Спираль страстей

Глава 18

- А твой ум работает сверхурочно?

- Я стараюсь не отставать от тебя, - Алексей поднял часы, чтобы поймать свет из коридора. -Уже десять часов. Дай мне пару часов.

В среду вечером Евгения приготовила хороший обильный обед и привела с собой пару своих друзей художников. Когда-то за таким ужином Невзоров впервые представил Евгению своим родителям. Они влюбились в нее с самого начала, и она стала любимой гостьей на этих вечерах и быстро стала членом семьи еще до того, как они стали жить вместе.

Когда гости ушли, Евгения принесла свежий кофе. Невзоров встал, взял сигареты, и вернувшись к столу, закурил. Он вдохнул гладкий темный дым "Барклайс". Он начал расслабляться впервые с тех пор, как Оганян пришел со своим поразительным диагнозом.

- Пойдешь завтра на работу пораньше? - спросила Евгения. Она стояла, опершись на локти, и улыбалась ему.

- Наверное, - сказал он.

- Ты говорил, что прошлой ночью ты не спал и двух часов.

- Мне не дает покоя это дело.

- Завтра есть и другие дела.

- Это конкретное расследование очень важно. Этот человек -я уверен, что это мужчина-не похож ни на кого из тех, с кем я когда-либо сталкивался. Настоящий безумец. То, что он делает, не имеет такого большого численного масштаба, хотя это может оказаться таковым, когда мы наконец доберемся до сути. Но меня заинтриговал его ... подход. Множественные или серийные убийцы имеют много общих знаменателей. Есть подобие синдрома, его исторически- психологическое развитие. Большую часть этого можно увидеть в ретроспективе, но не обязательно до того, как убийца будет остановлен или пойман. В этом случае есть что-то заметное с самого начала, что-то, что отличает его от других людей его рода. - Он повертел сигарету во рту, наслаждаясь вкусом дыма. На открытом воздухе он казался богаче, словно тропическая влажность усиливала аромат табака. - Серийный убийца часто испытывает яростную ненависть. Эта ненависть движет им, побуждает его убивать постоянно и жестоко. Объект его ненависти вынужден страдать, и убийца наслаждается силой быть причиной этого страдания. Он хочет видеть, как объект страдает; он хочет слышать, как объект плачет, хнычет; он хочет на самом деле почувствовать страдание объекта своими собственными руками и испытать, как жизнь высасывается или вырывается. Это внутреннее насилие, невероятно напряженное и ужасающее. Это потрясающе. Он может быть классическим тихим парнем, чьи соседи всегда так удивляются, когда обнаруживают, что это переодетый демон, но в конечном счете маскировка сбрасывается, чтобы испытать тот великий момент насилия, который в конечном итоге должен быть удовлетворен. Человек, которого мы ищем, по-видимому, не имеет такой очевидной потребности. Он просто делает жертве прививку, каким-то хитрым способом, и уходит. Очевидно, жертвы не понимают, что с ними произошло. В момент контакта с жертвой ему не только не хватает элементов боли и страха, но может не хватать самой видимости насилия. Поскольку нет способа точно определить, когда жертва умрет от болезни, он не может даже иметь опосредованное удовольствие наблюдать ее смерть издалека. Ему не хватает того жара страсти, который, как я полагаю, должен поглотить серийного убийцу в те последние мгновения, когда он физически сталкивается со своей жертвой и уничтожает ее.

Невзоров был спокоен, его ум искал во множестве направлений, хватаясь за идеи, следы идей, воспоминания и перефразы идей, пытаясь связать понятия, услышанные, прочитанные и увиденные во сне. Его спокойное поведение, длинная небрежная затяжка сигаретой противоречили волнению внутри.

- Я подозреваю, что за этими убийствами мы найдем очень разумного человека, человека, чей ум настолько холоден, что даже страсти убийства не могут его согреть.

- Значит, это исключительный случай, - сказала Евгения.

Это был не вопрос.

- Да, исключительный.

- Почему?

Он смотрел, как завихряется и уплывает от него призрак дыма, серый на фоне темноты, пока не стал темнотой и не исчез.

- Я получаю настоящее ощущение зла от этого человека, - сказал он. - Это такое предчувствие, которое нельзя игнорировать. Оно преследует тебя, как смутное предчувствие, зловещая тревога, витающая где-то в глубине твоего сознания, которая заставляет тебя внезапно просыпаться посреди ночи и лежать неподвижно с колотящимся сердцем, гадая, что же тебя разбудило, и зная, что это было что-то. Это может быть самое близкое к противостоянию неизвестному, эта сторона смерти. Когда человек ощущает, что оно стоит в темноте, ожидая тебя, это возможность встретиться с тем аспектом своего "я", который нельзя отрицать. Встреча со злом такой чистоты подобна приближению к вехе в психоанализе. Это архетипично: ты сталкиваешься лицом к лицу с частицей себя.

- Частицей себя?

- Да. Я не знаю, как это объяснить, но так кажется.

- Это пугает.

- Вот именно.

- Ты говорил об этом с коллегами?

- Конечно, нет.

- С Вазгеном?

- Мы уже касались подобных вещей.

- А что он об этом думает?

Алексей хмыкнул от удовольствия.

- Тебе лучше не знать.

- Странно, - сказала она через мгновение. - Чем дольше я тебя знаю, тем меньше понимаю. Не похоже, что это должно так работать.

- Я часто думал о тебе то же самое. Я в это не верю.

- Это правда. Это только доказывает, как много есть для всех нас. И я уверена, что существуют более обширные измерения, чем мы себе представляем сейчас, но нам просто не хватает видения, чтобы понять это.

- Она придвинулась ближе к нему, почти прижимаясь.

- Леша, ты когда-нибудь сидишь и ни о чем не думаешь?

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, твой разум когда-нибудь ... расслабляется?

Он швырнул окурок сигареты во влажную траву, где на несколько секунд остался один горящий глаз, прежде чем погас.

- Никогда, - сказал он.

- Я так и думала.

Она рассмеялась. Он повернулся к ней, улыбнулся и легонько поцеловал в губы. Она издала приятный горловой стон и ответила на его поцелуй, а затем отстранилась.

