Статьи и проповеди. Часть 1 (03.09.2007 – 27.11.2008)

Золотой ключик (18 сентября 2008г.)

Азбука Кирилла и Мефодия

Человеку не свойственно ценить то, чем он давно и привычно пользуется. Только с приходом старости или преждевременных недугов узнаётся цена здоровья. Родина особенно нежно любима для человека, живущего далеко. Воздух, хлеб, родные люди открывают свою истинную ценность лишь при утрате или хотя бы угрозе утраты. Нам, с детства умеющим читать и писать, трудно понять величину этого подарка. Поэтому подключим волю и напряжём воображение — представим себя неграмотными.

Наши князья не могут сообщить свою волю дальним городам, не могут послать им указ или грамоту. Поэтому наш народ настолько мал, что голос начальника слышен и близко стоящим, и самым дальним. Окрестные народы нам совершенно чужды. Мы не знаем их истории, не общаемся с ними. Они для нас — «немцы», т.е. немые, так как языка их мы не понимаем. Наши знания об окружающем мире, наша память о своей истории столь малы, что удерживаются коллективной памятью. Всё, что превышает её объёмы, по необходимости забывается, не увековечивается и уносится рекою времени. У нас нет никакой поэзии, кроме народной, и никакой науки, кроме ведовских и жреческих знаний. Мы, конечно, не пишем ни любовных писем, ни долговых расписок. Уникальные и самобытные в своей дремучести, мы ни в ком не нуждаемся и сами никому не интересны.

Только если сильный и многочисленный враг, враг, стоящий на более высокой ступени развития, заинтересуется нашими просторами и богатствами, мы рискуем выйти из исторической тени. Но тогда мы рискуем стать объектом военной экспансии и чужой культурной миссии. Рискуем раствориться ручейком в чужом и агрессивном море.

Нередко алфавит приходит вместе с верой и новым образом жизни. Все народы, которым на острие меча был принесён ислам, стали писать арабской вязью. Там, где ступила нога католического миссионера, люди со временем стали писать латинскими буквами. Но у нас всё было по-другому. В духе евангельской любви Греческая Церковь стремилась благовествовать, но не стремилась во что бы то ни стало превращать новообращённые народы в греков. Ради нас, славян, и нашего ради спасения Церковь совершила интеллектуальный подвиг и составила для нас новую азбуку. Если бы мы знали имя того, кто первый приручил коня или придумал гончарный круг, то имя этого человека было бы достойно большей славы, чем имена мифических героев. Насколько же большей славы достойны творцы славянской азбуки — братья Кирилл и Мефодий?

Любая азбука похожа на таблицу Менделеева. Это не набор символических знаков, а гармоническое единство, отображающее миропонимание народа, его глубинные мысли о мире этом и будущем. Через образ алфавита Писание открывает нам мысль о бесконечном совершенстве Творца, о Боге как полноте бытия. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний (Откр. 22, 13).

Жизнь Кирилла и Мефодия многократно и подробно описана. Мне же хотелось бы сказать несколько слов об их творении — о славянской азбуке.

Вначале их было две — кириллица и глаголица. Причём учёные считают, что глаголица была раньше. Она не прижилась и сегодня известна разве что филологам. А вот кириллица прижилась и выросла в такое ветвистое дерево, что жизни не хватит перечислить её листья. «Война и мир» и «Братья Карамазовы» расцвели на кирилличных ветвях. Да разве только они?

Азбука носит имя младшего брата — Кирилла (до монашества — Константин). Ещё в ранней юности он заслужил прозвище Философ за острый ум и обширные познания. Не насыщаясь обычным учением, он рано стал заучивать наизусть творения Григория Богослова и молиться ему. Чистый и высоко парящий дух «певца Святой Троицы» сообщился и Константину. Только благодаря богословской одарённости и молитвенной глубине смог Константин совершить порученное Богом дело.

