Глава 5 Фергана (Г.А. Брыкина, Н.Г. Горбунова)
Фергана, известная со второй половины I тысячелетия н. э. как царство Давань китайских источников, представляла собой обширную долину, тянущуюся с востока на запад более чем на 300 км. Это была область развитой земледельческой культуры и процветающих ремесел. Высокого уровня достигли гончарство и металлообработка. Фергана-Давань была областью городской культуры. Китайские авторы отмечали здесь 70 больших и малых городов с народонаселением до нескольких сот тысяч человек (Бичурин, 1950, т. II, с. 149).
Карта 5. Фергана.
а — многослойный город; б — поселения; в — современный город; г — средний город; д — тепе; е — склеп; ж — за́мки и крепости; з — культовые места; и — могильники; к — малый город; л — современные селения.
1 — Узген; 2 — Дунбулак; 3 — Кзылоктябрьск; 4 — Шурабашат; 5 — Анакызыл; 6 — комплекс тепе Куршаб; 7 — Карасадак; 8 — Ош; 9 — Мады; 10 — Ак-Бура; 11 — Иски Араван; 12 — Тепе; 13 — Андижан; 14 — Шамалгатепе; 15 — Иски Наукат; 16 — Кургашинтепе; 17 — Кува; 18 — Мархамат; 19 — Чунтепе; 20 — Майдатепе; 21 — Мыктыкурган; 22 — Маргинан; 23 — Папское городище и склепы; 24 — Ахсыкет; 25 — Касан; 26 — Калаиболо; 27 — Кафыркала; 28 — крепость Сурх I; 29 — поселение Сурх I; 30 — крепость Сурх II; 31 — поселение Сурх II; 32 — Баткен; 33 — Тегерман-Баши; 34 — Актепе; 35 — Карабулак; 36 — могильник Тураташ; 37 — могильник Кайрагач; 38 — поселение Кайрагач; 39 — крепость; 40 — могильник Бешкент; 41 — поселение Бешкент; 42 — поселение Андархан; 43 — поселение; 44 — тепе Коргон; 45 — могильник Оутсай; 46–48 — могильники Ташрават; 49 — Карабулак; 50 — поселение Шалдыбалды; 51 — поселение Курганча; 52 — город Ходжент; 53 — могильник Андархан.
Расположенная на пересечении транзитных торговых путей, Давань находилась под постоянным вниманием китайских императоров, неоднократно посылавших в эту область посольства и военные экспедиции, часто для Китая успешные.
События середины I тысячелетия н. э., происходившие в Средней Азии, — внутренние (изменение социально-экономических отношений) и внешние (вторжение кочевых племен кидаритов, хионитов, эфталитов) — изменили политическую карту области. О сложности и неясности этих событий сообщается в хронике Бейши: «Со времени династий Юань Вэй (386-550-557) и Цзинь (265–486) западные владения взаимно поглощают друг друга, а события, случившиеся в них, невозможно даже представить» (Бичурин, 1950, т. II, с. 240).
На территории Средней Азии существовало большое количество мелких независимых владений. Одним из них была Лона (Полона), расположенная на месте древней Давани. Ее столицей был город Гуйшуань.
В середине V в. на политической арене Средней Азии появились эфталиты, которые нанесли удар по могущественному Сасанидскому Ирану, а затем подчинили большую часть Средней Азии, Афганистан, Северную Индию и некоторые владения Восточного Туркестана.
В источниках нет прямых свидетельств о связи эфталитов с Ферганой. Но сопоставление ряда косвенных сведений дает возможность предположить, что какая-то часть эфталитских племен жила в этой области. Известно, что эфталиты практиковали прижизненную деформацию голов (Бичурин, 1950, т. I, с. 366). В ферганских погребениях часты находки деформированных черепов. В хрониках Бейши и Ланшу приводятся сведения о погребальных обычаях эфталитов. В хронике Бейши говорится, в частности, о том, что «умерших из богатых домов погребают в каменных склепах, а бедных зарывают в выкопанную могилу» (Бичурин, 1950, т. II, с. 269). В хронике Ланшу сообщается, что у эфталитов существовал обычай класть покойника в деревянный гроб. К.И. Иностранцев еще в начале века обратил внимание на эти сведения и сопоставил каменные склепы, о которых говорится в китайских хрониках, с мугхона[9] Северной Ферганы (Иностранцев, 1909, с. 16).
В Фергане открыты также захоронения под курганами, где покойники часто лежат в деревянных гробах. Гробы из арчи открыты в Карабулаке (Баруздин, 1961, с. 61, рис. 8) и в Исфаринских могильниках (Литвинский, 1972, с. 674–681). Следы деревянных гробов отмечены Ю.А. Заднепровским и Г.А. Брыкиной в катакомбных захоронениях в Кайрагаче (Заднепровский, 1960а, с. 54; Брыкина, 1982, с. 121). Е.Е. Неразик обратила внимание на тот факт, что Фергана является единственной областью в Средней Азии, где сосуществуют два типа погребальных сооружений, свойственных эфталитам: наземные склепы и катакомбы, или подбои, в которых погребенные лежат в деревянных гробах (Неразик, 1963, с. 417). Отмечена еще одна существенная деталь погребального обряда. У эфталитов существовал обычай делать погребальную скульптуру. Антропоморфные изображения олицетворяли умершего и часто заменяли его в погребальных церемониях, если человек погиб или умер вдали от родных мест. Погребальные скульптуры упоминаются Аммианом Марцеллином в его рассказе о похоронах хионитского царевича (Аммиан Марцеллин, 1960, кн. 19, с. 2, 10). В Хорезме объемные скульптуры, изображавшие людей, обнаружены в погребальных камерах с коллективными захоронениями в Куняуазе и Кангкакале, памятниках, принадлежавших, по мнению исследователей хионитам (Неразик, 1963, с. 414; 1968, с. 198–199).
В ферганских курганах неоднократно находили антропоморфные фигуры из алебастра. В Тураташском могильнике небольшая фигурка положена в курган вместо погребенного (Баруздин, Брыкина, 1962, с. 27, рис. 7). В Ворухском и Ташраватском могильниках скульптуры сопровождали погребенных женщин (Литвинский, 1961, с. 71, рис. 7; Брыкина, Трунаева, 1995, с. 83, 86–87). В Кайрагаче перед входом в наус лежала голова, вылепленная из глины почти в натуральную величину, покрытая алебастром и раскрашенная красной краской (Brykina, 1990, p. 593, fig. 4). Помимо Ферганы и Хорезма, антропоморфные фигурки найдены в каменных склепах Закаспия (Мандельштам, 1982, с. 79) и в Тохаристане в наусе некрополя Тепаишах (Литвинский, Седов, 1983, с. 231, табл. XXVI, 4).
Учитывая сведения древних авторов, а также археологические данные, Б.А. Литвинский счел возможным высказать предположение, что с Ферганой связана одна из групп эфталитов — «красных хионов». Он считает, что хионы, видимо, жили в горных районах восточной части Средней Азии, именно в предгорьях Ферганы (Литвинский, 1976, с. 55–56).
В то же время некоторые авторы высказывают сомнение в правомочности сопоставления письменных сведений об эфталитах с упомянутыми археологическими памятниками Ферганы.
Дело в том, что ни в одном из ферганских могильников не встречены вместе наземные и подземные погребальные сооружения. Курумы и подземные погребальные сооружения находятся в разных местах и составляют отдельные кладбища. При этом в мугхона погребения разграблены и нарушены при повторных захоронениях, и поэтому не удается определить социальный уровень погребенных. Погребения же в грунтовых могилах сопровождаются как богатым, так и бедным инвентарем.
Подводя итог всему изложенному, можно сказать, что, несмотря на отсутствие прямых сведений о связи эфталитов с Ферганой, этот народ сыграл определенную роль в истории области. Какая-то часть ферганцев входила в состав эфталитского объединения. Ферганцы вряд ли оставались в стороне от бурных событий эпохи и, скорее всего, принимали в них участие.
События политической истории Ферганы VII–VIII вв. засвидетельствованы у различных китайских и арабских авторов. И хотя сведения эти достаточно дискуссионны, все же можно восстановить с большей или меньшей определенностью историю Ферганы этого времени.
В третьем разделе китайской хроники Бэйши (начало VII в.) Фергана фигурирует под названием «Бохань». Ее правитель носил титул чжаову или джабгу. Сообщается, что ее владетеля зовут Алици. «Резиденция имеет 4 ли в окружности; строевого войска несколько тысяч. Владетель сидит на престоле, представляющем золотого барана. Супруга его на голове носит золотой венец. Много киновари, золота и железа»; «При династии Суй в правление Да-ие в 605 г. … владетель отправил ко Двору посланника с местными произведениями» (Бичурин, 1950, т. II, с. 274). В хронике Танской династии (конец VII–VIII в.) также упоминается владение Бохань. «За 1000 с небольшим ли от Ши на юго-восток есть страна Бохань. Она окружена горами с четырех сторон. Земля плодородная, есть много лошадей и овец. В 1000 ли на запад — Уструшана. На востоке страна Бохань прилежит к реке Йейе. Сия река начало принимает с северной стороны Луковых гор. Имеет мутный цвет, течет на северо-запад в большую песчаную степь, не имеющую ни воды, ни травы…» (там же, с. 315).
В Таншу в описании владения Ниньюань сказано, что оно «собственно есть владение Боханьна, иначе Бохань. При династии Юань Вэй оно называлось Полона». И далее: «Местопребывание владетеля в городе Сигянь, на северной стороне реки Чженьчжу. Находится шесть больших городов и около 100 малых. Жители долговечны. Преемствие владетелей со времени династий Юань Вэй (386–535 гг.) и Цзинь (265–420 гг.) не прерывалось» (там же, с. 319).
В VII–VIII вв. население Ферганы, как и других областей Средней Азии, было занято непрестанной борьбой за свою независимость, на которую попеременно посягали тюрки, китайцы, тибетцы, арабы. Жители Ферганы, расположенной на восточной окраине среднеазиатского междуречья, должны были все время лавировать, заключая различные временные союзы то с одними, то с другими, но упорно не подчиняясь на длительный срок ни одному из противников.
В VI в. на землях Северной Монголии возникло новое централизованное государство, созданное алтайскими тюрками, — Тюркский каганат (551–744 гг.). В результате междоусобных войн в начале VII в. (в 600–603 гг.) каганат распадается на две части — Восточнотюркский и Западнотюркский (в последний входили частично и территории Средней Азии). Это государство сыграло огромную роль в судьбах народов Средней Азии, в том числе и Ферганы. Китайский путешественник Сюань Цзян отмечал, что в Фергане ко времени прихода тюрков не было единого правителя и множество князей боролись между собой, причем страна находилась в таком состоянии уже несколько десятилетий. Это, несомненно, облегчило захват части Ферганы тюрками, о чем сообщается в хронике Таншу: «В правление Чженгуань (627–649 гг.) владетель Киби был убит западным тукюеским Ганьмохэду. Ашена Шуни отнял у последнего город. После смерти Шуни сын его Йебочжи заступил его место, а Кибиев родственник Аляошень поставлен владетелем. Он жил в городе Хумынь, а Йебочжи в городе Гиесай. В первое лето правления Ханькиен (656 г.) Йебочжи отправил ко Двору посланника с данью. По прошествии трех лет Гиесай был переименован областью Хюсюнь; Аляошень поставлен правителем ее и с сего времени ежегодно отправлял ко Двору дань» (там же.). Таким образом, очевидны убийство местного владетеля тюрками, захват ими столицы («отнял у последнего город») и утверждение новой, тюркской династии, которая, однако, не сумела покорить всю Фергану. В какой-то ее части правил Аляошень, принадлежавший к местной династии. Тюркский правитель жил в городе Гиесай, отождествляемом обычно с Касаном, а Аляошень — в городе Хумынь, местоположение которого неизвестно. Значение города Сигянь, идентифицируемого с Ахсикетом, для этого времени остается неясным. Как отмечает В.В. Бартольд, оба эти города — Гиесай и Сигянь — называют столицами в различных источниках (китайских и арабских) примерно одного времени (Бартольд, 1965, т. III, с. 529).
Кризис Западнотюркского каганата в 630 г., возобновление набегов кочевников и внутренние смуты способствовали тому, что Китай разгромил каганат и номинально подчинил себе всю его территорию. В течение VIII в. Фергана дважды была покорена Китаем. Местным владетелям были присвоены китайские чины, и китайцы пытались вмешиваться в дела среднеазиатских владений, что вызывало недовольство местных жителей. Так, в биографии китайского деятеля конца VII — начала VIII в. Гуо Юань Чженя содержатся сведения о том, что один из китайских военачальников пытался реквизировать в Фергане солдат и лошадей. Жители Ферганы, не желавшие выносить бесконечные незаконные поборы, призвали на помощь тибетцев, с которыми, как и с тюрками, Китай вел длительную войну (Мандельштам, 1957, с. 107).
В конце VII — начале VIII в. Фергана обрела некоторую самостоятельность. Во главе области стоял правитель местного происхождения с титулом ихшид.
С начала VIII в. ферганцы ведут упорную борьбу с арабами. Во главе арабских войск, наступавших на Мавераннахр, в начале VIII в. стоял хорасанский наместник Кутейба ибн Муслим. Продвигаясь через земли Чача и Ферганы, уничтожая города, Кутейба доходит до Касана. Однако карательные походы не привели к подчинению Ферганы (как и Чача) халифату. В 715 г. Кутейба, на этот раз в союзе с тибетцами, повторяет поход в Фергану и свергает ее царя-ихшида. Ферганский ихшид бежит в Кучу, а на его место Кутейба ставит угодного ему наместника по имени Алутар. Направляясь в Фергану, Кутейба, у которого к этому времени осложнились отношения с халифом Сулейманом, взял с собой родственников и отряд согдийской знати. Неожиданно арабское войско восстало, сам Кутейба и его родственники были убиты. Воспользовавшись этим, китайцы, по просьбе ферганского ихшида, свергли ставленника арабов и возвратили престол прежнему ферганскому владетелю.
В 723 г. Фергана все еще не была покорена. Арабы снова возобновляют походы в эту страну. Их войско вторглось в Касан, но на помощь ферганцам подошли войска тюргешей. Они отогнали арабов к Сырдарье, где их ожидало войско Чача и Ферганы. В Ходжент вернулась только небольшая часть арабов. После этого какое-то время походов на Фергану не было. В этой связи остается неясным сообщение китайского путешественника Хой Чао, когда он, говоря о Фергане (в которой сам не был), отмечает, что там «два царя. Большая река Сырдарья течет на запад через середину страны. Один царь, южнее реки, подчиняется арабам, другой царь, севернее реки, слушается тюрок». Может быть, здесь нашел отражение тот факт, что Алутар хотя и был ставленником арабов, но действовал вместе с карлуками.
