Спираль страстей

Глава 8

Молодой парень сидел один за стойкой и смотрел на нее поверх стеклянной сахарницы и хромированных салфетниц. В закусочной 'Столовая' на Курортном проспекте их было только двое, кроме владельца, который деловито толкал свое костлявое тело взад и вперед через вращающиеся двери на кухню. Было почти пять часов утра. Через час небо на той стороне улицы посветлеет. Скоро появятся первые посетители - спешащие на работу люди, ожидая, что старик обслужит их быстро. Он действительно, готовился к наплыву первых посетителей.

На самом деле, девушка начала наблюдать за молодым парнем первой. Она вошла с темной улицы. измученная после марафонской ночи, и первое, что она увидела в ярком свете закусочной, была спина мужчины, сидевшего на табурете у стойки. Она сфокусировала свои затуманенные глаза как раз в тот момент, когда его рука протянулась, скользнула по выцветшей красной скатерке и поймала муху. Она видела это, но единственное, что запечатлелось в ее сознании, было чувство облегчения от того, что он стоял к ней спиной. В такую рань трюков больше не будет.

Парень оглянулся на нее и отвернулся. Она подошла к столику рядом с одним из окон, выходивших на серую улицу. Из кухни владелец увидел ее через круглые окна в вращающихся дверях и вышел с меню и чашкой кофе.

- Тяжелая ночь. - сказал он. Это было утверждение, а не вопрос.

- Да уж, - она заказала картофельные оладьи, два омлета и тост, даже не потрудившись заглянуть в меню. владелец быстро пополз на кухню, а она скинула туфли под столом.

Девушка перевела взгляд на мужчину за стойкой. Больше делать было нечего. Она видела его в профиль. Он был молод, может быть, ему было двадцать шесть, двадцать семь, симпатичный, смуглый. Его волосы были стильно коротко подстрижены и ухожены, как у мужчин-моделей, аккуратно выбриты вокруг ушей. На нем была хорошая одежда: летние брюки с расстегнутым воротником бежевого цвета и светлый спортивный пиджак. С того места, где она сидела, ей была видна одна нога его, обутая в повседневную туфлю. Его сильная челюсть была чисто выбрита, с ямочкой на подбородке и полной нижней губой, что делало его чертовски сексуальным. Но именно его внутреннее напряжение заставило ее наблюдать за ним и за тем, что он делал; это было любопытное выражение лица. то, которое она на самом деле поняла только позже. Его верхняя губа чуть приподнялась в одном углу, в то время как ноздри его красивого прямого носа слегка раздулись, словно обнаруживая что-то зловонное и слегка оскорбительное. Его глаза были расслаблены, но, казалось, отражали отвращение к тому, что он делал что-то, что требовало его участия вплоть до абсорбции. На старой столешнице, где кирпично-красный цвет был стерт до белых пятен годами локтей, опершись верхом на керамические тарелки, молодой парень смешал жидкую лужицу сахара с водой. Когда прилетали мухи-а в "Ливадии" недостатка в мухах не было,-он ловил их и нежно сжимал в ладони. Хотя она и не знала этого, она видела, как он убил пятую муху, когда она вошла в дверь. Теперь он был поглощен тем, что пихал маленькие трупики зубочисткой, раскладывая их то в одну, то в другую сторону, иногда по кругу, иногда в походном порядке. работая с ними, он как бы пытался добиться определенного эффекта усилиями своих странных действий. Только когда хозяин заведения принес ей еду, молодой парень поднял голову и увидел ее. Он не сводил с нее глаз и не шевелил ими все время, пока она ела. Его взгляд был откровенным и напряженным, как у слегка умственно отсталого человека, который увидел что - то интересное и продолжал смотреть на это жадно и открыто.

Ей было все равно. Парни намного хуже его и раньше раздевали ее глазами. Когда она закончила и взяла чашку, чтобы выпить кофе, он встал со стула и подошел к ней. Она не обращала на него внимания, пока он не подошел к ее столику.

- Прошу прощения, - вежливо сказал он. - Я был бы рад, если бы мог посидеть с вами несколько минут.

- Не обращайте внимания, - сказала она.

Что за дерьмо. По крайней мере, он не был уродлив. Он оглядел ее, выражение его лица не изменилось - тот же кислый взгляд, который он имел у стойки. Теперь, глядя ему прямо в глаза, она заметила, что у него длинная шея и покатые плечи. В его руках не было и намека на силу, когда он сцепил пальцы на столе. Она была разочарована легким оттенком гомосексуализма.

