Старость не радость, или замуж не напасть (СИ)

Глава 12

Я проснулась на рассвете и сразу стала думать. Поговорка на мне не работала от слова совсем. Мудренее не становилось.

К долгим пешим прогулкам я не была готова. За проведенные в этой сказочной глухомани дни я находила столько, сколько не прошла в Москве за всю свою жизнь. А месяц плестись куда-то — уж увольте. Да еще в компании с капризным ребенком.

Ступа, теперь уже освобожденная от пут паутины, признаков жизни не подавала. Я в нее и залазила и помелом махала на все лады, и добрые слова ей говорила и материла шепотом на чем свет стоит. Она продолжала меня игнорировать.

И что же это получается? Я вчера всех уверила, что решу проблему, а на деле прообещалась. Кто ж меня уважать тогда станет, если своему слову я не хозяйка.

От моих нервных хождений по избе заворочалась в кровати Софка. Пойду на улицу. Может, на свежем воздухе мозги работать лучше станут.

Вышла, стала туда-сюда по двору бродить. Видно, мое мельтешение перед окнами изрядно достало даже избушку. Она дернулась и выпустила из трубы негромкое «пф!» вместе с черным облачком сажи.

И тут меня осенило! Избушка! У нее же большие, сильные ноги! Один шаг — и полкилометра как не бывало. Вот кто сможет нас домчать если не с ветерком, то с относительным комфортом!

Надо как-то ее уговорить. Будет обидно, если меня не послушает.

— Избушка, избушка, дело у меня к тебе есть важное, — начала я, прокашлявшись.

Избушка моя будто напряглась немного.

— Надобно нам в столицу добраться. А тебя здесь оставлять не хочется. Мало ли кто сюда наведаться решит. А ты у меня хорошая, справная. Считай, загородный коттедж олигарха. Вдруг лихие люди на тебя позарятся. И завладеют в мое отсутствие. А я такого горя не переживу. Дорога ты мне каждым бревнышком, каждой соломинкой на крыше.

Хлопнула ставня на окне. То ли это ветерок подул, то ли избушка мне знаки подает.

— Эх, люблю я тебя, — покосившись на избу, продолжила свои медоточивые речи. — Другая на моем месте за то, что мародеров послушалась, давно спалила бы тебя, а я нет. Не держу на тебя зла. Обиду забыла. Хотя я человек непредсказуемый. Сегодня забыла, а завтра вспомнила. Лучше ко мне с добром, тогда и мысли мне в голову не придет жилплощадь свою палить.

Избушка снова издала свое «пф!». Недовольна, что ли?

— Ты ж, наверное, и мира-то совсем не видела. Сидишь тут в лесной глуши, — вздохнула я примирительно. — Надо же и на людей посмотреть и себя показать. Ты же уникальное создание. Движущаяся недвижимость! Оксюморон! Да ты и слов, наверное, таких не знаешь, — я почесала макушку. — Чудо чудное, диво дивное! Вот кто ты!

Отчего-то мне было ясно, что избушка прислушивается, внимает моей грубой лести.

— Все бы рты разинули тебя завидев. Вот был бы фурор! Ну ладно, пошла я собираться в дорогу дальнюю. Ежели что, не скучай, — я вздохнула и едва одной ногой ступила за порог, как избушка задрожала, захлопала ставнями.

— С нами, что ли, желаешь отправиться? — изобразила удивление.

Избушка заерзала и стала приподниматься. Хорошо, что я успела вовнутрь заскочить, а то бы грохнулась вниз.

Ну, и отличненько. Переговоры прошли успешно.

От внезапных активных движений избушки Софка свалилась с кровати и теперь сидела на полу, потирая шишку на лбу.

— Бабуся! — радостно закричала она. — Я готова! Мы же прямо сейчас пойдем?

— Не пойдем.

Софка повесила нос.

— Пешком не пойдем, — поправилась я.

— Полетим? Ура! На ступе, — царевна подскочила с места и, захлопав в ладоши, весело запрыгала.

Видно слышала сквозь сон мои потуги наладить общение с летательным аппаратом.

— На ступу у меня техосмотр не пройден, — со вздохом развела руками. — Гаишники, если поймают, штраф впаяют, а денюжек у бабушки нет.

— А, понятно, — протянула Софка, хотя по ее моське было видно, что половина слов ей не знакома.

— На избе поедем, — не стала я больше томить девчонку.

— Ура! Ура!

Софка снова запрыгала, а кот решил не к месту блеснуть эрудицией:

— А если гаишники тебя на избе остановят? А у тебя прав нет! А как транспорт твой удумают досмотреть, а у тебя и трава, и человеческие останки! И посадють тебя, ой посадють.

— Не переживай, — зыркнула на него так, что он сжался в комок. — Откуплюсь котом. Говорящий кот — это не только ценный мех и не менее пяти килограммов легкоусвояемого мяса. Хочешь — используй как радио, а если надоест — хорошая шапка получится или воротник жене.