- От тебя воняет, - сказала она.

- Нет, все дело в сигаретах.

- Именно это я и имею в виду. Я не знаю, то ли попытаться соблазнить тебя остаться и рискнуть тем, что ты встанешь рано утром и оставишь меня спать, то ли вытолкнуть тебя из комнаты.

- Я обязательно почищу зубы.

Они повернулись и пошли обратно в широкий коридор, обняв друг друга за талию.

***

Подполковник Сафонов припарковал машину у тротуара в квартале от дома Тамары Парейко и вернулся на тротуар, ведущий через акациевую рощу. Посветив фонариком на входную дверь, он увидел черно - красную наклейку, гласившую, что дом находится под надзором полиции и в него нельзя входить без письменного разрешения ГУВД города. Он узнал новый замок полицейского управления и порылся в кармане в поисках ключа. Прежде чем отпереть дверь, он проверил почтовый ящик. Тот был пуст. Оказавшись внутри, он включил свет и запер за собой дверь. Оглядевшись с того места, где он стоял, еще раз отметив эффект пещеры, создаваемый многоярусным планом этажа, который поднимался от самой нижней точки у входной двери, он ощутил пустоту, которая охватывала нежилые дома, хотя они оставались полностью меблированными. Он поднялся в гостиную, посмотрел в сторону мезонина, потом снова на кухню, потом на стеклянный камин и стереосистему, стоявшую рядом. Он подошел к стереосистеме.

Внутри пластикового отсека полсотни дисков были сложены в хромированные щитки. Он еще раз просмотрел названия и исполнителей, затем нажал первые две пластиковые клавиши. Он смотрел, как диск вошел в гнездо. Когда заиграла песня, Сафонов быстро узнал бурлящие ритмы поп-музыки. Несколько секунд он прислушивался, а потом начал осматривать дом. В гостиной не было ничего, что могло бы ему помочь, кроме маленького письменного стола. Он просмотрел его и нашел только несколько марок, канцелярские принадлежности из нескольких отелей на побережье, ручки, спички из других отелей, открытки с картинками из Ростова. Он просмотрел стопку журналов на журнальном столике между двумя диванами. Вернувшись на кухню, он проверил шкафы, в которых хранились обычные консервы. Там был ассортимент кухонной утвари, а также фарфора, керамики и посуды. Посудомоечная машина была полна грязной посуды и тараканов. Одна дверь вела в ванную комнату с электрической стиральной машиной и сушилкой, а другая-в гараж, куда нужно было попасть с подъездной дорожки, ведущей с задней стороны строения. Он был пуст и не показывал никаких признаков того, что им пользовались регулярно или недавно. Он вернулся через ванную, задержавшись, чтобы проверить содержимое стиральной машины, сушилки и корзины для белья, передвигая грязную одежду концом фонарика. Вернувшись в гостиную, он подошел к окну.

Стереосистема играла уже новые мелодии. Когда он поднялся по ступенькам в мезонин, дом наполнился изысканной аранжировкой песни под названием "Джамайка". Он прошел мимо пальм в горшках в красную комнату. Поднимаясь по трем ступенькам, ведущим в комнату, он обратил внимание на толщину стены, общей для мезонина. Она была, по его подсчетам, чуть больше метра толщиной. В доме по-прежнему царил беспорядок, никому не разрешалось его убирать. Сафонов подошел к противоположной стене, рядом с ванной, и повернулся, чтобы посмотреть на дверь шкафа. Два вентиляционных отверстия от кондиционера поступали в помещение. Он обошел кровать, подошел к шкафу и открыл обе складные дверцы. Отодвинув одежду с одного конца, он осмотрел швы на стене, а затем двинулся вдоль задней стены, толкая одежду на ходу, пока не добрался до другого конца, где были выстроены полки для обуви. Он включил фонарик и посветил на потолок. Прошло несколько секунд, прежде чем он обнаружил тонкие швы, которые образовывали квадрат над обувными стойками. Он коснулся стеллажей. Это были прочные и постоянные деревянные стеллажи. Присмотревшись, он увидел, что центр каждой полки слегка потерт. Он начал снимать ботинки. Используя полки как ступеньки, он добрался до люка, который хорошо и малозаметно сидел в потолке, но легко поднимался. Он оттолкнул его с дороги и сунул голову с фонариком в дыру. Это была длинное пустое помещение шириной и высотой около метра, достаточно просторные, чтобы двигаться по ним, пригнувшись.

Сафонов проверил пару поддельных вентиляционных отверстий, которые он заметил внизу. Их можно было легко снять, и они были достаточно большими, чтобы использовать их в качестве мест для фотографирования. Он подполз к таким же вентиляционным отверстиям над двумя другими помещениями и проверил их положение, которое было аналогичным. В остальном поиск был безрезультатным.

Сафонов вернулся к люку и, закрыв его, спустился вниз. Он вышел из спальни и был уже на полпути к мезонину, когда стереосистема снова заиграла ритмичную современную 'попсу' и зазвонил телефон.

Он добрался до него после четырех гудков. Это был Харин.

- Шеф, тебе нужно приехать в госпиталь. У нас женщина с бешенством.

- Куда?

- Интенсивная терапия. Она приходит в себя и теряет сознание. Сафоноа бросил трубку и поспешил к двери. Он выключил свет и вышел на улицу. Стучащие ритмы барабана доносились до него через дверь, когда он запирал замок.

Харин и Возович стояли в стеклянном четырехугольнике сестринского поста в отделении интенсивной терапии, глядя через полированный пол на другую застекленную комнату, где несколько врачей и медсестер деловито работали над пациентом, которого Сафонов не мог видеть. Он постучал в стекло, и медсестра впустила его, а Харин и Возович огляделись.

- Как обстоят дела? - спросил Сафонов.

- Машина 'Скорой помощи' привезла ее сегодня чуть позже полудня. Ее зовут Полина Тортунова, проститутка из Мацесты. Они не знали, что для нее сделать, и экспериментировали, когда пришло уведомление из департамента по чрезвычайным ситуациям. Она в очень плохом состоянии. Светлана пыталась поговорить с ней, пока я разговаривал с вами по телефону, и к тому времени, как я закончил, они уже загнали ее сюда.

