Столетняя война. Том I. Испытание битвой

Глава XI. Бретань 1341–1343 гг.

Иоанн III, герцог Бретонский, мягкий нерешительный человек, мирно управлявший своим герцогством почти тридцать лет, заболел в Кане возвращаясь домой после снятия осады с Турне и умер там 30 апреля 1341 года. "Добрый герцог Иоанн" был лучшим другом Филиппа VI, чем большинство его предшественников. Он сражался вместе со своими вассалами, за свой счет, во французских армиях, вторгавшихся во Фландрию в 1314 и 1328 годах, и, несмотря на тесные связи с Англией, сражался в тех, которые противостояли англо-германской коалиции в 1339 и 1340 годах. Он сохранил независимость своего герцогства без эксцессов, которые были характерны для ситуаций во Фландрии и Аквитании. Но он совершил "преступление" против собственной династии: он умер бездетным и не оставил бесспорного наследника. "И вот мы подошли к эпопее Бретани, — писал Фруассар, — к великим приключениям и прекрасным подвигам, которые произошли там и озарят страницы моей книги"[614].

Истоки этой жестокой гражданской войны, длившейся почти четверть века и разорившей Бретань на целое поколение, лежали в неясности бретонского наследственного права и в семейных раздорах. После смерти Иоанна III, его наследниками объявили себя племянница, Жанна де Пентьевр, и единокровный брат, Жан де Монфор, сын предыдущего герцога, Артура II, от второго брака. Кто из них имел больше прав — вопрос хороший. Сторонники Жанны утверждали, что поскольку ее отец Ги был полнородным братом умершего герцога Иоанна III, он имел бы неоспоримое право наследовать ему, если бы был жив. Они также утверждали, хотя, возможно, с меньшей убежденностью, что по обычному праву Бретани Жанна, как единственная наследница своего отца, имела такое же право на наследство, как и он. К сожалению, обычному праву Бретани никогда ранее не приходилось отвечать на подобный вопрос, и его положения были гораздо менее ясными, чем утверждения адвокатов Жанны. Кроме того, Бретань была одним из пэрств Франции, и более правильным было мнение, что ее передача регулируется не обычным правом бретонцев, а тем же законом, который регулирует наследование короны Франции. По этому закону женщины были исключены из наследования короны. Доводы Жана де Монфора были очень просты: он был ближайшим кровным родственником последнего герцога и единственным кандидатом мужского пола. Вероятно, он был прав[615].

Несмотря на то, что к спору было приложено много юридических выкладок, его исход был определен политическим маневром. Покойный герцог не испытывал никакой привязанности ко второй семье своего отца. Он считал, что финансовое обеспечение для них было слишком щедрым, и однажды он потратил много лет на недостойную и безуспешную попытку аннулировать задним числом второй брак своего отца и признать своего единокровного брата внебрачным. На протяжении большей части своего правления Иоанн III был твердо намерен, отстранить Жана де Монфора от наследования. В 1334 году он даже предложил лишить наследства обоих кандидатов и продать герцогство Филиппу VI. Этот замечательный план, который должен был окончательно уничтожить независимость герцогства, был уже почти согласован, когда натолкнулся на сопротивление бретонской знати, ловко подстрекаемой самим Жаном де Монфором. Результатом неудачи стало то, что Жанна де Пентьевр стала единственным доступным средством предотвращения наследования герцогства Монфором. Герцог знал, что женщина уязвима в суровом политическом климате Бретани, поэтому в 1337 году он выдал ее замуж за Карла де Блуа, младшего сына из дома Шатильон, человека знатного рода, имевшего большие владения на северо-востоке Франции и тесно связанного с домом Валуа. Его мать, Маргарита де Валуа, была сестрой короля Филиппа VI. Карл был человеком необычным, в то время ему было восемнадцать лет и он был строгим и очень набожным, но в то же время прекрасным наездником, храбрым и умным воином, который всегда мог добиться от окружающих сильной личной преданности. Вряд ли можно было найти лучшую гарантию престолонаследия Жанны. Мало сомнений в том, что именно это и было целью Иоанна III. Хотя в брачном контракте ничего не говорилось о наследовании герцогства, похоже, что вскоре после бракосочетания Карл Блуа был принят в качестве наследника Бретани на торжественном заседании при дворе Иоанна III. Его заставили поклясться, что после смерти герцога он будет носить оружие Бретани и соблюдать ее обычаи[616].

