Спираль страстей

Глава 21

Телефонные звонки, сделанные по указанию Сафонова, показали, что примерно треть аптек в городе снабжены вакциной от бешенства и что Елена Табакова не принадлежит ни к одному из городских Табаковых. По крайней мере, никто на нее не претендовал. Харин тоже провел телефонный марафон, чтобы выяснить, где находятся люди, перечисленные в записной книжке, которую Невзоров нашел в "красной комнате". Это была в лучшем случае щекотливая попытка, и примерно четверть из семидесяти восьми имен в книге вообще не могла быть найдена. Из тех, кого им удалось найти, почти треть были должным образом защищены осторожными женами и секретаршами, которые с подозрением относились к фальшивым расспросам Харина, а остальные были бизнесменами, за одним исключением: ветеринар Белкин, которого никто не считал серьезным подозреваемым после того, как его допросили.

Капитан Калинкин потянул себя за свободную кожу на шее и посмотрел вверх из-под густой, непослушной копны светлых волос.

- Держу пари на свою следующую зарплату, что вы нашли своего человека. Но ... - Он покачал головой и задумался. - Против Роберта Гимаева будет невероятно трудно получить твердые доказательства.

- Что вы, ребята, хотите теперь делать? - спросил Сафонов, глядя на Невзорова. Они снова были в его кабинете, вводя капитана Калинкина в курс дела, следуя процедуре. - Не знаете? Первое, что нужно сделать, - это посадить хвост к Роберту. Я бы хотел, чтобы Лев и Кирилл начали это уже сегодня. Светлану пока оставим в резерве. Я хочу поговорить с доктором Смертиным из медицинской школы. В какой-то момент скоро нам придется кого-то туда внедрить. Может быть, он и не подходящий для сотрудничества человек, но я не узнаю, пока не встречусь с ним. Далее, я хочу поговорить с Павлом Гимаевым по поводу его участия в контрабанде людьми.

- Вы хотите держаться за это? - спросил Алексей.

- Я не думаю, что круг потенциальных жертв выходит за пределы этих пятнадцати или около того девушек, и я не думаю, что это выходит за пределы деятельности Гимаева. Если Павел Гимаев не будет давать информацию по убийствам, тогда мы его этим прижмем. Просто я пока не уверен.

- Значит, вы думаете, что Лория будет надежным свидетелем? Он не собирается сбежать?

- Я так не думаю. Он никогда раньше не попадал в передрягу. Я почти уверен, что он согласится дать показания чтобы безопасно жить в России и не быть замешанным в деле об убийствах. С тем, что он может нам дать, у нас есть солидное дело. И у нас есть показания Бахтаевой.

- Все же, я вижу в этом грузинском воре в законе уязвимое место, - сказал Алексей.

- Мне бы очень хотелось посидеть с этим Гимаевым и узнать имена всех тех, кого он привез. Я хотел бы знать, сколько их осталось.

Калинкин подался вперед в своем кресле и положил обе руки на поясницу, оседлав почки. Он согнул спину и потянулся.

- А где живет этот Роберт? - спросил он, старательно глядя в пол перед собой.

- На Курортном проспекте, - сказал Невзоров. - шестой этаж, неподалеку от медицинского колледжа, кстати.

- Угу, - сказал Калинкин, поворачиваясь спиной из стороны в сторону и не отрывая взгляда от стены. Он встал. - Что ж, я пойду работать. Он посмотрел сначала на шефа, потом на Невзорова. - Давайте будем осторожны, давайте не будем делать вид, что он псих, и давайте не будем давать ему подозрений. Удачи, - сказал он, кивнув Харину и Возович, и вышел из комнаты.

Подполковник закурил одну из своих вонючих универсальных сигарет и, тяжело вздохнув, положил ботинки на ящик стола. Светлана уставилась в окно, Харин думал о том, как трудно будет следить за Гимаевым, а Невзоров мысленно видел Калинкина, когда тот массировал ему спину и спрашивал, где живет Гимаев,

только чтобы ответить "Угу", когда ему сказали. Невзоров надеялся, что понял вопрос и ответ Кирилла.

Он надеялся, что понял, потому что уже знал, что будет делать.

- А что, если Роберт и его дядя замешаны в этом деле? - спросил Харин. - А что, если в этом замешано несколько человек?

- Думаю, мы это выясним, - сказала Светлана, взглянув на часы. - может быть.

- Как близко вам нужен этот хвост? - спросил Харин у шефа.

