелое колесо истории, единожды совершив оборот, не может провернуться назад. Человечество ОБРЕЧЕНО на перемены. Иначе его ждёт застой, а затем — смерть.

— Мой брат говорит то же самое, — кивнул Мирон. — Собственно, даже для такого тупого чела как я, это очевидно. Но разве обязательно прогресс должен идти через кровь? Неужто жертвы НЕОБХОДИМЫ?

— Если бы был какой-то другой способ, мы бы о нём знали, — пожал плечами профессор Китано.

— Значит, моего отца убили из-за Плюсов? — спросил Мирон.

Он не мог припомнить, сколько раз пользовался Плюсами. Они сопровождали его почти всю сознательную жизнь. Были частью реальности.

Надеть невесомые наушники и оказаться в киберпространстве — для любого землянина ничего не было естественнее. Плюс — это огромный мир, без которого ни один современный человек не мыслит существования.

— Кто? Вы знаете?

— Это был я, — вдруг сказал полковник. — Я виноват в его смерти.

Повисла тишина. Только на стене, отмеряя секунды, тикали ходики.

Еще один анахронизм, — подумал Мирон. — Ровесник этих стариков.

— Не бери всю вину на себя, Серёжа, — подал голос профессор Китано. — Мы все виноваты. В одинаковой степени.

Мирону вдруг сделалось холодно. Здесь, перед ним, сидят люди, которые привыкли вершить историю. Он мог бы легко убить каждого из них — голыми руками. Отомстить за смерть отца, остановить то, что они делают… Но что это изменит? Прогресс всё равно не остановить. Его брат-близнец — тому доказательство.

— Я был начальником службы безопасности организации, под эгидой которой работал твой отец, — никого не слушая, сказал полковник. — Когда я узнал, что он решил уничтожить все записи по проекту, выкрал их и переправил в Японию.

— Мне, — кивнул профессор. — И я продолжил разработки. Оставалось немного: добавить нейронный отсекатель, который помогал перемещению сознания пользователя в киберпространство.

— А я создал компанию, которая первая вышла на рынок с новым интерфейсом, — сказал Карамазов. — Он принёс огромные прибыли, что помогло мне создать Технозон.

— Как… — Мирон сглотнул сухим горлом. — Как он умер?

— Выбросился из окна, — сказал полковник.

— Мы все предали вашего с Платоном отца, — тяжело сказал полковник. — И каждый заплатил за это свою цену, — он кивнул на свои неподвижные, прикрытые пледом ноги.

— Я принял вынужденное затворничество, — вздохнул профессор.

— А я лишил себя потомков, — закончил Карамазов. — Обрекая их на жизнь под давлением огромного богатства, я лишил их права стать обычными людьми. Мои дети превратились в чудовищ.

Добавив что-то по-японски, он встал, ослабил безупречный узел галстука и снял пиджак. Повесив его на спинку стула, хозяин самой большой в мире корпорации старчески прошаркал к окну и замер там, любуясь вечной метелью вишнёвых лепестков.

Под лямками подтяжек, делящих спину старика на три продольные части, лопатки казались острыми и хрупкими. Он весь был словно сделан из бумаги-оригами: прямоугольник головы, с выцветшей щеткой седых волос, прямоугольник закованного в крахмальную рубашку торса, острые, словно ножи для разрезания бумаги, стрелки брюк…

Мирону никак не удавалось представить, что Амели — его внучка. Его кровь и плоть. Вот разве что, характер. Несмотря на тяжелые удары судьбы, спина старика оставалась всё такой же прямой — как заглаженные складки на брюках.

— А как же Нирвана? — спросил Мирон. — Тоже ваши делишки?

— Как ни странно, нет, — улыбнулся профессор. — Ванну изобрели студенты из Новосибирского технологического. Надоело подключать мочеприёмники при глубоком погружении… Биогели разрабатывали различные фарм-компании, это не монополия.

— Но использовать интеллектуальные мощности пользователей, пока те находятся в Плюсе — играют, работают, отдыхают — придумал Такеши, — полковник кивнул в сторону спины Карамазова.

— И пришел, конечно же, к вам, — закончил Мирон, глядя на Китано.

— После нескольких пандемий рынок стагнировал, — сказал профессор. — Люди боялись выходить из дома, теряли работу… Такеши придумал лёгкий способ заработка для тех, кто в этом нуждался. Нирвана спасла много жизней.

— А теперь ваша внучка хочет всё разрушить, — сказал Мирон, обращаясь к Карамазову. — Почему?

— Она считает, что человечеству пришла пора вылезти из тёплой, уютной утробы Ванн. Пришла пора родиться заново. Стать сильным на пороге новой угрозы.