В 739–741 гг. арабы снова совершают походы в Фергану, и хуттальцам, скрывавшимся в ней, приходится бежать в Уструшану. По китайским источникам, в 739 г. во главе Ферганы становится тюркский князь Арслан Тархан, который, по-видимому, и организует сопротивление арабам. Упорные сражения ферганцев с арабами в общей сложности продолжались более 100 лет. Остается неясным, когда была окончательно устранена местная династия. В конце VI–VII в. арабы изгоняют из Ферганы князя тюрок-карлуков (Арслана Тархана?). Но еще в IX в. при Саманиде Нух бен Асаде, последнем из наместников, отдельные области Ферганы (Касан и Урест) отказались принимать ислам, так что арабам снова пришлось усмирять непокорных ферганцев.
Сформировалась на базе культуры предшествующего периода. Традиции античной культуры продолжают жить в строительном деле и архитектуре, в погребальных сооружениях и погребальном обряде. Лучше всего они видны в керамическом производстве в IV–V вв. н. э. В быту ферганцы продолжают использовать красноангобированную гончарную посуду, украшенную процарапанным орнаментом, характерную для более раннего времени.
Но вместе с тем именно в этот период намечаются изменения во всех областях жизни ферганцев. В середине I тысячелетия н. э. в Средней Азии начинают складываться феодальные отношения. Этот сложный процесс сопровождался коренной перестройкой всей экономической и социальной структуры области. Он повлек за собой прекращение существования многих крупных городов, запустение целых оазисов, сокращение орошаемых земель. Именно в этот период затухает жизнь в одном из крупнейших городов Ферганы — Мархаматском городище. IV–V века были конечной датой жизни большинства поселений в Керкидонском оазисе. Исключением является поселение Чунтепе, где жизнь продолжалась до конца XII в. Сокращается число поселений в Исфаринской долине и в долине р. Ходжа-Бакырган, происходят качественные перемены в характере расселения.
Изменение облика земледельческих оазисов отмечал еще А.Н. Бернштам. «После ликвидации жизни усадеб кушанского и даваньского времени на смену им в сельскохозяйственных районах предгорья приходят сильно укрепленные за́мки и крепости, которые играют двоякую роль: с одной стороны, они являются резиденцией феодального владыки, а с другой, — будучи крепостью, форпостом, защищают оазис от внешних вторжений. В долине на месте кушанских за́мков возникают города как центры оазисов. Вокруг них располагаются усадьбы и за́мки земледельцев». Причину изменения типа расселения А.Н. Бернштам видел в смене общественных отношений (Бернштам, 1952, с. 248).
Начало формирования феодального города в Фергане, видимо, относится к середине I тысячелетия н. э. Город являлся административным и экономическим центром небольшой окрути, объединяя земледельческие поселения, располагавшиеся в непосредственной близости от него. По данным китайских хроник, в Фергане было шесть городов-оазисов (а всего в области около тысячи городов), которые представляли собой самостоятельные феодальные владения.
О большой раздробленности страны свидетельствует Сюань Цзян, посетивший Среднюю Азию в 30-е годы VII в. Он писал, что уже много десятков лет страна не имеет верховного правителя, а правители множества мелких владений ведут постоянную борьбу друг с другом. Политическая раздробленность способствовала экономической разобщенности.
Позднее арабские географы ал Истахри, ибн Хаукаль и ал Мукаддаси, описывая Фергану, отмечали в ней наличие трех округов: Нижняя и Верхняя Несья — на юге долины, Вагизийский — на севере и Миян-и-Рудан — на востоке. Позднее об отдельных округах писал Бабур. Арабские географы в числе других округов и городов упоминают также округ Ходженд, в то время не входивший в Фергану, особый округ Куба, где не было других городов, и горный округ Авал. Это деление на округа характерно для Ферганы и было вызвано, видимо, ее природными условиями.
А.Н. Бернштам подчеркивал, что для Ферганы на протяжении тысячелетия (IV в. до н. э. — IV в. н. э.) основным типом расселения были отдельно стоящие усадьбы и городища, причем количество усадеб особенно возрастает в кушанский период. Этот процесс А.Н. Бернштам склонен связывать с распадом родо-общинных отношений (Бернштам, 1952, с. 218). Земледельческое население в этот период осваивает всю долину и прилегающие предгорья. Наиболее распространенным типом являлись стоящие отдельно или группой дома (первый тип поселений по Н.Г. Горбуновой), но встречаются также и укрепленные поселения (второй тип). Городов было мало, и они, по мнению Н.Г. Горбуновой, сосредоточены в восточной, наиболее густо заселенной части долины. Поселения, как правило, располагались группами по веерам горных рек при выходе их в долину (Горбунова, 1973, с. 133).
На основании анализа и сопоставления письменных и археологических данных Ю.А. Заднепровский пришел к выводу, что численность населения Ферганы в кушанский период составляла 500–600 тыс. человек. Основная часть его жила в деревнях. Городское население составляло не более 1/4 всех жителей Ферганы (Заднепровский, 1973, с. 19).
В конце V–VI в. н. э. во всех областях Средней Азии намечается подъем экономической жизни. В регионах наиболее экономически развитых этот процесс начался раньше и протекал более быстрыми темпами. Есть все основания говорить о начале экономического и культурного подъема в Фергане уже в V в.
Период V–VIII вв. н. э. во всей Средней Азии характеризуется изменением всех форм материальной культуры: расселения, типа жилищ, топографии городов и др. С.П. Толстов видел причину этих перемен в коренных изменениях социально-экономического строя (Толстов, 1948). К этому же мнению пришли впоследствии М.М. Дьяконов (Дьяконов, 1953, с. 292), Е.А. Давидович и Б.А. Литвинский (Давидович, Литвинский, 1955, с. 159), А.М. Мандельштам (Мандельштам, 1964, с. 53) и В.М. Массон (Массон В., 1968, с. 100).
В Фергане, как и в других областях Средней Азии, в IV–V вв. начинает складываться раннефеодальный город как ремесленный и торговый центр. Пример Пенджикента показал, что процесс формирования феодального города в этом регионе начался задолго до арабского нашествия.
В равнинной части Ферганы выросли большие города, развивавшиеся, как правило, на месте городов предшествующего периода. Крупнейшими городами области были Куба, Ахсыкет, Андижан, Ош.
Куба уже в VI–VII вв. имела четкое деление на три части: цитадель в северо-западном углу, шахристан и обширные предместья. Город имел трое ворот: одни в восточной стене около шахристана и двое в западной около угловых башен. Жилые и хозяйственные постройки группировались в кварталы. Дома располагались вокруг площадей и вдоль улиц.
Крупный жилой комплекс открыт к северу от шахристана, его дома сгруппированы в шесть кварталов, объединенных общей внешней стеной. Дома состоят из нескольких комнат. Жилые комнаты отгорожены от хозяйственных и входных. Небольшие помещения перекрыты сводами, полы и стены покрыты алебастром.
К северо-востоку от жилого комплекса находился буддийский храм. Он представлял собой прямоугольную в плане постройку. В северной его части располагались квадратной формы святилище и прямоугольный храм. Постройка возведена на стилобате, высота которого 3,6 м.
Внутри святилища и храма находились квадратные платформы, на которые вели лесенки, а вдоль стен пристроены суфы. В.А. Булатова считает, что возвышения служили местом, где совершались жертвоприношения. К храму примыкал прямоугольный двор, у входа в который по обеим его сторонам располагались комнаты (табл. 75, 1, 2). В храме в арочных нишах стояли глиняные статуи. От них сохранились лишь фрагменты: головы, кисти рук. Главная статуя находилась на платформе. Она изображала Будду, восседавшего на троне в виде льва. На четырех выступах постамента размещалась свита. Лицо Будды застывшее, отрешенное. По периметру храма развертывалась сюжетная композиция, изображавшая историю обращения и искушения Будды (табл. 75, 3–6, 8-10), так как на ней были и благостные боги, и демоны из воинства Мары (Булатова, 1972).
Планировка кубинского буддийского храма не характерна для сооружений этого типа. Не ясны и пути проникновения буддизма в Фергану. Существовало мнение, что буддизм не был распространен в этой области. Хой Чао писал, что в Фергане «учение Будды неизвестно, нет никаких монастырей и монахов». Но открытие храма в Кубе, а затем ступы в Керкидоне позволили по-новому взглянуть на эту проблему. В.А. Литвинский полагает, что буддизм появился в Фергане в результате деятельности буддийских миссионеров, попавших в Фергану на волне согдийской колонизации.
Два столичных города Ферганы — Касан и Ахсыкет находились на севере области. Касан был резиденцией местных правителей и ставкой тюркских каганов. Небольшой по площади, трапециевидный в плане город имел хорошо продуманную фортификацию. Ломаная линия стен укреплена по углам башнями. Юго-западный угол городища занимает также трапециевидная цитадель (табл. 52, 1, 2).
Непосредственно к городу примыкает укрепленный шестью башнями за́мок — резиденция тюркских правителей. А.Н. Бернштам полагал, что внутри за́мка построек не было, а находились шатры тюркских владык (Бернштам, 1952, с. 234). На цитадели Касана, видимо, находился храм огня с очагом, в котором горел неугасимый огонь. Культовая комната с овальным в плане очагом открыта на цитадели. Стенки очага и пол вокруг него сильно прокалены, а в очаге находилась белая зола.
Вторым по значению городом был Ахсыкет. Согласно письменным источникам, он постоянно претендовал на роль столицы Ферганы. В эпоху раннего средневековья город занимал значительную площадь. Цитадель находилась в северо-западном углу шахристана и отделена от него глубоким рвом. Шахристан обнесен высокой стеной, укрепленной башнями.
Письменные данные и археологические материалы свидетельствуют о том, что распространенным типом расселения в Фергане становятся усадьбы и за́мки. Это объясняется перемещением центра экономической жизни из города в деревню, а также изменениями, происшедшими в социальной структуре деревни. Наряду с усадьбами и за́мками существовали укрепленные селения, в которых жила значительная часть земледельческого населения. Изменения в топографии земледельческих оазисов отмечены повсеместно (Якубовский, 1949, с. 31; Толстов, 1948; Неразик, 1966, с. 15).
На основании исследований восточных и юго-восточных предгорий Ферганы А.Н. Бернштам пришел к выводу о максимальном распространении здесь в кушанский период земледельческой и пастушеско-земледельческой культуры. Позже в этих районах, по мнению А.Н. Бернштама, происходит сокращение числа поселений, связанное с новым стягиванием их в равнинную часть Ферганы (Бернштам, 1952, с. 217–218).
Юг Ферганы, южные и юго-западные ее предгорья были наиболее развитыми районами области. Благоприятные природные условия и богатая горнорудная база способствовали тому, что здесь развивалось многоотраслевое хозяйство.
Пришельцы из равнинной Ферганы заселили долины рек Ходжа-Бакырган, Исфара, Исфана, Баткенскую впадину. Об этом свидетельствует большое сходство предметов материальной культуры, и в первую очередь керамики, с поселений, открытых в предгорьях и в равнинной части Ферганы (Давидович, Литвинский, 1955, с. 104; Брыкина, 1970, с. 92–95). Поселения располагаются вдоль основных водных артерий района (Исфанасай, Ходжа-Бакырган, Ляйляк, Исфара), а иногда сосредоточиваются в местах обильных источников грунтовых вод (Карабулак, Баткенская впадина).
Горный рельеф обусловил некоторое своеобразие топографии поселений. С древнейших времен здесь были характерны отдельно стоящие укрепленные дома, усадьбы и неукрепленные поселки. Они располагались на скалах и горных останцах, оставляя незанятыми земли, пригодные для возделывания. Это своеобразие топографии района сохранилось и в период средневековья, когда здесь отсутствовали обширные по площади города с развитой системой укреплений и четко выраженным планом.
Все горные долины несколько изолированы друг от друга и представляют собой своего рода небольшие историко-культурные микрорайоны. Для каждого из них характерны специфические черты культуры и направления хозяйства. Население предгорий находилось в тесном хозяйственном и культурном общении с населением долины.
Укрепленные за́мки предгорий являлись центрами округов и охраняли головные ирригационные сооружения. В Исфаринской долине размещалась целая сеть укреплений, охранявших границы. Центральным был за́мок Калаиболо, возведенный на постройках предшествующего периода. Он имел высокую платформу с наклонными фасами и крепостные стены с бойницами. К стенам вел пандусный и лестничный подъем. Необычно отсутствие башен. Внутри пространства, огражденного стенами, находился жилой комплекс, состоявший из дворика в северной части и однотипных жилых и хозяйственных помещений, сгруппированных вдоль общего коридора, в южной его части. Помещения были перекрыты сводами. Авторы раскопок считают, что за́мок Калаиболо был резиденцией самого крупного дехкана. Общеполитическая ситуация в Фергане этого времени позволяет думать, что владетель Калаиболо был одновременно правителем всего Исфаринского района (Давидович, Литвинский, 1955, с. 166).
В долине Ходжа-Бакыргана в середине I тысячелетия н. э. происходят некоторые изменения в расположении и топографии поселений. Прекращается жизнь на Андарханском поселении, располагавшемся у подножия горной гряды. Население покинуло его, но не ушло из долины, а поселилось на более удобных землях.
В кишлаке Бешкент находилось крупнейшее в долине поселение, занятое в настоящее время постройками и садами, за исключением небольшого высокого останца. На нем открыты обширные помещения, являвшиеся, очевидно, частью какой-то общественной постройки. Наиболее ранний период датируется первыми веками н. э. Но наивысшего расцвета поселение достигло в середине I тысячелетия н. э. Можно предположить, что поселение, расположенное в кишлаке Бешкент, было центром района. Об этом свидетельствуют его значительные размеры и наличие общественного здания (табл. 47, 1; 48, 2).
Наиболее изучен в районе комплекс, находящийся в кишлаке Кайрагач. На левом берегу реки расположено обширное поселение. Оно занимает узкую подпойменную террасу, тянущуюся вдоль реки и рассеченную саем. В центре поселения, на мысу, образованном саем и рекой, находится хорошо укрепленная усадьба, господствующая над большим участком долины. Усадьба имеет прямоугольные очертания и ориентирована углами по странам света. Северная и западная границы усадьбы естественные, с востока и запада ее окаймляют глубокие рвы (табл. 47, 5; 48, 5). К югу от усадьбы на краю террасы находился некрополь поселения, включавший два науса и погребения в подбоях.