- Я видел тебя раньше,- сказал он. - ты живешь где-то поблизости?

- Может быть.

Она почувствовала неожиданный оборонительный тон в своем голосе. Он попытался улыбнуться, но вместо этого улыбка превратилась в ухмылку.

- Я только спросил. - сказал он. - Я не хотел тебя обидеть, - Его голос не был гейским. В его голосе слышался легкий акцент, но она не сразу смогла его распознать. Она ничего не сказала. Его ухмылка исчезла, а взгляд упал на ее грудь и задержался там. Она чувствовала его взгляд, как будто он был на самом деле осязаемым, трогательным, ласкающим. мял ее. Она почувствовала скрытую эмоцию в его глазах, что-то странно похожее на трепет.

- Смотри, - сказал он. - буду с тобой откровенен. Я знаю, где ты живешь.

Он говорил осторожно, словно боялся сказать что-то не то. Такого она не ожидала. Он выглядел таким самоуверенным. Возможно, она неправильно истолковала то, что увидела.

- Я...однажды я провожал тебя домой.

Он поднял мягкую руку, как бы останавливая ее от мыслей о том, что она неизбежно подумает.

- Но ... Я просто хотел узнать, где ты живешь. Только это.

- Какого черта ты это сделал? - Она нахмурилась и беспокойно провела рукой по волосам, внезапно осознав их жесткую структуру. Слишком много галлонов отбеливателя за слишком много лет, но она должна была сделать это; блондинистый вариант всегда был лучшим для нее.

- Я видел тебя в 'Боди-боди', - повторил он. - Я хотел ... идти с тобой, но я не хотел, чтобы это было обычным делом. Не так, как с другими.

Он жестикулировал, искренне пытаясь заставить ее понять.

- Не совсем так, но точно так же, как ты была любой другой женщиной, обычной женщиной, понимаешь. Поэтому я последовал за тобой к твоему дому. Затем я думал о тебе просто как о женщине, которая жила на той улице в той квартире. Я знал, что ты здесь. Я был здесь последние два утра, ждал, чтобы поговорить с тобой.

У этого парня была проблема, и у нее было смутное подозрение, что она знала, в чем дело. Бедный сукин сын. Было стыдно видеть, как эти ребята заставляют себя делать это. Она видела их раньше, и если мужество делает человека мужчиной, она может пойти и удостоверить этих несчастных ублюдков. Можно было бы подумать, что в наше время такие вещи не обязательны. Черт, иногда казалось, что полмира странное место, и вот этот бедняга думает, что он должен это сделать. Она не знала, сочувствует ему или нет.

- На сегодня я закончила, - холодно сказала она. - И вообще, я не доктор, - добавила она.

- Не думай об этом как о работе. Смотри. Послушай, просто попробуй ... постарайся думать об этом так, как будто мы только что здесь встретились.

Внезапно она рассердилась.

- Я знаю, как об этом думать, - отрезала она. - И ты, должно быть, сошел с ума. Я никому не даю халявы, и уж тем более какому- то чертову анониму, который хочет потереться обо меня, как ...

- Я хочу заплатить. Ты не понимаешь.

- Ш-ш-ш, черт возьми! Потише. - Она рефлекторно погладила свои соломенного цвета волосы. - Забудь об этом, - хрипло прошептала она. - Я ни за что не возьму тебя с собой. Тебе лучше убраться отсюда к чертовой матери.

- Я заплачу тебе вдвое.

Он наклонился к ней, невольно подражая ее шепоту.

- Вдвое больше, чем ты обычно получаешь.

Она увидела, как на его верхней губе выступили капельки пота. Его глаза удерживали ее в яростном усилии заставить понять. Кто он? Неужели он действительно заплатит вдвое больше? Что ж, ей-богу, ему это придется. Потому что она не прикоснется к нему меньше, чем за это, может быть, даже втрое. Она не должна была этого делать.

- Обычно я принимаю, - передразнила она. - за десять тысяч.

Это была ложь, которую она рассчитывала, так сказать, отделить мужчин от мальчиков.

- Двадцать? У тебя дома? Не в гостинице?

- Совершенно верно. - сказала она натянуто, не веря, что он может пойти на это. - У меня дома.

- А что я могу делать? − он спросил. В его голосе слышалась дрожь.

- За двадцать тысяч ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится. - Она улыбнулась.