В начале 1340 года герцог Иоанн III, похоже, по какой-то непонятной причине примирился со своим единокровным братом и изменил свое мнение о престолонаследии. После длительного обсуждения со своими ближайшими советниками он составил новое завещание, в котором, к большому удивлению для всех, кто узнал об этом, объявил Жана де Монфора своим наследником. На смертном одре его последние слова по этому поводу соответствовали его смятенному духу: "Ради Бога, оставьте меня в покое и не тревожьте подобными вещами"[617].

Это вряд ли имело значение. Позиция Карла Блуа была слишком прочно закреплена прошлыми распоряжениями Иоанна III. Жан де Монфор претендовал на поддержку простых людей и городов, но не было сомнений в том, что те, с кем приходилось считаться в Бретани, считали само собой разумеющимся, что Карл Блуа станет преемником герцога. Вскоре после смерти Иоанна III состоялось собрание бретонской знати. Епископы признали притязания Карла большинством голосов, семь против двух; дворяне в подавляющем большинстве высказались в его пользу. В этом не было ничего удивительного. Это просто иллюстрация того, как французское герцогство может быть практически автономным, но при этом являться частью большого сообщества. Духовенство Бретани принадлежало к архиепархии Тура; оно, как и вся французская церковь, было привязано к закону и к понятию, которое делало французскую корону высшим источником политической легитимности; более образованные из них учились в Анжере (в Бретани не было университета), а более амбициозные смотрели на службу во французской гражданской администрации как на перспективу продвижения по карьерной лестнице. Что касается высшей знати, то их браки, земельные владения за пределами герцогства, их язык, их рыцарство и их амбиции — все это определяло их как представителей французской аристократии. Как бы ни были эти люди преданы герцогству и его правителям, для них было естественно обратиться к французскому политическому сообществу, чтобы заполнить возникшую вакансию герцогского престола. Таким образом, Карл Блуа был официальным кандидатом[618].

По сравнению со своим соперником Жан де Монфор был аутсайдером в Бретани. Он владел вотчиной Геранд в устье Луары, на территории которой находились одни из самых крупных залежей соли в Европе[619]. Но в остальном его земли были располагались в Иль-де-Франс, в долине Луары и в Артуа. Поскольку Монфор был оттеснен от власти во время правления своего единокровного брата, у него было мало возможностей для создания союзов в герцогстве. Мы не знаем, насколько хорошо он использовал бы свои возможности, если бы они у него были лучше. Его действия говорят о том, что он был предприимчивым и сообразительным человеком, но в тоже время политически некомпетентным, неправильно оценившим как переменчивость своих друзей, так и безжалостность своих врагов. Главенствующей же личностью в его лагере был не он сам, а его супруга. По словам Фруассара, у нее был "дух мужчины и сердце льва". Жанна де Дампьер-Фландрская, графиня Монфор, была жесткой, богатой и амбициозной женщиной, сестрой графа Фландрии и крупной землевладелицей в графствах Артуа и Невер. Она была совершенно чужой в Бретани, но за свою короткую карьеру военного лидера она внушила своим сторонникам такую же экстравагантную преданность, как и Карл Блуа со своей стороны. Нет причин сомневаться в утверждении хорошо осведомленного хрониста, что она была главным автором планов своего мужа летом 1341 года[620].