- Пока он в медицинском колледже, я просто хочу знать, что он там точно. Его расписание там, когда он в лаборатории. когда он в классе, когда делает обход. Он участвует в этом спецпроекте вместе с доктором Смертиным, так что его график, скорее всего, будет отличаться от других студентов. Я получу его расписание дня из офиса Смертина, но я хочу знать, придерживается ли он его. Когда он не в университете, я хочу знать, куда он ходит и с кем встречается. Он может привести нас к другим девушкам, а они, в свою очередь, могут привести нас к другим. Будьте очень осторожны. Если вам придется потерять его, чтобы не быть замеченными, то отпустите его и подхватывайте позже.

Издалека здание сочинского медицинского колледжа выглядело солидно и современно, включая ландшафтный дизайн. Резкий летний свет отбрасывал тени от углов белого, прямолинейного здания в точности так, как, должно быть, предсказывали архитекторы. Бронзовые и дымчато-серые окна казались квадратными и прямоугольными темными полосами или пунктирными линиями, разделяющими чередующиеся полосы каменных блоков. В каком-то смысле было приятно сознавать, что амбициозные проекты могут быть завершены в соответствии с планом.

Невзоров свернул с улицы Соколова напротив входа в колледж и выехал на Орджоникидзе, а затем на парковку. Ему повезло найти место у гостиницы 'Viva'. Студенты входили и выходили из парадного входа медицинской школы, останавливаясь на мгновение, чтобы обменяться несколькими словами во дворе, как муравьи, а затем двигаясь дальше. Младшие студенты по-прежнему носили вездесущие рюкзаки и носили выцветшие джинсы, как будто доказывая, что они все еще могут делать это в медицинской школе. Невзорову они показались очень молодыми. Те, что постарше, меньше слонялись без дела. Они носили свои белые халаты поверх обычных хлопчатобумажных брюк или юбок и казалось, они больше понимали, что в том, что они делали, было что-то серьезное.

Невзоров вошел в широкие двери здания, прошел мимо длинного ряда открытых почтовых ящиков и оказался в приглушенном освещении вестибюля. Он обогнул пост охраны, с которого открывался вид на простор рыжего ковра и вошел в административный кабинет.

Утром, когда он позвонил Смертину, доктор сказал Невзорову, чтобы тот заглянул в офис, когда приедет, и он найдет его, где бы доктор ни находился-в здании колледжа или в больнице номер четыре. После нескольких звонков в оба здания секретарша нашла его в лекционном зале колледжа на третьем этаже. Смертин попросил Невзорова встретиться с ним там, так как только что закончил одну лекцию и через полчаса должен был прочитать еще одну в той же комнате. Когда Алексей толкнул блестящую ореховую дверь лекционного зала, он оказался на площадке верхнего яруса яркого полукруглого амфитеатра.

Смертин оторвался от разговора с девушкой, слегка кивнул ему и продолжил говорить, пока Невзоров шел по проходу между рядами кресел. К тому времени, как он добрался до пола сцены, доктор перебросился парой слов со студентом, который поблагодарил его и прошел мимо Алексея, нахмурившись.

Невзоров представился, и Смертин протянул ему руку. Невысокий мужчина лет шестидесяти пяти, он носил очки на крепком, крепком носу и смотрел сквозь них приглушенными глазами с тяжелыми веками. Он не был человеком, который излучал большой энтузиазм, но Невзоров сразу же получил впечатление врожденной доброты. Его белый медицинский халат был сильно накрахмален, а в кармане лежали только ручка и карандаш.

- Тропические паразиты, - сказал он тихим, спокойным голосом, - Доставляй студентам неприятности с самого начала. Они являются неохотными организмами и будут продолжать доставлять этой юной леди неприятности еще долго после того, как она станет опытным физиком.

Он вышел из-за лабораторного стола, за которым читал лекцию, и они вдвоем подошли к первому ряду кресел и сели. Доктор Смертин снова сдвинул очки, чтобы протереть глаза, которые казались еще более мрачными, когда их не защищали. Он вернул очки и посмотрел на Алексея.

- У вас есть какие-то вопросы? По телефону вы не слишком-то светились.

- Я хотел бы задать вам несколько вопросов об одном из ваших студентов, Роберте Гимаеве.

- Все в порядке. У него неприятности?

- Мы надеемся, что нет. Я с удовольствием объясню вам это перед уходом.

- Что вы хотите знать?