Вряд ли это могло ему сильно помочь. Не отвечая, он сунул руку в карман пальто и вытащил бумажник. Она смотрела, как он прошел мимо ряда купюр, чтобы добраться до пятитысячных. Он достал четыре и разложил их веером на столе. Она посмотрела на него, потом быстро перевела взгляд на кухонную дверь.

- Твои тридцать минут начинаются в ту же секунду, как мы входим в спальню, - сказала она, сгребая деньги. - Все будет в порядке.

Он снова попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. На его лице появилось болезненное выражение. Они прошли вместе три квартала до тихого старого района неподалеку от парка и свернули на подъездную дорожку двухэтажного дома. За олеандрами с белыми цветами, которые в утренней темноте казались крошечными клубами дыма, виднелась наружная лестница, ведущая в квартиру. Он последовал за ней вверх по лестнице, наблюдая, как ее бедра колышутся под платьем. Он подождал вместе с ней на лестничной площадке, пока она достанет ключ и впустит их. В стенной розетке горел единственный тусклый ночник, отгоняя полную темноту неохотным желтушным светом.

- Очень мило, - сказал он слишком быстро, оглядываясь.

− Датский модерн.

− Выглядит дорого, - сказал он заискивающе. Это было не так, и она знала это.

− Спальня здесь,- сказала она.

Он последовал за ней по коридору в темную комнату.

Здесь не было тусклого света, и она не стала его включать. Она медленно подошла к окну и открыла жалюзи. Бледная аура ртутного фонаря падала на кровать тонкими полосами голубоватого света. Он огляделся с того места, где стоял. осматривал все вокруг, пока глаза привыкали к полумраку. Потом он начал принюхиваться. Сначала она не могла в это поверить, но потом у нее не осталось сомнений в том, что он делает. Он принюхался, как собака, оглядывая комнату.

- Я не открываю окно, когда меня здесь нет, - оправдывалась она. - поэтому становится довольно душно.

− Мне нравится, - сказал он.

Она посмотрела на него. Дерьмо. Странный идиот. Не говоря ни слова, она протянула руку через жалюзи и подняла окно. Комната не собиралась быстро остывать. Воздух, просачивавшийся в окно, был теплым, душным и прибрежным. Она повернулась к нему лицом.

- А как ты этого хочешь?

- У тебя есть порошок для тела? − он спросил.

- Порошок для тела?

- Да, у меня есть пудра для тела. −- Она покачала головой, прошла в ванную и вернулась с банкой "Lush".

- Она полная?

−Да. Я не пользовалась ей так долго.

- Хорошо, - сказал он. - Давай разденемся.

Но он не двигался. Он стоял, опустив руки, и смотрел, как она расстегивает и снимает блузку. Она проигнорировала его, позволяя юбке упасть, а затем соскользнуть. Она сбросила лифчик с плеч и позволила ему упасть, а затем стянула трусики с бедер и позволила им соскользнуть вниз, к ее лодыжкам. Она вышла из них, оставив все на полу у своих ног, и повернулась к нему лицом. Пока она смотрела. он начал раздеваться. Она решила, что это часть острых ощущений. У него не было непривлекательного тела. Его оливковый цвет лица был однороден и имел упругость молодости. Она видела, что он заботится о своем теле, и когда он двигался, это было с грацией танцора, ловкого и уверенного. Может быть, все будет не так уж и плохо. Он аккуратно сложил одежду на стуле, стараясь сохранить складки и не помять ее. Он поставил туфли рядом перед креслом, сложил носки и положил внутрь. Когда все было устроено должным образом, он сунул руку в один из карманов пиджака и достал освежитель воздуха. Он подошел к кровати и поставил распылитель на маленький стеклянный столик рядом. Ничего не сказав ей, он сел на кровать и медленно, неторопливо улегся в полосах голубого света, вытянув ноги прямо и близко друг к другу, прижав руки к бокам. Она стояла на месте, ожидая указаний.

− Посыпь меня порошком, - сказал он. Его глаза были закрыты.

- Куда? - глупо спросила она.

- Всего конечно.

Его голос был мягким от эмоций.

− И твой член тоже?

- Всего.

Она приступила к работе. Она посыпала его легким слоем пудры, начав с ног и продолжая подниматься. Затем она остановилась между его бедер и посыпала его промежность как следует, потому что думала, что ему это понравится, а затем продолжила подниматься вверх, пока не накрыла его лицо и голову.

− Хорошо, − сказала она.

