StarCraft: сборник рассказов

Майкл Когг Авианосец

Протоссы называли авианосец «Корамунд», что означало «великое чудо», и он и правда был настоящим чудом среди кораблей того же класса. Йаалу, третий инженер корабля, считал, что лучшего имени придумать было нельзя. Изящество изгибов корпуса сразу бросалось в глаза; его гладкие стальные пластины были скрупулезно выточены мастерами-кхалаями и напоминали Йаалу о холмах Шека на севере Айура. В его силовых кабелях таилась особая искра, которая, наперекор всем рациональным объяснениям, заставляла системы работать за пределами их возможностей, особенно когда приходилось преодолевать серьезные трудности. И Йаалу был горд тем, что из ангаров и производственных отсеков, находившихся под его контролем, появлялись самые лучшие перехватчики во всем флоте. Они уничтожали вдвое, а то и втрое больше врагов по сравнению с перехватчиками на других авианосцах.

«Корамунд» полностью оправдывал свое имя послужным списком, ибо немногие корабли могли похвастать таким же. За века своей службы он основал больше колоний, нежели любой корабль со времен эпохи Раздора, и при этом он побывал на передовой в бесчисленных битвах. Зачастую враги бежали в страхе перед его перехватчиками, стоило им заметить корабль, так велика была слава «Корамунда». Когда омерзительные зерги напали на Айур, Тассадар лично потребовал, чтобы авианосец сражался рядом с его флагманом, «Гантритором», и тот бился смело и отчаянно до самого конца. Даже после создания новых, более эффективных излучателей Пустоты, уважение протоссов к «Корамунду» не позволило командующим Великого Флота списать авианосец, как они поступили с прочими такими кораблями. Для Йаалу и миллионов других протоссов «Корамунд» был великим символом того, что древние традиции Айура никогда не будут забыты.

И теперь этот символ был под угрозой. «Корамунд», преследуемый зергами, опускался по спирали на планету Ванасс, и его ждала неминуемая гибель, если Йаалу не удастся починить двигатели в ближайшее время.

— Во имя Кхаса, где ты? — взвизгнула Тензаал, возглавлявшая инженеров во время битвы. Она была тамплиером. Как и обычно, пронзительный звук ее ментального голоса заставил Йаалу скривиться. Как бы все обрадовались, если бы она сделала его поти…

— Что-что?

— Ничего, тамплиер, — ответил Йаалу. Надо внимательнее следить за мыслями: псионическая связь его шлема выкручена на максимальную чувствительность, чтобы связываться с другими в ментальной неразберихе битвы. — Я в туннеле, ведущем к двигателю, добираюсь до развилки. Скоро должен увидеть распределительный щит.

— Быстрее! Щиты едва держатся, и мы уже потеряли один…

Корабль развернулся и задрожал из-за мелких взрывов. Йаалу ухватился за лестницу обеими руками, чтобы не улететь куда-нибудь в невесомости. Сигналы тревоги звучали на полной громкости.

— Перехватчики уничтожены! Чакрумы бьют по корпусу, зерги вторглись на мостик…

Голос Тензаал умолк, словно бы его отрезало псионическим лезвием.

— Тамплиер?

Он попытался отрегулировать связь. Космическое излучение иногда сбивало настройки. Но, судя по данным шлема, он обеспечивал максимальный прием.

Йаалу попытался дотянуться до нее разумом, хорошо зная, что с его слабыми псионическими способностями это было гиблым делом. Он принадлежал к касте кхалаев и не проходил усиленных тренировок, поэтому мало что мог ощутить за пределами ближайшей досягаемости.

Третий инженер вызывает капитанский мостик, ответьте. Третий инженер вызывает капитанский…

Он получил ответ — внезапную волну столь сильной агонии, что она снесла защиту псионической связи и затопила болью его разум. Он уцепился ногой за перекладину лестницы, чтобы волной отдачи его не отшвырнуло обратно в туннель.

Ун дара ма'накай. Ун дара ма'накай. Он повторял мантру кхалаев, выученную много лет назад, которая всегда помогала ему в трудную минуту. Ун дара ма'накай. Наша служба бесконечна. Это было единственное, что удерживало его на краю бездны ментального хаоса и отчаяния.

Ун дара ма'накай… Ун дара ма'накай. Постепенно какофония затихла, и его разум снова начал воспринимать окружающую реальность: сначала фрагментарно, но постепенно он успокоился, и Йаалу сумел осознать, что произошло.

Мертвы. Они все наверняка мертвы. Претор. Ее командный состав. Тензаал. Должно быть, зерги, прорвались на мостик и уничтожили команду. Не могло быть других объяснений столь мощному псионическому всплеску. И той мучительной тоске, которую он ощутил. Их голоса были вырваны из Кхалы, и ему еще повезло, что он выжил, ощутив их страдания.

Этой бойни не должно было случиться. Командование флота приказало «Корамунду» использовать огневую мощь для прикрытия сил протоссов, вовлеченных в кровавую битву с зергами. Но на пути к фронту «Корамунд» перехватил сигнал бедствия от считавшейся давно заброшенной колонии на отдаленной планете Ванасс.

Сигнал бедствия оказался ловушкой: «Корамунд» очутился прямо в гуще зергов. Отступать было некуда. Через считанные минуты у «Корамунда» были уничтожены гравитационные компенсаторы, а двигатель по неизвестной причине остановился, превратив корабль в беззащитную мишень для зергов. Йаалу и его команда побежали готовить бойцов, а губители и муталиски зергов начали долбить по кораблю, разрушая платформы по правому борту. Половина команды погибла во время этой атаки, включая первого и второго инженеров.

Таким образом, Йаалу стал главным ответственным за починку двигателей. Тензаал приказала ему поспешить к туннелю, ведущему к двигателю, и оставить запуск перехватчиков «Корамунда» на его помощника, Сакопо. И неважно, что опыт Йаалу в обращении с кристаллами матрицы и энергетическими реле был более чем скромным. В живых не осталось ни одного инженера, кто знал бы авианосец лучше него.

Урон, нанесенный псионической связи, ухудшил его положение. Потеря пси-контакта не давала связаться с командой, если кто-то из них сумел выжить. Судьба «Корамунда» целиком и полностью была в руках третьего инженера.

Йаалу очистил разум от эха того предсмертного крика. Он сделал единственное, что могло ускорить его продвижение к матрице: перестал взбираться по лестнице и, оттолкнувшись от стены, рванулся вперед.