Исследования жилых сооружений в различных областях Средней Азии показали, что как для городского, так и для сельского дома характерны компактность плана и четкое разграничение жилых и официальных помещений. В домах хорошо выделяются хозяйственные комнаты (кухни с очагами для приготовления пищи, кладовые, в которых сосредоточено большое количество хумов, использовавшихся для хранения продовольственных запасов и воды), общественные и культовые комнаты, отличавшиеся от остальных размерами, планом или присутствием в них каких-либо атрибутов культа (Воронина, 1960; 1963, с. 85; Неразик, 1976, 1978).
В основе планировки за́мка (или дома), раскопанного на западной окраине Карабулака (Ляйлякский р-н Ошской обл.), лежит деление здания коридором на две неравные по площади части (табл. 48, 3). Коридор тянется к северу от входа и является как бы осью, по сторонам от которой располагаются комнаты различного назначения (Брыкина, 1966, с. 116–122). В коридоре находились два очага, использовавшиеся для приготовления пищи (табл. 50, 5, 6).
Одна из двух комнат, находившихся к востоку от коридора, служила кладовой. В комнате были две суфы. Первая сооружена в первоначальный период жизни здания, вторая — позже; когда изменилось назначение комнаты и была проведена частичная ее перестройка, новая суфа перекрыла яму, из которой к этому времени был извлечен хум.
Вторая комната, расположенная также к востоку от коридора, судя по размеру (9,8×3 м), могла иметь общественное назначение. Вдоль северной ее стены тянется широкая и высокая суфа. К западу от коридора находится одна небольшая комната с широкой суфой вдоль южной стены и очагом перед суфой (табл. 50, 5).
Два помещения расположены за внешней стеной здания по его углам и с ним не связаны. Одно из них, с очагом и суфой, имело вид жилой комнаты. Назначение второй комнаты, открытой в юго-восточном углу здания, не ясно. Возможно, это был загон для скота или склад.
Частично сохранившиеся сооружения верхнего горизонта Актепе включали узкие параллельные помещения, являвшиеся лишь небольшой частью здания. Они имели сугубо специальное назначение, будучи кладовыми для хранения продовольственных запасов (табл. 48, 1). Об этом свидетельствуют 17 хумов, обнаруженных in situ в трех помещениях верхней площадки, и, помимо того, огромное количество обломков, принадлежавших по крайней мере еще 15 хумам, извлечено из завалов, заполнявших помещения. В помещениях на восточном склоне холма Ю.Д. Баруздиным найдены еще четыре целых хума и большое количество фрагментов (Баруздин, Брыкина, 1963, с. 93–100). На стенке одного хума была тюркская надпись из шести знаков. Она определяла назначение сосуда и гласила: «Его внутренность с мукой» (перевод И.А. Батманова) (Батманов, 1962, с. 20).
Дома с коридором, к которому примыкают группы однотипных комнат, а также дома с осевым коридором, по сторонам от которого группируются жилые и хозяйственные помещения, весьма характерны для раннесредневековой Средней Азии и открыты в различных ее районах.
Здания с осевой планировкой, где общим являлся коридор, имеют несколько вариантов: первый — по обе стороны от коридора располагаются однотипные помещения, лишенные какого-либо внутреннего убранства; второй — по обе стороны от коридора расположены жилые и хозяйственные комнаты, удлиненные и почти квадратные; третий — к осевому коридору примыкают двухкомнатные жилые секции. Первый вариант планировки известен под названием гребенчатой или коридорно-гребенчатой. Среди исследователей нет единого мнения о названии зданий такой планировки. Так, В.А. Лавров связывал постройки этого типа с конструктивными особенностями сводчатых перекрытий (Лавров, 1950, с. 44). В.Л. Воронина объясняет появление зданий такой планировки их функциональным назначением. Она полагает, что такие дома были заселены большесемейными общинами. В каждой из комнат жила малая семья, входившая в эту общину (Воронина, 1957б).
Большинство исследователей сходятся во мнении, что здания с гребенчатой планировкой являлись сооружениями оборонного, сторожевого назначения (Негматов, Зеймаль, 1961, с. 67–88; Негматов, Хмельницкий, 1966, с. 107; Неразик, 1966, с. 68–69; 1976, с. 179; Нильсен, 1966, с. 183–190).
Ферганские усадьбы принадлежат к числу наименее изученных памятников. Но даже тот небольшой материал, которым мы располагаем в настоящее время, позволяет предположить существование двух типов планировки.
Первый тип представлен сооружениями, в которых жилые и хозяйственные помещения располагаются по периметру стен, оставляя незастроенным центр усадьбы, где, видимо, находился хозяйственный двор. Такой план, по-видимому, имела усадьба Курганча, занимавшая мыс высокой надпойменной террасы на правом берегу р. Исфанасай. Судя по рельефу, незастроенным был центр усадьбы, которая скрыта под холмом подквадратных очертаний.
В Восточной Фергане, в местности Кзылкий, Д.Ф. Винником исследована усадьба, которая, так же, как и усадьба Курганча, занимает мыс высокой террасы и возвышается над поймой Карадарьи на несколько десятков метров. С напольной стороны ее окаймляют глубокие рвы. Планировка, сходная с таковой Курганчи. Наиболее возвышенными оказались участки, прилегавшие к стенам, а в центре была глубокая западина. Раскопки показали, что однотипные комнаты располагались вдоль стен, в центре усадьбы находилась незастроенная площадь (Брыкина, 1982).
Второй тип представлен усадьбами со сплошной застройкой, где на долю двора приходится очень незначительная площадь. Планировка этих построек очень сложная. Усадьба включает, как правило, комнаты различных очертаний и разного назначения. Примером такой постройки является усадьба на поселении Кайрагач (табл. 47, 4).
Здесь открыты сооружения шести строительных горизонтов. Перестройки были частыми и сопровождались существенным изменением планировки здания (Брыкина, 1982). Раскопки в Кайрагаче дали ценные материалы для суждения о планировке и структуре раннесредневековых усадеб предгорной Ферганы. В каждый из периодов открытые сооружения представляли собой единый архитектурный комплекс, включавший жилые, хозяйственные и культовые помещения. На долю внутренних дворов приходится незначительная часть площади. В наиболее поздний период один из дворов занимал южный угол верхней площадки. Он был связан с производственной деятельностью обитателей усадьбы. Здесь открыты два напольных очага, огражденные глинобитными валиками. Около очагов найдены невыразительные вкрапления окислившейся бронзы и ¡плакированные кусочки железа, свидетельствующие о занятии металлообработкой. Двор неоднократно использовался как свалка, куда высыпалась зола и разбитая посуда. Другой двор находился на нижней площадке и был связан с храмом. В центре этого двора находился водоем. План постройки сложен. Она включает комнаты разных очертаний и разного назначения, которые группируются вокруг коридоров.
Интерьер всех открытых комнат одинаков. В каждой из них были очаги и суфы. Более или менее одинаковы и их размеры. Большая часть комнат имеет площадь 12–15 кв. м, и лишь три комнаты имеют площадь около 25 кв. м. Во всех комнатах найдено огромное количество керамики, среди которой преобладают хумы. Но распределение ее по комнатам мало что дает для суждения об их назначении, так как во всех комнатах открыт почти одинаковый набор посуды. На многих сосудах прочерчены тамги. Некоторые из них идентичны династийным тамгам, известным по монетам.
Выделяется лишь храмовый комплекс, включавший совершенно бесспорно три комнаты. Первая небольшая удлиненная комната соединяла храм с остальными помещениями усадьбы. Около северо-восточной стены комнаты была суфа, окрашенная, как и стены, красной краской. В полуовальной нише юго-западной стены лежали семь небольших скульптур, представлявших собой поясные изображения людей. Через дверь в западном углу комнаты можно было попасть в святилище — большое помещение, площадью около 25 кв. м. Его стены украшены росписью в виде растительных побегов, выполненных красной краской.
Около юго-западной стены комнаты находились два постамента, раскрашенные красной краской и украшенные росписью в виде побегов. В центре комнаты находился очаг прямоугольной формы с небольшим круглым углублением в центре (табл. 73, 1, 2).
Комната явно предназначалась для совершения религиозных обрядов и являлась святилищем храма. Доказательством этому служат находки скульптур, представлявших собой поясные изображения людей и являвшихся атрибутами местного религиозного культа. В святилище найдены четыре фигуры. Две большие и две маленькие скульптуры стояли на постаменте (табл. 73, 7, 8, 12, 14), а при разрушении храма оказались разбросанными по всей комнате. Помимо скульптур, в святилище найдены и другие предметы культа — три курильницы на высоких ножках и массивная наковальня, являвшаяся объектом поклонения. Здесь же лежал мешочек с приношениями богам, включавшими стеклянные и каменные бусины (хрустальные и сердоликовые), сильно стертые кусочки стекла, бронзовые привески и одну бронзовую монету, видимо, чачского чекана. На аверсе ее изображен правитель, на реверсе — тамга в виде разомкнутого овала с усами (два вверху, один внизу).
Из святилища дверь в северо-западной его стене вела в узкую и длинную комнату, перекрытую двойным сводом. В торцовой стене комнаты открыта ниша, перед которой на полу лежала раздавленная курильница, аналогичная обнаруженным в святилище.
В восточной половине нижней площадки находился двор, центр которого занимал обширный водоем. Над ним было возведено перекрытие, поддерживавшееся колоннами.
Видимо, в храмовый комплекс входили также еще две комнаты, располагавшиеся к юго-востоку от двора. Одна из них, большая, удлиненных пропорций, примыкавшая с юго-востока к святилищу, имела широкие суфы вдоль трех стен и очаги в стенах. Она соединялась с другой, маленькой комнатой, квадратной в плане. В этой комнате суфы тянутся по всему периметру. В северном углу в ямке на суфе обнаружены глиняные фаллосы.
Прилегающий к храму двор был подчинен храму и хозяйственного назначения не имел. Поскольку храм был связан с местным, скорее всего с семейным, культом, он расположен в центральной части здания, изолированной от внешнего мира и посторонних посетителей.
Кайрагачский комплекс пока первый памятник такого рода в Фергане. Отсюда происходят 12 скульптур. Две большие находились постоянно в святилище, где они стояли на постаменте. Они являлись объектами почитания всей семьи или общины. Перед ними совершались ритуальные обряды, сопровождавшиеся, видимо, возжиганием священного огня в очаге и курильницах (табл. 66, 6, 8). Маленькие же фигуры принадлежали отдельным членам коллектива и были их личными оберегами (Брыкина, 1982, с. 88–112).
На верхней площадке усадьбы выделяются две обширные комнаты с высокими суфами, удобными для сидения, и напольными очагами-площадками в центре комнат. Эти комнаты явно имели общественный характер и могли быть связаны с каким-то культом, ритуал которого предполагал поклонение огню.
Усадьба имела хорошо налаженную систему водоснабжения. Как уже отмечалось, на нижней площадке помещался обширный водоем. В одном из помещений был глубокий колодец со сложными водоподъемными приспособлениями. В один из первоначальных периодов в здании был сооружен подземный ход. В него вел глубокий входной колодец. В нем около юго-восточной стены находилась лестница. Вход прорублен в материковых напластованиях в направлении юг-север. Пол резко, под углом 45°, понижается к северу. Судя по направлению подземного коридора, ход вел к реке.
В раннесредневековых домах оно отличалось простотой и единообразием. Имущественная дифференциация владельцев домов находила выражение в размерах жилищ, в тщательности их построек и в разнообразии внутренней отделки (цветная штукатурка, живопись и скульптура, резное дерево). Обычной и единственной мебелью были суфы, располагавшиеся вдоль стен.
Обязательной принадлежностью интерьера дома были невысокие алебастровые столики. Они имели конусовидные ножки. Их диаметры 0,7–1 м, но есть экземпляры меньших размеров. Их бытовое назначение несомненно, поскольку столики найдены в жилых помещениях и, как правило, у очагов. Алебастровые столики обнаружены на многих памятниках Ферганской долины: на поселении Калаимуг, где они найдены с материалами VI–VIII вв., в Актепе (Баруздин, Брыкина, 1962, с. 96). Хронологический и территориальный диапазоны этих находок весьма широки. Алебастровые и керамические столики найдены в Пенджикенте и на Афрасиабе. Они есть также в слоях XI–XII вв. в Карабулаке (Брыкина, 1974, с. 97–98), в Мунчактепе. Большая часть находок столиков связана с районами юго-западных предгорий Ферганы.
Материалы из юго-западных предгорий Ферганы и соседних районов позволяют выделить четыре типа очагов, бытовавших здесь в раннее средневековье: напольные, пристенные, стеновые и переносные.
Первый тип — напольные очаги, наиболее простые и распространенные. Они имеют вид глинобитной площадки или небольшого углубления, где раскладывались горящие угли. В некоторых случаях площадки и углубления ограждены невысоким глинобитным валиком. Очаги этого типа открыты в трех помещениях в Кайрагаче. Весьма вероятно, что этот тип не имел утилитарного значения, а использовался в ритуальных целях.
Второй тип представлен жаровнями, вмазанными в пол и располагавшимися около стен. Им сопутствуют керамические экраны, вмазанные в стены и служившие для отражения тепла, а также для предохранения стены от растрескивания.
Третий тип — стеновые очаги, не получившие широкого распространения. Кроме Карабулака, где обнаружены три очага этого типа (два в коридоре, один во внешней стене за пределами здания), стеновые очаги открыты в Кайрагаче и Пенджикенте. Конструкция их весьма примитивна: полуовальные ниши выдалбливались в нижней части стены на уровне пола или суфы.
Перед устьем одного из очагов, открытых в коридоре карабулакского дома, сооружен невысокий глинобитный валик. В Кайрагаче оградки из кирпичей, поставленных на торец, ограничивают небольшие овальные или прямоугольные углубления перед устьем очагов (Брыкина, 1982, с. 50).
Четвертый тип — переносные очаги, в качестве которых использовались толстостенные жаровни с горящим углем. Они служили для обогревания помещений (Брыкина, 1982, с. 50).
Освещение жилых комнат осуществлялось различными способами. Наиболее распространенными было освещение через световые люки в крыше. Этот прием освещения отмечен в памятниках разных эпох. Световые люки широко практиковались как в сводчатых, так и в плоских перекрытиях. Другим способом было освещение через дворики или айваны. В некоторых случаях в арочных проемах над дверью оставлялись световые фрамуги. Такой способ освещения практиковался в Пенджикенте. Он отмечен также и в Калаиболо, где фрамуги были застеклены (Давидович, Литвинский, 1955). В домах Пенджикента отмечены световые колодцы, располагавшиеся между жилыми помещениями. В эти колодцы выходили окна, прорезанные высоко в стенах.