- Во-первых, ваше общее впечатление.

Смертин взглянул на сыщика.

- Блестящий ученик. Отличник с истинным талантом в избранной области. Вирусология. Возможно, вы знаете, что он-почетный студент специальной программы, которой я руковожу. Он не экстраверт, но хорошо ладит с другими студентами, с которыми работает. Он не агрессивно-эгоцентричен-в определенной степени это связано с профессией. Я хорошо осведомлен о его способностях к аналитике. Я не знаю его в обществе, хотя пару раз в год собираю своих старших учеников вместе где-либо, чтобы не оставаться полностью в стороне от них. Он происходит из богатой семьи, у него много денег. Я не знаю ни одной его особенно выдающейся личностной черты, положительной или отрицательной. В последнее время я не замечал никаких изменений в его привычках к работе и никакого снижения результатов исследований.

Он замолчал.

- Правильно ли я предвосхищаю ваши вопросы?

Невзоров улыбнулся и кивнул.

- В чем суть специальной программы, в которой он участвует?

- У меня есть грант от частного фонда, который позволяет мне проводить исследования, связанные с генетической индукцией вирусов и их влиянием на выработку интерферона. Интерферон-это класс небольших растворимых белков, которые вырабатываются и высвобождаются клетками, захваченными вирусами. Этот высвобожденный интерферон затем перемещается в другие клетки, неинфицированные клетки, и индуцирует в них образование противовирусного протеина, который ингибирует размножение вируса. Конечно, человек всегда производил интерферон, но мы производим его в таких мизерных количествах, что он никогда не привлекал такого внимания. На самом деле его влияние считалось столь же незначительным, как и его объем. Недавние открытия о природе интерферона, однако, привели медицинских исследователей к мысли, что при производстве в больших количествах, возможно даже синтетически, этот скромный, но мощный белок может стать новым "чудо-лекарством", способным способствовать лечению бесчисленных заболеваний, в том числе рака. Нас больше всего интересует его влияние на определенные виды вирусов. - Он замолчал. - Это, наверное, больше, чем вы хотели знать.

- Какие виды вирусов?

- Энцефаломиелит. специфические штаммы.

- Это связано с работой с живыми животными?

- Конечно.

- Какими видами животных?

- Крысы. Иногда мыши и хомяки. В течение одного этапа исследования мы провели шесть месяцев, работая с приматами. но это была своего рода побочная попытка в связи с конкретной проблемой, которую мы исследуем.

- Вы когда-нибудь работали с бешеными животными?

- Бешеными?

- Кто-нибудь в колледже работает с бешеными животными?

- Насколько мне известно, нет. - Доктор Смертин слегка повернулся в кресле и спокойно посмотрел на Алексея. - Господин Невзоров. Я был бы признателен, если бы вы объяснили мне, что именно вы хотите знать и почему вы хотите это знать.

Алексей изложил ход расследования в хронологическом порядке, объяснив все, что мог, не раскрывая конкретных деталей, которые, по его мнению, было бы разумнее утаить. Бесстрастное лицо Смертина почти не дрогнуло, когда он медленно осознал значение того, что услышал. Когда Алексей наконец ввел профессора в курс дела, глаза доктора Смертина превратились в морщинки. Это была его единственная уступка боли и беспокойству, которые он, несомненно, испытывал. Невзоров не сказал ему, что именно дядя Роберта стоял за контрабандой нелегалов, но он ясно дал понять, что связь Роберта с этими приезжими и девушками по вызову была обширной и давней.

Смертин долго молчал, уставившись в доску за своим лекционным столом.

- Вы совершенно уверены, что Роберт ... делает это? - наконец спросил он, продолжая смотреть на доску.

- Вовсе нет, - сказал Невзоров. - У меня нет прямых, осязаемых или свидетельских показаний. И вряд ли у меня они будут. Все зависит от обстоятельств.

- Но вы лично верите, что он это делает.

Это было удивительно проницательное наблюдение. Алексей не сознавал, что сделал или сказал что-то такое, что могло бы привнести его личные чувства в то, что он ответил профессору:

- Да. Я верю, что он это делает. Я скажу вам прямо, доктор, что подобное расследование сводит сыщика с ума. Это часто приводит к одному из самых разочаровывающих аспектов нашей работы: быть абсолютно уверенным в том, что человек виновен в убийстве или каком-либо другом преступлении, и видеть, что этот человек продолжает жить своей жизнью, как будто он никогда не совершал преступления против общества и не причинял страданий, боли и горя - исключительно потому, что мы не можем собрать достаточно доказательств, которые можно было бы считать приемлемыми для суда.

