Спираль

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В серых «Жигулях» сидели двое — Рамаз Коринтели и Сосо Шадури. На углу Хобской, параллельной Ладожской улице и отделенной от нее четырьмя кварталами, остановились на несколько минут. Они прибыли точно в предусмотренное планом время — без пяти четыре. Через две-три минуты должен был показаться «КамАЗ» с Серго Хазарадзе за рулем.

Шадури и Коринтели только что проехали по Ладожской, внимательно осмотрев ее. Ничего подозрительного не заметили. Чуть подальше высадили Нодара Миминошвили. В случае непредвиденной опасности он подает знак Серго, и «КамАЗ» не останавливаясь промчится по Ладожской, сам Нодар сядет в «Жигули», следующие по пятам за грузовиком, и машины разъедутся по разным улицам.

Стояла душная, мглистая ночь. Днем не было ни облачка, немилосердно пекло солнце, а к вечеру небо обложило тучами. Струящееся от размякшего асфальта тепло тяжело навалилось на город.

Рамаз вытер пот.

«Неужели я волнуюсь? Но если волнуюсь, то почему чувствую себя легко и свободно?»

Он не понимал, что происходит с ним. Одно было ясно: предстоящая операция и ее сложность доставляли ему истинное удовольствие.

Может быть, параллель не совсем точна, но он ощущал такое сладостное, смешанное со страхом волнение, будто спешил на свидание с прекрасной незнакомкой, ожидая его с сердечным трепетом и опасаясь, что она может и не прийти.

Вдруг донеслось урчание «КамАЗа».

Сосо вылез из машины, поверх номерных знаков прикрутил проволокой толстые картонки с другим номером, надежно скрыв старые, сел на место, завел мотор и, пропустив вперед нагнавший их «КамАЗ», метрах в тридцати последовал за ним.

У Рамаза зачастило сердце. Настроение, однако, не изменилось, наоборот, ему не терпелось побыстрее приступить к операции.

Через два квартала они выехали на Ладожскую улицу. Рамаз издали заметил Нодара Миминошвили. Несмотря на плохое освещение улицы, он отчетливо увидел, как тот сделал знак Серго — все, мол, в порядке.

Рука Рамаза невольно скользнула к револьверу и замерла на бедре.

— Будь осторожнее, он на предохранителе, не начни стрелять с бухты-барахты, как в прошлый раз! — опасливым шепотом предостерег его Сосо.

— Не боись! Это так, на всякий случай. Я уверен, сегодня нам не придется стрелять! — негромко хмыкнул Рамаз.

Все завязалось несколько дней назад. Сосо Шадури остановил машину и пошел покупать сигареты. Вернувшись, он обнаружил в ней незнакомого тощего, неприятного на вид парня лет двадцати — двадцати двух.

— Меня зовут Робертом! — сказал тот, едва Шадури сунулся в машину.

— И что же?

— Хочу навести тебя на дело.

— Ты? — Шадури насмешливым взглядом окинул тощего бледного парня с лихорадочными глазами.

— Да, я!

— Ты кто, я тебя знать не знаю!

— Откуда тебе меня знать, я из магазина.

— Из какого? — заинтересовался Сосо. Он интуитивно почувствовал, что тут нет никакого подвоха.

— Из «Радиотехники», что на Ладожской. Сегодня получили из Японии партию видео- и портативных магнитофонов последней модели.

— А, так это о тебе на днях мне говорили?

Парень кивнул.

Сосо все стало ясно.

— Знаешь, где я живу?

— Знаю.

— Силен! — искренне удивился Шадури.

— Я тебя давно приметил. Два раза хотел предложить дело, да не решался.

— Приходи в восемь вечера. Постарайся, чтобы никто не видел тебя.

Ровно в восемь Роберт сидел за столом в столовой Сосо.

С противоположной стороны стола, у стены, в мягком кресле, поджав ноги, расположился хозяин дома. Он дымил сигаретой и изучающе посматривал на бледного парня с лихорадочными глазами.

Нодар с Серго сидели поодаль на стульях.

— Что нужно для дела? — спросил Сосо.