- Блин, шеф, вы бы ее видели, - сказала Возович. - Она в изоляции. Странная. Они привязали ее. Она начинает пускать слюни, и им приходится высасывать эту дрянь из ее рта, чтобы она не задохнулась. Она кусает аспиратор, жует его. Писец.

- Вы ничего от нее не получили?

- О, черт, нет. Ничего.

- А что говорит доктор?

- Просто подождать и посмотреть, придет ли она в себя снова. Как только она это сделает, они впустят кого-нибудь, пока она снова не взбесится.

Она снова повернулась к окну. - Подожди, сейчас услышишь, что там у Льва.

Сафонов посмотрел на Харина.

- Во-первых, умер Волошин. Прямо здесь, в этом же отделении, в шесть тридцать вечера. Гоча Девадзе уже сообщил его жене. Силанову сделали несколько уколов, ему худо, и он напуган до смерти.

Подполконик нахмурился.

- А как насчет средств массовой информации?

- Об этом было официальное предупреждение в уведомлении ГУВД, предупреждающем медицинские учреждения. Мы со Светланой поговорили с соответствующими административными руководителями здесь, и они все поняли, но понятно, что утечка информации неизбежна.

- А что еще?

- Я нашел еще двоих в морге. Ассистенты Оганяна взяли образцы и подтвердили бешенство. Они проститутки, молодые.

- Невероятно. Как долго они были заражены?

- Одна шесть недель. Другая - восемь.

- Когда она придет в себя, кто войдет? - спросила Светлана, все еще глядя в зеркало. Сафонов пристально посмотрел на нее. Он понял, что Возович хочет поговорить с ней. Она хотела с помощью своей женской интуиции 'прощупать' ее.

- Можешь ты, Света.

- О чем ты хочешь, чтобы я ее спросила? Возможно, ей осталось недолго.

- Узнай, знает ли она кого-нибудь из тех женщин, которые умерли. Спроси ее о украинских мужчинах, о музыке, о чем угодно. Черт возьми, спроси ее, как она заболела, знает ли она, что с ней.

- Я должна стать для нее своей, не так ли? - спросила Возович.

- Эта женщина в плохом состоянии. Видела бы ты ее.

Сафонов заметил, что Светлана стала преображаться: нацепила клипсы, повязала запястье разноцветной лентой (не ЛГБТ ли цветов?), подкрасила губы яркой помадой.

- Ты добралась до Думчевой? - он спросил внезапно.

- Я нашла ее только сегодня вечером. У меня назначена встреча с ней на утро.

Сафонов не обращал внимания на то, что происходит вокруг, но теперь, когда они перестали разговаривать, чтобы подождать, он заметил, как за его спиной замигали электрокардиографы. Раздавалось хлюпанье ботинок на резиновой подошве, когда медсестры входили и выходили из дверей; присутствует неизбежный запах алкоголя, смешанный с ароматом кофе ночной смены. Станция выглядела как диспетчерская, с мигающими лампочками, циферблатами, счетчиками, компьютерными распечатками и пульсирующими красными светодиодами. Внутри палаты Полины Тортуновой одна из медсестер ответила на замечание доктора и направилась к двери, где начала стягивать с себя зеленый медицинский халат и маску. Когда она вышла из комнаты, на ней был бледно-желтый свитер поверх белой униформы. Она закатала рукава до локтей, проходя через флуоресцентный свет, отделявший палату от медсестер. Она была молода, лет под тридцать, и лицо у нее было веселое. Она открыла дверь и наклонилась, стетоскоп болтался у нее на шее.

- Доктор сказал, что двое из вас могут войти.

Сафонов посмотрел на Харина. тот покачал головой. Подполковник и Светлана последовали за медсестрой обратно сквозь белый свет, который, казалось, отхлынул от их лиц, когда они проходили через него. Они остановились у двери в палату Тортуновой, где стояли две хромированные тележки с зеленой одеждой и пакетами стерильных резиновых перчаток.

- Вам придется переодеться, - сказала медсестра, снимая с тележек два хирургических халата. Она помогла каждому из сыщиков надеть халаты, которые натянула спереди и завязала сзади. Она убедилась, что эластичные запястья на халатах были натянуты поверх рукавов, а затем помогла им надеть хирургические перчатки, которые поднялись над рукавами халата до середины предплечья.

- Когда закончите, развяжите ваши халаты и снимите их. Будьте осторожны, не прикасайтесь к одежде перчатками. Просто снимите платье с изнаночной стороны, и перчатки автоматически сойдут с концов рукавов. Бросьте потом все в бочки.

Она открыла для них дверь, и они вошли. Когда дверь за ними закрылась, медик подошел к ним и пожал руки.

- Доктор Хаматов, - просто сказал он, а затем скрестил руки на груди, глядя на женщину в койке, на которой была надета кофточка с короткими рукавами, поверх которой была закреплена изолирующая одежда, похожую на халаты сыщиков, за исключением того, что та была из прозрачного пластика. Сафонов заметил, что бледные руки доктора лишены четко очерченных мускулов и покрыты густыми блестящими черными волосами. Он казался невероятно чистым. Хотя подполковник не мог разглядеть черты лица мужчины за хирургической маской, он заметил, что темные кустистые брови доминируют над неровным лбом молодого человека.

- Возможно, у вас будет еще один шанс, - сказал Хаматов, кивая на своего пациента. - Мы собираемся дать ей что-то, что должно привести ее в чувство, но это может продлиться недолго, и мы не сможем сделать это снова.

- Вы когда-нибудь лечили кого-нибудь от бешенства?

- Молодого полицейского, который умер сегодня утром. Я буду отвечать за любые другие дела, которые могут пройти здесь. Я говорил с доктором Оганяном.