У невесомости были свои недостатки. Неловкое движение или внезапный толчок могли швырнуть его обратно. Следовало быть осторожным.

Сами того не зная, атакующие помогли ему. Взрывы, пробившие обшивку — это был чакрум, скорее всего, — придал Йаалу ускорение и направил в нужную сторону. Оказавшись возле точки, где туннели разветвлялись, он обеими руками ухватился за перекладины лестницы. Его развернуло ногами вперед, и, сделав несколько движений, он сумел резко повернуть и пролететь по оставшейся части туннеля до распределительного щита с матрицей.

Или места, где матрица должна была быть.

В конце туннеля не было света. Ни бледно-голубого сияния, ни даже блеска кристалла, который должен был там находиться. Только темнота.

Это было невозможно. Претор Квордас сказала, что матрица была здесь, и он ей поверил. Она была не только командиром авианосца, но и тамплиером высшего ранга; она могла чувствовать присутствие вещей, которые он, кхалай, ощутить не мог. Кхала даровала ей способности, о которых он не мог и мечтать.

Он ударил по стене, где находился распределительный щит, и ухватился за ручки, когда сила удара швырнула его назад. Все его тело растянуло от кончиков пальцев до пяток, и на миг ему показалось, что сейчас его руки оторвутся. Но этого не случилось, и он смог подтянуться к щиту.

Обретя равновесие, он включил фонарь на шлеме, чтобы осмотреть нишу распределительного щита. Датчики давления мигнули, когда он провел над ними рукой. Он насчитал все восемь распределительных кабелей. Почувствовал пульсацию в главном силовом кабеле, когда коснулся его, а коллектор отозвался пощипыванием — знак, что энергия расходовалась совсем недавно. Все было на месте, кроме одного: кристалла матрицы, который соединял распределительные кабели с главным силовым кабелем.

Могла ли претор Квордас ошибаться?

Он запрятал эту мысль поглубже, радуясь, что его псионическая связь была отключена. Такие мысли граничили с изменой. Надо было сосредоточиться на происходящем сейчас. В этом был его долг как инженера и кхалая.

Он обдумал возможные варианты. Энергия не будет поступать в двигатели без особым образом настроенной матрицы, но создать новую невозможно. У него не было ни времени, ни псионических способностей, чтобы воспроизвести кристаллическую структуру матрицы двигателя. Он мог бы, конечно, вытащить распределительные кабели, отсоединить сердечники и подключить их прямо к главному силовому кабелю, но это дало бы лишь единичный всплеск энергии, после чего все бы перегорело напрочь.

Нет, ему нужна была матрица. Если он хотел спасти свой любимый «Корамунд» от крушения на Ванассе, то найти ее надо как можно скорее. Но куда она делась? Если бы кристалл раскололся, обломки были бы где-то рядом. А если его забрали, то на экране его шлема отобразилась бы запись в бортовом журнале о том, что кристалл вынесли с корабля через входной люк.

Разве что кто-то — или что-то — проникло в туннель другим способом.

Он направил фонарь в сторону туннеля. Вдоль всей стены шла лестница, и ничего, кроме нее, видно не было. Он просканировал все вокруг на наличие источников тепла или признаков жизни. И снова данные показали…

На экране мигнула красная точка, означавшая, что над ним что-то движется. Йаалу повернулся и отшатнулся, и на том месте, где он только что был, клацнули челюсти, полные блестящих бритвенно-острых зубов. Яркий свет фонаря спас ему жизнь: нападавший отшатнулся от луча, шипя и скрежеща.

Он видел этот тип зергов много раз во время инструктажа, но вблизи муталиск выглядел в сотни раз ужаснее. У существа, словно полностью состоявшего из зубов и когтей, было два кожистых крыла и восемь горящих омерзительных рыже-красных глаз. По всей длине чешуйчатого змееподобного тела торчали шипы, а оканчивалось оно еще одной клыкастой пародией на пасть — клоакой. Из этого сочащегося слизью отверстия вылетела масса извивающейся, покрытой шипами плоти — чакрум.

Йаалу пригнулся и перекатился. Чакрум ударился об стену позади него, и последовавший взрыв швырнул его в другую сторону; протосс отчаянно хватался за все подряд, пытаясь остановиться. Не в силах дотянуться до лестницы, он вцепился в единственное, что мог: край крыла муталиска.

Тварь начала извиваться, безуспешно пытаясь стряхнуть его. Пока она верещала от бессильной ярости, Йаалу заметил что-то сияющее бледно-голубым светом в ее горле. Он сразу узнал эту вещь. То был кристалл матрицы.

Каким-то образом муталиск проскользнул мимо перехватчиков и проник в туннель авианосца. И хотя эту породу зергов считали совершенно безмозглой, данная особь оказалась достаточно сообразительной (или прожорливой), чтобы проглотить кристалл.

Как бы то ни было, у него появился шанс. Если удастся вытащить матрицу из глотки твари, то, возможно, получится запустить двигатели «Корамунда» и увести корабль подальше.

Авианосец снова качнулся, на этот раз так сильно, что и Йаалу, и муталиска впечатало в распределительный щит. Йаалу вцепился в крыло зерга, когда все вокруг начало вращаться. Муталиск начал извиваться, визжа от боли, и выпустил залп чакрумов. Они забарабанили по стенам, бум-бам-бум, и их объединенные взрывы пробили дыры в обшивке. Свет хлынул в туннель — не тусклое мерцание миллиардов звезд, а яркое сияние дня.

В неясном мареве Йаалу смутно различил очертания континентов и океанов далеко внизу. Похоже, «Корамунд» падал вниз сквозь облака Ванасса. Катастрофа была неминуема.

Йаалу не обладал боевыми навыками зилота, а его когти затупились: он давно ими не пользовался. Но у него был ум инженера, позволяющий оценивать ситуацию и исправлять положение дел с помощью того, что есть под рукой. И, возможно, сейчас у него был как раз подходящий инструмент.

Он убрал одну руку с крыла — и чуть было не выпустил его совсем, когда корабль затрясся, войдя в зону турбулентности. Но он вцепился пальцами в кость и сумел перебраться через крыло, одновременно от души пнув по рту на хвосте.

Тварь заверещала и извернулась, наставляя на него свою клоаку и готовясь выпустить через сфинктер чакрум. И теперь, когда крыло уже не прикрывало его, Йаалу ничем не мог заслониться от этого кошмарного придатка.