— Грузовик.

— Для чего? — Вопросы задавал только Шадури.

— Возможен единственный вариант — вышибить витрину грузовиком.

— Разве не достаточно разбить ее камнем?

— Камнем разобьешь стекло, за ним железные жалюзи.

— Понятно.

Шадури посмотрел на приятелей. Ни один из них не издал ни звука.

Нодар Миминошвили не отличался большим воображением, зато считался идеальным исполнителем. У него были железные нервы и абсолютное отсутствие страха. К тому же он не забывал даже о самой незначительной мелочи. Поэтому в составлении планов Нодар не участвовал. Зато потом в готовый план вносил весьма существенные поправки.

Серго вообще ни во что не вмешивался. Никогда не знакомился с планом до конца. Его стихией был эпизод, и, как эпизодический актер, он заучивал только свою роль. К этому добавлялся еще один недостаток. У Серго было лицо убийцы. Даже чисто выбритый, он казался небритым. Огромный, как у коровы, язык не умещался во рту и вечно торчал наружу. Зато Серго отличала неумолимая беспощадность. Он мог прирезать любого человека как овцу.

— Мощный грузовик найдешь? — обратился к нему Сосо.

— Найду. У меня дружок в «Метрострое» работает. У него одолжу.

— Надежный?

— Кто берет, всегда надежный.

— Я о другом. Милиция, сам знаешь, начнет таскать, почему машина оказалась дома и все такое. Могут расколоть. Выдержит?

— За него не беспокойся, выдержит.

— А согласится?

— Говорю же, не беспокойся!

— Лады! — спокойно бросил Шадури и повернулся к парню: — Давай выкладывай, что от нас требуется?

Роберт подробно ознакомил их с планом ограбления магазина.

Шадури долго молчал. Потом закурил и задумчиво сказал:

— Завтра заглянем в твой магазин. Кое к чему приценимся у тебя. Нам нужно своими глазами осмотреть все.

— Во сколько придете?

— Когда ты скажешь.

— Думаю, в двенадцать, в это время в магазине больше всего народу толчется.

— Заметано. Будем в двенадцать.

— Лучше всего заходите поодиночке.

Роберт ушел.

— Хорошее дельце подвалило! — беззаботно заметил Нодар Миминошвили.

— Ступай приведи Рамаза Коринтели, — повернулся к нему Шадури.

— Сначала позвоним. Сейчас он должен быть дома, — все так же беззаботно ответил Нодар.

— Тогда чего телишься, иди и звони! — разозлился Сосо, недовольный тем, что сам не додумался до такой простой вещи.

Нодар набрал номер и протянул трубку Шадури.

— Рамаз! Рамаз, ты?

— Да!

— Сосо звонит, Шадури.

— Слушаю!

— Надо повидаться.

— Когда?

— Сейчас же!

— Зачем?

— Не телефонный разговор. Приезжай ко мне.

— Сам приезжай. Я однажды уже был у тебя.

Сосо как громом хватило.

Нодар Миминошвили понял, что Шадури что-то встало поперек горла, и его беспечное пустое лицо сразу наполнилось интересом.

— Ладно, еду! — Шадури старался не обнаруживать в голосе злости.

Через четверть часа они подкатили к дому Рамаза.

— Вы оставайтесь в машине, ждите меня здесь!

Сосо быстро взбежал по лестнице и нажал кнопку звонка.

Из квартиры доносились звуки пианино.

Он снова нажал кнопку.

— Иду! — послышался голос Рамаза, и Сосо успокоился.

Не успел хозяин отворить дверь, как Шадури обдало запахом шампанского.

Принюхиваться не стоило. Рамаз держал в руке ополовиненный стакан, и глаза его странно блестели.

— Милости просим!

Его насмешливый тон не остался незамеченным, однако Сосо, не подавая вида, что задет, прошел в комнату. По ополовиненному стакану он заключил, что Рамаз не один, но, увидев в кресле белокурую девушку и ее смело закинутые одна на другую ноги, невольно смутился.

— Я, кажется, не вовремя?

— Не беспокойся, досточтимый Сосо! Сначала познакомьтесь — это Мака!