Смертин прищурился, придав любопытную напряженность своему ленивому взгляду из-под век.

- Но разве я не слышал что-то о "неопровержимых доказательствах"?

- Во-первых, на суде трудно собрать достаточно объемные косвенные улики, чтобы убедить судей или присяжных в чьей-либо вине вне всяких разумных сомнений. Во-вторых, было бы неразумно рисковать судом в этих условиях, потому что после того, как подозреваемый будет оправдан, что вполне вероятно, он никогда не может быть снова судим за то же преступление, если существенные доказательства представятся в будущем.

- Дилемма, - сказал Смертин.

- Его адвокат наверняка потребует суд присяжных, а косвенные доказательства, в каком бы объеме они ни содержались, не являются доказательством, не вызывающим разумных сомнений, и именно этот момент адвокат будет вдалбливать им в головы. Очень мало присяжных вынесут обвинительный приговор перед лицом "обоснованного сомнения" со стороны защиты в подобных случаях.

Наверху и позади них со свистом распахнулась дверь амфитеатра, вошли два студента, разговаривая, и направились по проходу. Доктор Смертин повернулся и обратился к более высокому из двух парней, который пил "Черноголовку". У него была толстая бычья шея футболиста. Парень перестал разговаривать со своим долговязым спутником и посмотрел на них сверху вниз.

- Юра, сделай мне одолжение, ладно? - парень ждал. - Возьми листок бумаги, напиши на нем, что одиннадцатичасовая лекция отложена, и положи его за дверь. Скажи им, что я сообщу о переносе.

- Хорошо, Тимофей Петрович.

Оба студента ухмыльнулись и поспешили прочь.

- Спасибо, - сказал Смертин им в спину, но они его не услышали. Он снова повернулся к Невзорову. - Так чего же вы от меня хотите?

- Из-за положения Гимаева здесь и из-за его профессионального будущего я счел своим долгом уведомить вас о его причастности и сообщить вам, что он является объектом интенсивного расследования убийств. Кроме того, я надеялся, что вы, благодаря вашей связи с Гимаевым, сумеете просветить меня относительно его привычек и склонностей с этой стороны его жизни. Я надеялся, что ваши наблюдения придадут дополнительный вес нашей стороне весов. Чем больше мы о нем узнаем, тем больше у нас шансов получить что-то существенное.

- Знаете, - задумчиво произнес профессор, - хотя это и не так уж часто, но среди ваших коллег и не так уж редко можно встретить такого рода Джекилла и Хайда. Вы могли бы подумать, что создадите философию такого рода вещей, которая позволит вам справиться с ними, не оказывая на вас изнурительного воздействия. Я полагаю, что врачи и священники ... и сыщики видят Хайда в людях гораздо больше, чем другие. И все же я никогда не перестаю поражаться подобным открытиям. Глубоко в подсознании таится страстное желание, чтобы люди оказались именно такими, какими кажутся. Я предполагаю, что это своего рода примитивная тоска, подобная тоске по земному раю. Ему нет места в реальности, но он все равно продолжает жить в надежде на мечты. - Смертин чуть было не улыбнулся. - Это признание слабости. Непростительная вещь в нашей профессии.- Он медленно встал и глубоко засунул руки в накрахмаленные карманы белого халата. Опустив голову и глядя в пол, доктор Смертин неторопливо обошел лабораторный стол и вернулся со своим табуретом. Он поставил его немного в сторону перед Алексеем и сел.

- Роберт Гимаев, вероятно, еще более странный человек, чем вы себе представляете, - сказал профессор. Это было совсем не то, что ожидал услышать Невзоров.