Но этого он и ждал. Он отпустил крыло и упал за миг до того, как чакрум полетел в него. Точнее, туда, где он был раньше.

Йаалу рассказывали на инструктаже, что чакрум — это просто органическая машина. Единственной ее движущей силой и желанием было стремление пронзить цель и взорваться, уничтожив врага. Вот что было всей сутью существования чакрума, и зерги отточили эти инстинкты до совершенства, изменив жизненный цикл этих существ. Еще в матке муталиска каждый чакрум генетически видоизменялся так, чтобы достичь полной зрелости при столкновении с целью, нанеся при этом максимальный урон.

Но этот чакрум прожил чуть дольше, чем планировалось. Пролетая через то место, где раньше был Йаалу, он приобрел ярко-зеленый цвет, что свидетельствовало о полной зрелости и готовности к взрыву, но мозг его был недостаточно развит, чтобы изменить траекторию и найти изначальную цель. Пронзив тонкое крыло муталиска, чакрум продолжил свой жизненный цикл, развившись до взрослого возраста и став изумрудно-зеленым, затем достиг старости, побледнев до голубовато-зеленого оттенка, и под конец врезался в брюхо муталиска.

Все восемь глаз муталиска расширились в дикой ярости, когда чакрум наконец-то настиг цель. Не имея самосознания, органическая машина не понимала, что вонзилась в того, кто ее породил; ее смыслом существования было взорваться при столкновении — и она сделала именно это, разорвав муталиска от одного клыкастого рта до другого.

Взрыв швырнул Йаалу обратно на распределительный щит. Взмахнув руками, он зажал локтем кабель, чтобы не отлететь еще дальше. Но это не спасло его от хлынувшей на него крови муталиска. Ядовитая жидкость снесла его щиты и начала проедать радиационный костюм. Он быстро отстегнул переднюю пластину и выскользнул из него, а затем вытер штанами слизь со шлема.

Его внимание привлекло бледное сияние. Точно голубой карлик среди созвездия красных гигантов из капель крови, мимо проплыл кристалл матрицы.

Йаалу рванул через красное облако и ухватил кристалл, не думая о собственной безопасности. Кислота зашипела, коснувшись попав на кожиу, и стала прожигаять дыры в плоти. Его мускулы поджаривались, клетки таяли. Агония была невыносимой. Ун дара ма'накай. Ун дара ма'накай. Если ему удастся запустить двигатели, долго страдать не придется. Без защиты радиационного костюма он впадет в блаженное забытье из-за незаряженных ионов, которых предостаточно вокруг.

Гравитация планеты начала действовать: авианосец встряхнуло, и он, падая, вошел в штопор. Океан больше не было видно сквозь дыры в обшивке; Йаалу мельком увидел леса островерхих деревьев бале. До падения «Корамунда» оставалось мало времени.

Ун дара ма'накай.

Он переустановил датчики давления, вспоминая о холмах Шека, которые ему напоминали очертания авианосца. Подсоединил провода к кристаллу так же, как он соединял провода перехватчиков корабля, и получился такой же восьмигранник. Йаалу воткнул силовой кабель в центр кристалла, шепча свою мантру той особой искре, которая, как он знал (или надеялся), все еще таилась где-то внутри.

И он не ошибся. Кристалл засиял искристо-голубым, и энергия хлынула по каналам матрицы. Спустя несколько секунд двигатели ожили. Йаалу, в свою очередь, стал ждать неминуемой смерти от губительных ионов.

Но ее не последовало.

Без всякого предупреждения зажимы на кабелях щелкнули, открываясь; коллектор зашипел, гудение двигателя смолкло, и кристалл матрицы разлетелся, не окатив его потоком ионов, а осыпав осколками.

Йаалу упал на груду кабелей, и «Корамунд», великое чудо протоссов, врезался в лесную шапку Ванасса, став еще одним символом их великого отчаяния.

Согласно учению Кхаса, свет — сияющий, исцеляющий, благословенный свет — наполнит тех, кто вступает в последнюю фазу их нынешней жизни, и озарит начало следующей.

Йаалу очнулся в темноте. Темноте, полной боли, граничащей с агонией.

Его кожа хрустнула, когда он попытался шевельнуться. Воздух, обдувающий грудь, обжег его точно пламя. Правая рука болезненно пульсировала. Левая ступня ныла. Органы, о существовании которых он раньше не подозревал, отзывались мучительными всплесками боли. Казалось, его зажарили изнутри.

Это не было похоже на обещанное Кхасом блаженство. Или он упал в Пустоту, или…

Он выжил?

Образы, воспоминания и кошмары вернулись к нему. Туннель. Муталиск. Его кровь.

Он должен был погибнуть.

Но почему-то этого не случилось. Каким-то чудом он выжил. Наполовину изъеденный кислотой, истерзанный, беззащитный, но — живой.

Как?

Шлем. Его защита спасла мозг и пси-рецепторы от разъедания. Но он не смог бы спасти Йаалу от…

Падения. Которое он не должен был пережить. Ни при каких обстоятельствах корабль не мог упасть с орбиты, достичь конечной скорости и не разлететься на кусочки при столкновении с планетой. Даже столь выдающийся и прославленный, как «Корамунд». Корабль должен был развалиться на части после такого крушения, а экипаж — умереть. Йаал стал бы горсткой праха.

Должен был. Смерть в пламени казалась куда более милосердным концом, нежели то, что он ощущал сейчас — его переполняла невыносимая боль от кислотных ожогов и жажда света.

Он вгляделся во тьму, надеясь, что зрение приспособится к ней. Даже маленький лучик света поднял бы его дух и облегчил боль, ведь свет был основой жизни протоссов. Именно свет давал им мудрость и энергию. Свет давал им жизнь.

Тьма была кромешная. Скоро жажда сведет его с ума — а может, уже.

Его шлем… он мог создать свет. Он послал мысленный сигнал фонарю. Голографический экран не смог включиться, но свет мигнул и загорелся, и протосс жадно впитал каждый фотон, точно это была вода.

Он увидел, что лежит на распределительном щите, запутавшись в кабелях, а туннель, ведущий к двигателю, оказался над ним. Авианосец перевернулся во время столкновения, но корпус почти не повредился. Толстые ветви бале проделали в дыры в обшивке, усыпав лестницу почками конической формы.