Сосо Шадури отвесил церемонный поклон.

— А это — Сосо Шадури, Иосиф Владимирович Шадури собственной персоной. Мой старинный друг и коллега.

Мака не тронулась с места. В одной руке она держала сигарету, в другой — пепельницу и на поклон Шадури ответила улыбкой. Тот понял, что бледная мимолетная улыбка означает и приветствие, и радость знакомства.

— Я действительно ворвался в неурочный час, — холодно сказал он, задетый насмешливым тоном Коринтели, — я ухожу, зайду завтра утром.

— Никаких «ухожу»! Мака уже собирается. Я знаю, ты один не ходишь. — Рамаз повернулся к гостье. — Мака, внизу увидишь машину, серые «Жигули». В них обнаружишь двух интеллектуальных индивидуумов. Скажешь им от моего имени, чтобы отвезли тебя домой. Ясно?

— Ясно.

— Один из них, правда, смахивает на убийцу, но ты не трусь. Форма не всегда соответствует содержанию, не так ли, уважаемый Сосо?

Шадури насупился. Дерзость и ехидство Коринтели выводили его из себя, но он крепился.

Мака поняла, что ей пора отправляться восвояси. Недавняя улыбка, словно пририсованная бездарным художником, снова появилась на ее губах. Бросив окурок в пепельницу, она поднялась.

Рамаз проводил ее до двери, поцеловал в щеку, обещал позвонить завтра утром и не закрывал дверь до тех пор, пока девушка не вышла из парадного.

Когда он вернулся в комнату, Шадури уже сидел в кресле и курил.

— Выпьем?

— Я по делу.

— Дело подождет.

— Не подождет. Ступай ополоснись холодной водой.

— Не суетись. Не настолько я пьян, чтобы не выслушать тебя. А лицо, однако, умою. Очень жарко. Не знаю, сколько раз сегодня умывался. Наливай и пей, догонишь меня — будем на равных!

Рамаз ушел в ванную. Шадури налил шампанского и выпил. Холодное шампанское было приятно, его потянуло опорожнить еще стаканчик, но он не позволил себе.

— Пей, пей, у меня в холодильнике еще есть! — вытирая лицо и голову полотенцем, вернулся в комнату Рамаз. — Исключительно из уважения к тебе я сунул голову под холодную воду, пей!

— Не люблю пить перед разговором. Даже один бокал чреват непоправимой опрометчивостью, — Сосо поставил на стол полный бокал.

— Как я вижу, у тебя действительно серьезное дело.

Сосо внимательно поглядел на Рамаза. Глаза у того прояснились, от хмеля не осталось и следа.

— Не бойся, я и одной бутылки не выпил, — понял его Коринтели.

— Очень хорошо! — Шадури погасил сигарету и подался вперед. — Прекрасное пианино ты купил.

— Да, «Рёниш».

— Это ты недавно играл?

— Да, я. Я, милый Сосо, без музыки жить не могу.

— Раньше мог.

— Раньше было иное. Изменилось время, изменились цели, стремления, желания, взгляды…

— Когда я поднимался по лестнице, слышал звуки пианино. Мог ли представить, что это ты играешь?

— Я, кажется, как-то говорил тебе, что играю. Выходит, что ты не поверил.

— Поверил, но не думал, что так хорошо.

— Я счастлив встретить истинного ценителя, — иронически усмехнулся Рамаз. — Откровенно говоря, после больницы пальцы не слушаются меня. Я насилу справился с ними, хотя еще не играю так, как мог бы.

— Дай срок, пальцы подчинятся, но не это главное.

— А что же главное? — Рамаз, кинув полотенце на кровать, приготовился слушать. Он понял, что Шадури собирается сказать что-то важное.

— В нашем деле главное — откровенность! — негромко начал Шадури.

— Это я уже слышал.

— Я, как человек до конца откровенный с друзьями, и сейчас откровенно скажу, что не верю тебе.

— Чему же не веришь? — улыбнулся Рамаз.

— Не верю, что ты — это ты.

Рамаз громко рассмеялся в ответ.