В карабулакском доме, где стены имеют почти двухметровую высоту, оконные проемы не обнаружены. Исключено здесь освещение через дверные проемы, так как двери всех комнат выходят в коридор, перекрытый сводом. Очевидно, освещение помещений карабулакского дома осуществлялось через световые люки в перекрытии.
Окна и фрамуги не давали достаточного количества света, и постоянно ощущалась необходимость в искусственном освещении, для чего использовались светильники различных форм. Они ставились в небольшие стенные ниши. Одна из них открыта нами в Кайрагаче.
На протяжении тысячелетий в Средней Азии основным строительным материалом служил сырцовый кирпич различной формы и различных размеров. В основном это были прямоугольные кирпичи с соотношением длины и ширины 1:2. В середине I тысячелетия н. э. в строительстве начинает применяться битая глина, уложенная горизонтальными пластами, разделенными вертикальными бороздками на блоки различных размеров (70×70, 60×60, 60×50 см). Ряды пахсы чередуются с рядами кладки кирпичей. В горных районах в строительстве широко применяется камень — прямоугольные, хорошо отесанные плиты из мергелистого известняка. В основании стен часто кладется хорошо окатанная речная галька. Стены сложены цепной кладкой, когда чередуются ряды кирпичей, положенных тычком и ложком, и комбинированной кладкой — чередованием рядов пахсы и рядов кирпичей.
Строителям были хорошо известны антисейсмические приемы. В кладке стен применялись песчаные и камышовые пояса, глиняные растворы, долгое время сохранявшие пластичность (Воронина, 1953а, с. 14; Бачинский, 1949).
Значительная часть сооружений имела плоские бесчердачные перекрытия. Балки укладывались по малому пролету комнат, а на них укладывались жерди, перекрывавшиеся сверху камышовыми циновками и землей.
В больших квадратных помещениях, где внутренний пролет превышал размеры деревянных прогонов, кровля всегда поддерживалась деревянными колоннами. Количество их различно — от одной и больше. Чаще всего устанавливались четыре колонны, образующие четырехугольник. В полах помещений сохранились ямки от колонн или большие четырехугольные углубления, в которых, видимо, помещались базы колонн. Такие углубления отмечены на многих памятниках, в том числе в Кайрагаче и Майдатепе в Фергане (Брыкина, 1982).
Узкие коридорообразные помещения перекрывались сводами различных конструкций. Чаще всего использовались своды, выложенные способом наклонных отрезков. В Кайрагаче длинное коридорообразное помещение перекрыто двойным сводом. Внутренний свод имел высоту до замковых кирпичей 5,8 м. Он был выложен способом поперечных отрезков, в кладке использовались специальные кирпичи трапециевидной формы. Обнаружены также замковые кирпичи, имевшие форму равностороннего треугольника. Внешний свод сохранился хуже. Он, скорее всего, выложен способом наклонных отрезков. Своды такой конструкции весьма редки. Они отмечены в Хорезме, в Койкрылганкале и в постройках I–III вв. в Аязкале (Толстов, 1948, с. 164; ТХАЭ, 1957, с. 24).
Чжан Цянь, посетивший Среднюю Азию в конце II в. до н. э., оставил первое и довольно подробное описание Ферганы. Он, в частности, писал о хозяйственной деятельности ферганцев, о том, что в Фергане плодородные земли, пригодные для посевов риса и пшеницы. «Даваньцы ведут оседлую жизнь, занимаются земледелием, сеют рис и пшеницу. Есть у них виноградное вино. Много аргамаков. Сии лошади имеют кровавый пот и происходят от „небесных лошадей“». «В Давани и окрест из винограда делают вино; богатые люди хранят вино более 1000 дан. Долго, несколько десятков лет, оно не портится». Интересно описание нравов ферганцев, их пристрастия к торговле: жители Ферганы, по сообщению этого автора, «искусны в торговле, наперекор состязаются за выгоды». «Эти страны совсем не имеют шелка и лака, не умеют отливать монеты и посуду». Из этого сообщения Чжан Цяня делались не совсем обоснованные выводы о том, что ремесла и товарно-денежные отношения в Фергане были развиты слабо (Бичурин, 1950, т. II).
Природные условия Ферганы способствовали развитию в области многоотраслевого хозяйства. Изучаемый район включал ряд ландшафтных зон, различных в климатическом отношении. Это сказалось на развитии хозяйства в каждой из зон. В целом в районе развивалось земледельческо-скотоводческое хозяйство. Но в каждой из зон оно имело свои специфические черты: южная часть района — зона альпийских лугов являлась прекрасным пастбищем и использовалась для летнего выпаса скота; зимние же пастбища находились в полупустынных районах Центральной Ферганы. В предгорьях развивалось горнопастбищное скотоводство.
В южных предгорьях Ферганы с первых веков н. э. развивается яйлажное скотоводство. Оно складывается на основе тесной кооперации с земледельцами долины. Анализ остеологических материалов из Кайрагача, проведенный В.П. Данильченко, показал, что в коллекции явно преобладают кости мелкого рогатого скота. Такой же видовой состав стада, где явно преобладал мелкий рогатый скот, отмечен у земледельческого населения Н.С. Лыкошиным, проводившим статистическое обследование долины Ходжа-Бакыргана в начале XX в. (Лыкошин, 1906). Этот факт, видимо, нужно объяснять не образом жизни, а экологическими условиями: окружающие равнину горы очень бедны растительностью.
Не менее важную роль в жизни населения области играло земледелие. Наиболее освоенными земледельцами оказались районы, богатые плодородными почвами и водными источниками. В предгорных районах, где весной и осенью выпадает значительное количество осадков, было развито богарное земледелие. В за́мке Карабулака найдены обугленные зерна пшеницы. Частыми находками являются жернова и зернотерки.
Полеводство сочеталось с огородничеством, выращивались бахчевые культуры (дыни и арбузы). На каменистых, так называемых тагобных, землях в предгорьях выращивался виноград.
Из сообщений древних авторов следует, что Фергана богата железом, золотом, киноварью. Это подтверждается археологическими данными. В знаменитой пещере Кони-Гут разработки на железо и серебро начаты еще в первые века н. э. Ведутся разработки в Хайдаркане. На базе горнодобывающих промыслов развиваются металлообрабатывающие ремесла, в которых ремесленники достигли высокого мастерства. Намечается специализация ремесла. Известно, что в Восточной Уструшане изготовлялось оружие, славившееся далеко за пределами Средней Азии. Предметы, необходимые в повседневном быту, изготовлялись повсеместно. Следы металлообработки обнаружены при раскопках в Кайрагаче. В южном углу верхней площадки усадьбы в более поздний период находился хозяйственный двор. Здесь открыт небольшой очажок, а около него — кусочки оплавленной бронзы. В наиболее ранний период жизни памятника с производственной деятельностью была связана небольшая комната, также находившаяся на верхней площадке. На полу этой комнаты среди развала керамики обнаружено большое количество железных предметов (ножи, пряжки, наконечники стрел). Здесь же обнаружены кусочки железного шлака. На производственный характер помещения указывают также находки бараньих рогов, использовавшихся, видимо, в качестве карбюризаторов для цементирования изделий из железа. Интересно отметить, что в Пенджикенте, по словам В.И. Распоповой, рога коз найдены в кузнечных мастерских (Распопова, 1980).
В Кайрагаче при раскопках святилища обнаружена железная наковальня. Она прямоугольная в поперечном разрезе, несколько суживающаяся книзу. Небольшая по площади рабочая поверхность слегка стерта. Видимо, на этой наковальне изготовлялись небольшие предметы. Наковальни принадлежат к числу редких находок. Помимо Кайрагача, они известны только в Пенджикенте. Изделия из железа представлены как орудиями труда, так и вооружением. В западных предгорьях Ферганы найдены большой лемех плуга, топоры, ножи (Брыкина, 1982, с. 104, рис. 38) различных размеров и формы — изогнутого типа, серповидные, с прямой спинкой. Интересны наконечники стрел. Они трехлопастные и трехгранные или четырехгранные. Однолезвийные кинжалы небольших размеров и мечи, длинные и короткие, предметы вооружения происходят как из поселений, так и из могильников. В одном из помещений верхней площадки Кайрагача найден кусок кольчуги, составленный из мелких колец (Брыкина, 1982).
Основным источником для изучения гончарного ремесла является его продукция — керамика. Судя по керамическим находкам, значительное место в изготовлении посуды принадлежало домашнему производству (от руки вылепливались все кухонные сосуды, часть хумов и кувшинов). В то же время изящная столовая посуда, кувшины, горшки, часть хумов изготовлены на ножном гончарном круге быстрого вращения. Использовался круг с подставкой, широко применявшийся в гончарстве Средней Азии. Керамика с полной определенностью позволяет судить о смене традиций гончарного производства в Фергане. Количество характерной для этой области керамики, покрытой плотным красным ангобом, резко уменьшается. Гончарная посуда большей частью светлоглиняная без специального покрытия или же покрытая светлым ангобом. Ассортимент посуды весьма разнообразен. Значительное место среди керамических изделий принадлежало хумам. На некоторых поселениях количество их исчисляется несколькими десятками. На стенках хумов часты тамги, прочерченные по сырой или подсушенной глине. Некоторые из них идентичны монетным тамгам. На втором месте по количеству находок стоят сосуды для воды — кувшины. Формы их разнообразны. Преобладают кувшины с ручками и носиком-сливом, часто примятым с боков так, что верхняя его часть касается венчика. На стенках вокруг основания носика орнамент в виде лунок. Очень характерны для VII–VIII вв. большие кувшины с примятым с боков или подтесанным ножом сливом. Кувшины этого типа распространены как в Согде, так и во всех районах, подвергшихся влиянию согдийской культуры. Широко известны в Фергане кружки с цилиндрической верхней частью, округлым корпусом и небольшой петлевидной ручкой. Форма мисок становится менее вычурной, чем в более раннее время; чаще встречаются миски с усеченно-коническим туловом (табл. 69, 1-20). Интересны лепные кружки с волнистым краем и петлевидной ручкой. К числу уникальных находок следует отнести сосуд со сливом в виде головы быка, оттиски штампов на стенках сосудов: пряжки, розетки, стилизованные головы львов в круге из перлов. Уникально настенное декоративное блюдо с петлей для подвешивания, с восьмилепестковой розеткой в центре, вокруг которой чередуются волнообразные пучки линий.
Интересны сосуды специального назначения — ритоны и курильницы. Почти все они происходят из Кайрагача и близлежащих районов.
Кайрагачские ритоны имеют различную форму: сосуды с воронкообразным горлом и сфероконическим туловом, завершающимся ножкой-сливом со сквозным отверстием и налепным изображением головы животного над ножкой-сливом (табл. 65, 1); сосуд кольцевидной формы, изготовленный из полой керамической трубы, с цилиндрическим горлом, по сторонам которого располагаются ручки. В нижней части сосуда по одной оси с горлом расположены два слива в виде головы быка (табл. 65, 5); кувшинообразный сосуд с широким и невысоким горлом, в нижней части сосуда находятся две выпуклости со сквозными отверстиями. Сосуд происходит из кургана могильника Тураташ (Баруздин, Брыкина, 1963, с. 23, 83, табл. XIII, 4); ритон с шаровидным туловом и широким горлом (табл. 65, 2). На круглом дне два симметрично расположенных слива в форме головы быка (Брыкина, 1982, с. 75 и сл.; рис. 51–54). На площадке к северу от науса найден ритон цилиндрической формы (табл. 65, 6).
Из храмового комплекса Кайрагача происходят четыре курильницы, найденные с другими атрибутами культа. Кайрагачские курильницы имеют высокую цилиндрическую ножку с плоским дисковидным основанием. Резервуары открытой полушарной формы. Они увенчаны ступенчатыми зубцами, имитирующими, видимо, архитектурную деталь, хорошо известную по раскопкам в Акбешиме, Ташкенте, Таразе (табл. 66, 6, 8).
Очажные подставки представлены изделиями трех типов: подставки конусовидно-пирамидальной формы со сквозным отверстием в нижней части; подставки цилиндрической формы с выраженным основанием и без него, с отверстием для вертела на середине их высоты; прямоугольные подставки, концы которых завершаются стилизованным изображением животного (табл. 71, 1-13) — быка, в другом случае — барана (Брыкина, 1982, с. 50, 88, табл. 33).
Локальные особенности керамической продукции лучше всего выявляются в лепной керамике, изготовлявшейся женщинами для своего дома и для родственников. Лишь небольшая ее часть шла на рынок. Рынок сбыта был узкий, в основном близлежащие села.
Различия, прослеженные не только в лепной, но и в гончарной посуде разных районов, дают возможность предположить существование в области нескольких гончарных центров.
Анализ керамической продукции показал, что значительная ее часть изготовлялась для рынка. Это выразилось в стандартизации изделий гончарного ремесла. На огромной территории производили сосуды одинаковой формы, одинаковых пропорций, украшали их одинаковым орнаментом, причем определенным стандартам была подчинена не только гончарная, но и лепная посуда.
Верования — одно из важнейших проявлений духовной жизни человечества. В древности они проникали во все сферы общественной жизни и определяли поведение людей. Вместе с тем из-за ограниченности источников эта область остается, к сожалению, наименее изученной.
Ценным источником, отражающим мировоззрение древних людей, являются мифы и легенды, лучше всего изученные в Хорезме.
Во всех развитых современных религиях присутствуют элементы древних поверий и культов. Это помогает составить представление о культах и повериях древних людей и объяснить некоторые элементы их духовной и материальной культуры.
Фергане, как и всей Средней Азии, был свойственен политеизм. Ни одна из мировых религий не получила в этой области широкого распространения. В Фергане, по этнографическим данным, существовало множество поверий: фетишизм, поклонение воде, скалам, деревьям, вера в могущественную силу всевозможных амулетов. Дерево играло большую роль в весенних обрядовых праздниках, в свадебных церемониях. Связь дерева с культом плодородия ярко выражена у многих народов. Именно поэтому деревья часто наделяются душой и выступают в качестве тотема (Литвинский, 1981а, с. 106). Степень «святости» разных деревьев различна. Наиболее почитаемой была арча. В Варзобе ее называли «любимицей богов». Ива также была почитаемым деревом.
Злые силы населяли окружающую среду и вредили людям. Люди прибегали к помощи всевозможных оберегов — предметов, обладающих магической силой. К их числу относятся многие виды украшений, вышивки на детской одежде, жук-скарабей, почитаемый не только как средство от сглаза, но и как талисман, способствующий деторождению (Васильева, 1986, с. 182 и сл.).
В обычае ношения амулетов нашли отражение ранние формы религий: тотемизм, фетишизм, различные виды магии. Традиция ношения амулетов восходит к первобытным верованиям.