Старый герцог был похоронен в кармелитском монастыре Плоэрмель в начале мая 1341 года[621]. Когда бретонская знать разъехалась по своим домам, Жан де Монфор с 200 воинами прибыл к городу Нант и совершенно бескровно овладел им. Нант был главным городом Бретани, важным административным и экономическим центром, живущим за счет торговли солью и вином и пошлин с судоходства по Луаре. Его жители не знали, что делать. Жан де Монфор, похоже, был единственным претендентом на герцогство, который решительно отстаивал свои права; Карл Блуа пока ничего не предпринимал. Поэтому горожане принесли ему оммаж, но с оговорками. По их условиям, они будут сражаться за Монфора, если король не провозгласит Карла Блуа герцогом Бретани. Они тоже считали корону Франции источником всей законной власти. Чета Монфор расположилась в герцогском замке Нанта, который был главной резиденцией бретонского правительства, и созвала все баронство Бретани и представителей городов, чтобы они явились к ним для принесения оммажа. Три дня были посвящены празднествам. Пока ждали ответа бретонцев, Жан де Монфор и его супруга наложили руки на все, что смогли найти из казны Иоанна III. Часть ее была изъята из ризницы собора в Нанте, где она была помещена на хранение. Большая часть остального хранилось в Лиможе, отдаленном владении герцогов Бретани, расположенном примерно в 200 милях, в центре Франции. В середине мая Жан с горсткой вооруженных людей предпринял дерзкий набег на Лимож. Жители Лиможа были так же растеряны и податливы, как и жители Нанта. Они приняли Жана как своего нового сеньора, приняли с щедростью и отдали герцогскую казну.

Первые признаки сопротивления появились только после того, как Жан де Монфор вернулся, нагруженный деньгами, из Лиможа в Нант. Это произошло, вероятно, в конце мая 1341 года. Когда наступил назначенный день, когда бароны и города герцогства должны были принести оммаж, почти все значимые лица герцогства не приехали. Единственным важным бретонским феодалом, который был готов встать на сторону Жана де Монфора, был Эрве де Леон, глава дворянского дома округа Финистер, корыстный интриган, который решил, что Жан — это человек будущего. Это мнение оказалось ошибочным, и Эрве придерживался его недолго, но его союз, пусть и кратковременный, для Жана был ценным. У Эрве были местные связи, которых не хватало Жану де Монфору, и он был проницательным политическим советником. Пока люди из Нанта и дворянство юго-восточной Бретани вкушали угощения на пиру, устроенном по этому случаю, Жан подавил свое разочарование и задумал смелую демонстрацию силы. Цель заключалась в том, чтобы завладеть как можно большей территорией герцогства до того, как возникнет серьезная оппозиция его власти.

Бретань — это большой полуостров, вдающийся на 160 миль в Атлантику от границы с Францией до западной оконечности Финистера. Несмотря на объединяющую власть герцогского правительства, это было раздробленное общество, с заметными местными особенностями. Восточная Бретань, примерно соответствующая современным департаментам Иль-и-Вилен и Луара-Атлантика, была плодородной и густонаселенной равниной, отданной в основном под виноградники и животноводство и имевшей в Нанте и Ренне единственные действительно важные торговые центры Бретани. Это была Галло-Бретань, говорящая по-французски и тяготеющая к Франции так же, как соседние провинции Мэн, Анжу и Пуату, на которые она очень похожа. К западу от этого региона располагалась Нижняя Бретань, Бретань Бретонская, явно отличающаяся от него и в подавляющем большинстве бретоноязычная. Главной географической особенностью Нижней Бретани является цепь гранитных и песчаниковых холмов, идущих с востока на запад от гор Менез до гор Арре, не особенно высоких, но покрытых густым непроницаемым покровом леса. Ненасытные морские верфи XVII и XVIII веков еще не успели оголить их и создать ту мрачную пустоту, которая существует сегодня. Западная Бретань в XIV веке состояла из негостеприимного центрального региона с возвышенностями, холодными и почти невозделанными землями, окруженного узкой кромкой прибрежных земель, мало пригодных для возделывания, где большинство населения зарабатывало на жизнь разведением свиней и коз, выращиванием овощей, рыбной ловлей и добычей соли, а также пиратством.