Они смотрели, как медсестра обматывает и затягивает резиновую хирургическую трубку вокруг руки женщины. Она подождала, пока большая вена набухнет, затем подняла катетер и вставила иглу. Пока она медленно втягивала прозрачную жидкость, Сафонов посмотрел на женщину в постели. Ее соломенные обесцвеченные волосы торчали спутанными пучками, жесткие и неумолимые. Ее лицо раскраснелось, а глаза, полуоткрытые и начинающие трепетать, опухли и покраснели. Она была привязана к кровати и нашпигована червивыми трубками, которые спускались к ней из пластиковых мешков, свисавших с алюминиевых стоек. Другие пакеты свисали с края ее кровати, некоторые наполнялись жидкостью, которая не должна была покидать ее, другие-жидкостью, которая должна была. В изголовье кровати стояла медсестра в толстых резиновых перчатках. Когда глаза женщины начали открываться полностью, медсестра быстро включила аппарат и с ловкой силой надавила на точки давления в челюстях женщины и открыла ей рот. Она вставила синий очищающий аспиратор, который с громким жидким всасывающим звуком извлекал переизбыток слюны. Пациентка пыталась сопротивляться, но медсестра была тверда и быстра. Машина умолкла и заскулила. Женщина смотрела на них невидящими глазами.

- Ах, черт, - сказала она. Она едва шевелила губами.

Светлана поднялась.

- Ты знаешь, где ты находишься?

Сафонов услышал в ее голосе заговорщический, панибратский тон. Женщина кивнула.

- Мы хотим тебе помочь. Ты знаешь, что с тобой?

Она устало покачала головой.

- Кто-то сделал тебя больной. Дал тебе кое-что. Ты это знала?

Она покачала головой.

- Тебе не нужно двигать головой, если у тебя нет ответа "да". Ладно?

Короткий кивок.

- Ты знаешь женщину по имени Соня Стеклова?

Ничего.

- Диана Кропалева? ... Тамара Парейко? ... Ирина Калманок? ... Елена Табакова?"

Ничего.

- Ты знаешь каких-нибудь украинцев? Мужчин или женщин?

Ничего.

- Ты ходишь в ночные клубы, где танцуют стриптиз?

Женщина нахмурилась.

- Ты знаешь, что такое лесби-шоу?

Она продолжала хмуриться. Возович посмотрела на Сафонова, который подошел ближе.

- Латинские танцы?

Она кивнула.

- Где? - вмешался Сафонов.

Ее хмурый взгляд стал хаотическим, который перерос в легкую дрожь, когда уголки ее глаз поползли назад. Она боролась с судорогой.

- Где? - настаивал подполковник. - Это очень важно.

Женщина начала шипеть, ее рот расплющился, когда она задыхалась. - Ш-ш-ш ... ш - ш-ш-ш ...

Ее голова начала подпрыгивать на подушке, вены на шее напряглись и выскочили из горла, как проволока.

- Ш-ш-ш ... ш-ш-ш.

Ее глаза остановились на точке в ногах кровати, когда она потянула за ремни на боковых перилах.

- 'Боди-боди'? Клуб "Южанки"? Господи! - сказал подполковник, когда глаза женщины наполнились маслянистыми слезами, которые потекли и потекли по ее лицу, пока она напрягала ремни. - 'Че Гевара'?

Ее голова начала дико дергаться и подпрыгивать.

- 'Че Гевара'? - повторил он.

Женщина мотала головой вперед и назад, ударяясь ею о кровать. Доктор подошел к пациентке. Он держал ее голову по обе стороны от себя и успокаивал.

- Черт, - сказала Светлана. - Это что, кивок? Она контролирует это?

- Она не может остановить это, - сказал доктор.

Он отпустил ее, и она снова захрипела.

- Если это 'Че Гевара', пошумите, - сказал Сафонов.

Шум начинался как грохот в ее груди, нереальный звук, похожий на низкий синтезатор, который постепенно полз к ее горлу, где он вырастал до более высокого тона, который пульсировал и колебался, как гидролокаторная связь китов. Слезы буквально текли из ее глаз, и она яростно стучала по койке, когда густой прозрачный сироп выходил из ее стиснутых зубов. Она тоже превратилась в ручей, когда ее глаза закатились и расширились.

- Хорошо,- быстро сказал доктор. - Извините, - он отодвинул их, и они с двумя медсестрами склонились над ней. Вой аспиратора усилился, но не мог заглушить дребезжание койки и истерический вой Полины Тортуновой.

Оба сыщика быстро сняли халаты, как им было велено, и вышли наружу.

- Она сделала это осознанно? - спросила Возович, когда они подошли к сестринскому посту.

- Кто знает? - отозвался Сафонов. Его голос был тихим: он был зол. - Что это было за "ш-ш-ш-ш"?

Он покачал головой и вошел в комнату медсестер. Харин только что получил чашку кофе от жизнерадостной сиделки.

- Пойдем. - сказал Сафонов и, не сбавляя шага, вышел через противоположную дверь, которая вела в больничный коридор.

Выйдя на улицу, он остановился и обратился к Харину и Возович:

- Лев,- сказал проворил очень тихо. - передай эти две фотографии неизвестных девушек Бахтаевой. Если она их опознает, мы начнем действия против Лория. Я сделаю так, чтобы его арестовали. Он многое, может знать.

- Света, поговори с Думчевой. На сколько назначена встреча?

- В десять часов.

- Хорошо. Я позвоню Алексею. Увидимся после обеда.

Он повернулся и быстро пошел прочь от них, доставая телефон. Он прозвенел некоторое время; Невзоров крепко спал. Когда он ответил, подполковник убедился, что он полностью проснулся.

- Я слушаю. - сказал Алексей.

- Доброе утро, соня. Волошин умер. Еще Харин нашел в картотеке морга двух неизвестных дам, которые оказались жертвами бешенства. Украинские девушки. Я нахожусь в госпитале, и здесь сейчас в реанимации умирает проститутка Тортунова с тем же самым.

- Твою мать. Хорошо. Сейчас буду.

- Не спеши. Тебе лучше подумать о том, что ты хочешь сделать. Собирайся не спеша.

***

Из кафе 'Чита Маргарита' в открытую дверь небольшого универмага "Пятерочка" незаметно 'вплыл' Харин, тут же повернувшийся спиной к сложенным банкам и бутылкам со всякой всячиной и протянувший обе фотографии Гульмире Бактаевой. Красная пластиковая сетчатая хозяйственная сумка висела на веревочке, перекинутой через сгиб ее руки. Она взяла фотографии, проверила проходы бакалейной лавки, выгнув бровь. а потом посмотрела на фотографии, которые держала в каждой руке. Она изучала их, переводя взгляд с одной на другую, ее лицо омрачилось. Она прищелкнула языком.