— Ох, и злая ты, Ядвига, — завел свою шарманку кот. — Не любишь Баюнчика своего, а Баюнчик хороший. Баючик пошутить решил. Нет у Ядвиги чувства юмора.

— Ты лучше не завывай мне тут, а сгоняй в баню за Гришкой! Скажи, пусть с нами едет. Нечего ему тут одному куковать!

Кот причитать не перестал, но в дверь распахнутую выпрыгнул. Вскоре он вернулся с вурдалаком. Гришка зачем-то взял с собой лопату.

Я высунулась в дверной проем и завопила:

— Давай, моя курочка! В путь! Держи курс на столицу!

Вспомнив, что избушка насиженное место ранее не покидала, я бросила перед ней путеводный клубочек:

— Навигатор, активируйся! Пункт назначения — Стольный град.

На самом деле, я хотела просто приколоться, а потом сформулировать команду в традициях витиеватой речи Лукоморья. Но, как ни странно, клубок понял мою команду и весело запрыгал вперед.

Избушка поднялась, отряхнулась и зашагала следом за ним. Аккуратно переступила через забор — ни один черепок с шестка не слетел. А потом понеслась так, что только лапы засверкали.

Бежала она через поля, через луга, мимо деревень. Встречные люди крестились, а очень впечатлительные падали в обморок. Судя по всему, избушке это нравилось. От радости она хлопала дверью и ставнями и делала свое фирменное «Пф!»

До столицы добрались за сутки. Правда, нас хорошенько успело укачать. Черепа попадали с полок и валялись теперь по всему полу. Гришка всю дорогу сидел, вцепившись в лавку, еще более бледный, чем обычно. Кот с ошалелым взглядом вцепился в Гришку. Я медитировала, представляя, что плыву на корабле на чудесный остров. Одна Софка прыгала и скакала по избе, наслаждаясь быстрой ездой.

Клубочек остановился на пшеничном поле. Избушка плюхнулась в колосья и вздохнула с облегчением. Хозяин, наверное, не обрадуется, что его пшеница хорошенько так теперь примята. Надеюсь, к тому моменту, как он это обнаружит, мы уже будем далеко. И он нас не догонит.

После такого экстремального перемещения есть не хотелось никому. Софка съела пару ягодок земляники и отставила плошку. Потому я накидала в серую холщовую суму остатки овощей. В дороге есть захочет, начнет капризничать, а я ей редьку в рот.

Поняв, что я собираюсь идти в город прямо сейчас, кот мяукнул:

— Ну, счастливого вам пути. Скатертью дорожка. А мы с Гришкой останемся избу сторожить.

— Гриша, не хочешь разве по столице прогуляться? — спросила вурдалака. А то кот, умный такой, решил за всех. Управился.

— Я, хозяюшка, людей не очень люблю. Мне на природе хорошо. А люди будто силы из меня высасывают.

— Ясно. Ты интроверт и социофоб. Значит, остаешься дом сторожить.

— А ты, Баюн, идешь с нами.

— Я тоже социоверт и интрофоб! — вздыбился кот. — Мне к людям нельзя! У меня после стрижки вид как у лишайного!

— Полезай тогда в мешок, — не церемонясь, я запихнула его в сумку и крепко затянула бечевки.

— Выпусти меня! Я верт и фоб! — завизжал он как молодой поросенок. — Мне дышать темно!

— Возможно, у тебя клаустрофобия, — я почесала затылок. — Ничего, привыкнешь как-нибудь. Ну, или одним говорящим котом меньше станет.

Я повесила суму за плечи. Кот отчаянно брыкался и дергался, отбивая мои лопатки, позвоночник и почки.

— Ух, хорошо как стало. Какой массаж, как в лучшем салоне. Да еще бесплатно, — дразнила я его.

Кот назло мне затих.

Я протянула руку девочке и позвала ее:

— Пойдем, Софушка, к батюшке твоему.

Девочка побежала ко мне, потом спохватилась, вернулась за куклой, одной рукой прижала ее к груди, а другой вцепилась в мою ладонь.

Сразу за полем начинались избы. Чем мы дальше продвигались вглубь города, тем избы становились богаче. Вот уже были терема в два, а то и в три этажа, с расписными ставнями. Карнизы, подзоры, наличники украшали их словно кружево. Фигурные крыши венчали шпили с разными фигурками. Красота! Даже я не отказалась бы в какой-нибудь такой домик переехать. Избушка на меня обиделась бы, узнай мои мысли.

Шли мы с Софкой, разинув рот и глазея по сторонам. Вернее, Софка просто шла. Для нее окружение было вполне привычным, а для меня всё было в диковинку.

Царевна, видимо, дорогу знала не очень хорошо, но виду не подавала. Шли мы наугад. Нас вела судьба.

И завела она нас на рынок. А там народу уйма. Все толкаются, шумят, торгуются. Всяк зазывает купить товар у него. И чего тут только нет — и шали цветистые, и ленточки яркие, и овощи, и прянички печатные, и петушки на палочке.

— Надо было рыбу с собой захватить, кто ж знал, что на базар попадем, — пробурчала я, оттягивая Софку от леденцов.