Неужели деревья сумели смягчить падение? Или это была просто его галлюцинация?

Он мысленно попытался ощутить еще чье-нибудь присутствие в Кхале. Его псионические способности были ограничены, и к тому же ему мешала боль, но он сумел бы получить общее представление о состоянии экипажа.

Он не почувствовал ничего. Ни эха. Ни шелеста. Не было даже тихой пульсации жизни. Кхала погрузилась в безмолвие и темноту.

Его сердце упало. Похоже, он был единственным, кто остался в живых.

Он лежал, размышляя над своей судьбой, несколько часов — или дней; сложно было судить о времени в его состоянии. Он лежал бы так до тех пор, пока смерть не вернулась бы за ним, если бы не почувствовал покалывание.

Оно было таким слабым, что он чуть было не пропустил его. Слегка покалывало руку, которая лежала на силовом кабеле. Он ощутил что-то вроде ритмичного биения с равными промежутками, и к этому не примешивалась боль от кислотного ожога.

Пульс. В кабеле бился пульс. Слабый и исчезающий, но он был там. В проводах была энергия. Искра «Корамунда» не погасла… пока.

Он должен был что-то сделать. Он любил «Корамунд» больше, чем что бы то ни было. Благодаря авианосцу он обрел работу и возможность стать частью легенды. Возможно, Йаалу удастся спасти его от печальной участи, и сквозь него не прорастут деревья бале, а корпус вскоре не покроют грибницы паразитов. Может, где-то в корабле ему удастся найти то, что поможет запустить двигатели. У него был долг перед авианосцем и экипажем, если кто-то еще выжил. Он обязан был сделать все возможное, пусть и шансы на успех казались мизерными.

С огромным усилием он кое-как высвободился из кабелей и поднялся на ноги. Еще несколько кусков кожи растрескались и осыпались, обнажая нежную плоть. Но когда он сжал кабель и почувствовал биение сердца «Корамунда», пусть и очень слабое, то почти забыл о собственной боли.

Он ухватился за ветку бале и начал взбираться по туннелю.

Из-за мощной гравитации Ванасса подниматься было невыносимо. Он не мог оттолкнуться и проплыть по воздуху в нужном направлении, как делал это на орбите. Приходилось подтягиваться, цепляясь за лестницу и дерево. Грубые ветви натирали обожженные ладони. Слои эпидермиса осыпались еще быстрее, когда он потянулся к следующей части лестницы. Он сбросил оставшуюся кожу; даже не глядя на себя; протосс ощущал, что кислота не оставила на нем ничего, кроме плоти.

Ун дара ма'накай. Слова пришли сами собой, точно его вел инстинкт. Ун дара ма'накай.

Он вспомнил день, когда впервые услышал эти слова. Их произнес Риммику, тамплиер, которому он помогал в начале своей службы. Зерглинги уничтожили не только весь отряд Риммику, но и все его конечности. Но тамплиер не позволил уродству помешать ему выполнять свои обязанности. Он превратил боль в силу воли. Эта сила подпитывала его мускулы и позволяла управлять летающей платформой, которую Йаалу собрал для него из частей перехватчиков.

Ун дара ма'накай. Риммику обладал столь нерушимой верой в эти слова, что ослушался командования и вернулся на поле боя, где уже потерял почти все. Ведомый местью, он отыскал и убил всех зерглингов, которых смог найти, и, в конце концов, погиб в утробе королевы зергов.

Ун дара ма'накай. «Наша служба бесконечна», — повторял Риммику.

У Йаалу не было ни выдержки, ни силы воли, ни выносливости тамплиера. Он не мог превратить свои страдания в орудие и использовать его в бою. Он был инженером и обладал совсем иными навыками. Он умел талантливо использовать инструменты, а не оружие, и именно так он должен был совладать с болью — превратить ее в инструмент и с помощью нее двигаться вперед. Помнить, как ему повезло, что он еще жив и может чувствовать боль.

Он добрался до развилки туннелей и перевалился через край. Отдохнув пару мгновений, он встал.

После крушения эта часть туннеля оказалась в горизонтальной плоскости. Не нужно было никуда взбираться, можно было идти. Или ковылять. Его ноги отказывались двигаться быстрее.

Когда Йаалу открыл люк и увидел царивший за ним кошмар, он пожалел, что его ноги не отказали совсем.

Трупы и части тел были разбросаны по всем коридорам. Головы, конечности, торсы, все в разной степени изуродованные и разложившиеся. Многие из них были его друзьями, лучшими друзьями, мертвыми друзьями, пережившими падение — но не то, что за ним последовало.

Это сделали зерги. Следы их зубов и когтей виднелись на всем, что они не смогли сожрать. Шипы пригвождали руки и ноги к стенам. На извергнутых органах были пятна кислоты, оставшиеся от попытки переварить их. Пси-рецепторы пришлись зергам по вкусу больше всего: своего рода деликатес. Они были оторваны от всех голов протоссов, насколько Йаалу мог видеть.

Он нервно коснулся собственных пси-рецепторов. Варварство зергов объясняло, почему он не ощутил даже эха от смерти своих товарищей. Их разумы были оторваны от Кхалы. Он помолился, чтобы блаженство и новая жизнь пришли к ним поскорее.

Иногда, поворачивая за угол, Йаалу замечал среди трупов и остовы зерглингов со следами ударов кузнечных клещей или электрических ожогов от псионических двигателей. Какими же отвратительными были эти создания вблизи. Они оскорбляли само чувство прекрасного. Отростки, отходящие от шеи, казались неуместными, словно бы их оторвали от более крупного существа и кое-как приделали к телу зерглинга. Хотя в этом и заключался смысл мутации зергов: собрать вместе самые мерзкие части различных видов, чтобы создать нечто еще более мерзкое. В этой пародии на эволюцию зерглинги были наивысшей точкой развития. Йаалу от них тошнило.

Куда делись остальные зерглинги, протосс сказать не мог. Скорее всего, они покинули корабль, когда уничтожили экипаж, Он надеялся на это, поскольку сомневался, что сможет справиться даже с одним зерглингом, особенно в своем нынешнем состоянии.

Больше всего его озадачило, что среди погибших он не заметил ни единого члена касты тамплиеров. Все погибшие были кхалаями — инженерами, учеными, врачами и механиками, которых явно бросили на произвол судьбы. Тот факт, что эти кхалаи убили столько зергов, был доказательством их бесстрашия и изобретательности. Они смело противостояли столь многим врагам, и это усилило его решимость увести «Корамунд» с Ванасса. Другие протоссы должны узнать об их мужестве.