— Если ты это ты, то есть если ты Рамаз Коринтели, то я почему-то уверен, что ты задумал окончательно порвать с нами. Мы, конечно, не вправе препятствовать тебе, но ты отколешься от нас не раньше, чем примешь участие еще в одном деле.

— Это «одно дело» имеет решающее значение?

— Решающее. После травмы ты все перезабыл, а после выздоровления вообще порвал с прежней жизнью, с прежней биографией, чистеньким, можно сказать, выпутался из дел.

«Все перезабыл… Чистеньким выпутался!» — зафиксировал в какой-то клеточке мозга Рамаз Коринтели.

— Я имею в виду последнее дело. У нас нет гарантии, что не сегодня завтра оно раскроется. Предательства ни я, ни ребята не простим тебе. Я не темню. Ты отлично знаешь, что таков наш закон!

— Я слушаю тебя! — сказал Рамаз.

Сосо понял, что хозяин квартиры внимает ему со всей серьезностью.

— Сначала сядь!

Рамаз послушно сел в кресло напротив.

— Днями мы собираемся на дело, — начал довольный его покорностью Шадури, — ты непременно должен принять участие в этой операции. Ты, наверное, понимаешь, о чем я говорю. Мы были вместе с тобой до того, как ты потерял память, и вместе теперь, когда память у тебя восстановилась.

— Ты только что разглагольствовал об откровенности. И я буду откровенен — не думал, что ты такой башковитый.

— Сейчас не время для колючих комплиментов. После операции ты волен остаться, а волен навсегда распрощаться с нами.

Рамаз испытующе заглянул гостю в глаза. Он понял, что отказаться нельзя. Отказ означал смерть одного из них, но Шадури приехал с приятелями, перевес явно на их стороне.

— С чего ты взял, что я хочу поставить крест на своем прежнем ремесле? А ну выкладывай, что вы решили?

Сосо пристально посмотрел на него. Ему хотелось выяснить, шутит Коринтели или говорит правду. Одновременно его поражала неожиданная смелость Рамаза. Как нагло он ведет себя! Изумленный, он так и не понял, может ли после травмы настолько измениться характер у человека.

По-прежнему Шадури сутками ломал голову, пытаясь разобраться, что произошло, какая волшебная палочка коснулась Рамаза Коринтели и превратила тупоголового невежду в просвещенного мужа. В конце концов он пришел к заключению, что Рамаз всегда был таким. Когда возникали затруднения и нужда в деньгах, он бежал к Шадури. Студент, видимо, задался целью через определенный срок, вернее, после накопления определенной суммы, пойти по иной дороге. Поэтому он и играл роль придурка. Ухлопав человека во время последней операции, он, видимо, перетрусил. Вот и решил выехать на травме и потере памяти и окончательно отделаться от дружков. Лучшего объяснения Шадури не находил. Если Рамаз откажется участвовать в предложенной операции, все станет ясным, и тогда… Тогда Шадури ничего не остановит.

— Выкладывай, что тянешь?! — повторил Рамаз.

— Кончай шутить. Дело сложное и серьезное. Потребует сугубого риска. Поэтому слушай внимательно, чтобы мы все хорошенько обмозговали. Если упустим самую пустяковую деталь, можем погореть.

— Тем с большим удовольствием слушаю тебя.

— Очень хорошо! — Шадури подвинул к себе лежащие на столе сигареты, закурил, разогнал рукой дым. — На Ладожской есть магазин «Радиотехника». Ты его знаешь?

— Знаю.

— Два дня назад они получили японские портативные и видеомагнитофоны последних моделей. Меня навел один продавец.

— Стоящее дело. Дальше?

— Дело действительно стоящее. Однако самое слабое место операции — витрину придется высаживать грузовиком.

— Грузовик есть?

— Серго пригонит. У него приятель работает в «Метрострое». В четыре часа ночи Серго машиной разобьет витрину. А в половине пятого шофер даст знать милиции, что у него угнали машину.

— Шофер надежен?

— Серго говорит, что надежен.