Были очевидные причины, по которым восточная Бретань должна была естественным образом достаться любому кандидату, поддерживаемому Францией. Это был франкоязычный регион, широко открытый для вторжения из Нормандии или провинций по Луаре. Но Бретонской Бретани, чья верность определялась сложными географическими особенностями и феодальной зависимостью дела обстояли по другому. На крайнем западе и прибрежной равнине юга Ванн был единственным крупным городом, а семья де Леон — единственной значительной аристократической силой. Лорьяна еще не существовало. Брест был маленькой деревней. Это был регион маленьких гаваней и мелких сеньорий без единства и очевидной естественной лояльности. В остальной части западной Бретани главенствовали могущественные местные династии, решительно настроенные против амбиций Жана де Монфора. На южном склоне центрального массива находились владения виконтов де Роган. Главными центрами их власти были укрепленные города Роан, Понтиви и Ла-Шез. Это был самый могущественный дворянский дом Бретани, а также самый последовательный франкофил. На северной стороне массива до самого моря располагались великие владения Трегье и Пентьевр, которые охватывали большую часть территории, входящей в современный департамент Кот-дю-Нор. Это были личные владения супруги Карла Блуа, удел, который делал ее отца самым значительным человеком в Бретани после герцога. Это были не те регионы, которые Жан де Монфор мог надеяться захватить, разве что используя подавляющую силу, которой у него не было.

Все, на что он мог надеяться, это завладеть восточной равниной и подступами к Франции, тремя главными городами — Нантом, Ренном и Ванном, а также большей частью герцогских владений на юге и западе, из которых финансировалось повседневное управление герцогством. Примерно в начале июня 1341 года Жан де Монфор выступил из Нанта под знаменем герцога Бретани. Его первой целью был Шамптосо, большой замок, принадлежавший герцогам, расположенный на отроге на левом берегу Луары и охранявший подступы к Нанту со стороны долины реки. После того, как он разместил там гарнизон и обеспечил безопасность основных подступов к своей столице, Жан двинулся на Ренн, второй по величине город Бретани.

При его приближении жители Ренна впали в жестокие раздоры. Город был защищен сильным гарнизоном и кольцом стен, но большинство населения было настроено против сдачи. Более знатные граждане призывали к сопротивлению. Командир гарнизона сопротивлялся до тех пор, пока не был пленен во время вылазки. Город оказал еще некоторое сопротивление, а затем сдался. Эффект от этого для дела Жана был волшебным. Сен-Обен-дю-Кормье, большая круглая крепость, построенная герцогами в конце XIII века для охраны дороги из Парижа в Ренн, пала, не оказав сопротивления. Город Динан, также открыл свои ворота. Теперь Жан владел всеми основными опорными пунктами восточной Бретани, за исключением Витре и Фужера, сильных крепостей, которыми владели враждебно настроенные дворяне и которые было разумно пока оставить в покое. В начале июля он вернулся в Нант.

Южное и западное побережья были захвачены в течение июля и августа. За исключением Ванна и Энбона, которые имели мощные оборонительные сооружения, города и гавани Бретани были защищены только рвами и палисадами или, в лучшем случае, старинными сеньориальными замками XII века. Эти места охраняли люди не имевшие приказов, растерянные и не уверенные в своей преданности. Ни один из них не оказал сопротивления, за исключением Ла-Рош-Перио (который был обойден) и Бреста (который был взят штурмом). К середине августа Жан де Монфор владел большей частью своего герцогства и, несмотря на отсутствие поддержки в бретонском истеблишменте, начинал выглядеть более сильным претендентом.

Филипп VI пассивно реагировал на эти события. Ход его мыслей нелегко проследить. Он, конечно, как и все остальные, предполагал, что Бретань достанется Карлу Блуа, но то, что он поддержит своего племянника, как только Жан де Монфор фактически вступит во владение герцогством, не было предрешенным фактом. До сих пор Жан был верным подданным короны. У него были сильные притязания с точки зрения закона. Перспектива вытеснить его силой не могла быть привлекательной. Более трех месяцев после смерти Иоанна III Филипп VI ничего не предпринимал. Первые призывы Карла о помощи были восприняты, согласно сообщениям, с холодным смущением[622]. На каком-то этапе, который невозможно определить, но, вероятно, в начале лета 1341 года, спор о престолонаследии был передан в Парижский Парламент, чьи взвешенные процедуры могли затянуться надолго. Мотивы Филиппа VI — предмет для догадок, но главным из них должно было стать непростое состояние отношений с Англией. В то время, когда Жан де Монфор занимал большую часть Бретани, перемирие в Гаскони уже нарушалось, и существовали все перспективы нового английского вторжения в Нидерланды.