- Боже милостивый, - сказала она. - Вы их видели?

- О да.

Она протянула ему одну. - Ее звали ... Кажется, Лейла. Да,- сказала она, все еще глядя на фотографию в руке Харина. - Лейла.

Она посмотрела на фотографию, которую все еще держала.

- Вот ее я видела, в прачечной несколько раз, но я ее не знала. Она вернула фото Харину.

- Вы уверены? - он спросил. - Вы должны быть уверены.

Она кивнула.

- О да. Так молода, так молода ... - Она покачала головой. Она перекрестилась так неопределенно, словно отгоняла муху.

- Вы были так добры, встретив меня здесь, - сказал Харин. - Я буду на связи.

Она снова кивнула и повернулась, чтобы осмотреть стопку апельсинов, как будто они никогда не разговаривали. Харин подошел к витрине магазина, вышел на яркое утреннее солнце и пересек улицу. Он завернул за угол и прошел полквартала по боковой улице к грязно-бежевому автомобилю, припаркованному в тени клена у дренажной канавы. Он сел на пассажирское сиденье и оставил дверь открытой. Невзоров доедал третий пирожок, и пот уже сочился из его коротких волос.

- Ну?

Харин бесцеремонно сунул руку в картонную коробку и достал последний пирожок.

- Она их знает.

- Определенно?

- Именно это я и спросил. Она согласилась.

Невзоров хищно захрипел. Харин отвернулся и посмотрел в окно на припортовой район.

- Хорошо пахнет внизу, - сказал Невзоров. - Я даже почувствовал его вкус в этих пирожках.

Протянув руку, он взял с приборной панели пластиковый стакан с кофе. Он осушил его и выбросил в окно, в дренажную канаву. Потом потянулся за блокнотом.

- Склад номер сорок один.

- Это не его личное место. На следующей неделе на этом складе можно будет хранить бананы, или нефтепромысловое оборудование, или хлопок, или корицу. Все зависит от того, что входит или выходит, и кто первым получит место.

Лев доел свой пирожок, вытер пальцы салфеткой и положил ее в пустую коробку.

- Ты готов? - спросил он.

Алексей завел машину.

- Так вот, этот человек должен быть там, верно?

- Так мне сказали в его офисе. Он набивает кожами склады сорок два и сорок три. Он должен быть здесь сегодня утром, все утро, заниматься бумажной работой или чем-то еще. Он должен быть в своем офисе.

Невзоров направил машину вдоль дренажной канавы, его окно скатилось вниз, а одна рука покоилась на подоконнике, пока он осматривал грязные дворы дощатых лачуг, затененных разросшимися кустарниками. На улице не было ни одного куска металла, который не заржавел бы. Сорняки вдоль потрескавшихся тротуаров были завалены мусором. Улица резко обрывалась, и они въехали на территорию портовых складов.

Миновав ворота, Харин въехал на открытую стоянку у причала. Первые два склада находились справа. Остальные располагались слева и продолжались по северной стороне вдоль моря, пока не скрывались из виду. Они вышли из машины и, как маленькие мальчики, инстинктивно подошли к краю набережной и посмотрели вниз. Вода здесь была серой и по консистенции напоминала молоко. На волнах покачивались мешки с мусором, а у подножия цементных ступенек, исчезавших в воде, валялапсь гроздь черных бананов.

- Черт. - вынес вердикт Харин.

Они повернулись и направились к выходу из склада сорок три. Они оглядели здание вдоль и поперек, до самого входа в склад номер сорок два. Похожее на пещеру здание из гофрированной жести имело цементный пол, а потолок пересекали стальные балки. Это был один широкий центральный проход, по бокам которого стояли деревянные поддоны, нагруженные связками свежих шкур, обернутых бечевкой. Шерсть животных на обнаженных шкурах все еще блестела от сыворотки крови, которая просачивалась в щедрое количество соли, используемой для их приготовления, и производила густой сироп, который сочился из пучков и образовывал хрупкие белые сталагмиты. Утренняя жара добавляла силы зловонию и заставляла желудок Харина переворачиваться. Они двинулись вдоль прохода, проходя каждые семь-десять метров под легкий ветерок открытых дверей по обе стороны здания.

Справа от них в тумане стояли черные железнодорожные цистерны, выгружая сало, используя пар, чтобы растопить остатки жира. С другой стороны, панамское грузовое судно лежало у причала, в то время как кричащие и потеющие грузчики с помощью вилочных погрузчиков загружали его сотнями шкур. Сухогруз назывался "Фортуна", панамский флажок слабо развевался на ветру. Дойдя до дальнего конца здания, они заглянули в дверь следующего. Больше шкур, больше грузчиков. Справа от двери деревянная лестница вела на площадку с металлической дверью и окном, из провисшего кондиционера которого капала вода на капот блестящего изумрудного "Дэу".

- Я бы припарковал его немного правее, - сказал Харин и начал подниматься по лестнице. Дверь кабинета была открыта, и они вошли в маленькую закрытую комнату, почти холодную от усилий перегруженного кондиционера.

Двое мужчин сидели за столами; один вел серьезный разговор по телефону, держась свободной рукой за лоб, как будто получал ужасные новости, а другой небрежно перебирал стопку розового цвета накладных. Оба мужчины были кавказцами лет тридцати. Третий мужчина, славянского вида лет пятидесяти, одетый в серую рабочую униформу частного охранного предприятия, сидел на третьем столе, положив ноги на деревянный вращающийся стул, и потягивал кофе из красного термоса. У него был беспечный вид ветерана-бездельника, и он был единственным, кто обратил на них внимание.

- Привет, - бодро сказал он. Он держал в пожелтевших пальцах дешевую сигарету и смотрел на них слезящимися глазами на загорелом лице.

- Я хочу поговорить с господином Лория, - сказал Невзоров, кивая в сторону двух кавказцев и ожидая, кто из них отреагирует на это имя. Человек с накладными поднял голову.

- Ну что ж. - сказал охранник.