Древнейшие культовые места не были архитектурно оформлены. Религиозные церемонии совершались у почитаемых объектов. Ими могли быть скалы и камни, деревья, источники. На скалах встречается множество всевозможных изображений отдельных животных, а также целые сцены. Их, как правило, обнаруживают в ущельях и около пастбищных угодий, вблизи от источников. Рисунки наносились на ровные поверхности скал, на большие валуны.
В Юго-Западной Фергане, в верховьях р. Ходжа-Бакырган (Ляйляк), нами открыты рисунки на больших валунах. Преобладают изображения баранов и горных козлов, а на одном помещен человек с луком. Эти рисунки выполнены, скорее всего, в середине I тысячелетия до н. э. и в последующее время. Здесь же множество посетительских надписей на арабском и персидском языках. Самые поздние из них датированы XVI в.
Среди огромного количества наскальных изображений, открытых в горах Ферганы, особое место занимают обнаруженные на перевале Ферганского хребта, в долине р. Кугарт, и известные под названием «Саймалыташ», что означает узорчатый камень. Это своего рода картинная галерея на камне, создававшаяся в течение более чем полутора тысяч лет и насчитывающая несколько тысяч изображений. А.Н. Бернштам выделял четыре периода, или «слоя», изображений.
Араванская скала и Саймалыташ с изображениями культовых сцен поклонения солнцу превращалась в своего рода храмы, где совершали отправление культа многие поколения. Ритуал поклонения сопровождался возжиганием огня. Араванская скала и родник у ее подножия почитались и мусульманами. Здесь был построен мавзолей Думдумата. А.Н. Бернштам отмечал, что животные, изображенные на скалах, не являются объектом охоты. Они предстают как символы благополучия и «эмблемы солярного культа» (Бернштам, 1952, с. 223).
В областях с развитым производящим хозяйством, какими были Хорезм, Фергана в верованиях и обрядах населения участвуют домашние животные. Среди них в первую очередь следует отметить быка, верблюда и собаку. Особенно почитался в Хорезме бык. На торжествах в честь Бобо-Дехкона жарили богурсак. Быку смазывали рога жиром. В честь новорожденных телят устраивали праздники. На них вешали амулеты от сглаза. Свидетельством сакрального значения быка является его участие в качестве жертвенного животного в весенней чистке каналов, по которым вода шла на поля. Предполагалось, что это жертвоприношение обеспечит обилие воды в каналах и соответственно хороший урожай (Снесарев, 1969, с. 310). Связь быка с водой имеет давнюю традицию. Она иллюстрируется археологическими материалами. Из Кайрагача происходят керамические ритоны, сливы которых оформлены протомами бычьих голов (Брыкина, 1982, с. 76, рис. 51–54). Ритоны — сосуды ритуального назначения. Они, несомненно, подчеркивают сакральную связь быка с водой (табл. 65, 2, 5, 6). На средневековых поселениях неоднократно находили сосуды для воды, известные под названием «мургоби». Носик-слив этих сосудов завершается головкой быка с открытой пастью (Снесарев, 1969, с. 329; Брыкина, 1974, с. 51, рис. 29, 1–4; с. 105, рис. 66, 1, 2).
Значительное место в культах древних народов принадлежит барану. Его изображение служило оберегом. Считалось, что баран обладал магической силой. Его имя давали детям, чтобы предохранить от беды. Магической силой обладали и его отдельные части. Так, шерсть барана служила талисманом. Над входом в дом укрепляли рога барана-кочкара. Они, по существовавшему представлению, должны были охранять дом от «дурного глаза». Точно такими же способностями, видимо, обладали изображения рогов домашнего барана.
Вера в сакральную силу животных уходит в глубокую древность. Об этом свидетельствуют скульптурные изображения голов животных и птиц на крышах оссуариев. Значительное место в верованиях древних ферганцев принадлежало астральным культам. О почитании планет есть сведения у древних авторов. Сакральные свойства планет нашли отражение в Авесте. Солнце, луна, планеты обладали оплодотворяющей и очищающей силой. Известно, что в согдийском календаре дни недели посвящались планетам. Первое место среди них принадлежало солнцу (воскресенье)’ второй день посвящен луне (понедельник). В пехлевийском тексте «Города Ирана» говорится о храме в Самарканде, посвященном семи божествам. Имена этих божеств сохранились в названиях семи дней недели согдийского календаря эпохи раннего средневековья.
Культ лунного и солярного божеств отразился в украшениях, находимых на поселениях и могильниках. Это бронзовые бляшки дисковидной и полулунной формы. В одном из курганов Карабулакского могильника найдена пластинка сердцевидной формы. На ней изображены две человеческие головы — мужская и женская, обращенные друг к другу. Мужское лицо безусое и безбородое. Волосы повязаны диадемой, украшенной перлами. На затылке шаровидный пучок. Над головой сияние в виде радиально расходящихся лучей, идущих от лба к затылку. У женщины прямой нос, слабо обозначенный подбородок, волосы собраны на затылке в пучок. Над головой эмблема — полумесяц. Два главных атрибута — лучистый венец и полумесяц позволяют предположить, что это изображение носит культовый характер и является воспроизведением солнца и луны.
Следует отметить, что антропоморфные изображения небесных светил часты в древнем и средневековом искусстве Средней Азии и Востока в целом. Например, женское божество встречается на реверсе кушанских монет, где оно сопровождается надписью «Selena» или «Махо», что означает «Луна» (Баруздин, Беленицкий, 1961, с. 21–27).
В честь светил возводились храмы. Известно, что храмы солнца были в Пайкенде и Бухаре. В Бухаре же был базар под названием «Мах», что означает «Луна». На нем продавали небольшие скульптуры. Возможно, здесь был храм Луны.
Средневековый автор ал Шахристани писал о храме солнца в Касане: «К ним (древним храмам) относится храм Каусан, построил его царь Каус. Постройка эта была удивительная». И далее: «…это было удивительное здание, посвященное солнцу, в столице Ферганы. Его разрушил ал Мутасим» в 833–842 гг. Название храма связывалось с именем легендарного царя Ирана Кауса. А.М. Беленицкий был склонен считать, что более правомерна связь с названием столицы Ферганы Касан (Баруздин, Беленицкий, 1961, с. 21 и сл.).
Культ солнца нашел отражение в погребальных сооружениях. В курганах разных эпох на обширной территории под насыпями открыты каменные выкладки. Они были выложены вокруг могил и иногда большим кольцом окружали всю площадь кургана. В Юго-Западной Фергане, в местностях Ташрават и Оутсай, под курганными насыпями на уровне древнего горизонта открыты кольцевые выкладки. Особенно интересен большой курган в Оутсае. Его земляная насыпь была облицована камнями, положенными в один слой. Под насыпью на уровне древнего горизонта находились каменные выкладки.
Три полукольца из крупных камней располагались вдоль южного и восточного краев, примыкая к кольцу, окружающему подкурганную площадку. На восточной половине площадки, почти в самом центре, находилась еще одна кольцевая выкладка. В ее центре в неглубокой овальной ямке в скорченной позе лежал скелет расчлененного человека. Череп лежал рядом на уровне грудной клетки. Других погребений в кургане не обнаружено. Видимо, площадки была культовым местом. Выкладки-полукольца связаны с солярным культом, а на площадке совершались какие-то действа в честь солнца.
С культом солнца связан культ огня. Почитание огня в Средней Азии имеет длительную традицию. С древнейших времен существовало представление об огне как об очистительной силе. Место очага в доме считалось священным. Именно в очаг в день поминовения ставили пимеки — священные лучинки, возжигавшиеся в честь усопших предков. Пимеки втыкают в очаг и говорят, какому предку они предназначены.
Огонь играл большую роль и в погребальном обряде. Трупосожжение, сожжение надмогильных сооружений связаны с верой в очистительную силу огня. Огонь в погребениях символизировала красная краска, охра. Связь возжигания огня с погребальным культом подтверждается изображениями на оссуариях. Современные узбеки зажигают огонь на могилах (Андреев, 1927, с. 11).
В классовых обществах древнего Востока культ огня приобретает форму государственной религии. Возводятся храмы огня, архитектура которых подчинена определенному канону. Храмы, как правило, включали обширные квадратные залы с большим круглым или прямоугольным очагом в центре. Помимо зала, в храме были и другие комнаты, где хранился вечный огонь. Храмы огня в раннесредневековых письменных источниках упоминаются в Бухаре, Самарканде, Рамитане.
Специальные постройки, связанные с культом огня, отмечались при исследовании памятников Средней Азии неоднократно. В частности, Алоухана — дом огня — был открыт на Джанбаскале в Хорезме (Толстов, 1948, с. 98). Храмы, где предполагалось поклонение огню, обнаружены на других памятниках Хорезма. Это прежде всего Топраккалинский комплекс и Высокий дворец, а также культовые здания в загородном дворцовом комплексе и храм в городе (Рапопорт, 1993, с. 171 и сл.; 1996, с. 70 и сл.; Неразик, 1997, с. 50–52).
В Фергане места почитания огня открыты в нескольких пунктах. В Касане раскопано помещение VI–VIII вв., которое, как полагал А.Н. Бернштам, было культовым. В нем находился большой овальный очаг. В очаге лежали куски дерева и толстый слой пепла. Помещение, где находился очаг, А.Н. Бернштам сопоставлял с домом огня — алоухана, аналогичным открытому С.П. Толстовым на Джанбаскале (Бернштам, 1952, с. 239). О храме огня в Касане писал ал Шахристани, а жителей этого города он называл огнепоклонниками-мугами.
На центральной площадке Гайраттепе (в Северо-Восточной Фергане) находился большой прямоугольный очаг с прокаленными стенками, заполненный белой золой. Вокруг этого очага располагались восемь маленьких очагов, стенки которых также прокалены. В.И. Козенкова считает этот комплекс культовым и сопоставляет его с так называемыми сигналами, вариантом зороастрийского храма. Культовый характер очагов подчеркивается бережным отношением к пеплу, который был аккуратно уложен и обмазан сверху глиной (Козенкова, 1964, с. 226, 236).
Еще один храм открыт в Южной Фергане на городище Майдатепе (IV–V вв.). В центре этого городища находилось большое здание, значительная часть которого была занята парадными помещениями. В южном углу здания располагался почти квадратный в плане четырехколонный зал площадью 50 кв. м. В юго-восточной стене находилась глубокая ниша, возле которой открыто прямоугольное возвышение. Вдоль стен зала тянутся суфы (табл. 49, 1–4).
Перед нишей открыт большой напольный очаг прямоугольной формы, огражденный глинобитным бортиком. Под и стены очага сильно прокалены. На полу около него следы длительного и интенсивного воздействия огня. К югу от очага располагалось прямоугольное возвышение, заполненное золой и покрытое сверху глиной. Это, очевидно, место хранения золы из священного очага. В зале совершались церемонии, связанные с поклонением огню и каким-то реликвиям, которые находились в нише; молящиеся сидели на суфах, тянущихся вдоль стен (Брыкина, 1973, с. 115).
Поклонение огню предшествовало всем наиболее важным делам. Для этого в каждом доме имелись отдельные комнаты или специальные места, где совершался этот обряд.
В Средней Азии существовал ряд культов, атрибутами которых были антропоморфные изображения. Это идолопоклонничество, астральные культы, культ предков и связанные с ним профессиональные культы.
Идолопоклонничество было широко распространено в Средней Азии с древнейших времен. Исследователи считают его предшествующим и антагонистичным культу огня. Это подтверждается исторической традицией. В «Шахнаме» описывается принятие Виштаспом зороастризма и строительство храма огня: «Идолов в капище они сожгли, вместо идолов огонь они зажгли» (Беленицкий, 1954).
В китайских хрониках Таншу и Бейши есть сведения об идолах: «В Западном Цао есть город на запад, минуя город Юй-ди, есть храм духу Дэси. Жители поклоняются ему. В этом храме есть золотая утварь с надписью, что сия пожалована Сыном Неба из династии Хань» (Бичурин, 1950, с. 275). В хронике Бейши есть сведения об идолах, более пространные данные об их облике и обрядах, которые совершаются в храме. Идол Дэси имеет антропоморфный вид, ежедневно в жертву ему приносится огромное количество различных животных — верблюдов, лошадей, баранов. Животных закалывают, потом совершается коллективная трапеза. В хронике называется место, где находится храм: «владение Цао» — это древняя кангюйская земля (Бичурин, 1950, т. II, с. 313).
Многочисленные сведения об идолопоклонничестве находим у арабских историков и географов. По их сведениям, арабы, пришедшие в Среднюю Азию, сталкивались с этим культом повсеместно. Они отмечали как отдельные культовые места, так и обширные капища, где были сосредоточены огромные богатства. Богатейшие храмы находились в Самарканде, Рамитане, Пайкенде. Арабы разрушали эти храмы, а все богатства разграбили. В Бухаре храм находился в цитадели-арке. Впоследствии на его месте была построена мечеть. На дверях домов и за́мков Бухары вырезаны изображения идолов, на каждом доме свой идол. На базаре Мах два раза в год продавали идолов. «Каждый, кто потерял своего идола или сломал, мог в день торга купить себе нового идола и унести домой» (Нершахи, 1897, с. 50–51). Из этого сообщения Нершахи следует, что каждый член коллектива имел своего личного идола. Это особенно важно в связи с находками в святилище усадьбы Кайрагач и в ферганских курганах маленьких алебастровых идолов, являвшихся, очевидно, личными божествами-оберегами отдельных членов коллектива. Они хранились дома в специальных нишах. Иногда их помещали в погребения, чаще всего женщин (табл. 74, 1–7), где они выполняли функции спутника умершего (могильники Ташрават, Ворух) или его заместителя (кенотаф Тураташа) (Баруздин, Брыкина, 1962; Брыкина, 1982; 1987, с. 52; Брыкина, Трунаева, 1995, с. 73, рис. 1–6).
В Уструшане идолопоклонничество было распространено весьма широко. Сам правитель области ал Афшин Хайдар, по словам ал Масуди, «был мусульманином лишь по виду». На самом деле он исповедовал веру своих отцов, за что был призван к суду и наказан (Негматов, 1957).
В рукописи Мухамеда Яваза приводятся сведения об идолопоклонничестве у киргизов в XVII в. Рукопись посвящена житию среднеазиатского шейха Ходжи Исхака, подолгу жившего среди киргизов и обратившего в мусульманство около 180 тыс. кафиров и идолопоклонников. В рукописи описаны капища идолопоклонников, находившиеся в районе Кашгара и Самарканда, а также главный идол киргизов — бут. Он был сделан из серебра и висел на дереве. Вокруг него висело множество маленьких идолов из дерева и камня. Ритуал поклонения сопровождался общей трапезой верующих и кормлением идола.