На юго-западе произошли два события, которые показали хрупкость мира и незащищенность позиций французского правительства. Первое событие произошло в результате, казалось бы, мелкой ссоры между Филиппом VI и Хайме II, королем Майорки. Этот импульсивный арагонский государь управлял целым рядом территорий на средиземноморском побережье Франции. В некоторых из них он был суверенным монархом, но в других, включая крупное средиземноморское владение Монпелье, он был вассалом французской короны. Таким образом, в Монпелье Хайме II был в таком же положении, как Эдуард III в Гаскони, и он рассчитывал, что английский король поможет ему избавиться от суверенитета Франции. Насколько сильно он был воодушевлен, неизвестно. Осенью 1340 года его агенты посетили Эдуарда III в Генте, а в начале следующего года английские чиновники в Бордо договорились о проведении осторожных переговоров. В марте 1341 года Хайме II провел турнир перед большой толпой зрителей вопреки королевскому указу и прямому приказу королевского наместника в Лангедока. Один из оруженосцев Хайме II на коне покрытом попоной в английских гербовых цветах с криком Guyenne!, боевым кличем английского герцогства, проскакал по ристалищу. Вскоре после этого Хайме II отказался от подданства короля Франции. В этот момент лейтенантами Филиппа VI на юге были епископ Бове Жан де Мариньи и Луи де Пуатье, граф Валентинуа. Они начали стягивать войска к Тулузе в апреле 1341 года, а в июне силой заняли Монпелье[623].

В это время англичане захватили Бург, восполнив таким образом самые серьезные потери, понесенные ими в период между 1337 и 1340 годами. Этот захват, по-видимому, был частным предприятием трех членов семьи Ла Мотт, большого разделенного внутри себя клана, членов которого можно было встретить по обе воюющие стороны. В первую неделю июня 1341 года Ла Мотты набрали отряд из шестидесяти человек, что составляло менее половины гарнизона Бурга. Они прибыли под стену города со стороны реки на судне незадолго до рассвета. Два сообщника впустили их в город через окно здания аббатства Сент-Винсент, которое было встроено в оборонительные сооружения в самой слабой части городских стен. Оказавшись внутри, они подняли горожан на восстание и ворвались в цитадель. Гарнизон, был застигнут врасплох и оказался зажат между городскими стенами и цитаделью. Солдаты гарнизона находившиеся в городе были пленены, а те, кто находился в цитадели, успели закрыть ворота и вооружиться. Они отбились от нападавших и продержались еще три недели, прежде чем тоже были вынуждены сдаться. Командир гарнизона был обвинен французским королем в измене, но он вряд ли мог сделать что-то больше. Это было серьезное нарушение перемирия, которое, должно быть, произошло при попустительстве герцогского правительства. Оливер Ингхэм, несомненно, потворствовал этому. В итоге кастелянство города было передано Аманье де Ла Мотту, а главные действующие лица получили хорошее вознаграждение[624].

Этот инцидент продемонстрировал фактическую невозможность соблюдения перемирия, когда война между государствами накладывалась на множество частных войн. Местные дворяне, особенно с английской стороны, потеряли слишком много, чтобы устоять перед соблазном быстрого возврата потерянного: горстка людей, собранных на рассвете, телега, застрявшая в воротах, неосведомленный, недоукомплектованный, полусонный гарнизон, быстро побежден, и владения предков отвоеваны у давнего соперника или какого-то parvenu (выскочки), которому их недавно пожаловал епископ Бове. И не только владения предков. Английская практика выдачи пожалований на территории, которые еще предстояло завоевать, была приглашением нарушить перемирие, которое очень часто принималось. Падение Бурга стало сигналом к взрыву партизанских военных действий на границах Гаскони. Отряды лишенных собственности англо-гасконцев хлынули через Жиронду, чтобы грабить и жечь в Сентонже. Серьезные бои шли в Ажене, в долине Дордони вокруг Бержерака и дальше на север, вплоть до стен Периге. К концу июня 1341 года к партизанам присоединились правительственные войска с обеих сторон. Ингхэм поспешно собрал людей и 29 июля выступил в поле. Французские королевские лейтенанты объявили отказ на перемирия во всех южных провинциях. "Перемирие здесь ничего не значит", — писал один из них Филиппу VI[625].