— Вы говорите о Призраках? О Кибердемонах? Сонгоку?

— Никто не знает, откуда они взялись, — вздохнул профессор Китано. — Но их становится всё больше. Они заполонили пространства в нейронных сетях Нирваны, они заселили киберпространство… Они преследуют людей во снах…

— А иногда — даже в Минусе, — закончил Мирон. — По крайней мере, один из них научился выбираться в реальный мир. И я не понимаю, как это возможно.

— Я считаю, это души умерших в Нирване людей, — медленно и тихо проговорил полковник. — Их тела перестали жить, а разум, одинокий и неприкаянный, скитается по призрачным мирам. Им просто некуда больше податься.

— Это правда? — спросил Мирон, обращаясь почему-то к профессору. — Такое действительно возможно?

— Теорий много, — пожал тот широкими, чуть опущенными плечами. — Эта — ничем не хуже других.

— Это пришельцы, — жестко сказал Карамазов, вновь усаживаясь на стул. Пиджак он надевать не стал, но налив себе самогону, выпил, немного посидел, закрыв глаза морщинистыми черепашьими веками, и только потом выдохнул. Закусывать не стал.

Мирон чуть не рассмеялся. Сколько баек об НЛО бродило по свету с начала времен! Сколько свидетелей, на поверку оказавшихся психами, фантазёрами и просто умелыми мистификаторами…

— Такеши хочет сказать, что призраки — новая форма жизни, которая зародилась непосредственно в киберпространстве, — устало потерев лоб, пояснил профессор Китано.

— Но жизнь не может возникнуть из ничего, — возразил Мирон. — Нужна молекулярная база…

— Никто не знает, что именно нужно для того, чтобы на голом куске камня — или в виртуальном мире, состоящем из битов и кубитов — зародилась жизнь. Возможно, сонгоку — это технологическая сингулярность, — профессор встал, набрал воды в старинный чайник из нержавейки, и включив плиту — над конфоркой засияла корона синего пламени, — поставил его на огонь. — Мы ждали, что это будут Иск-Ины, которые радикально изменят нашу жизнь. Может быть, андроиды, неотличимые от людей, или люди, неотличимые от роботов… Помните байку про чёрного лебедя?

— Все думали, что лебеди бывают только белые, пока в Австралии не нашли птицу с чёрным оперением, — кивнул Мирон.

— Я что хочу сказать… — чайник пронзительно засвистел и Китано, сняв его с огня, принялся тщательно ополаскивать маленький глиняный заварник. — Пока что-либо нельзя объяснить, оно кажется загадочным и удивительным. Но как только находится объяснение — как правило простое, — происходящее становится очевидным. Вы следите за моей мыслью?

— То есть, — медленно сказал Мирон. — Все призраки и сонгоку могут оказаться просто глюком системы. А смерти, энцефалическая кома и другие неприятности, что преследуют людей в Плюсе — объясняются совершенно другими, банальными причинами?

— Именно, — кивнул профессор разливая чай по крошечным, тончайшего фарфора, пиалам. На дне каждой принялась распускать прозрачные лепестки золотая хризантема. — У кого-то — не выявленный в детском возрасте порок сердца, у кого-то — травма мозга… Переохлаждение, абстинентный синдром…

— Но я видел Призрака своими глазами! — почти закричал Мирон. — Я взаимодействовал с ним. Он… помог мне. Спас от ареста… А с другим — Сонгоку — я дрался в Плюсе. Когда мы с Хитокири принесли конструкт с Платоном в Полный Ноль… Хитокири может подтвердить! — он вскочил. — Я позову его, он видел. Видел, как я дрался…

— Мы верим тебе, Мирон, — сказал полковник. — Сядь. Никто не говорил, что гипотеза Масахико — единственно верная.

— Просто стараюсь быть полезным, — проворчал профессор, комично обидевшись. — Весь мой жизненный опыт, все мои знания говорят о том, что чудес не бывает. Не может что-то появиться из ничего… И всё имеет логичное, разумное объяснение.

— Наверняка и у Призраков оно есть, — успокаивающе кивнул полковник. — Просто мы его еще не знаем.

— Платон поместил себя в киберпространство, чтобы защитить Нирвану от призраков, — сказал Мирон. — Он столкнулся с ними в Плюсе, вычислил, какую они несут угрозу и… нашел выход. Он решил, что действуя в виртуале, сможет быть более эффективным. Но ему помешали.