— Я не могу слепо довериться Серго, нам нужно самим увидеть этого человека и переговорить с ним. Повидаемся, поглядим, устоит ли он перед натиском милиции. Следователь первым долгом заинтересуется, почему машина оказалась около дома шофера, когда по правилам он должен оставлять ее в гараже. И второе, зачем через полчаса звонить в милицию?

— Это все пустяки. Если ты лихой парень и с головой, отпереться нетрудно! — возразил Шадури.

— Повидаемся, поговорим, мы сами должны договориться с ним.

— Конечно, на одного Серго полагаться нельзя.

— Витрина разбита, включается сигнализация ведомственной охраны — через сколько появится милиция?

— Через пятнадцать минут.

— У вас проверено?

— Нет. Продавец сказал.

— Плохо!

— Что плохо?

— Он может не знать точного времени, поэтому нужно обязательно проверить, И второе, не стоит шоферу через полчаса звонить в милицию.

— Почему?

— Поразмысли логически. Уже шито белыми нитками, что шофер нарушил внутренний распорядок и вместо гаража оставил машину дома. Разумеется, такие нарушения бывают. Но в нашем случае это особенно осложнит дело. В четыре часа ночи, точнее, без пятнадцати четыре, кто-то угоняет машину. Ровно в четыре угнанная машина разбивает витрину. А через полчаса шофер звонит в милицию и заявляет об угоне. Он или сразу, как только заведут мотор мощного грузовика, должен понять, что машину увели, или рано утром, когда проснется, а машины «не окажется» на улице. Гораздо лучше, чтобы шофер «не услышал», как ее угоняют, поэтому он вообще спит непробудным сном. Милиция быстро установит хозяина машины, явится к нему домой и поднимет с постели. Ты должен согласиться, что мой план лучше.

— Соглашаюсь! — не скрывал изумления Шадури.

— Вот и хорошо! Итак, парень из магазина уверял, что милиция прибудет только через пятнадцать минут?

— Да.

— Много! Не верится! Необходимо проверить. Мы должны точно установить, через сколько прибудет милиция. Четверть часа большой промежуток. Ничего не поделаешь, я сомневаюсь.

— Как мы можем проверить?

— Скажу! — Рамаз схватил пачку сигарет. — А пока продолжай: чем мы занимаемся, когда витрина проломлена?

— Мы на «Жигулях» — ты, я и тот парень — стоим рядом. К нам присоединяется и Серго, который прямо из «КамАЗа» влетает в магазин. Мы тут же грузим товар в «Жигули» и, чтобы никто не заподозрил, по главной магистрали движемся в Глдани.

— Где мы сможем продать столько товара и кому?

— Один человек купит все оптом. Не самим же торговать?!

— Дельно! — одобрительно кивнул Рамаз.

— Говори, что тебя смущает? Мы должны все обмозговать.

— Да, у меня есть еще два замечания! — Рамаз чувствовал, что обсуждение и уточнение деталей операции доставляет ему удовольствие. Он радовался в душе, что лучше Сосо оценивает обстановку. — Два, к тому же весьма существенных замечания!

— Не тяни душу, говори, что не укладывается у тебя в голове? Еще раз повторяю, я тут затем, чтобы заранее предусмотреть все мелочи.

— Первое — тому парню нечего делать с нами.

— Как «нечего»? Мы ему за одну идею будем платить? Он должен делить ответственность наравне с нами.

— Уймись. Побереги нервы. Тебе нельзя нервничать. Если парень прав и милиция подкатит через пятнадцать минут, то через пять минут они обзвонят всех служащих магазина. Как его зовут?

— Робертом.

— Не возникнет ли щекотливая ситуация, когда высокочтимого Роберта не окажется дома? Сдается мне, ты согласен, что милиция сразу возьмет точный след.

Сосо Шадури не скрывал восхищения:

— Молодец, ты совершенно прав. В последнее время ты отучил меня удивляться, но, скажу откровенно, никак не ожидал от тебя такой прозорливости!

— Не беспокойся, тебе еще не раз придется восхищаться мной, — Рамаз бросил окурок в пепельницу, налил шампанского и выпил. — Теплое. Сейчас льду принесу.