В Англии правительство Эдуарда III медленно выходило из паралича, вызванного жестокой административной чисткой и конституционным кризисом. Парламент начал собираться 23 апреля 1341 года и заседал до последней недели мая. Король ловко отступил перед бурей протеста против его поведения в течение последних четырех месяцев. Он отказался от судебных комиссий и попытки взыскать с духовенства девятую часть налога 1340 года. Он подчинился статутам Великой хартии вольностей, предусматривающим подотчетность назначенных им министров и государственных чиновников Парламенту. Он согласился на аудит использования его правительством налоговых поступлений, начиная с начала войны. Взамен он получил новую парламентскую субсидию в натуральной форме, 30.000 мешков шерсти, что позволило облегчить некоторые из наиболее серьезных проблем, с которыми столкнулся его бюджет. Эдуард III соображал быстрее, чем это делали в такие моменты его отец или дед. Он расширил круг своих советников и уладил свою ссору со Стратфордом, позволив обвинениям против него быть спокойно забытыми и вернув ему большую часть его прежнего влияния. Стратфорд, со своей стороны, забыл о радикализме своих памфлетов и стал таким же роялистом, каким был всегда. В течение нескольких месяцев после роспуска Парламента король достаточно восстановил свою власть, чтобы отменить принятые им нежелательные статуты королевским ордером. Они "противоречили закону и разуму" и были навязаны ему по принуждению. Никогда больше, вплоть до лет своей дряхлости и упадка, он не ошибался в политических настроениях своих подданных так полно, как в 1340 году. Отступление Эдуарда III от резкой манеры поведения предыдущего года позволило ему хоть и отстраненно, но подумать о возобновлении войны, когда в конце концов истечет срок Эсплешенского перемирия[626].

Он должен был истечь 24 июня 1341 года. Условия перемирия предусматривали проведение переговоров о заключении прочного мира, но Эдуард III не проявил никакого интереса к серьезным переговорам с французским правительством. Его поражение и банкротство в 1340 году только укрепили его решимость. "Моя воля еще не настолько ослабла, а рука Бога еще не настолько слаба", — писал он Симону Бокканегра в апреле, — чтобы я не смог по Его милости одержать победу над моим врагом". В том же месяце он сообщил Парламенту, что война теперь может затянуться на долгие годы, и получил согласие Палаты Лордов на еще одну морскую экспедицию на континент. Подготовка к этой экспедиции, которая велась с февраля, должна была завершиться к концу мая. Она была задумана в амбициозных масштабах. Планировалась армия численностью около 13.500 человек. Почти две трети должны были составлять лучники[627]. Только когда приготовления короля столкнулись с неизбежными препятствиями и задержками, англичане проявили интерес к возобновлению дипломатических контактов с французами, и то лишь для того, чтобы добиться кратковременного продления перемирия по явно стратегическим, а не дипломатическим причинам. 9 июня 1341 года, за две недели до истечения срока перемирия, три принца французского королевского Совета встретились с лидерами англо-германской коалиции во Фландрии и согласились продлить перемирие до 29 августа, якобы для того, чтобы можно было начать серьезные переговоры. Мирная конференция была созвана в Антуане, замке с видом на Шельду на границе Фландрии и Эно. Но малое время, отведенное для ее проведения, вряд ли предвещало хорошие результаты. Она должна была состояться 1 августа 1341 года. В Англии Эдуард III приказал, чтобы корабли флота вторжения были готовы в портах к 15 августа, а войска — неделей позже[628].

Оглядываясь назад, можно увидеть, что планы короля Англии были обречены на провал из-за нежелания его союзников продолжать войну и слабости его финансового положения. Но Филипп VI и его советники отнеслись к ним так же серьезно, как и их автор, и были заняты военными приготовлениями. С апреля по ноябрь 1341 года сильный французский флот, включающий двадцать одну галеру, в основном французские, но с некоторыми испанскими и португальскими вспомогательными судами, курсировал между Ла-Рошель и бискайскими портами Кастилии на случай, если англичане попытаются высадить свою армию в Гаскони. Все торговые суда между Кале и Жирондой были обследованы для несения военной службы. Отношения с генуэзцами были налажены достаточно хорошо, чтобы можно было нанять гребцов и арбалетчиков на уцелевшие суда Дориа и Гримальди. Планировалось усилить гарнизоны на северной границе, которые были недостаточно укомплектованы. В мае был издан общий приказ о сборе армии в Аррасе за неделю до истечения срока перемирия.