Обращает на себя внимание сходство ритуала поклонения киргизскому идолу и упомянутому духу Дэси. В обоих случаях поклонения божествам сопровождались жертвоприношением, коллективной трапезой и кормлением божества. Видимо, этот ритуал был широко распространен и имел стойкую традицию. Только этим можно объяснить его бытование и в XVII в.
Этнографы свидетельствуют, что у современных народов после принятия ислама сохраняется множество обрядов и поверий, которые считаются реликтами доисламских верований (Снесарев, 1969, с. 102). Все обряды совершались ограниченными группами людей, объединенных в секты. Одну из таких сект наблюдал М.С. Андреев в районе Каттакургана. Местные жители, говоря об идолопоклонниках, употребляли выражение «куурчак касыгич падилер» («они прибегают к куклам или уповают на кукол»). Идолов было два — мужской и женский. Оба сделаны из дерева и одеты в белые ткани. Идолы хранились в разных кишлаках в одних и тех же семьях на протяжении многих поколений. Они были покровителями и исцелителями. К ним обращались в случае личной болезни или болезни близких родственников (Андреев, 1925).
С семейным культом связаны небольшие фигурки из олова или свинца, иногда из серебра, одетые в красные или синие ткани, — кут. Эти фигурки бытовали у киргизов и ферганских таджиков. Кут считался символом счастья дома, и семья, обладавшая им, должна иметь много скота и детей (Андреев, 1929, с. 113). Кут бережно хранился в укромном месте дома, а хранительницей его была старшая в семье женщина.
Этнографы считают, что истоки обычая иметь семейный оберег следует искать в глубокой древности. А то обстоятельство, что хранительницей кута была женщина, заставляет видеть в этом обычае отголоски верований материнского рода (Баялиева, 1969).
Видимо, когда арабы писали об идолах, они имели в виду вполне конкретные изображения, отличающиеся от божеств буддийского, христианского и других пантеонов. В этом нас убеждает то обстоятельство, что во всех арабских источниках от X до XVI в. идолы называются одинаково — бут. Точно так же их называют современные арабы. Как показали исследования этнографов, идолы кут и бут являются покровителями отдельных коллективов — целых общин или отдельных семей. Храмы идолов нужно связывать с местными верованиями. В этих храмах стояли изображения богов, являвшиеся объектом поклонения. Культы божеств — покровителей дома известны по Авесте. В Авесте фигурируют духи дома и семьи, умершие родичи «нманья», которые после смерти заботятся о благополучии семьи. Упоминаются также духи рода и племени. В.А. Лившиц сопоставляет «нманья» с авестийскими фравашами — ангелами-хранителями и одновременно с душами всего сущего. Он полагает, что «нманья» изображались в виде идолов, и сравнивает их с теми, что продавались на базаре Мах в Бухаре (Лившиц, 1963, с. 149). По Авесте, фраваши — это могущественные духи умерших предков. Они почитались потомками и принимали от потомков приношения. В этом проявлялась забота об умерших сородичах.
Днем поминовения умерших и поклонения их духам был Науруз — Новый год. Этот день совпадал с днем весеннего равноденствия. С ним связаны представления об умирающей и воскресающей природе. В этот день готовилась специальная еда для духов предков. Каждая еда сопровождалась молитвами в честь умерших.
Об обрядах поклонения предкам, совершавшихся хорезмийцами и согдийцами, писал Бируни, обративший внимание на сходство этих обрядов у обоих народов. Он отмечал также, что обряды хорезмийцев и согдийцев сходны с теми, что совершают персы. У персов дни ферварджана совпадают с началом Нового года и с приходом весны. «В эти дни люди ставили кушанье в наусы мертвецов, а напитки на крыши домов» (Бируни, 1957, с. 236).
«Хорезмийцы и согдийцы, — пишет Бируни, — делают то же, что и персы, — ставят еду и напитки в наусы для духов предков. Согдийцы плачут и царапают себе лица».
Из всего сказанного очевидно, что обряды, связанные с культом предков, ведут начало от поклонения останкам умерших и совершались на могилах и в наусах.
В Кайрагаче на площадке около науса открыты следы кострищ, остатки обожженных костей, масса разбитых сосудов. Среди последних найден ритон, слив которого оформлен в виде головы барана с витыми рогами (табл. 65, 6). Перед входом в наус лежала вылепленная из глины, покрытая светло-красной краской голова антропоморфного идола (табл. 74, 7).
В письменных источниках есть обстоятельные описания не только самих храмов, но и ритуала, которым сопровождалось поклонение предкам. В области Ши (Ташкент) объектом поклонения была урна с прахом. «По юго-восточную стену резиденции есть здание, посреди которого поставлено седалище. В 6 числе первой луны поставляют на этом престоле золотую урну с пеплом сожженных костей покойных родителей владетелей, потом обходят кругом престола, рассыпая пахучие цветы и разные плоды. Владетель с вельможами поставляют жертвенное (мясо). По окончании обряда владетель с супругой отходят в особливую ставку. Вельможи и прочие по порядку садятся, а по окончании стола расходятся» (Бичурин, 1950, т. II, с. 272–273).
А.М. Мандельштам на основании того, что день приношений в самаркандском храме совпадал с днем поминовения усопших, полагал, что сам храм был царской усыпальницей правящей династии Самарканда и вместе с тем центром династического культа (Мандельштам, 1964, с. 86–87).
Своеобразным династийным храмом царских предков был зал царей, открытый в Топраккале. Здесь, как полагал С.П. Толстов, «находилась портретная галерея династии хорезмийских сиявушидов». Огромные сидящие статуи изображали царей, а окружавшие их изваяния — членов семей, богов-покровителей (Толстов, 1948, с. 186).
В Шахристанском дворце, который рассматривается как резиденция уструшанских афшинов, местом поклонения династийным предкам был малый зал дворца. Н.Н. Негматов полагает, что на задней его стене изображен предок уструшанской династии (Негматов, Соколовский, 1973, с. 152–153).
Культовые постройки были обязательной принадлежностью каждого дома. В Пенджикенте они, как правило, находились на втором этаже (Распопова, 1981, с. 38).
Установлено, что домашние храмы имели различную структуру. Они могли включать одну или несколько комнат, что, видимо, обусловлено значимостью культа. В Пенджикенте были капеллы с пристенными алтарями, где нет изображений богов. Объектами поклонения здесь были изображения умерших и почитаемых предков (Беленицкий, Маршак, 1976, с. 83). В большинстве построек просто выделены культовые места в жилых комнатах. Г.А. Пугаченкова отмечает наличие культовых мест в жилых комнатах Дальверзина. Они имели вид ниш с прямоугольными оградками, заполненными золой. В нишах хранились атрибуты культа (Пугаченкова, 1976, с. 39).
Особое место среди культовых памятников Ферганы принадлежит усадьбе Кайрагач, потому что именно здесь находился культовый центр области. Помимо святилища, где располагались статуи богов, были еще ряд обширных комнат с суфами вдоль стен и очагами в центре, двор с водоемом, где могло поместиться большое количество молящихся.
В кайрагачском храме главные обряды совершались в святилище перед постаментом у южной стены (табл. 73, 1), где стояли большие статуи (табл. 73, 12, 14), являвшиеся объектом поклонения всего коллектива, и в небольшой проходной комнате перед нишей, где лежали семь маленьких фигурок, принадлежавших отдельным представителям общины и олицетворявших их личных покровителей (табл. 73, 3–6, 10, 11, 15).
Обряд сопровождался приношениями. На постаменте в западном углу святилища лежал мешочек с украшениями, амулетами и монетой чачского чекана. Священный огонь возжигался в большом очаге в центре святилища и в трех курильницах, а также в очагах в двух больших комнатах на верхней площадке памятника.
Особое место в верованиях принадлежало профессиональным культам. Связь их с культом предков бесспорна. В культе бесчисленных святых выделяются «отраслевые» святые — основатели и покровители определенных занятий и ремесел.
Духи умерших мастеров окружены заботой и вниманием. В их честь приносились жертвы, читались молитвы. Ремесло бывало часто наследственным. Поэтому поклонение духам — патронам профессии приняло форму семейного родового культа предков. Удалось установить, что образы патронов-покровителей имеют очень древние корни, которые прослеживаются лучше всего в женских ремеслах — ткачестве и особенно в гончарстве (Сухарева, 1960, с. 120, 196). Женщины-гончары очень часто прибегали к всевозможным магическим действам и к помощи патронов-покровителей при обжиге сосудов.
Наиболее почитаемой была профессия кузнеца. Истоки культа кузнеца следует искать в глубокой древности: поклонение кузнечному ремеслу связано с культом огня, с его могущественной силой. Очень интересные сведения о культе первого кузнеца в Шугнане приводит М.И. Зарубин: «Даже место, где была кузница, почитается; несколько лет работал кузнец в одном месте, потом перешел в другое; старое место окружили оградой, и поныне оно почитается как мазар. Из орудий кузнечного ремесла особенно почитается наковальня — pulkzir (камень, на котором куют большие куски железа, большая каменная наковальня) и sahdun (небольшая железная наковальня, вбитая в большой деревянный обрубок): всякий, приближаясь к ним, совершает зиорат» (Зарубин, 1926, с. 1165). В связи с этим большой интерес представляют найденные в святилище Кайрагач два предмета, имевшие отношение к производственной деятельности. Около постамента лежали большой проушной топор и небольшая железная наковальня. Эти находки проливают свет на характер культа, атрибутами которого являются скульптуры. Весьма вероятно, что они олицетворяли родоначальников — патронов профессии кузнеца.
С культом предков связаны культы плодородия. Одним из них был фаллический культ, широко распространенный у многих народов с древнейших времен. Он отмечен и в верованиях древних ферганцев. В одной из комнат Кайрагача обнаружены фаллосы из необожженной глины. Они были аккуратно сложены в небольшую ямку в суфе. Атрибутами фаллического культа принято считать статуэтки и налепные изображения на сосудах с подчеркнутыми признаками пола. Фаллос — символ воспроизводящей силы природы. Совершение обрядов с фаллическим культом имело цель обеспечить плодородие полей и связанное с ним материальное положение коллектива.
В усадьбе Кайрагач обнаружено огромное количество бытовых предметов, среди которых преобладают хумы. На них имеются прочерченные по сырой глине и нанесенные штампом знаки. Знаки не повторяются. Исключением является ромб с отростками-усами, символизирующий дерево. Некоторые знаки сходны с монетными тамгами Чача, Уструшаны, Согда.
А.М. Беленицкий высказал предположение, что хумы со знаками из пенджикентских храмов являются приношением храму от отдельных лиц, в том числе и от царских особ (Беленицкий, 1957). Может быть, и кайрагачские хумы можно рассматривать как приношения храму. Судя по многочисленности и разнообразию знаков, круг дарителей был весьма широк. Кайрагачские знаки имеют аналогии в материалах Ташкента и Пенджикента. Все это заставляет думать, что изображения богов из Кайрагачского комплекса почитались населением обширной области.
Мировоззрение и духовная культура древнего населения Средней Азии неоднократно становилась предметом исследования ученых. Особую важность для решения этих проблем приобретает изучение погребальных памятников и происходящих из них материалов. Погребальный обряд отражает веру в загробное существование, веру в бессмертие души, дает представление о культе мертвых и культе предков.
Погребальный обряд древнего населения области включал цикл действий, совершавшихся последовательно с момента смерти человека (устройство погребального сооружения, помещение в него умершего и погребального инвентаря, последующие поминальные церемонии). Многие обычаи, практиковавшиеся при захоронении умерших в древности, сохранились до нашего времени и отмечены в этнографической литературе. Именно это обстоятельство помогает объяснить некоторые моменты древней погребальной обрядности.
В Фергане открыты четыре типа погребальных сооружений, бытовавших в этой области в I тысячелетии н. э.: подкурганные захоронения на древнем горизонте, в грунтовых ямах, в катакомбах и подбоях; бескурганные захоронения в грунтовых ямах, перекрытых деревом, земляные склепы; наземные сооружения — мухгона и наусы.
Раскопки последних десятилетий существенно расширили представление о погребальном обряде и погребальных сооружениях. Они в основном представлены курганными могильниками, которые принято связывать с кочевым населением. Но это не так однозначно. Нужно помнить, что Фергана на протяжении всей своей многовековой истории была густонаселенной областью. Все удобные земли заняты городами и поселениями, пашнями, садами. Для пастбищ свободных земель не оставалось. Естественно, что предгорные районы, богатые пастбищами и плодородными землями, привлекали внимание жителей перенаселенной Ферганы. Заселение предгорий этой области началось в конце I тысячелетия до н. э. и особенно усилилось в первые века н. э. Именно этим временем нужно датировать многочисленные могильники в предгорных и горных долинах. Видимо, прав был С.С. Сорокин, считавший, что первые этапы заселения ферганских предгорий связаны с развитием в Фергане яйлажного отгонного скотоводства.
Несмотря на то что исследования погребальных памятников ведутся не одно десятилетие, в науке нет пока единого мнения относительно происхождения оставившего их населения. Одни исследователи связывают могильники с пришлым населением (А.Н. Бернштам, Ю.А. Заднепровский), другие — с местным (Б.А. Литвинский, С.С. Сорокин). Б.А. Литвинский полагает, что это население не было кочевым, вело полукочевой, а в ряде случаев оседлый образ жизни.
Особенностью топографии области является чрезвычайно близкое расположение погребальных памятников и часто синхронных им поселений земледельцев. Сходство материалов из поселений и могильников свидетельствует о тесных контактах населения, оставившего могильники, с жителями поселений. Исследователи неоднократно отмечали это сходство. В свое время о сходстве материалов из Ширинсайского могильника и расположенного поблизости поселения Мунчактепе писал В.Ф. Гайдукевич. Он отметил синхронность этих памятников и высказал предположение, что они являются единым историко-культурным комплексом (Гайдукевич, 1952). Позже об этом сходстве писали С.С. Сорокин и Б.А. Литвинский. Первый объяснял сходство керамики из могильников и с поселений импортом посуды из городских центров в кочевую среду. Б.А. Литвинский считает, что между населением, оставившим поселения, и населением, оставившим могильники, существовала органическая связь.
Многообразие памятников и широкий хронологический диапазон добытых материалов позволяют проследить динамику развития погребального обряда.
Наиболее многочисленны курганные могильники. Они, как правило, располагаются на высоких террасах рек или плато, в стороне от возделываемых земель. Могильники представляют собой огромные курганные поля, насчитывающие 200 и более курганов. Так, в Карабулаке около 900 курганов, а в Тураташе — 1500. Могильники в долине р. Ходжа-Бакырган также представлены большим количеством курганов: в Кайрагаче около 300 курганов, а в Бешкентском могильнике — 150. Так же многочисленны могильники долины Исфары.