- Медицинское сообщество в целом весьма требовательное к кажущейся честности своих людей, как допустим и разведка. Это в большей степени относится к тем личностям, которые поднимаются на вершину нашей профессии и, нравится нам это или нет, начинают представлять личность профессии широкой публике. Вы не помните, что я сказал "кажущаяся честность". Такое давление часто приводит к печальному результату, порождая два типа индивидов-запорного моралиста и подлинного гипокрита. Это может даже способствовать развитию синдрома Джекилла и Хайда, о котором я только что упомянул. В медицинских школах профессора всегда бдительны в своих поисках одаренных студентов, чтобы быть наставниками и тем самым получить некоторую долю брызг из облаков славы, которые эти молодые мужчины и женщины могут тащить за собой на пути к славе. Роберт с самого начала был признан студентом с исключительными способностями, и среди профессоров, желающих его спонсировать, не было недостатка в соперничестве. Я не выпендривался, со мной уже работали хорошие люди. Однако вирусология была его страстью, и он спросил, может ли он работать со мной в микробиологии. До получения гранта я руководил программой клинических инфекционных заболеваний и посвятил себя именно этому исследованию. У меня был полный штат сотрудников, но он был исключительным, и я сделал для него место. Еще одним фактором, делавшим Роберта привлекательным для здешних профессоров, было его богатство: его дядя, как было широко известно, пожертвовал немалые средства на медицинский колледж, а также частным образом поддержал несколько исследовательских грантов. Кстати, он не является источником моих грантовых денег. Во всяком случае, все это говорит о том, что мантия респектабельности уже пала на Роберта, когда он пришел ко мне, и он был завидным приобретением.

- Только он им не был.

- Совершенно верно. Я не был до конца честен с вами, когда сказал ранее, что не знаю никаких особо выдающихся личностных черт. Я с самого начала заметил в нем что-то странное, но никак не мог понять, что именно. Он выполнял свои исследовательские задания быстро и тщательно. Он был великолепен. Он демонстрировал это снова и снова. Но он не был удобным человеком, чтобы быть рядом. В разговоре он был обыкновенно безжизнен и, казалось, постоянно скучал и не делал вид, что скрывает эту скуку ради общего благовоспитания. Он был холоден и отчужден. Он никогда не смеялся-я никогда не видел, чтобы он смеялся,-и никогда не улыбался. Он ухмылялся. Выражение его лица часто создавало впечатление, что он чувствует гнилостный запах.

- Продолжайте, Тимофей Петрович.

- Несколько раз по ночам я приходил в лабораторию, которую мы здесь делим между собой, те из нас, кто работает над грантом, и включал свет, чтобы обнаружить, что он сидит в темноте, один, неизвестно как долго. Похоже, он не был задумчив, просто ему нравится темнота. Оказавшись в такой ситуации, он говорил со мной так, как будто не делал ничего необычного, а затем либо уходил, либо приступал к выполнению какой-то работы, которая всегда ждала его на столе. Он, по-видимому, никогда не видел необходимости объяснять, что он делает. Это может показаться мелочью. и они есть, когда взяты отдельно и случайно. Но когда они являются константой, данной в отдельной личности, они являются сигналами необычной психологии.

Смертин оценивающе посмотрел на Невзорова, словно взвешивая то, что он собирался сказать, на одной чаше весов с ожидаемой реакцией майора. Невзоров вообразил, что этот разговор стоил доктору немало моральных сил, цену которых Алексей не мог полностью оценить.

- Недавно мы почувствовали неприятный запах в лаборатории, который держался несколько дней, - продолжал Смертин. - Пахло, как от мертвого животного. Крыс, которых мы привили, держат в запертых клетках, но здоровых крыс держат в другой части лаборатории, в простых клетках с решетками. Уборщики случайно или в шутку выпустили их раньше, и мы не можем их найти, пока они не умрут где-нибудь и мы не обнаружим запах и не найдем их. Именно это мы и предполагали на этот раз. Мы перевернули лабораторию вверх дном. Никакой крысы. Наконец мы попросили сторожа, убрать это место в выходные и избавиться от запаха. В ту пятницу вечером. поздно вечером я решил поработать в лаборатории около получаса, чтобы не идти туда в субботу утром, когда у моего внука был день рождения. Я поехал в колледж и поднялся наверх. Я вставил ключ в замок, открыл дверь и включил свет. На другом конце комнаты, под углом, в конце одного из лабораторных столов стоял Роберт. Он смотрел на меня с легким удивлением, держа что-то в сложенных чашечкой ладонях, которые были прижаты к его лицу. Я ничего не сказал, и он тоже, когда я обошел стол и подошел к нему. Внезапно я почувствовал зловонный запах гниющей плоти и узнал мертвую крысу в его руках. Животное находилось в довольно запущенном состоянии разложения. Она уже распухла и лопнула, плоть соскальзывала с ее органов, которые обнажились и превратились в желе, а шерсть влажными комками отслаивалась от ткани. Руки у него были липкие. Когда я перевел взгляд с крысы на Роберта, то был ошеломлен увиденным. Его глаза остекленели, а на нижней губе выступили капельки слюны. Частички крысиной шерсти прилипли к его коже в разных местах от лба до подбородка, как и красновато-серые пятна и мазки гниющего животного. Он терся в нее лицом. Он успел сказать "Дохлая крыса", а потом я повернулся и вышел из лаборатории.