Так в любом священном труде, прежде всего нужно было смириться и умалиться. Нужно было полюбить и выучить славянский язык, буквально раствориться в нём, не забывая при этом родной греческий. Для передачи славянской речи на письме за основу был взят язык эллинов. Но в нём 24 буквы, и многие славянские звуки в нём отсутствуют. Нет звука «б», нет и соответствующей буквы, без которой не напишешь самое главное слово «Бог». Нет шипящих, нет звука «ч», без которого не произнесёшь и не запишешь последнюю строчку Символа веры: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь».

Одним словом, нужна была не калька, не копия, а творчество и сотворение нового, прежде не бывшего. Некоторые буквы были взяты из еврейского. Так, «шин» и «цаде» превратились в «ш» и «ц», почти без изменений сохранив начертание.

В результате трудов, невозможных без помощи свыше, явилась азбука, состоящая из 38 букв. С тех пор немало изменилось в фонетике славянских языков. Перестали звучать «ер» и «ерь». Они не ушли из орфографии, но раньше они произносились (в слове «кръвь» — «кровь» — звук «ъ» произносился), а теперь превратились в твёрдый и мягкий знаки и скромно указывают на мягкость и твёрдость согласных. По-разному стал звучать «ять». Там, где русский читает в старославянском тексте «лес», «бес», «тебе», украинец произносит «ліс», «біс», «тобі». Многое другое изменилось в славянских языках и диалектах, но строй славянской азбуки сохранился. Скелет твёрд, и справедлива пословица: «Были бы кости — мясо нарастёт».

Интересно, что славянская письменность была впервые востребована там, где сегодня пользуются латиницей. Крещённое в 830 году Велико-Моравское княжество пожелало иметь у себя Священное Писание на родном языке. Князь Ростислав обратил свой взор к Византии, которая умела, в отличие от Рима, прислушиваться к тем, кто принимал от неё Крещение. Император Михаил не думал долго и послал к славянам Константина, с которым воспитывался вместе и о талантах которого знал не понаслышке.

Не вина жителей Моравии, Паннонии и других славянских земель, что дело солунских братьев было подавлено агрессивной миссией немецких епископов. В истории часто бывает так, что сделанное одними понимается и используется в полноте другими. Так было и с нашей азбукой. На территории современной Чехии впервые прозвучало записанное славянскими буквами пасхальное зачало: Искони беаше слово (Ин. 1, 1). С тех пор это разумное, письмом зафиксированное слово распространилось дальше, чем мечтали создатели азбуки.

Похвала Кириллу и Мефодию — это не только ежегодная молитвенная память или пение акафиста. Это, во-первых, стремление реализовать в жизни великий идеал славянского православного братства, братства тех, кто читает Евангелие, написанное кириллицей.

Это, конечно, вдумчивое и любовное отношение к славянской азбуке. Нам сегодня, так много знающим, нам, чья речь густо пересыпана лексикой, заимствованной из самых разных культур, церковнославянский язык нужен, как прохладный ливень среди знойного лета. В этом языке у каждой буквы есть имя. Если произносить их одно за другим, то часто три рядом стоящие буквы образуют предложение. Там, где в русском алфавите мы механически произносим: «ка», «эль», «эм», — в славянском говорим: «како», «люди», «мыслете». То есть задаём себе вопрос: «Люди, о чём (как) вы думаете?»

Где по-русски привычно перечисляются: «эр», «эс», «тэ», — славянский повелевает: «рцы», «слово», «твердо». То есть: слово твоё пусть будет твёрдым. И сколько ещё таких богословско-филологических открытий ожидает книголюба, заинтересованного славянской азбукой? Это не просто впитывание безразличной к вере и нравственности информации. Это всегда — благое назидание.

Этот язык надо учить не только в воскресных школах и в курсе славянской филологии. С ним стоит знакомиться и в обычной школе на уроках истории, или родного языка, или основ православной культуры.

Каждый раз, когда мы с любовью будем останавливать взгляд на страницах, пронумерованных буквами, а не цифрами; на страницах с греческой «ижицей» или витиеватыми «кси» и «пси», мы будем совершать путешествие во времени. Это будет путешествие в те далёкие времена, когда солунские братья ковали для славян золотой ключик, чтобы им открыть дверь духовной сокровищницы. Думаю, что путешествие будет одновременно и благодарностью.