- Артур Лория? - спросил Невзоров кавказца.

Секунду мужчина колебался, потом медленно встал, пытаясь решить, как с этим справиться. Этого времени было достаточно для Алексея, чтобы посмотреть на него внимательнее.

Его густые черные волосы были подстрижены в современном спортивном стиле, а густые усы слегка свисали в уголках рта, который медленно начал обнажать длинные зубы, когда он решил улыбнуться. На нем была белая рубашка с длинными рукавами. Висевшая на шее тяжелая золотая цепь, по мнению Невзорова, больше походила на собачий ошейник. Рубашка свисала набок под тяжестью дюжины шариковых ручек, упакованных в карман. Через несколько лет он станет толстяком. Лория протянул ему руку.

Алексей проигнорировал протянутую руку Артура, вытащил свое удостоверение и поднял его так, чтобы Лория и остальные могли видеть его.

- Полиция? - Лория опустил свою руку.

Невзоров взглянул на удостоверение, который держал в руке, осмотрел его.

- О, да, полиция, - сказал он, произнося это слово слишком громко. Использование этого слова убрало то, что осталось от улыбки, которая уже исчезла с лица Лория.

- Есть минутка? - спросил Харин, усаживаясь на один из двух стульев перед столом, за которым сидел Лория.

- А у меня есть выбор? - спросил Артур, глядя на Харина. Лев покачал головой и усмехнулся.

- Гурам! - Лория обратился к мужчине по телефону, но не сводил глаз с Харина. Гурам начал лихорадочно говорить, чтобы закончить разговор. Он говорил по-грузински театральным шепотом.

- Гурам. - снова воскликнул Лория.

- Щэни-дэда! - крикнул Гурам в трубку и с такой силой швырнул трубку, что зазвонил звонок. Он посмотрел на спину Лория, пытаясь понять, что происходит.

- Иди выкури сигарету, - сказал Артур. Гурам подозрительно окинул взглядом Невзорова и Харина, казалось, пришел к какому-то пониманию и встал. Он был более крепкого телосложения чем Лория и более жестким в обращении. Проходя мимо охранника, он хлопнул его по спине. Тот слез со своего насеста и выпроводил его за дверь.

- Чего ты хочешь? - спросил Лория. Он не сел и намеренно обратился с вопросом к Невзорову, который все еще стоял.

Вместо него отозвался Харин.

- Просто несколько рутинных вопросов. - сказал он, изображая из себя полицейского из сериала.

− Рутина насчет чего? - спросил Лория у Харина.

Невзоров повернулся и посмотрел на Харина.

− Ты говоришь, Лева?

- Нет. Эй, я здесь, внизу, господин Лория.

Артур посмотрела на него, но ничего не сказал. Он выглядел так, словно пытался решить, стоит ли ему принимать такое дерьмо.

- Как насчет того места, где ты живешь, на Крымской?

Лонгория холодно посмотрел на него. Он задумался. Он взял пачку сигарет, сунул одну в рот и закурил. Он бросил спичечный коробок на стол и выпустил дым в сторону Невзорова.

- Пошел ты, - сказал он.

- О, очень плохая стратегия, - ухмыльнулся Алексей.

- Вы владелец дома на Крымской шестьдесят девять, - быстро сказал Харин. - так?

- Ты же знаешь, - сказал Лория.

- Кому вы его сдаете?

- Это мое дело.

- В этом доме происходили сомнительные события, господин Лория. Было бы лучше для всех заинтересованных сторон, если бы вы сотрудничали с нами.

Лория протянул руку и выдвинул ящик стола.

- Осторожнее там ... - быстро сказал Невзоров, наклоняясь вперед.

Лория саркастически посмотрел на него и вытащила визитную карточку. Он передал его Алексею.

- Это карточка моего адвоката. Он будет знать, кто живет в доме.

Невзоров взял карточку и медленно прочитал ее, произнося слова одними губами, как будто он был простаком.

- По этому я вижу, что вы большой человек. - сказал он. - У больших людей есть адвокаты.

Он повернулся и показал Харину визитку.

- Его адвокат.

Невзоров медленно встал и вернул карточку Лории, который не потянулся за ней, поэтому Алексей бросил ее на заваленный бумагами стол.

Лория сердито посмотрел на него.

- Что, черт возьми, все это значит?

− Скоро узнаете.

Харин и Невзоров направились к выходу, провожаемые недоуменным взглядом Артура. На улице куривший Гурам настроженно посмотрел на них.

Через десять минут в ангаре раздался грохот, будто повалилась дверь. Так оно и оказалось. В помещение влетели пятнистые черти в черных масках и с десантными автоматами наперевес хлынули в образовавшуюся брешь, мгновенно, как ядовитый газ, распространяясь по всему офису. Мгновенно оценив перевес нападавших, Лория вскинул вверх руки.

Мерзкая вонь кирзы и пота вмиг перекрыла все прочие запахи.

- Все на пол! Лицом вниз! - скорее для острастки прорычал один из чертей, судя по интонации, старший.

И Артура в белоснежной рубашке, и Гурама уже завалили на пол, заламывая руки. Это они хорошо умели делать. Сказывалась профессиональная выучка.

- Командир, я не понимаю, в чем дело? - попытался сохранить спокойствие Лория. - Это офис частной фирмы! - Он охнул от боли - кованый кирзовый башмак врезался ему в бок, аккурат по печени.

- Обыщи его! - приказал Старшой.

Чьи-то руки обшарили карманы грузина. Быстро и без затей - будто не живого человека, а труп. "Изъятые" ключи от сейфа один боец ловко перекинул другому. Старшой, удовольствия ради поддав Артуру еще раз в бок, убрал автомат.

- Коммерсанты, мать вашу... Морду в пол, руки на голову! Вперед!

Вместе с Артуром и Гурамом с крыльца уже сводили остальных работников и охрану, всех - в наручниках и с руками на затылке.

- Больно, сука! - огрызнулся кто-то.

- Вы пожалеете, - успел крикнуть Лория, встретившись взглядом с облокотившимся на капот служебного авто Невзоровым.

- Я же говорил - плохая стратегия! - усмехнулся Алексей.