— Не до этого теперь!

— Не горюй, все успеется. В нашем деле торопливость ни к чему.

Рамаз открыл холодильник и бросил в стакан кусок льда.

— Хочешь?

— Мне не до шампанского. Сначала давай закончим дело.

— Одним словом, Сосо… если не ошибаюсь, Владимирович, так? Одним словом, Иосиф Владимирович, коли мы начнем играть с огнем, досточтимый Роберт, как и шофер «КамАЗа», должен нежиться в постельке. Этот Роберт сослужит нам совсем иную службу. Завтра днем мы по одному являемся в магазин. Его задача — искусно показать нам, где, в каком углу подсобки лежит товар, какие коробки мы должны грузить в машину. Может быть, там или в другом месте будет висеть замок, который понадобится ломать. Вот что должен показать нам товарищ Роберт. Ты согласен?

— Согласен. Заодно выкладывай и второе замечание.

— Люди! Вы не предусмотрели роль людей во время операции и вообще роль масс в нашей жизни.

— Я не понимаю твоих шуток.

— Я не шучу. Звук разбитой витрины будет подобен взрыву бомбы. Нам придется наплевать на законный и заслуженный сон измочаленных за день тружеников, которые тут же кинутся к окнам. Ты уверен, что на том отрезке Ладожской улицы, где расположен магазин, не живут работники милиции или фанатики-пенсионеры? Поэтому, когда мы врываемся в магазин, товарищ Серго с оружием в руках должен находиться на улице, чтобы в зародыше ликвидировать всевозможные недоразумения. Грузить товар придется мне, тебе и Нодару Миминошвили. Ладожская улица будет похожа на театр без партера. Зрители в основном заполнят ярусы. Они непременно возьмут на заметку цвет и марку машин, но вовсе не обязательно, чтобы они запоминали и номера.

— Номера мы сменим.

— Ни в коем случае. Смена одних номеров другими и обратно потребует времени. На номерах мы укрепим картонки с другим номером, снятие которых потребует одного движения руки. Куда повезем товар?

— К Нодару Миминошвили, в Глдани.

— Отлично. Теперь скажи, что нам предстоит красть и на сколько могу рассчитывать лично я?

— Пятнадцать видео и двадцать пять модных портативных, но мощных магнитофонов. После всех трат пятерым участникам операции, включая и Роберта, должно достаться по лимону чистоганом.

— Стоит рискнуть! — искренне сказал Рамаз. — Давай сейчас вернемся к вопросу, который мы затронули в самом начале. Приезд милиции через пятнадцать минут кажется мне фантазией. Очень большой срок. Может быть, Роберт просто не в курсе и милиция нагрянет через пять или десять минут? Ты же знаешь, от осторожности голова не болит.

— Как нам проверить?

— Проверить просто. За два дня до операции разобьем витрину камнем. Только таким путем мы сможем точно установить, через сколько появится милиция.

— А мы не насторожим милицию и дирекцию магазина?

— Наоборот. Усыпим их внимание, и вот почему. Завтра находим камень, каких полно на тбилисских мостовых. Лучше всего булыжник, из тех, что часто застревают между покрышками грузовиков. Это дело Серго должен взять на себя. Ни я, ни ты не должны размениваться на мелочи.

«Ни я, ни ты не должны размениваться!» — Шадури не по нраву пришлась эта оброненная как будто главарем банды фраза.

— Пусть Серго завтра же добудет булыжник, который мог бы застрять между задними скатами грузовика. Пусть хорошенько оботрет его, только в резиновых перчатках, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Потом пусть подложит его под какой-нибудь грузовик. На камне должны оставаться четкие следы шин. В три или четыре часа ночи он вместе с Нодаром проедет по Ладожской и запустит булыжником — только опять-таки в перчатках — в витрину магазина. Мы должны быть уверены, что эксперт определенно установит случайность происшедшего. На камне не обнаружится отпечатков пальцев. Вместо них следы покрышки наглядно подтвердят, что камень вылетел из-под колес автомашины. Шофер не услышал звон разбитой витрины. А если и услышал, натурально, поспешил удрать. Понятно?