Что же до тамплиеров… его не волновало, если их забудут. Они поклялись посвятить жизнь защите кхалаев, но он не видел ни единого доказательства, что они хоть как-то попытались защитить своих соратников и друзей.

Подгоняемый гневом, Йаалу быстрее заковылял в сторону залов для медитации.

Мягкий ковер из корней саммуро приглушил звуки шагов Йаалу. Им был покрыт весь пол на этой палубе, чтобы члены экипажа не отвлекали зилотов и тамплиеров от медитации в расположенных дальше помещениях. Всякий раз, когда тамплиеры не участвовали в боях и не несли вахту, они приходили в этот отсек корабля, чтобы потренироваться, отдохнуть и достичь большей телесной и духовной связи с Кхалой.

Наверное, почти все они погибли здесь.

Он явно поторопился, усомнившись в верности тамплиеров. Главный коридор, ведущий к залам медитации, преграждала искореженная переборка, придавившая одного из зилотов. Точно так же были заблокированы и ведущие сюда коридоры. Зергам удалось не только вывести из строя двигатель авианосца, но и уничтожить отсеки, в которых находилась большая часть протоссов-воинов.

Казалось, это было нечто большее, нежели простая засада зергов. Внутренние помещения у всех авианосцев были устроены по-разному и отражали задумки инженеров. Учитывая, что губители практически сразу атаковали залы для медитации, они наверняка знали о внутреннем обустройстве «Корамунда». Неужели кто-то из экипажа передал им эту информацию?

Йаалу понятия не имел, куда могут завести подобные подозрения, но сами по себе они ему уже не нравились. Он был инженером, и его задача состояла в том, чтобы разбираться в поломках оборудования и схемах проводки, а не в зловещих замыслах зергов. Возможно, эти дурные предчувствия были следствием его помутившегося рассудка. Или он стал жертвой посттравматического расстройства, эмоциональной травмы от увиденного им жуткого зрелища.

Йаалу оперся рукой о торчащий из стены кабель. Слабый пульс систем «Корамунда» успокоил его. Он был не один. «Корамунд» был еще жив, ведь его сердце еще билось.

Но где у корабля было сердце? Где покоилась та искра, что наделяла его жизнью? Если Йаалу найдет ее, то, возможно, ему удастся починить двигатели.

Он развел пальцы и сосредоточился на потоке энергии. Казалось, что пульс устремляется к машинному отсеку, где находился двигатель. Он пошел в противоположном направлении, держа руку на кабеле и стараясь отследить источник пульса.

У него посветлело на душе, когда он увидел, что кабель привел его в главный ангар. Даже боль немного утихла. Хотя источник пульса находился где-то в глубине корабля, Йаалу все же на секунду остановился и окинул взглядом ангар — свой ангар — возможно, в последний раз.

Ему был знаком каждый уголок, каждый закуток этого места, он знал все приборы на стенах, все царапинки на панелях. Он точно помнил, сколько оборотов требовалось каждому болтику и шурупу. Из тысяч фазовых ключей на верстаке он мог не глядя взять нужный, мог подвести веспеновый шланг так, чтобы удвоить вместительность пустующего бака с горючим.

Его каюта находилась на палубе с казармами, но настоящим домом для него стал ангар. Здесь он работал целыми днями напролет, ремонтировал и строил легендарные перехватчики «Корамунда», предмет своей гордости. Они располагались на своих местах в ангаре, такие же блестящие и красивые, какими Йаалу их и оставил.

Его рука невольно соскочила с кабеля на стене. Неужели это был сон? Он собрался с мыслями и снова взглянул на перехватчики.

Все они были в ангаре, к их фюзеляжам были подведены заправочные шланги, и на обшивке — ни царапины.

Это же неправильно, совсем неправильно. Ведь эти перехватчики были уничтожены — Тензаал сама так ему сказала, когда он пробирался через служебный туннель. Даже если бы пара машин чудом прорвалась сквозь тучу зергов обратно к кораблю, их ни за что не удалось бы привести в такое безупречное состояние, потому что для этого потребовались бы силы и мастерство всего экипажа корабля…

И самого Йаалу.

Он подковылял к одному из перехватчиков, который когда-то назвал «Н’ритаа», что означает «маленькая стрела». Протосс прикоснулся рукой к стволу плазменного орудия, и холодный металл облегчил боль от ожога.

И тут он увидел мертвые тела, раскиданные за орудием. Это не было сном.

Он не смог найти в себе силы взглянуть на их лица, но ему не обязательно было это делать, потому что он и так их узнал. Это были Яино, Вотарра и Палмет, младшие инженеры, умело и преданно служившие под его началом. А еще там был Сакопо, шумный и хвастливый, он был на сто лет старше Йаалу и уже сам стал бы третьим инженером, если бы не ввязывался в мелочные споры с Тензаал. Тучное тело Сакопо покачивалось над площадкой контроля запусков, а его пси-рецепторы бесформенной кучей лежали у него под ногами, как черви. На голове у него была одна крупная рана, края которой были обожжены.

Йаалу перевел взгляд на других погибших товарищей, все-таки взглянув на их лица, чего до сих пор так старательно избегал. На их телах виднелись похожие раны — глубокие, прожженные в черепах отверстия. Крови не было видно.

Зерги никогда не убивали так аккуратно. Это были повреждения от удара пси-клинка.

Он снова окинул взглядом ангар и тут же пожалел, что включил фонарь. Луч света озарил во тьме очертания трех извивающихся существ, выползавших из туннеля, по которому сюда попал Йаалу. Увидев его, гидралиски зашипели и раздвинули пластины панциря, готовясь выстрелить отравленными иглами.

Йаалу выключил фонарь и спрятался за фюзеляжем «Н’ритаа». Над его головой со свистом пронеслись несколько игл, они вонзились в корпус одного из перехватчиков.

Он не мог долго использовать «Н’ритаа» в качестве укрытия, однако из-за травм он едва мог ходить, а о том, чтобы бежать, даже и речи быть не могло. Из всех инструментов, находившихся тут, в качестве оружия можно было использовать только псионные отвертки, которые висели на противоположной стороне ангара. Но даже если бы ему и удалось добраться до отвертки, у него ни за что не получилось бы поразить разрядом всех трех гидралисков. Ему срочно требовалось мощное оружие, иначе он присоединится к своим мертвым товарищам.