"Воронок" не задержался - будто давно уже стоял наготове, тут, за углом.

В ГУВД, в своем кабинете Сафонов допрашивал Лория.

Он говорил медленно, вдумчиво, изучая событие за событием... Подполковник заставлял себя остановиться, вникнуть, вдуматься, не пройти мимо. Он знал, что в науке существует термин: 'медленное чтение'. Читая какой-либо текст таким образом, человек вникает в каждую деталь, в каждую мысль, в каждую подробность... Сафонов приспособил 'медленное чтение' для нужд криминалистики... 'Медленное чтение' бурной жизни Артура Лория - вот чем в эти полуденные часы занимался следователь Сафонов...

- Ваш дом по адресу улица Крымская шестьдесят девять уже несколько месяцев используется в качестве временного жилья для молодых девушек, незаконно ввезенных в Россию с востока Украины и Крыма с целью проституции. Три из этих девушек сейчас находятся в городском морге, и мы думаем, что найдем других. Мы надеемся, что вы будете сотрудничать с нами, ответив на несколько вопросов. Если вы откажетесь, мы можем только предположить соучастие с вашей стороны, и нам придется взять вас под стражу на два месяца для начала.

- Соучастие в чем? - спросил адвокат Лория.

- В убийстве двух и более лиц, торговле и контрабанде людьми, в Грузии вы разыскиваетесь за уклонение от отбывания наказания, вы были осуждены на восемь лет, как вор в законе.

- Чушь собачья! - Лория наклонил голову вперед, и на его лице было столько же смятения, сколько и вызова.

- Гражданин Лория, - процедил подполковник сквозь стиснутые зубы. Его лицо было алым. - Вы зря тратите мое время. Сейчас вас вернут в камеру и завтра вас отвезут в СИЗО.

Лория перебросился парой слов с адвокатом.

- Эй! - Голос Лория был хриплым.

- А? - подполковник поднял голову. Лория тяжело откинулся на стуле. Он пригладил узкой ладонью распущенные волосы. Он сделал циничную ухмылку, отчаянно пытаясь спасти свой имидж крутого парня.

- Что это за история с убийством? - спросил он, тяжело дыша.

- Я рассказал вам все, что собирался, - сказал Сафонов. - Вы должны нам все рассказать.

Лория смотрел на него, плотно сжав губы.

- Черт. Человек по фамилии Делиев снимает этот дом.

- Как нам с ним связаться?

- У меня есть визитка. Ее отобрали при задержании. Он посмотрел на подполковника и сказал так, словно объяснялся с ребенком:

- Посмотрите среди них, хорошо?

Подполковник молча открыл ящик стола и вытащив опечатанный полиэтиленовый пакет с вещами, протянул его Артуру. Пока Лория рылся в своем толстом бумажнике, Сафонов перегнулся через стол и взял спичечный коробок. На обложке была изображена картинка танцующй женщины, а под ней - "Клуб Южанки". Сафонов повертел его в пальцах и бросил обратно на стол.

Лория протянул Сафонову белую карточку. На карточке было написано: "Руслан Делиев, ООО Бахус, Дагомыс"

- Насколько хорошо вы знаете господина Гимаева? - спросил подполковник.

Лория слегка наклонил голову и посмотрел на Сафонова, сделав невинный жест.

- Дело в том, я почти не знаю этого человека. Не знаю, что вы слышали, но я всегда имею дело с Делиевым. - Он покачал головой. -Гимаев?

- Сколько раз вы с ним встречались?

- Один раз.

- Когда?

- Думаю, около полугода назад. Делиев был в моем офисе. Я вышел с ним к машине, поговорил, а он сидел в пятисотом "Мерседесе". Большой, с тонированными стеклами. Я начинаю смеяться над этим, и он говорит, что это не его, а господина Гимаева. Мы подходим к машине, окно опускается, и он представил меня. И все. Окно поднялось.

- Вы просто пожали друг другу руки, да?

Лория пожал плечами.

- Это когда вы заключили сделку по прохождению девушек через таможню?

Лория с тревогой перевел взгляд с Сафонова на своего адвоката и обратно.

- Я этого не делаю, - наконец сказал он.

- Следствие полагает, что вы это делаете,

- Ни за что. Это не так.

- Мы можем запутаться. Объясните, пожалуйста.

Лория достал из своих вещей одну из трех шариковых ручек и принялся тыкать острием. Он был одним из тех людей, для которых мышление было видимой деятельностью, казалось, это требовало немалых усилий. Тяжелая работа, а не умственная акробатика, принесла ему золотую цепь и шикарное авто. Его нижние зубы теребили усы.

- Все, что я делаю - это одолжение для Делиева, - предложил он, а затем сделал паузу, чтобы посмотреть, как подполковник отреагирует. Сафонов молча смотрел на него.

- Видите ли, я импортирую все виды товаров из разных стран. Не очень много, но у меня есть лицензия. На грузовых кораблях много свободного места. Я вроде как... сдаю свою лицензию в субаренду Делиеву. Иногда. Насколько я знаю, это не противозаконно.

- А собственность Делиева на побережье принадлежит Гимаеву? - спросил Сафонов.

Лория выглядел больным. Он кивнул.

- Он тоже владеет вашим бизнесом?

- О нет, нет, это все мое. Я сделал все это сам, и все это принадлежит мне.

- Делиев договаривался, чтобы девушек из Крыма доставляли на грузовых судах?

Лория снова кивнул.

- Как?

Лория перебросился парой слов со своим адвокатом. Будет ли он вовлечен немного, много или совсем не будет, еще предстояло выяснить, но пока он решил спасти свою собственную шею, рассказав кое-что.

- Вы должны в таких случаях заплатить многим людям, - сказал он. - С обоих концов. Делиев заботится о крымском коридоре. Он летит туда. Здесь он тоже заботится об этом, но он использует моих ... некоторых людей, которых я знаю. Помимо этого он еще риэлтор.

- Что он, всем подряд занимается?

- Более того. Он адвокат Гимаева.

Сафонов ухмыльнулся.

- У него есть еще одна карточка, на которой это написано. У меня такой с собой нет. Что касается недвижимости, то это не его главное дело, Он юрист.