— Моя внучка, — кивнул Карамазов. — Она точно рассчитала момент, когда компания будет наиболее уязвима, — подняв пиалу, он сделал крошечный глоток чаю. — Мы… много спорили. Она не скрывала, что мои методы ей не нравятся. Хотела многое изменить. Я же просил её не горячиться. Обещал, что придёт время — и она получит возможность делать всё, что сочтёт нужным.

— Когда станет управлять Технозон вместо вас?

Мирон попытался представить, как это: с детства знать, кем ты будешь. Никогда не нуждаться в деньгах — да что там! Никогда даже не задумываться о них… И знать, что тебе предстоит управлять миллионами людских судеб.

— Да, я обещал ей отойти от дел в… скором времени. Но недавно изменил решение. Я испугался.

— Перемен? Того, что она может натворить? — спросил Мирон.

— Нет, — Карамазов меланхолично отхлебнул остывшего чаю. — Нет… Как это ни банально, я испугался за себя. Испугался остаться не у дел. Собственной никчёмности — ведь я работал всю свою жизнь, с восьми лет. Я не умею жить по-другому.

— Но подсознательно вы боялись, что Амели разрушит то, что вы создавали все эти годы, — сказал Мирон. — Я бы, во всяком случае, боялся.

— Возможно, — кивнул Карамазов. — Наверное… Но сделанного не воротишь. Я изменил решение, и внучка решила действовать. Решила рискнуть.

— Платон сказал, что приготовления к сегодняшним событиям велись несколько лет, — тихо сказал Мирон. — Да и компания Хиномару возникла не вчера. Не на пустом месте. Она давно хотела вас сместить.

— Наверное, я просто хотел думать, что у Орэн не осталось выхода, — слабо улыбнулся старик. — Так было легче.

— Простите, — смутился Мирон.

— Не извиняйся. Меньше всего в произошедшем ты должен винить себя.

— Я должен задать еще один вопрос, — он жестко посмотрел Карамазову в глаза. — Вы изменили решение уходить на покой после того, как узнали, что удалось сделать Платону?

Старик выдержал его взгляд. На пергаментном лице не дрогнул ни один мускул. Но потом он медленно кивнул.

— Это сильный соблазн. И огромные перспективы. Жить вечно… Обрести свободу, независимость от клетки, которой с возрастом становится тело. Научиться летать по-настоящему.

Мирон вспомнил то чувство, когда по его желанию в Плюсе появлялись различные вещи: мотоцикл, еда, сигареты… Если бы он тогда захотел, то мог вообразить что угодно. И получил бы это.

Он кивнул.

— Я вас понимаю. И не думаю, что Платон будет держать своё открытие в тайне. Вряд ли ему захочется быть единственным жителем киберпространства…

— Но пока у него большие проблемы, — вставил полковник. — И ему не помешала бы наша помощь.

— Кибератаки на Технозон происходят из разных точек земного шара, — сказал Мирон. — Хакеров, работающих на Хиномару, чертовски много. Но и Платону кое-кто помогает.

— Анонимусы? — поднял седую бровь профессор. — Парадокс: те, кто всегда выступали за анархию и разобщение, сейчас защищают корпорацию.

— Они помогают лично Платону, — сказал Мирон. — Многие из них обязаны моему брату.

— Разумеется, — кивнул Карамазов. — Мы знали о его подрывной деятельности среди маргинальных структур.

— И никак не препятствовали? — удивился Мирон.

— Знаешь, какой ущерб финансовым структурам моей компании могли причинить Анонимусы? Никакого. Технозон — монстр, разросшийся на весь мир. Некоторые отделения даже конкурируют между собой, — добавил он с сухим смешком. — И это идёт только на пользу. Как и атаки Анонимусов. Заставляют службу безопасности быть в тонусе.

— Но Амели удалось пошатнуть ваше положение, — возразил Мирон. — С помощью хакеров.

— Она — моя внучка, — осклабился старик с какой-то затаённой гордостью. — Разумеется, она знает все слабые места, все уязвимости. Она не лупит по площадям.

— Но если её не остановить, куча людей окажется на грани гибели.

Мирон вспомнил, как блуждал по аттрактору, не имея возможности найти выход.

— Поэтому, — Карамазов поднялся и надел пиджак. — Я собираюсь это сделать.

— Вы поедете к ней? — спросил Мирон.

— Конечно, — удивился Карамазов. — Долги надо платить лично.

— Тогда я с вами.

Мирон неожиданно понял, что именно так и должен поступить. Поехать вместе с Карамазовым к Амели.

— Скорее всего, у меня ничего не выйдет, — сказал старик. — Моя внучка — упрямая. Совсем, как я. Это очень опасная поездка.

— Ничего, — мотнул головой Мирон. — Если вы помните, мы немного знакомы. Я постараюсь на неё повлиять.