Смертин остановился и просто сидел тихо. Алексей вдруг почувствовал острую неловкость, наблюдая за лицом доктора. Тот посмотрел на кончики своих начищенных до блеска ботинок и продолжил:

- Я не психоаналитик, господин Невзоров, но не могу не делать собственных выводов. Я считаю, что Гимаев-некрофил. Его больше интересует смерть и мертвые вещи, чем в жизни, и я не считаю его пассивной болезнью. Я чувствую в его характере сильную злобную склонность. Это все очень общее чтение с моей стороны. Его личность необычайно сложна.

- Доктор, вы помните, что могло лежать на лабораторном столе, когда там стоял Роберт?

Выражение лица Смертина не изменилось.

- Да, знаю. Там был пластиковый пакет, наверное, для крысы. Там был скальпель и, как ни странно, банка с тальком. Детская присыпка. Думаю, так оно и было.

- Как Гимаев отреагировал на вас на следующий день?

- Мы оба вели себя так, словно ничего не произошло.

- И на этом все закончилось?

- Для него, я полагаю, да. Для меня это было только начало. Я решил, что этот молодой человек никогда не станет врачом. По крайней мере, не тем, кто служит людям. Он не высказывал ни малейшей склонности к тому, чтобы заботиться о человечестве или воспитывать жизнь. Видите ли, господин Невзоров, основа медицины-это, в конце концов, биология. Приставка 'био' происходит от греческого. то есть "жизнь" - вот что мы все собой представляем. Роберт не биофил, не любитель жизни. Он некрофил. Смерть - его страсть. Его интересы в медицине чисто интеллектуальные и в значительной степени аберрантные.

Смертин остановился, его мысли блуждали по закоулкам, на которые только намекало напряжение в уголках его глаз, которые уплыли от Невзорова и сосредоточились где-то в пространстве за ним. Алексей видел, что этот человек уже много думал об особом случае Роберта Гимаева.

- Я тоже не был совсем откровенен с вами, Тимофей Петрович,- осторожно сказал он. - Я думаю, вы должны знать, и колледж должен знать, что Павел Гимаев также находится под следствием. У нас есть достаточные для суда доказательства против него за организацию контрабанды украинских девушек в Россию для использования в качестве проституток. Именно он стоит за бизнесом, в котором участвует Роберт.

Лицо Смертина было абсолютно бесстрастным. - Да уж, - только сказал он.

- Я попрошу вас не предпринимать никаких действий против Роберта в течение следующих нескольких недель, которые могли бы заставить его изменить свои привычки. Любое серьезное нарушение распорядка его жизни может сделать невозможным для нас сбор какой-либо существенной информации против него. Можете ли вы гарантировать мне, что вы будете держаться? Хотя бы на несколько недель?

- Да, я справлюсь.

- Очень хорошо, - Алексей встал, считая разговор оконченным.

В Управлении он рассказал все Александру Дмитриевичу, приехавшему после обеда. С грозным видом тот выслушал доклад и потом сказал:

-Есть две новости...

-Хорошие?- поинтересовался Алексей.

-Как сказать,- пожал плечами подполковник.- сержант Силанов, тот второй патрульный − застрелился. Эксперты утверждают, что самоубийство вызвано смертельным заболеванием...

-Тьфу ты!- не сдержался Невзоров.- Неужели медики не смогли остановить болезнь?

-Они говорят, что вирус поразил головной мозг, и кто-то из врачей проболтался насчет неизбежности летального исхода. Силанов услышал это, сбежал из больницы и пустил себе пулю из отцовского карабина.

-Еще одна жертва,- сказал Алексей.- А что еще?

-По дежурному телефону тебя искала какая-то Диана... Ты вроде как оставлял ей визитку...

-Интересно!- оживился Невзоров.- Диана?

-Ну, если ты ей дал телефон?..

-Ну да, Диана,- засуетился Невзоров под изумленным взором шефа. Он достал телефон и из памяти набрал номер.- Алло? Это Диана?.. Добрый день, это Алексей...

-Я только хотела сказать, что новоприбывших девушек осматривал доктор Гончаров.- коротко произнесла Кропалева.