Такие могильники возникли не в одночасье, а формировались на протяжении длительного времени — нескольких десятилетий, а может быть, столетий. Это свидетельствует об устойчивости традиции совершать захоронения в одном месте, а это, в свою очередь, связано с малой подвижностью населения, оставившего могильники, а также с длительным пребыванием этого населения на одной и той же территории.
В могильниках выделяются большие курганы, вокруг которых группируются курганы меньших размеров. Предполагается наличие на могильнике культового места. Это могли быть открытые площадки или специальные сооружения, где совершались поминальные церемонии. Такие сооружения известны в могильниках Западной Сибири и в сарматских могильниках Южного Приуралья.
Ю.А. Заднепровский, много занимавшийся погребальными сооружениями, первым предложил схему географического районирования ферганских погребений (Заднепровский, 1960, с. 113–128). Впоследствии к этой теме Ю.А. Заднепровский обращался неоднократно. В одной из последних работ он отмечает некоторую закономерность в расположении могил разного типа на территории Ферганы (Заднепровский, 1995). Этот автор считает, что в одних и тех же районах и могильниках присутствуют могилы разного типа. Но количественное соотношение могил разного типа в различных районах разное.
Ю.А. Заднепровский выделяет восемь географических районов в Фергане, в которых, как он полагает, прослеживается определенная закономерность в процентном соотношении разных типов захоронений. Для юго-западной Ферганы (район I по Заднепровскому) наиболее характерны захоронения в катакомбах. Подбои и грунтовые могилы здесь единичны, в то время как в междуречье Ляйляка-Соха (район II) и на северных склонах Алайского хребта (район IV) преобладают захоронения в подбоях и грунтовых могилах, часто перекрытых деревом. Катакомбы здесь присутствуют, но в значительно меньшем количестве.
В восточных же районах (район VI) преобладают захоронения в грунтовых могилах. В районах VII и VIII на севере Ферганы присутствуют катакомбы и склепы и захоронения в наземных каменных сооружениях — мугхона, или курумы. Эта схема Ю.А. Заднепровского отражает современный уровень изученности погребальных сооружений Ферганы. В настоящее время наиболее полно изучены могильники юго-западных и южных предгорий области, где вскрыты сотни курганов с могилами разного типа. Но даже в этом сравнительно хорошо изученном районе нет ни одного полностью раскопанного могильника, кроме двух частично разрушенных могильников в Ташравате (юго-западные предгорья Ферганы). В одном из них открыты 65 курганов, в другом — четыре. В первом два подбоя, остальные — катакомбы двух типов; во втором — один подбой и три катакомбы. Степень изученности Восточной Ферганы такова, что судить о наличии или преобладании каких-либо могильных сооружений просто невозможно. Кроме того, при проведении такой работы следует учитывать время бытования разных типов могильных сооружений. Ведь вполне вероятно, — что они существовали в разное время.
Захоронения в грунтовых ямах — наиболее ранний и традиционный способ погребения. Могилы разной глубины (от 1 м и глубже). В плане могильная яма овальная или прямоугольная. Иногда стенки обложены камнем. В могильнике Оутсай в Карабулаке и в исфаринских курганах могилу закрывают деревянные плахи (Литвинский, 1972; Заднепровский, 1995; Горбунова, 1981). На полу ямы часто встречаются камышовые циновки.
Захоронения в подбоях бытуют долго и распространены широко. Они имеют узкую входную яму, вытянутую с севера на юг или с востока на запад. Подбой располагается вдоль длинной стены входной ямы. В этой же стене находится входная ниша. Ориентировка погребенных различна.
Значительное место в могильниках принадлежит катакомбам. В некоторых могильниках, таких, как Кайрагач на юго-западе Ферганы и Гурмирон в северной ее части, захоронения совершены исключительно в катакомбах. Они имеют разные конструкции, что позволило выделить два их типа.
Тип I — кенкольский — включает глубокие катакомбы Т-образной формы с длинным дромосом трапециевидной формы и обширной камерой. Дромос вытянут в направлении север-юг с небольшим отклонением к востоку или западу. В северной части он расширен. Вход в катакомбу находится в северной стене дромоса. Вдоль длинных стен дромоса тянутся заплечики треугольной формы. На стене, противоположной входу в катакомбу, вырублены ступеньки. Пол наклонно понижается к входу в катакомбу. В одних случаях он плавно переходит в камеру, в других случаях при переходе из дромоса в камеру имеется ступенька. Вход в катакомбу заложен крупными хорошо окатанными камнями. Катакомбы этого типа ранние. Они относятся к первым векам н. э. В них, помимо керамической посуды, присутствуют предметы вооружения — железные трехлопастные наконечники стрел, костяные обкладки лука, кинжалы, мечи. Очень мало украшений. Видимо, значительная часть этих курганов принадлежала воинам.
Тип II — хангизский — представлен сооружениями с коротким и неглубоким дромосом, вытянутым с севера на юг, вход находится в южной стене дромоса. Камеры обширные, с высоким сводом. Вход в камеру заложен крупной речной галькой, иногда сырцовым кирпичом. В катакомбах этого типа часты множественные разновременные захоронения, от двух до трех-четырех. При погребении каждого последующего предыдущего сдвигали к задней стенке. Погребенных часто клали на камышовую циновку и такой же циновкой укрывали сверху (табл. 54, 1-10). Наличие множественных захоронений свидетельствует о малой подвижности населения, оставившего эти сооружения. В катакомбах этого типа богатый инвентарь. Помимо глиняных сосудов, в них много украшений (бусы, серьги, перстни, браслеты) и алебастровые фигурки, сопровождавшие женщин.
Каждый из этих типов могильных сооружений не составляет обособленного кладбища. Как показали раскопки, могилы разных типов расположены вперемежку, что дало возможность Б.А. Литвинскому высказать предположение о синхронности погребений разного типа в одном могильнике.
Считается, что погребальный обряд является устойчивым этнографическим признаком. Наличие разных типов захоронений в одном могильнике указывает на смену одного обряда или на присутствие нескольких этнических групп, принимавших участие в формировании могильника. Оба эти фактора могли играть заметную роль в сложении и изменении погребальной обрядности. Но в данном случае на первое место выступает временной фактор. Анализ новых материалов помог выделить ранние и поздние типы сооружений. Удалось установить, что катакомбы первого типа более ранние, чем катакомбы второго. Подбои, открытые в могильниках Ташравата, синхронны катакомбам первого типа. Среди многочисленных подбоев могильников Исфары и Баткена, видимо, можно выделить более ранние и более поздние группы.
Интересной особенностью ферганского погребального обряда является использование деревянных гробов. Они отмечены только в части курганных могильников, в основном юго-западных предгорий Ферганы. Причем в каждом из могильников захоронения в гробах составляли незначительный процент от общего количества погребенных. Гробы находились в могилах всех трех типов, известных в Фергане (грунтовые ямы, подбои, катакомбы). Гробы имели различную конструкцию. Это досчатые гробы, изготовленные из хорошо обработанных широких досок и имеющие форму ящика, расширенного в головной части. Стенки гроба крепились по углам вертикальными стойками с пазами, соединявшими продольные и поперечные стенки гробов. Некоторые экземпляры имели ножки. Крышками гробов служили доски, которые крепились с вертикальными стойками.
Другой тип представлен гробами-колодами, долбленными из ствола. Большая часть гробов этого типа имела долбленную торцевую часть, у иных же торцовую стенку составляли доски, вставленные в пазы (Баруздин, 1961, с. 57–59; Литвинский, 1972, с. 76; Заднепровский, 1960, с. 94). Интересны гробы-футляры, плетенные из веток облепихи, отмеченные А.Н. Бернштамом в Алае (Бернштам, 1952, с. 193). В Северной Фергане, в Мунчактепе, обнаружены гробы из камышовых жгутов.
Пока еще нет возможности связывать какой-либо из типов гробов с определенным типом погребальных сооружений. Они обнаружены и в подбоях, и в катакомбах, и в ямах. Исключение составляют гробы из камышовых жгутов. Все они происходят из склепов, открытых на городище Мунчактепе, и являются пока уникальной находкой. Гробы тщательно закрывались крышками. Иногда крышки-доски клались непосредственно на погребенных. Помимо гробов, в ферганских захоронениях использовались дощатые настилы, на которые клали умершего. В погребениях Оутсая в южных предгорьях Ферганы гробы заменялись прямоугольными рамами из досок, поставленных на ребро. Внутри рамы помещали умершего.
Очень часто использовались камыш и циновки из камыша. Циновкой из камыша закрывали покойника. Это отмечалось неоднократно в курганах Ташравата и Кайрагача.
Одни исследователи связывали распространение в Средней Азии захоронений в деревянных гробах с продвижением гуннов, другие объясняют это сарматско-среднеазиатскими связями. У сарматов этот обычай существовал уже с IV–III вв. до н. э. В Средней Азии он распространяется позже и бытует длительное время (Литвинский, 1972, с. 80).
В могильниках присутствуют кенотафы, являвшиеся символическими погребениями умерших или погибших вдали от родных мест людей и возводившиеся на родовых кладбищах. Кенотафы свидетельствуют об относительной подвижности оставившего их населения. В Фергане в отличие от других районов Средней Азии кенотафы единичны. А в Аруктаусском могильнике, по свидетельству А.М. Мандельштама, кенотафы составляют 25 % всех раскопанных курганов.
Кенотафы устроены так же, как и погребальные сооружения. В погребальных камерах присутствуют часто богатый инвентарь, остатки тризны — кости барана или другого жертвенного животного, но нет погребенного.
Ю.Д. Баруздин выделял три типа кенотафов: могильная яма (с подбоем), в которой есть инвентарь; могильная яма без инвентаря; могильная яма с инвентарем, но вместо умершего в нее положена антропоморфная статуэтка (Баруздин, Брыкина, 1962, с. 47).
В Фергане самые ранние кенотафы открыты в Тюлейкенском могильнике. А.Н. Бернштам относил их к скифскому времени (Бернштам, 1952, с. 190).
Кенотафы отмечены в Карабулакском могильнике и в могильниках Исфары. Здесь, помимо кенотафов-могил, открыты поминальные площадки под насыпями (Литвинский, 1972).
В Кайрагаче под насыпью кургана открыта неглубокая яма подпрямоугольных очертаний. В ней находились сосуды и другие бытовые предметы.
До недавнего времени городские кладбища были малоизвестны. В 1988 г. при раскопках города Пап в Фергане открыт городской некрополь, занимавший четыре холма. На холме Мунчак 1 находились погребения в грунтовых ямах и подбоях. Одно из них выделялось огромным количеством погребального инвентаря. Погребение принадлежало женщине, положенной в камышовый гроб. При ней было много бус (табл. 58, 1, 2) из стекла и камня (кварц, доломит, бирюза, змеевик, сердолик) (Анарбаев, Матбабаев, 1990; Матбабаев, 1996).
На Мунчактепе 2 открыто семь склепов различного размера. Склепы имели сложную конфигурацию. У всех склепов были парадная портальная часть, площадка с пандусом, сводчатый коридор, который вел в погребальную камеру. В торцовой стене коридора были дверь и лестница в два марша, сложенная из крупных пахсовых блоков (табл. 58, 4, 6–8).
Большие склепы являлись семейными усыпальницами. В них производились захоронения на протяжении 100–150 лет. Захоронения совершались в камышовых гробах, которые ставились один на другой. Гробы делались из собранных в пучок и перевитых камышовых жгутов (табл. 59, 1–6). В больших склепах находилось до 47 гробов, в малых склепах — два-четыре усопших. В гробах и около них лежал многочисленный инвентарь: глиняная и деревянная посуда, плетеные корзиночки (табл. 60, 8-14; 63, 1-19).
Умерших клали в гробы в богатых одеждах из тонкого шелка. В погребениях женщин много украшений: бусы из стекла и камня, из косточек плодовых растений и из позвонков рыб, серьги, браслеты, перстни из бронзы, зеркала (табл. 62).
В мужские захоронения клали оружие: фрагменты сложносоставных луков, наконечники стрел, кинжалы (табл. 61, 10–22).
Весь комплекс предметов из склепов позволил автору раскопок датировать эти сооружения VII–VIII вв. (Матбабаев, 1994).
Открытые в Папе склепы являются пока уникальными для Ферганы как по характеру сооружений, так и по способу захоронений в гробах, плетенных из камышовых жгутов. Обилие в склепах изделий из дерева, а также присутствие всевозможных коробочек и корзин, плетенных из камыша, сопоставимо, пожалуй, только с захоронениями в Карабулаке, где также присутствуют такие предметы. Но это, однако, не позволяет установить генетическую связь между памятниками, а также предполагать этническую близость между людьми, оставившими эти погребальные сооружения.
Несомненно, оседлому населению принадлежал некрополь, расположенный на левом берегу р. Ходжа-Бакырган, в 300 км к югу от усадьбы Кайрагач, и включавший два науса и захоронения в подбоях.
Первый наус представляет собой наземную почти квадратную в плане постройку площадью 6,6×6,4 м. Стены толщиной 1,6×1,7 м сохранились в высоту до 2 м. Судя по завалу из кирпичей, упавших на торец, здание имело купольное перекрытие. В наус вели два низких арочных проема, сооруженные в разное время. Более ранний вход находился в нижней части южной стены, позже была сооружена высокая суфа. Она закрыла тянущийся по всему периметру помещения первоначальный проем. В этот период был прорублен проем в северной стене. Он выходит на уровень суфы (табл. 55, 1).
В наус помещали очищенные от мягких тканей кости. Поэтому скелеты разрознены и помещение заполнено беспорядочно лежащими костями. На полу в ямке около восточной стены лежали пять черепов. К черепам отношение было бережное и уважительное.
В помещении среди костей находились фрагменты керамики, железные наконечники стрел, украшения (бусы, бронзовые серьги и кольца). Они, очевидно, являлись личными вещами погребенных и попали в наус вместе с костями. Так, один бронзовый перстень был на фаланге пальца руки.
Снаружи к стенам науса примыкали ровные, хорошо утрамбованные площадки. Местами на них отмечены следы интенсивного горения. К восточной стене пристроена прямоугольная оградка из сырцовых кирпичей. Внутри оградки находились разрозненные кости двух скелетов (табл. 55, 3).
К северной стене пристроены две небольшие прямоугольные оградки из кирпичей, поставленных на торец. На северной площадке найдено большое количество керамики, среди которой значительное место занимают котлы. У самого края площадки обнаружен красноангобированный ритон с протомой рогатого животного над сливом.