— Понятно.

— На следующий день наш Роберт детально поведает нам, что произошло, как произошло, через сколько прибыла милиция, что она предприняла… Одним словом, выложит все до мелочей, чтобы мы могли учесть все возможные осложнения.

— Слова твои близки к разумному, но, повторяю, какая у нас гарантия, что история с разбитой витриной не насторожит дирекцию магазина?

— Не думаю. Хотя и это не исключено.

— Не лучше ли прокрутить операцию так, чтобы управиться максимум в десять минут? В конце концов, что там особенного грузить? Сорок коробок. Портативные магнитофоны — каждый забирает по пять штук за заход. Думаю, десяти минут хватит, чтобы вынести и погрузить товар в машину.

— Ни под каким видом! В таком случае мы никак не успеваем обчистить магазин. Нам необходимо уехать по крайней мере за пять минут до появления милиции, чтобы не напороться на них и не дать сесть нам на хвост. А кстати, ты уверен, что помимо сигнализации ведомственной охраны у них там не вмонтированы другие приборы? К примеру, скрытая кинокамера, которая включится вместе с сигнализацией и запечатлеет наши вдохновенные лица на память милиции и потомкам? Вы полагаетесь на Роберта? Если полагаетесь и вся помеха только в сигнализации, я готов хоть завтра идти с вами на операцию.

— Но знаю. Твои доводы заставили и меня усомниться.

— Тогда отложи ответ до утра. Нам нужно встретиться и с товарищем Робертом, и с шофером «КамАЗа». И завтра же обследуем магазин. Запомни, входим по одному. Запоминаем каждую мелочь. Этот стакан пью за тебя и твои грядущие успехи! — Рамаз опорожнил стакан до дна.

— Пока я у вас главный! — с обидой, в которой звучали нотки угрозы, проговорил Шадури. — Утром придешь ко мне, там и составим окончательный план.

— Не кипятись, Иосиф Владимирович. Хочется — будь главным. У меня нет ни малейшего желания оспаривать у тебя первенство. А заодно заруби на носу, вообще-то главным должен быть тот, кто умнее, наблюдательнее и решительнее. Так лучше для дела!

«КамАЗ» Серго задним ходом двинулся к витрине. «Жигули» замедлили скорость.

Рамаз оказался прав.

Два дня назад, когда разбили витрину, милиция была у магазина через десять минут. На следующий день Роберт принес желанное известие: экспертиза обнаружила на камне только следы шин и пришла к заключению, что камень вылетел из-под колес автомобиля. Предположить иное было трудно — какой смысл разбивать витрину, когда за стеклом опущены железные жалюзи. Зато десять минут заставляли призадуматься. По новому плану наши друзья во что бы то ни стало должны были уложиться за три минуты, чтобы избежать встречи с милицейскими машинами, по тревожному сигналу сигнализации спешащими к магазину. Вместе с тем необходимо оторваться от прибывшей на место происшествия милиции минут на восемь. По пустынным ночным улицам на полной скорости до сельского дома Нодара Миминошвили — полчаса езды. А через десять минут никто не поручится, что какая-нибудь милицейская машина, принявшая оперативную радиограмму, не преградит им путь. Риск был велик, но ни один из компании не пошел на попятную.

«КамАЗ» медленно приближался к витрине.

«Жигули» еще больше замедлили ход и остановились метрах в пятнадцати от магазина.

Сосо Шадури, не глуша мотор, жал на педаль тормоза. Прищурив один глаз, он не отрывал взгляда от грузовика, стараясь справиться с волнением.

Расстояние между витриной и задним бортом машины медленно сокращалось.

Рамаз взглянул на часы. Четыре.

— Приготовились! — шепнул он Сосо.

— Тсс! — приложил палец к губам напряженный как струна Шадури.

«Давай, давай!» — подгонял в душе Рамаз. Он знал, что его крика никто не слышит, но все-таки устыдился, поймав себя на мысли, что одержим только одним желанием — скорей бы!

До витрины не оставалось и метра.

Нодар Миминошвили, сидящий в грузовике, давал Серго какие-то указания.

Рамаз понимал, что самый большой стресс вызовет грохот выдавленной витрины.

Миг — и огромное стекло взорвалось, брызнув осколками.

К его ужасному звону добавились вой и писк сигнальной сирены.

«КамАЗ» шутя снес железные жалюзи и остановился.

Рамазу почудилось, будто на их машину обрушился каменный свод, в который угодила бомба. Он невольно зажмурился.

Первое, что он увидел, открыв глаза, был полувонзившийся в витрину «КамАЗ».

Серго моментально выскочил из кабины, выхватил револьвер и встал перед грузовиком. Пробежал глазами по этажам, где уже вспыхнул свет. Оживших окон становилось все больше.

Шадури подал «Жигули» багажником к разбитой витрине. Оба быстро выскочили и бросились в магазин. Там они налетели на Нодара Миминошвили. Он уже тащил четыре коробки, над которыми виднелись только его глаза и лоб.

— А ну, в темпе! — крикнул Сосо, кидаясь к коробкам.

На третьем заходе Рамаз взглянул на часы. В их распоряжении оставалась минута. Он почувствовал тошноту.

«Что за чертовщина, я вроде даже страха не испытываю».

И тут же понял, что на него не столько действует возможное появление милиции, сколько выворачивает душу вой и писк сигнальной сирены.

— Быстро, быстро! — кричал Шадури.

Нодар Миминошвили захлопнул багажник и с трудом влез в нагруженный коробками салон.

Сосо сел за руль и запустил мотор. Рамаз, весь потный, плюхнулся рядом. Его тошнило. Он сдерживался страшным напряжением воли. Боялся произнести хотя бы одно слово, понимая, что едва откроет рот, как сразу начнется рвота.

Позже всех к машине подбежал Серго. Среди беспорядочно наваленных коробок не оставалось свободного места, и он втиснулся прямо на кучу магнитофонов.

— Айда! — Сосо с места взял бешеную скорость.

Вой и писк сирены некоторое время догонял их.

Наконец, как только этот ужасный вой пропал вдали, Рамаза отпустило.

Через пять минут они были в десяти километрах от магазина.

— Револьвер убери, чтобы в нас не выпалил! — крикнул Нодар Серго, скрючившемуся на коробках.

— Чем орать, лучше разбери коробки, может, как-нибудь сяду!

Рамаз посмотрел на часы.

— Через пять минут милиция будет у магазина.

— Еще пять минут нам нечего опасаться. Через пять полетит радиограмма, и нас примутся искать по всему городу. Зрителей много собралось? — повернулся он к жалко пристроившемуся в углу Серго.

— Каких зрителей? — растерялся тот.

— Много народу проснулось?

— Много. Все поняли, чем мы занимаемся.

— Никто не спустился.

— Кто решится?! — жутко хмыкнул Серго.

— Спрячь револьвер. — Рамаз снова посмотрел на часы. — Милиция у магазина.

— Теперь до них дойдет, кто и зачем расколол камнем витрину, — иронически усмехнулся Шадури.

— Сбавь скорость, чтобы не вызывать подозрений, по Тбилиси уже разлетаются радиограммы, — сказал ему Рамаз.

Он радовался, что никто не заметил, как он нервничал. Знал, что первый шаг, ведущий к лидерству, он проделал с силой и эффектом.

Когда его тошнило в магазине, а затем в машине, он не думал об этом. Какое уж там лидерство?! По правде говоря, ему не хотелось стать предметом насмешек Шадури и его подручных, а на лидерство он плевал. Он просто не мог перенести, что всем заправляет Сосо Шадури.

Машина уже въехала на узкие улочки Глдани.

— Сюда не то что ночью, днем инспекция не заглядывает, — сказал Серго, — прежде чем они досюда доберутся, мы будем в безопасности.

Еще несколько минут, и машина остановилась на темной, тесной улочке перед воротами деревенского дома. Там их уже ждали. Железные ворота сразу распахнулись. Серые «Жигули» свернули во двор. Массивные, выкрашенные голубой краской железные створки ворот сошлись за их спиной неторопливо и бесшумно.