«Н’ритаа» по-прежнему был там, и в будущем его ждал только тлен. Но холодный металл его орудий как будто умолял вновь зажечь плазменный огонь.

Йаалу выдернул топливный шланг и потянул экстренный выключатель в нижней части корпуса. Хотя «Н’ритаа» и не мог покинуть ангар без непосредственной команды с мостика «Корамунда», вооружение находилось в боевой готовности благодаря узлу независимого контроля огнем, который установил Йаалу. Он назвал этот перехватчик «маленькой стрелой» как раз потому, что он мог вести стрельбу, даже если противник заглушит сигнал с мостика или выведет из строя компьютерный мозг истребителя.

Пока гидралиски приближались к «Н’ритаа», сенсоры системы наведения нацеливали на них орудия. Йаалу покинул ангар под аккомпанемент воя зергов, плавящихся заживо в потоках плазмы.

Кабель привел его к дверям в центральной части авианосца, к которым он не осмеливался прикоснуться. Они были изготовлены из дерева квай-ле, растущего только на Айуре, и после захвата планеты зергами оно стало одним из самых редких и ценных материалов. Искусная резьба на благородной древесине представляла собой череду пасторальных пейзажей. На дверях не было ни ручек, ни замков, и они открывались лишь перед тем, кому была известна специальная ментальная команда.

Эти двери вели в покои претора Квордас. Когда Йаалу приблизился к ним еще на шаг, они внезапно отворились.

Йаалу, как и любой другой протосс из касты кхалаев, знал, что заходить внутрь ему запрещено. Но пульс корабля доносился именно из покоев. Через двери он чувствовал, как потоки энергии исходили из помещения, где…

И тут его взору предстала картина, которую он сам и за тысячу циклов не смог бы вообразить.

Два яростно сцепившихся протосса, шатаясь из стороны в сторону, приближались к двери. Одной была Тензаал, но Йаалу мог поклясться, что ощутил ее смерть через Кхалу, а второй была…

Претор Квордас?

Он отшатнулся назад. Это были не дружеские объятия, но настоящий бой, и побеждала явно Тензаал. Она активировала пси-клинок, и в его свете Йаалу увидел то, что не смог почувствовать в Кхале, — с тамплиером схватилась сама Квордас, прославленный капитан «Корамунда»: ее некогда благородное лицо было изуродовано глубокими ранами, а там, где когда-то были прекрасные пси-рецепторы, теперь виднелась лишь белесая кость черепа.

— Тензаал, что ты… — Йаалу едва был способен соображать; его разум застыл в неверии.

— Слабоумный кхалай, лучше бы ты сдох! — завопила Тензаал, вонзив свой пси-клинок в живот претору.

Глаза Квордас неестественно округлились, а ее кожа потемнела. Пси-клинок вытягивал из нее остатки живительного внутреннего света. Без малейшего крика боли она повалилась на пол. Без пси-рецепторов ее гибель никак не отозвалась в Кхале, и поэтому Йаалу избежал жуткого псионного эха, от которого при других обстоятельствах не было бы спасения.

Но это не спасло его от шока. Подобное убийство было непостижимо. Тензаал была тамплиером, одним из самых доверенных подчиненных Квордас, и со временем она сама должна была стать претором.

Тензаал предала их.

— Кхалай, попридержи свои невежественные мысли, прошу тебя, — она направила на него свой пси-клинок. — Преклони колени, и я сделаю твою смерть безболезненной.

Внезапно за спиной у Йаалу раздалось шипение. Выбор напрашивался сам собой.

Он метнулся внутрь покоев претора и впервые в жизни испытал благодарность к зергам за своевременное появление. Иглы просвистели над ним и попали прямо в Тензаал. В отличие от Квордас, ее псионический крик был слышен в Кхале.

И, в отличие от Квордас, Тензаал не умерла.

Превозмогая боль, вызванную ее криком, Йаалу увидел, что щиты ее доспеха, усиленные псионной мощью, все же выдержали попадание. Она прокрутилась на месте и сбросила с себя все попавшие в нее иглы. Активировав второй пси-клинок, она повернулась к израненному плазмой гидралиску, находившемуся в дверях. Должно быть, он каким-то образом пережил атаку перехватчика.

— Непослушное животное! Я ведь послала тебя и других тварей умирать в лес.

Пластины панциря гидралиска раздвинулись в стороны для следующего залпа. Тензаал ринулась прямо навстречу вражескому огню. Вихрем ударов она отразила и уничтожила все выпущенные в нее иглы, затем подскочила прямо к гидралиску и отрубила одну из его похожих на серпы рук.

Скрывшемуся в тени Йаалу было почти жалко зерга. Почти.

— Ун дара ма’накай.

Он прекратил ползти вперед. В этот раз не Йаалу вспоминал мантру, она пришла из сознания другого протосса.

— Ун дара ма’накай.

Претор Квордас смотрела на него. В ее глазах все еще тлела искорка света, а еще в них отражалось свечение сжатого в руке амулета с кристаллом, через который она передавала свои мысли.

Йаалу знал, что высокопоставленные представители касты тамплиеров носили особые амулеты, с помощью которых они фокусировали пси-энергию. В такие амулеты устанавливали чрезвычайно редкие и ослепительно блестящие кайдариновые кристаллы, артефакты древних зел-нага, символизирующие высокое положение тамплиера. Кайдариновый кристалл Квордас был маленьким, продолговатым и неровным; камень был сильно замутнен — такой не стали бы бережно хранить, инкрустировать им амулет, его даже вряд ли бы подняли с земли, если бы он оказался прямо под ногами. Но Йаалу не мог отвести от него взгляд. Какой бы мутной не была гладь камня, кайдариновое свечение вспыхивало в таком знакомом ему ритме. Это был пульс, проходящий по силовым кабелям корабля, пульс, который привел его сюда.

Этот тусклый, ничем не примечательный кристалл — не что иное, как та самая искра, что наделяла авианосец жизнью. Квордас держала в руке сердце «Корамунда».

— Ун дара… ма’накай, — услышал Йаалу мысленный шепот Квордас.

А затем свет ее глаз потух, и смерть ослабила ее пальцы. Амулет упал на пол и покатился прямо к Йаалу.

— Тронешь этот кристалл, и умрешь в таких мучениях, что и в следующей жизни будешь их помнить, — рявкнула Тензаал.

Возвышаясь над извивающимся телом гидралиска и не прекращая сверлить Йаалу глазами, она снова вонзила свои пси-клинки в череп зерга.

Йаалу бесстрашно встретил ее взгляд. Она не сможет причинить ему больше страданий, чем он уже перенес.

Он протянул руку и поднял амулет.

Тензаал спрыгнула с тела мертвого зерга и метнулась к нему. Силовой доспех придал скорость ее движениям, а псионные навыки позволили удержать равновесие. Тензаал двигалась почти со скоростью мысли.

Но к тому моменту, как она приземлилась на ноги, Йаалу уже и след простыл.

Кайдариновый кристалл питал его, наполнял силой и скоростью. Йаалу чувствовал себя… просветленным.

За то время, которого едва хватило бы, чтобы моргнуть, он уже пробрался через входной шлюз машинного отделения и вышел к развилке туннелей. Используя светящийся амулет в качестве фонаря, он взглянул вниз и увидел…

Лес.

Верхушки деревьев бале распустились, зацвели. Этим растениям не требовались ни вода, ни солнечный свет. Ветви преграждали выход из туннеля крест-накрест, а листья росли так густо, что Йаалу не смог разглядеть расположенный внизу распределительный щит. Ему едва удалось найти лестницу.

Убью, убью, убью…

Его преследовали мысли Тензаал, в которых чувствовалась настолько сильная злоба, что, казалось, эти мысли уже сами по себе могут убить. Тензаал приближалась. Йаалу взялся за перила лестниц и начал быстро спускаться.

Но стоило ему одолеть лишь небольшую часть спуска, как толстые ветки с огромной силой ударили его по пси-рецепторам. Он отпихнул ветки, но тут вокруг его ног обвились древесные корни, а одна из веток изогнулась так, что свисавшая с нее листва стала похожа на разинутую пасть. Ветвь ухватила его за руку и скинула с лестницы.

Он оказался пленником дерева бале, подвесившего его в воздухе. Все больше ветвей протягивали к нему свои покрытые листьями когти. Им было нужно то, что он держал в руках.

Деревьям был нужен кайдариновый кристалл.

Он попытался освободиться, но корни только сжимались сильнее. Из трещин на одной из ветвей вытекал отвратительный сок, капавший Йаалу на грудь. От сока кожу начинало жечь, совсем как от… крови муталиска.

Зерги, должно быть, смогли добраться до генома бале и модифицировали его. Может, они и были безмозглыми тварями, но они знали, что сжимал в своей ладони Йаалу. Они знали, на что способен кайдариновый кристалл.

Йаалу сжал амулет обеими руками, — зергам придется разорвать его на куски, чтобы добраться до кристалла.

Убью, убью, убью…

Тензаал спрыгнула с лестницы, прорубая себе путь пси-клинками. Корни и ветки расступились перед ней, чтобы не превратиться в салат. С удивлением Йаалу обнаружил, что деревья ослабили хватку.

И полетел вниз — прямо на распределительный щит. Теперь, когда густая листва больше не заслоняла обзор, Йаалу заметил его.

— Не так быстро.

Тензаал схватила его за ногу и с силой швырнула к стене. Он с громким стуком ударился об обшивку и медленно сполз по ней на пол.

Йаалу должен был умереть от такого удара. От любого протосса из касты кхалаев не осталось бы и мокрого места. Но за последние несколько часов или даже дней Йаалу пришлось перенести и кое-что похуже. Гораздо хуже. И если он чему-то и научился, так это тому, как держать удар. Он мог обойтись и без помощи кристалла.

Он встал и, шатаясь, поплелся к распределительному щиту. Йаалу как раз нашел восемь передающих кабелей и главный силовой кабель, когда Тензаал спрыгнула вниз и приземлилась по другую сторону щита.

Она стояла напротив него, активировав жужжащие пси-клинки и разъяренно сверкая глазами, но не нападала. Вместо этого она начала притягивать к себе свободные ионы, присутствовавшие в туннеле. Тензаал хотела воспользоваться способностью, которой обладали только тамплиеры, — вызвать псионный шторм, силы которого хватило бы, чтобы убить Йаалу, уничтожить туннель, ведущий к двигателю, и уничтожить большую часть авианосца.

— Чего ты добиваешься? — спросил Йаалу, стараясь заговорить ее, пока он изо всех сил старался как можно быстрее подключить матрицу. Пускай кайдариновый кристалл был неровным, грубо ограненным, он подошёл к концам кабеля так, будто его нарочно вырезали для этого. — Ты стала темным?

— Темным тамплиером? По-твоему, у меня больше нет пси-рецепторов? — ее аура засветилась от переполнявшей ее энергии. — Нет, кхалай, ты не можешь прочесть мои мысли, потому что я скрыла их от твоего немощного разума. Но теперь больше нет смысла тратить на это силы. Ну же, взгляни.

Она выпустила свои мысли единым потоком, накрывшим его разум, и эти мысли заставили его дрожать. Она больше ничего не пыталась утаить: Тензаал раскрыла ему свое предательство во всех подробностях. Именно она обнаружила на Ванассе стаю зергов, послала фальшивый сигнал о помощи, оставила открытым шлюз машинного отделения, убила членов экипажа… Все это были звенья логической цепи, приводившей к одной-единственной цели. Замысел Тензаал был подобен острию кинжала, направленного против того, чем Йаалу дорожил больше всего в жизни.

— Ты… ты хочешь уничтожить «Корамунд».

По ее рукам уже пробегали волны энергии. Через пару секунд она накопит достаточно мощи, чтобы убить его псионной атакой.

— Настала новая эпоха в военном деле, кхалай. «Корамунд» и другие авианосцы этого класса — пережитки бесславного прошлого. Все они — бесполезные, беззащитные гиганты, понапрасну расходующие драгоценные ресурсы флота и отнимающие время у рабочих, подвергающие жизни тамплиеров неоправданному риску. Зерги так часто сражались против наших авианосцев, что уже запомнили их внутреннее устройство, изучили их уязвимости и слабые места. Фиаско на Ванассе, равно как и наши недавние поражения, лишь очередное подтверждение того, что зерги научились инстинктивно противостоять им. Это уже заложено в их генах.

— И поэтому ты позволишь им уничтожить его?