На полу перед северной нишей лежала вылепленная из глины и хорошо смоделированная голова идола, аналогичная найденной в святилище усадьбы Кайрагач (Брыкина, 1982, с. 92). Ее поверхность покрыта алебастром и раскрашена красной краской (табл. 74, 7). Возможно, северная площадка была местом, где совершались поминальные церемонии.
Второй наус располагался в нескольких метрах к юго-востоку от первого и занимал самый край террасы. Он представлял собой прямоугольное сооружение, вырубленное в материке. В сооружении находились неполные скелеты двух людей и отдельные человеческие кости. По положению скелетов ясно, что умершие были положены на спину в вытянутом положении головой на юго-запад (табл. 55, 2). При погребенных находились четыре сосуда и украшения (браслет, серьга, бусы).
У южной стены науса стоял большой сосуд с носиком-сливом, выполнявший роль оссуария. В нем находились отдельные кости от двух скелетов (табл. 57, 7).
К северу от первого науса, в непосредственной близости от него, находился еще один погребальный комплекс, отличавшийся от только что описанных конструкцией погребальных сооружений и обрядом захоронения. Комплекс занимал площадку на краю высокой террасы. Площадка дополнительно выровнена вымосткой из обломков сырцовых кирпичей (табл. 55, 8).
На площадке находились погребения в подбоях. Длинные и узкие входные ямы вытянуты по линии северо-запад-юго-восток либо запад-восток. Вход в виде узкой щели находится в южной стене входной ямы. Входы в подбой заложены сырцовыми кирпичами, поставленными на торец. Погребенные лежат на спине головой на восток. Исключением является одно погребение, где ямы не было, а умерший был положен на уровне древнего горизонта в позе всадника с перекрещенными в щиколотке ногами. У него отсутствовали голова и шейные позвонки (табл. 56, 12). Интересно погребение 4. Его отличает от остальных положение головы: она была сильно приподнята и стояла на кучке золы и углей (табл. 56, 13).
Этот погребальный комплекс также принадлежал жителям поселения в Кайрагаче и, судя по немногочисленному инвентарю, синхронен усадьбе. Особенно интересен узкогорлый кувшин с согдийской надписью, включающей шесть знаков, четыре буквы и две цифры. Надпись, по мнению В.А. Лившица, определяет дату VI–VII вв.
В Северной Фергане открыты наземные постройки из камня — курумы, или мугхона. В них находились множественные захоронения, совершенные последовательно. Основная масса курумов расположена на правом берегу Сырдарьи. Но отмечено одно сооружение такого типа на левом ее берегу, в районе кишлака Ниязбек. Наземные погребальные камеры из камня не встречались вместе с погребальными сооружениями других типов. Они всегда составляли изолированные кладбища. Б.А. Литвинский называет мугхона «домами мертвых» и считает, что их нельзя рассматривать вне зороастрийских традиций. С. Баратов отмечает, что в нескольких курумах захоронения совершались по зороастрийскому обряду. В одном случае в курум был поставлен оссуарий (Баратов, 1971).
Свидетельства о распространении зороастризма в Фергане весьма незначительны. Это отдельные черты зороастрийской погребальной обрядности, отмеченные при раскопках мугхона в Северной Фергане, и находки оссуариев, которые являются характерной чертой зороастрийской обрядности. Они найдены в нескольких пунктах (Пап, Сарыкурган, курум в Северной Фергане, в долине Аксу в западных предгорьях Ферганы (табл. 57, 1–6), захоронения в хумах в южных предгорьях Ферганы). Н.Г. Горбунова высказала предположение, что оссуарии принадлежали согдийцам, бежавшим от арабов.
Кайрагачские наусы являются еще одним свидетельством существования в Фергане зороастризма.
Н.П. Горбунова полагает, что в могильнике Хангиз было погребено оседлое население, в хозяйстве которого скотоводство играло большую роль (Горбунова, 1990, с. 197). Аналогичное мнение было высказано Г.А. Брыкиной относительно населения, оставившего могильник в Кайрагаче (Брыкина, 1982).
В могильнике Хангиз II открыты склепы из сырцового кирпича. Они представляют собой прямоугольные постройки. Одна из них, расположенная в центре комплекса, удлиненная, две другие почти квадратные.
К южному и северному углам центральной постройки примыкают углами квадратные постройки. На полу в постройках лежат разрозненные человеческие кости, иногда кучками, иногда бессистемно. На полу находились различные предметы: керамика, наконечники стрел, пряжки, перстни, зеркала. Расположение костей и инвентаря дает возможность предположить, что в камеры помещали очищенные от мягких тканей кости. За пределами камер также лежали разрозненные кости. Около восточной стены в овальной яме находился скелет человека, положенного на спину. Череп отсутствует. Левая нога чуть согнута в колене (Gorbunova, 1986, p. 332, pl. LXXII).
Анализ материалов из курганов убеждает в том, что значительную их часть следует связывать с оседлым населением. Во-первых, могильники расположены в непосредственной близости от поселений; во-вторых, размеры могильников насчитывают сотни, а иногда 1500 курганов. Формирование таких могильников предполагает малую подвижность населения; в-третьих, в закладке входов в подбои и катакомбы использовался сырцовый кирпич; в-четвертых, состав погребального инвентаря: большая часть посуды совершенно непригодна в кочевом быту. Это тонкостенные чаши, кувшины (Брыкина, 1995, с. 88).
Отдельные элементы верований и культов древних ферганцев нашли отражение в погребальной обрядности, как например, культ солнца и культ огня, о которых уже упоминалось раньше.
Большое место в погребальном обряде принадлежало антропоморфным изображениям. В захоронения помещали фигурки из алебастра. Они присутствовали в могильниках Тураташ, Ташрават, Ворух (Брыкина, Трунаева, 1995).
Материалы, полученные при раскопках погребальных сооружений, позволяют судить о высокой культуре населения, оставившего эти памятники. В то же время в них просматривается влияние соседних и более удаленных областей.
Интересной деталью погребального обряда, указывающей на восточные связи ферганцев, являются лицевые накладки и платки из шелка. Они известны в захоронениях Папа (Мунчактепе) и Карабулака; есть они также в курганах Кетменьтюбе. В последних найдены наглазники из золота и золотые лицевые маски. Из других предметов восточного происхождения важны китайские зеркала и монеты типа у-шу. Они помогают определить время сооружения могил. Правда, датировка по монетам весьма относительна, поскольку эти монеты были долго в обращении и дают возможность судить только о том, что погребения совершены не ранее времени выпуска монет (конец II в. до н. э.).
Отмечено сходство с сарматскими материалами — конструкция катакомб, присутствие дерева в погребальных сооружениях, сходство или заимствование отдельных категорий украшений, наличие костей барана в погребении.
В то же время есть и существенные отличия: нет четкой ориентации погребений даже в пределах одного могильника, нет конской узды, мало оружия.
Фергана по своему географическому положению была важным узлом этногенетических процессов. Через нее с древнейших времен пролегали караванные пути. Она служила транзитом в международной торговле между Востоком и Западом. Через Фергану неоднократно прокатывались разноэтничные волны завоеваний. Это, естественно, не могло не отразиться на сложности протекавших здесь этногенетических процессов.
Изучение этнической истории Ферганы сопряжено с большими трудностями, обусловленными слабостью источниковедческой базы. Древние авторы хотя и выразительно, но скупо характеризуют население Ферганы. Чжан Цянь в конце II в. до н. э. писал, что «от Давани на западе до Аньси хотя говорят различными языками, но в обыкновениях сходствуют и в разговорах понимают друг друга. Жители вообще имеют впалые глаза и густые бороды» (Бичурин, 1950, т. II, с. 161). Другие хроники почти дословно повторяют эти сведения. В них также пишется о глубоких глазах и густых бородах. Таким образом, китайские хроники свидетельствуют о европеоидности древних ферганцев. Ведь глубокие глаза и густые бороды несвойственны монголоидам Центральной Азии. Эти сведения относятся ко II в. до н. э. и к началу I тысячелетия н. э.
Антропологические материалы также свидетельствуют о принадлежности ферганского населения к европеоидной расе. Но большие хронологические лакуны, имеющиеся в археологических материалах, а также неравномерность изученности этой обширной области, не позволяют проследить динамику этногенетических процессов, протекавших здесь, провести сопоставление синхронных антропологических групп из различных районов и выявить особенности каждой из них.
Для этногенетических процессов в Фергане большое значение имели связи ферганцев с населением Ташкентского оазиса, Тань-Шаня и Алая.
Палеоантропологические материалы из разных районов Ферганы свидетельствуют о том, что в I тысячелетии н. э. население этой области было смешанным. Б.А. Литвинский считает, что можно говорить о четырех расовых типах, существовавших в Фергане в этот период: 1 — мезобрахикранное население (тип среднеазиатского междуречья); 2 — долихокранное (средиземноморский тип); 3 — оба европеоидных типа с признаками монголоидности; 4 — одиночные представители других антропологических типов (Литвинский, 1977, с. 171).
Т.К. Ходжайов отмечает, что население Ферганы принадлежало к мезобрахикранному типу среднеазиатского междуречья. На юге и западе долины отмечены отдельные представители долихокранного средиземноморского типа; в Юго-Восточной Фергане отмечена незначительная монголоидная примесь (Ходжайов, 1980).
Судя по данным палеоантропологии, среди ферганского населения в раннее средневековье, как и в предшествующий период, преобладали представители первого типа (по Литвинскому). Второй и третий типы составляли незначительную часть населения.
Несмотря на большие перемещения кочевых племен, часто центральноазиатского происхождения, существенных изменений в антропологическом типе населения не произошло.
На основании анализа антропологического материала В.В. Гинзбург пришел к заключению, что в середине I тысячелетия н. э. монголоидный элемент играл незначительную роль в антропологическом типе населения (Гинзбург, 1959, с. 17–35). Только усилившийся приток тюркоязычных племен поспособствовал изменению этнического облика европеоидного населения. Главная роль в этом процессе принадлежала тюркам. По мнению А.Н. Бернштама, главными ускорителями тюркизации населения Средней Азии явились политическая власть Тюркского каганата, объединившего под своей эгидой обширные территории, и приток тюркского населения в города. Именно эти факторы обеспечили успех тюркского влияния в Средней Азии.
В середине VII в. (627–649 гг.) тюркский правитель Ашина Шуни завоевывает Фергану. С этого времени она прочно входит в сферу влияния тюркской династии. Ставкой был сначала Касан, а потом Ахсыкет. Эти сведения подтверждают древние авторы и находки памятников тюркской письменности. Большая их часть связана с южными и юго-западными районами области (район Исфары и Баткена). Другая группа происходит из Юго-Восточной Ферганы. Самая восточная находка происходит из Шурабашата. Весьма вероятно, что надписи были оставлены самими тюрками.
Как видим, эпиграфические находки располагаются компактными группами. Может быть, это дает возможность судить о том, что тюрки жили компактными группами в определенных районах области.
Приход тюрок в Фергану в начале VII в. и политическое подчинение этой области Западнотюркскому каганату не оказали, видимо, существенного влияния на ход этногенетических процессов. Еще в VIII в. ферганцы говорили на своем родном языке, и только последующие значительные переселения тюркского населения в эту область, переход к оседлости и переселение в города могли существенно изменить картину.
Б.А. Литвинский и Ю.А. Заднепровский считают, что в I тысячелетии н. э. в Фергане существовала ферганская народность. Ю.А. Заднепровский полагает, что она сложилась уже в первые века н. э. Б.А. Литвинский же указывает, что о ферганской народности можно судить начиная с V–VII вв. н. э. (Литвинский, 1976, с. 66).
В формировании ферганской народности принимали участие европеоидные племена, жившие как в долине, так и в предгорьях Ферганы. В результате их общения сложилась своеобразная культура, которая может быть показателем образовавшейся этнической общности.
Другим показателем этой общности, как полагают этнографы, является язык.
В VII в. Сюань Цзян писал, что язык ферганцев отличается от языков народов других стран. А в VIII в. об отличии ферганского языка от языков населения других областей Средней Азии писал Хой Чао. Он указывал, что язык ферганцев совершенно отличен и неодинаков с языками остальных стран (Бернштам, 1952, с. 193).
Б.А. Литвинский обратил внимание на эти важные сведения древних авторов и сделал вывод, что тюркский язык не получил широкого распространения (Литвинский, 1976, с. 56), а В.А. Лившиц полагает, что в середине I тысячелетия н. э. в Фергане существовал свой язык. Он, видимо, относился к группе восточноиранских языков (Лившиц, 1968).
Об облике древних ферганцев позволяют судить и памятники изобразительного искусства. Речь идет о скульптурах из Кайрагача. Уже отмечалось, что эти скульптуры являются олицетворением почитаемых предков. Поэтому они передают облик совершенно конкретных людей. При большом сходстве каждой из скульптур со всеми остальными каждая из них имеет свои, лишь ей присущие черты. Скульптор стремился к передаче этнического типа и портретного сходства каждой скульптуры с ее прототипом. Скульптуры из Кайрагача довольно точно передают физический тип населения Западной Ферганы.
Все статуи имеют головы со скошенными лбами, что свидетельствует о том, что прототипам этих изображений была свойственна деформация черепов. Все скульптуры имеют удлиненные миндалевидные глаза и длинные сильно выступающие носы. Это свидетельствует о том, что скульптуры передают облик людей европеоидной расы. Но в строении лица скульптур есть некоторые различия, что свидетельствует об их принадлежности к двум типам европеоидной расы. Пять скульптур изображают широколицых людей, принадлежащих к типу среднеазиатского междуречья. Семь других передают облик узколицых и длинноголовых людей средиземноморского типа.
Из Кайрагача происходит еще одна находка, которая дает представление об облике населения района. На тулове одного из сосудов острым предметом по сырой глине изображено лицо мужчины с крупными чертами. У него большой с горбинкой нос, массивный, выступающий вперед подбородок, большой, растянутый в улыбке рот и большой глаз миндалевидной формы. Лоб сильно скошен, из-за чего теменная часть имеет почти конусовидную форму. На голове шлемовидный головной убор. Представляется, что мастеру были известны каноны, которым подчинены изображения на монетах: голова правителя строго в профиль в повороте головы направо. Но на сосуде изображен реальный человек, а не условно царская особа. Изображение, как и скульптура, передает облик человека европеоидной расы с кольцевой деформацией черепа.
Та информация, которую дают антропоморфные изображения об этническом типе населения, очень хорошо согласуется с заключением антропологов о черепах Кайрагача. В Кайрагачском могильнике погребены представители двух типов европеоидной расы — средиземноморского и типа среднеазиатского междуречья. Фигуры из кайрагачского храма совершенно отчетливо передают облик представителей этих двух типов.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги