Статьи и проповеди. Часть 1 (03.09.2007 – 27.11.2008)

Учите китайский! (9 сентября 2007г.)

Когда мы в школе проходили «Войну и мир», то первый десяток страниц романа в тех изданиях, которыми мы пользовались, был дан так, как в оригинале, т.е. по-французски. Там, если помните, действие происходит в салоне Анны Павловны Шерер, и русское дворянство воркует между собой на разные темы на единственно любимом тогда языке — языке Дидро, Руссо, Шенье.

Наша интеллигенция склонна до самозабвения увлекаться иностранщиной. Говорят, когда митрополит Филарет (Дроздов) заручался высочайшей поддержкой в деле перевода Библии на русский язык, император Николай охотно согласился с этой идеей, хотя сам читал Новый Завет по-французски. Вот я и думаю: раз уж образованные люди на Руси млеют поочередно то от любви к заезжим французам, то к таким же немцам, американцам; раз с такой страстью впитывают в себя чужеродные идеи и мировоззренческие штампы, то, может, есть смысл в том, чтобы бросить клич: учите китайский! Сейчас объясню почему.

Человек привычно мыслит стереотипами. И «француз» в нашем сознании традиционно сопряжен с некой беззаботностью, элегантностью, хрустом круассана и аурой Монмартра. Свои ассоциации есть и для слова «русский», и для слова «американец», и для многих других понятий. Сравнительный анализ ассоциаций разных людей на эти слова показывает, что все мы представляем в связи с ними очень похожие вещи. Точно так же, когда мы слышим слово «цивилизация», у нас возникают вполне устойчивые ассоциации с современным западным обществом — рыночным, постиндустриальным, постхристианским. Вся журналистская рать, за редким исключением, хвалит цивилизованный образ жизни, подразумевая западные стандарты, и всему остальному миру оставляет такие свойства как бедность, глупость, хамство, грязь, недоразвитость.

Между тем, в мире было и есть очень много цивилизаций, каждая из которых имела свое мировоззрение, свой особый взгляд на рождение и смерть, на пищу, природу, семью, воспитание детей. Современным вырожденцам из числа белого человечества, людям, ни во что не верящим и ни к чему, кроме увеличения банковского счета, не стремящимся, было бы недурно знать, что мир все еще цветист, объемен, многолик.

Нам не надо смеяться над индусами, сжигающими мертвых. За этим обрядом у них стоит столько идей, что на весь Гарвард до Страшного Суда хватит. Это мы научились без молитвы, без веры в будущую жизнь жечь людей в крематориях, как дрова. А индус, стоящий возле погребального костра, пусть не имеет правильной веры, но у него хоть вообще вера есть. Он думает, надеется, молится. Он все еще остается человеком. И так во всем: в рождении детей, в пище (которой, кстати, среднему жителю Индокитая нужно раз в десять меньше, чем среднему европейцу) и во множестве других жизненных вопросов.

Моя хорошая знакомая рассказала мне о своей покойной подруге-китаянке. Подруга была мастером каллиграфии. Знаете такие длинные полоски рисовой бумаги с иероглифами, написанными черной тушью? Мастерству подобной каллиграфии люди учатся 8 лет. За время обучения не могут жениться или выйти замуж, чтобы резко не ломать эмоциональный настрой. Писать могут только стихи или поздравления, а если рисовать, то только цветы или птиц (райская символика, не правда ли?). Во время письма ощущают себя самих кисточкой в руках неба, и поэтому не пьют даже кофе и чай, чтобы не учащать сердцебиения. Таких нюансов там еще тысяча. И это всего лишь искусство каллиграфии, а ведь в том же Китае есть еще и свои философские системы, и боевые искусства, и живопись, и медицина — и везде подход столь же глубок и скрупулезен. Добавьте сюда многовековые незыблемые традиции уважения к учителям и старшим, почитания усопших, невиданное трудолюбие. У вас не возникло уважение или даже трепет перед этим очень древним народом земли, сохранившим свое уникальное лицо в нашу плоскую эпоху либерализма?

От вашего уважения и трепета, в общем-то, ничего не зависит. Все равно вы носите китайские куртки, и ваши младшие братья играются китайскими машинками. Не исключено, что и компьютер на вашем рабочем столе собран в Китае. Возможно, что кто-то из ваших родственников увлекается фэн-шуй, а вы посещаете секцию восточных единоборств. Восточные народы умеют впитать западный технологический опыт, но при этом сохранить свое лицо и не нарушить собственные корни. И это только Китай, а ведь есть еще Япония, Индия, Корея. Не думаю, что смогу вам много рассказать о культурах этих народов — для этого есть специалисты. Да и многие из вас знают больше меня в этой области. Суть беседы в другом: те железные ворота, за которыми Восток дремал веками, растворились. На арену мировой истории выходят миллиардные народы с глубочайшей культурой, с непривычной и необычной психологией. На этой арене их встречаем мы — дряхлая Европа, в старческом маразме забывшая о христианстве, которое дало нам все.

По старой привычке мы еще смотрим как на дикарей на весь окружающий мир, но вскоре нам придется смириться. В известной молитве Симеон Богоприимец назвал Христа Спасителя «Светом во откровение языков». Мы имеем незаслуженное счастье принадлежать к той семье народов, которые уже просвещены этим Светом. Мы — работники в том винограднике, от которого Господь ожидает плодов. Не находя этих плодов в свое время, Господь отдает виноградник «иным делателям». Уж не наступает ли время, когда от нас, гордящихся прошлым, готовятся забрать эстафету исторического первенства народы, более готовые к будущему?

«Трезвый, работящий народ», — говорил Серафим Вырицкий о китайцах в XIX в. Православие появилось на японских островах. Митрополит Николай (Касаткин), ставший апостолом для Японии, писал в своих письмах архиепископу Никону в Россию, что человечество — еще слишком юный организм для того чтобы смотреть на него как на высохшее постаревшее дерево. Еще есть, — говорил он, — многомиллионные народы, никогда не слышавшие о Христе. В особенности не слышавшие православной благодатной проповеди, то есть явления христианства в духе и силе. Ведь Христос приходил не для того, чтобы истинное Его учение омрачилось протестантскими и католическими измышлениями. А это значит, по мысли святителя Николая, что у нашего православного отечества есть своя миссия и большое будущее.

Если мы не сумеем выполнить задачи внутренней миссии, т.е. воцерковления широких слоев людей, во Христа крестившихся, но во Христа не облекшихся, то мы по крайней мере можем посодействовать задаче миссии внешней — привлечению ко Христу нехристианских народов. Византия рухнула под ударами османов, но прежде чем рухнуть, светильник веры отдала на север. Мы тоже рухнули в 1917-м. Сейчас поднялись на одно колено. Если выпрямимся — слава Богу, а нет — нужно передавать светильник веры тем, кто придет за нами. Потому я и говорю: учите китайский. Учите, чтобы суметь проповедовать, а не для того, чтобы читать «Книгу перемен». Учите также арабский, учите хинди, учите фарси. Оставьте в покое английский с немецким, или по крайней мере не усердствуйте. Сохраните силы для изучения языков и культур народов свежих и одновременно древних, народов многомерных и удивительных, которые все еще не знают Христа, хоть они и не хуже нас. Ведь они несомненно входят в число «малых сих», о которых переживает Господь.

А для чего еще, скажите, Россия на тысячах километров своей границы соприкасается с исламским, буддийским, даосским и иными мирами? Ведь прав Достоевский — мы восприимчивы к умственной жизни других народов, мы умеем перевоплощаться, становиться близкими для чужих. Но до сих пор это касалось наших талантов в области литературы и искусства, и вектор нашей чуткости был направлен на Запад. Возможно, сегодня время войти в сложный мир Востока, неся с собой наше единственное богатство — святое Православие. Если Восток примет Христа, то только благодаря восточному христианству: западное слишком много сделало, чтобы не быть воспринятым.

На улицах наших столичных городов мы часто видим старичков-туристов с Запада. Мило улыбаясь, они выползают из своих комфортабельных автобусов и, сгибаясь под тяжестью фотоаппаратов, ходят по нашим лаврам и соборам, площадям и театрам. Такова вся Европа в исторической перспективе. А где-то на улицах Дели или Бомбея священные коровы невозмутимо лежат на дороге, мешая движению. В парках и скверах Пекина тысячи стариков и молодых совершают традиционные гимнастические упражнения — каждый по мере своих сил. Восток уже не дремлет, он проснулся. Он многообразен и парадоксален, как сама жизнь. Он ждет от Старого света единственно полезного, что Старый свет может ему дать — Разум Истины. Все остальное — от микроволновки до космических ракет — он уже взял.

Потому я говорю: учите китайский!