— Лишь потому, что наш народ на это не способен, кхалай! И их ностальгия будет стоить нам победы в войне. Они тратят драгоценное время на воспоминания о былых победах, хотя должны готовиться к будущему. Если они сами не могут избавиться от привязанности к этим старым, неуклюжим махинам, то кто-то должен помочь им разорвать эти путы.

Йаалу неуклюже подключил седьмой кабель, стараясь понять услышанное. Было ли в ее безумии зерно истины? Неужели он, как и многие другие протоссы, позволил своим сентиментальным чувствам к «Корамунду» и его истории помешать принятию разумных решений, необходимых для достижения победы?

Последний распределительный кабель как магнитом притягивало к кристаллу. Но Йаалу не решался подсоединить его.

— Если таков был твой план, то зачем ты отправила меня чинить двигатель? — спросил он.

— Необходимо было увести тебя подальше от перехватчиков. У меня были подозрения, что ты модифицировал их по своей инициативе, а это могло нарушить мои планы. Я не ожидала, что ты сможешь отремонтировать корабль и спасти его от уничтожения. Ты очень сильно усложнил мою задачу, кхалай.

— А ты убила мою команду.

— Это была необходимая жертва. Мысленно она была абсолютно уверена в правильности своих поступков. В ней не было и тени сожаления. Блики энергии окутывали ее тело, но в глазах ее Йаалу увидел лишь тьму.

Даже не будучи тамплиером, он понимал, что «необходимые жертвы» никак не согласовались с учением Кхаса.

Претор Квордас, Яино, Вотара и Палмет, Сакопо и другие члены экипажа с честью несли свою службу всю жизнь. Они заслуживали лучшей участи.

— Ты убийца!

Ее разум вскипел. Ионы принялись кружить вокруг Тензаал, вокруг ее рук, тела, пси-рецепторов…

— Когда война закончится, выжившие будут помнить меня как свою спасительницу.

Она протянула к нему руку, и Йаалу ощутил назревающий псионный шторм, как если бы его внутренний свет засасывало в вакуум. Он прижал амулет претора к груди.

Ун дара ма’накай.

Он изо всех сил воткнул главный силовой кабель в центр кристалла. Если все получится, то образовавшийся взрыв света запустит двигатели, унесет «Корамунд» с поверхности Ванасса и превратит его и Тензаал в звездную пыль.

Но ничего не произошло.

Тензаал засмеялась.

— Ты жалкий, неразумный кхалай. Думал, что я позволю тебе так просто запустить двигатели? Неужели ты не видишь, что стало с кристаллом?

Кайдариновый кристалл потемнел. Его пульс пропал, умолк навсегда.

— Этому кораблю не взлететь. «Корамунд» уже стар, он устал и утратил свою искру, — вокруг Тензаал вращался плотный энергетический вихрь, и лишь два пылающих глаза были свидетельством того, что в центре потоков энергии было разумное существо. — Он больше никогда не увидит звезды.

С яростным неистовым криком Тензаал высвободила псионный шторм. Йаалу не двигался с места и лишь молился о том, чтобы в новом мире его действительно ждало обещанное Кхасом блаженство.

Воцарилась тьма.

— Что ты… наделал?

Это была не его мысль. Голос того, кому она принадлежала, был пронзительным и неприятным.

Йаалу зажмурился, ослепленный внезапной вспышкой света. Это было прекрасно, как те чувства, что освещают жизнь протоссов и сопровождают появление на свет ребенка. А еще этот свет был мощным, настолько мощным, что весь туннель купался в ослепительном сиянии. Свет тек от кабелей щита к жизненно важным артериям, сплетавшимся на стенах. Вспыхнули антенны сенсоров, пришел в действие выпускной коллектор, и весь туннель наполнился жужжанием работающих устройств. Это был не просто свет, это была сама энергия.

Двигатели «Корамунда» разогревались для взлета.

Это был кайдариновый кристалл. Каким же чудом оказался этот маленький, несуразный, уродливый камень. Должно быть, он впитал энергию псионного шторма, и его искра снова зажглась. Исходящее от кристалла свечение ослепляло Йаалу, но он чувствовал, как камень трепещет в его прижатых к груди руках, как его пульс ускоряется, подобно биению сердца, пробуждающегося от долгого сна.

— Глупый кхалай… ты погубил всех нас.

По ту сторону света тень, в которой он узнал черты Тензаал, упала на колени. Ее пси-клинки постепенно гасли, броня разваливалась на куски, а кожу покрыли трещины. Она закричала, но эхо было таким далеким, будто доносилось из другой галактики, в то время как разум Йаалу оставался чист. Кристально чист.

Он потянулся к ней. Имел ли он право осуждать ее? Сколько бы зла она ни натворила, сейчас ее терзали ужасные муки. Она же была протоссом, как и он. Ей был нужен свет, и он мог дать ей его.

— Прочь… от меня, — Тензаал заслонила глаза рукой, чтобы защититься от него, от его света, как если бы он был противен самому ее существу. Она не приняла протянутую им руку, и ее тело иссохло, пси-клинки потухли, и сама она постепенно растворилась во тьме.

Даже наделенный силой света, он не смог спасти ее. Война вынудила протоссов сражаться не только с зергами, но и друг с другом.

Прах Тензаал накрыл собой осколки кристалла. Йаалу едва заметил их, поскольку они не отражали свет, но он узнал их продолговатую форму, как если бы они были частью его тела. Это были осколки кайдаринового кристалла. Теперь они сделались угольно черными, мутными и непрозрачными.

Йаалу вновь прижал руки к груди. По кабелям струился свет, они были полны энергии, но в центре не было амулета. Вместо него Йаалу увидел там…

Свои сердца.

Его сердца бились в такт пульсу корабля. Возможно, это и был тот самый пульс, который он все время ощущал.

И, погрузившись в это блаженство, он перешел к новому этапу своей жизни. Благодаря свету стало ясно, что он, Йаалу из племени Фуринакс, рожденный на холмах Шека, третий инженер «Корамунда», и был той самой искрой.

Ун дара ма’накай.

«Корамунд». Протоссы назвали этот авианосец «великим чудом» среди прочих подобных кораблей, и чудом он был на самом деле. Этот удивительный корабль поднялся с поверхности Ванасса без капитана и без экипажа, сияя своей гладкой обшивкой и ослепительными выхлопами двигателей, и к звездам он уносил в своих сердцах воспоминания о прошлом Айура.