− Продолжай в том же духе. Пока я не побелею.

Она помедлила.

- Ты зря тратишь мое время, - огрызнулся он. −Насыпай его.

Она начала снова, на этот раз посыпая наугад, пока порошок не скопился в волосах на его ногах, груди и между ног. Она посыпала, пока все крошечные жесткие волоски на его теле не исчезли, когда он лежал неподвижно, как камень, за исключением одной его части, которая шевелилась в белизне, как охотящаяся змея. Она продолжала сыпать на него, пока его тело не задрожало с сексуальной интенсивностью, которую она распознала как сдерживаемый пыл извращенных пристрастий, слишком редко выражаемых.

- Остановись, - вдруг сказал он и она вздрогнула.

Он лежал совершенно неподвижно, обильно потея под слоем пудры. Затем он медленно пошевелил ногами, а затем и руками, поднимаясь с кровати в неподвижной манере трупа, поднимающегося из известковой ямы. Он стоял рядом с кроватью, и пудра прилипла к его телу, как слой штукатурки, за исключением двух темных пятен, где он сморгнул белое. Его глаза уставились на нее.

− Ложись на кровать, - сказал он. Его голос явно изменился.

Проситель исчез за пеленой порока, и появившийся на его месте агрессор отдавал приказы тоном явной жесткости. Она нерешительно подошла к кровати, инстинктивно понимая, что сейчас имеет дело с другим человеком. Это был не тот человек, который заплатил ей двадцать тысяч рублей. Она легла внутри очертаний белого на том месте, где он только что был, и приняла ту же позу, что и он. Осторожно, пытаясь прочесть его мысли, чтобы успокоить, она подняла банку с пудрой и начала посыпать ею собственное тело.

- Нет! - выдохнул он, и в том месте, где шевелился его рот, образовалась черная дыра. Он забрал у нее банку и поставил на пол.

- Раздвинь ноги. И руки тоже.

Она не хотела этого делать. Это была такая уязвимая позиция в данных обстоятельствах, почти сакральная.

- Сделай это!

Она начала медленно двигать ногами.

Это была ужасная ошибка. Это не закончится через тридцать минут. Это не закончится, пока он не покончит с тем, что должен был сделать. Она попыталась вспомнить о двадцати тысячах.

- Закрой глаза. - сказал он.

Она закрыла их лишь частично и нервно наблюдала за ним сквозь сеточку ресниц. Он протянул белую руку, взял распылитель со стеклянного столика и отошел к изножью кровати, подальше от ее взгляда. Внезапно прохладные брызги ударили ей в ноги. Он работал вокруг ее пальцев и медленно продвигался вверх по каждой ноге, холодные брызги посылали озноб в ее пах и наполняли комнату сладковатым ароматом лаванды. Он остановился между ее ног; она знала, что так и будет. Холодный туман скользнул по ее животу, заставляя ее сухожилия ползти, когда он двинулся вверх по ее талии к груди. Когда они блестели и были испещрены ароматными ручейками. он приблизился к ее лицу. - Вдохни, - сказал он, и она почувствовала туман. От приторного аромата ее затошнило.

− Вдохни ... глубоко, − приказал он, промокая ей лицо. Она так и сделала, втягивая туман в горло и легкие, пока не почувствовала, что вот-вот утонет. Когда она начала давиться, он остановился.

−Держи глаза закрытыми, − предупредил он.

Она смотрела сквозь блестящие от духов ресницы, как он кружил вокруг нее, обрызгивая сверху, а потом присел, ритмично шепча. Он двигался вокруг нее в призрачной самбе, так близко, что она слышала хлюпанье пульверизатора и свое собственное глубокое дыхание, пока плыла в лаванде. Она смотрела на него, бледного, как танцующий прокаженный в полосах голубого света, когда он помазал ее в тайном ритуале, который очаровал его и заморозил ее в ужасе. Внезапно он остановился. Он поставил распылитель на пол.

Она почувствовала, как кровать сдвинулась под его весом, когда он наклонился прямо над ней. Затем медленно, словно насекомое, вылезающее из кокона, он начал соскребать ногтями порошок. Он начал со своего лица, позволив кусочкам смешанной с потом пудры упасть на ее лицо, где она растворилась в лаванде и слезах, которые она больше не могла сдерживать. Его покрытие стала ее покрытием, пока он спускался вниз по их телам, позволяя липкому порошку падать с его шеи на ее, с его груди на ее, с его живота на ее...