А так как я пятилась, то кому-то ненароком наступила на ногу.

— Куда прешь, карга? — раздался сзади чей-то окрик.

Я обернулась. На меня таращилась красная мужицкая морда с растрепанными волосами, торчащими из-под картуза.

— Старость нужно уважать, — прокаркала я назидательно. — А то и другую ногу отдавлю.

Изначально я хотела извиниться, но после «карги» моя вежливость испарилась.

— Охолонись, хрычовка! А не то, — он замахнулся на меня кулаком.

Непонятное слово мне не понравилось. Вдруг обматерил по сказочному, а я и не догадываюсь об этом.

— Да чтоб тебя понос пронял, — прошипела я.

Мужик тут же поменялся в лице, схватился за живот и побежал куда-то.

— Совпадение? — задумчиво спросила я в пустоту.

— Не думаю, — промурчал над ухом кот.

Этот проныра как-то сумел ослабить бечевку и высунуть голову наружу.

Да ладно, неужели мои слова на него так подействовали? Наверное, просто утюг дома не выключил вот и понесся сломя голову.

С рынка мы выбрались без приключений. Софка, видимо, узнав какой-то знакомый ориентир, приободрилась и потащила меня как на буксире.

Мы выбрались на большую площадь. Тут народу было не меньше. Люди выстроились плотной стеной и шушукались между собой, ожидая чего-то. Может, праздник какой. Сейчас коллективы их местные выступать, что ли, будут? Калинку танцевать да на гуслях наяривать. Ну, я б тоже посмотрела.

С этими мыслями я стала щемиться сквозь толпу, ворча:

— Пропустите бабушку с ребенком и питомцем.

Кот на «питомца» обиделся и всадил когти в мою спину. Ну, ничего. Как домой вернемся, я тебя лаптем по пушистой заднице отхожу.

Тут заиграли фанфары, пушки запалили. Как раз вовремя я закончила свое продвижение в первый ряд.

На помосте стоял мужчина в ярко-красном кафтане. В руках он держал длинный свиток.

— Отважной дружиной царя Берендея был пойман самый опасный лиходей, — над площадью разлился его зычный голос. Вот это у него глотка. Лужена. Не иначе. — Многие лета наводил он ужас на жителей Берендеева царства, морил скот, брал в полон людей, особливо молодых девиц. Убивал богатырей.

— Негодяй, — подумала я.

— Сжигал города и посевы при пособничестве огнедышащего змея, — продолжал зачитывать текст глашатай. — И сегодня он предстанет при всем честном народе.

Толпа радостно загудела.

В отдалении я заметила какое-то движение и уставилась туда. Это был отряд из нескольких богатырей. Их латы сверкали на солнце. Аж глазам смотреть больно было. В руках они держали пики. Когда они чуть приблизились, мой взгляд различил впереди них фигуру без лат. И даже без рубахи. Обнаженный мощный торс сковывали стальные цепи.

Вокруг послышались воодушевленные шепотки.

— Ведут! Ведут!

Я протерла глаза и прищурилась.

Длинные белоснежные волосы пленного развевались на ветру. Интересно, какой он на лицо. Фигура-то у лиходея что надо. Я б к такому сама в полон пошла.

Люди почему-то его внешний вид не оценили. Стали закидывать его яйцами и гнилыми овощами. Справедливости ради, меткостью народ не отличался и от народного гнева больше доставалось богатырям, чем самому лиходею.

Когда опасный преступник оказался в зоне бабкиной видимости, я судорожно вздохнула:

— Кощей?

Он смотрел на людей как на пустое место, его лицо выражало абсолютное безразличие. Шел он горделиво, будто не его сейчас показывали как невиданную зверушку.

— Эх, то ли поддаться стадному чувству и запустить в него редькой, то ли прислушаться к бабочкам в животе, — зачарованно прошептала я. Внутри и правда будто порхали бабочки, я чувствовала трепет их легких крылышек.

— Бабочкам? — мяукнул кот. — Да то у тебя кишки бурчат от голода. Я даже отсюда слышу.

Я потянулась рукой за спину, чтоб дернуть кота за ухо, но тут глашатай решил, что пора продолжить чтение бумажки.

— Завтра опасный лиходей и душегуб будет прилюдно казнен на площади.

Моя рука безвольно упала вдоль туловища.

— Как казнен? — пробормотала я.

Ни один мускул не дрогнул на красивом, будто высеченном из камня лице моего недавнего знакомца. Будто говорили не о нем.

Поравнявшись со мной, Кощей повернул голову в мою сторону и посмотрел прямо на меня. Уголок его губ изогнулся в горькой усмешке. От этого мне стало как-то не по себе. Словно я виновата в том, что его поймали.

— Радуйся, Яга, одним конкурентом меньше, — промурлыкал кот.

А мне хотелось выскочить из толпы и крикнуть, что нельзя его казнить, пусть в подвале посидит, но только не убивайте его. И только маленькая ладошка царевны в моей руке удерживала меня от необдуманного поступка.