- Кто эти "люди", которых он использует? - спросил еще Сафонов.

- Таможенный агент. Корабельный агент. Люди, которые должны сверять коносамент с грузом.

- А как на самом деле привозят девочек?

- В ящиках. Это неплохо, - быстро сказал Лория. - Это ящики размером четыре на четыре на пять, очень хорошие, с мягкой обивкой, с ручками и ремнями внутри, на случай, если их кто-нибудь заденет. Они находятся в них всего пару часов. Как только они поднимутся на борт и корабль окажется в международных водах, найдется торговый матрос, который их выпустит и как-нибудь позаботится о них. Я не знаю никаких подробностей об этом. На каждом грузовом судне есть офицер и матрос, участвующие в сделке. Риск невелик. Это просто. Затем они возвращаются в ящик для разгрузки здесь, наши люди проверяют его, и Делиев забирает свой "груз". Ночью.

- Сколько человек было доставлено таким образом?

- Может, пятнадцать, может, двадцать. Я не считаю. Иногда их привозили по двое.

- За какой промежуток времени?

- Около полугода.

− Где они берут этих девушек?

− Думаю, большинство из них родом из Крыма. Это девочки из трущоб. Украина бедная страна. Люди делают все, чтобы выбраться оттуда.

− А что происходит, когда приедут девочки?

- Их фотографируют. Крупные планы лица. Они все хорошенькие. Без одежды, они все молодые. Снимки демонстрируются покупателям.

− А кто фотографирует? - быстро спросил Сафонов.

Лория промолчал.

- И все же?

− Хватит. Я имею в виду, что есть предел.

- Это верно? - спросил подполковник. - Есть предел? Вы скажете потом судье: "Эй. Десять лет - это слишком много! Так нельзя!"

- Вах! - у Лория был такой вид, словно он хотел разорвать Сафонова на части. Ему не нравились привычки следователя. - Откуда мне знать, что вы не собираетесь сажать меня в любом случае?

Вы думаете, я буду болтать без умолку по вашему приказу?

- Вы неплохо справляетесь, - сказал Сафонов. - вам возможно не будет предъявлено никаких обвинений, - продолжил он. - но вы не можете просто выбирать свою информацию.

Лория совещался со своим адвокатом, тихо разговаривая по-грузински.

- Давайте просто назовем это небольшим свободным торгом, пока дело не раскрутилось на полную катушку - продолжал Сафонов. - Поверьте мне, вы получите от меня более выгодную сделку, чем позже ваш адвокат от городского прокурора.

Лория снова задумался. Он уставился в окно. Обе руки он держал в карманах брюк.

- Делиев как-то сказал мне, что фотографирует племянник Гимаева. У него это очень хорошо получается.

- Он работает на своего дядю?

- Черт возьми, нет. Он студент.

- Где?

- Медицинская академия, или колледж, не помню точно.

- Как его зовут?

- Не знаю, - сказал Лория, сложив руки на затылке. - Я знаю только то, что слышу от Делиева. Если он мне не скажет, я не знаю.

- Зачем они привозят их из Украины?

- Ну, там еще хорошие... как сказать... гены. В России сейчас многие молодые девушки рождены от смешанных браков, а это не нравится покупателям. Некоторые из них-богатые старики. Эти старые сволочи водят их на великосветские тусовки. Пусть они хорошо устроятся в шикарных квартирах. Пусть привыкают.

- Сколько клиент должен заплатить за такую девушку?

- Миллион, а то и больше.

- Однако! - Сафонов покачал головой.

- Черт возьми, эти люди выкладывают такую сумму, не моргнув глазом. Я имею в виду, они получают эту молодую, красивую девушку. Стильную, утонченную, сексуальную. Они берут их с собой и показывают своим друзьям, и пусть все гадают, каково это-заползать в постель с тем, что у него есть. Никогда не бывает недостатка в желающих.

- Эти девчонки из Украины очень утонченные, да?

- Они не просто снимают их с грузового судна, покупают и получают чек. Гимаев имеет некоторые дополнительные возможности в их обучении. У него есть несколько высококлассных девушек по вызову, которые учат этих маленьких существ вести себя как леди. Снять шероховатые края.

- Кто это делает?

- Я не знаю их имен.

- Когда-нибудь видели их?

Лория проигнорировал вопрос.

- Вы могли бы опознать их по фотографиям?

- Наверное.

- Где вы их видели?

- В квартире Стекловой на Первомайской. Они пришли посмотреть на новых девушек.

- А девочек там тренируют?

- Нет, конечно. Их куда-то увозили на пару-тройку недель. Они очень хорошо отполировывали этих девушек. Вы не узнаете, что это были те же самые девушки, когда с ними заканчивали работать. Вот так. Они станут настоящими леди, когда будут готовы к продаже.

- Сколько из этого миллиона было прибылью для Гимаева?

- Думаю, процентов восемьдесят.

Сафонов сидел неподвижно, подперев голову кулаками и уставившись в стол, казалось, размышляя о судьбе некоего Артура Лория в свете гнусных преступлений Лория и смягчающих обстоятельств его сотрудничества со следствием. Лория не шевелился. Включился компрессор кондиционера, и окно задрожало.

- Вот что я вам скажу, - вдруг сказал он, глядя на Лория, чья белая рубашка слегка вздымалась из вентиляционных отверстий позади него. - вы не будете выданы Грузии и вы не будете проходить по делу об убийствах. Что касается дела о торговле людьми - то ничего обещать не могу, многое будет зависеть от вашего адвоката и от вашего сотрудничества с нами. Завтра судья отправит вас под домашний арест. А пока, думаю, мне не нужно говорить вам, что если вы хоть словом обмолвитесь об этом Делиеву, то можете забыть о любых гарантиях. Кроме того, вы будете опасны для Гимаева, а он не действует строго по закону, как вам хорошо известно. Я имею в виду, что на данный момент вы являетесь важным свидетелем, и если он не хочет, чтобы вы были свидетелем, он может попытаться позаботиться о вас. Гипотетически. Я говорю гипотетически, верно?

Лория не ответил.

- Верно? - повторил подполковник.

Лория кивнул. По его мрачному выражению лица было ясно, что он все понял.