На юго-западе в ответ на английские нарушения перемирия уже развертывалось все большее количество войск. В конце июня 1341 года французские королевские лейтенанты в Лангедоке имели 4.500 человек под оружием; месяц спустя их было чуть меньше 6.000; 7.000 в конце августа; 12.500 в конце сентября[629]. Большинство из этих людей использовались для несения гарнизонной службы. Однако к концу лета были проведены значительные полевые операции. В августе 1341 года граф Валентинуа двинулся на запад вдоль северного берега Дордони в Сентонж. 25 августа ему даже удалось вновь занять Бург, хотя, вероятно, только город, а не цитадель. Его успех, во всяком случае, был недолгим. Англо-гасконские войска под командованием Гуго де Женева перешли Дордонь у Либурна. 26 августа 1341 года Гуго застал французов врасплох под стенами старого бенедиктинского аббатства Гюитр и преследовал их на протяжении нескольких миль к северу. Обе армии, вероятно, были очень малы. У Гуго было не более 1.200 человек, у противника — гораздо меньше. Схватка не была ожесточенной, и французы отступили вверх по долине Дордони, а их люди в Бурге, чье положение теперь стало бесперспективным, разбежались через неделю. Хотя в течение сентября французы значительно увеличили свою полевую армию, они растратили ее в череде мелких осад в южном Перигоре и полицейских операциях, направленных против англофилов и бандитов, закрепившихся в изолированных городах и замках. В приграничных регионах эти события расценили как значительное поражение французского оружия. Ряд городов выгнали свои французские гарнизоны и приняли к себе английские[630].

Усилия, которые скрывались за всей этой активностью, не только завораживали французского короля и его советников, но и поглощали все их финансовые ресурсы. Известно, что французские налогоплательщики не желали платить во время перемирия, когда очевидная опасность миновала, и их не впечатляли расходы на погашение прошлых займов или подготовку к будущим сражениям. В большей части Франции поступления от налогов иссякли в 1341 году. Филипп VI прибегнул к изобретательности своих чиновников для сбора денег. Прибыль, получаемая от выпуска монет, выросла до небывалого уровня. Налог на соль, габель (gabelle du sel), впервые появился в некоторых частях королевства и вызвал яростное сопротивление везде, где предпринимались попытки ввести его в действие. Служащие Счетной палаты отправлялись в поездки по провинциям, уговаривая богатых дворян и церковников подчиниться налогу на доходы их владений. Результаты стольких усилий оказались весьма плачевными. Поступления в казну сократились почти наполовину[631].

В условиях такого стечения проблем Филипп VI меньше всего желал гражданской войны в Бретани, и если бы события приняли иной оборот, Жан де Монфор мог бы остаться герцогом. Однако в начале августа 1341 года появились упорные слухи о том, что Жан собирается вступить в союз с англичанами. Филипп VI считал, что Жан готовится принести оммаж Эдуарду III, и, возможно, он даже слышал более дикие сообщения о том, что это уже произошло. Перспектива нападения на Бретань флотов, собравшихся в Уинчелси и Оруэлле, была ужасающей. Точный момент, когда эта возможность осенила Филиппа VI, определить невозможно, но, вероятно, это было в середине августа 1341 года, когда были предприняты первые военные меры для ее предотвращения. 13 августа был объявлен арьер-бан по всей Франции. Шестнадцать оставшихся галер Дориа и Гримальди были выведены со стоянки и отправлены курсировать у бретонского побережья. Примерно в это же время были разработаны планы вторжения в Бретань с востока и вытеснения Жана де Монфора силой. Отношение французского правительства к бретонскому престолонаследию изменилось[632].

В Антуане мирная конференция проходила с мучительной медлительностью, которая, казалось, подтверждала худшие подозрения французов. Английская делегация во главе с графом Хантингдоном прибыла только 6 августа 1341 года, почти через неделю после открытия конференции. 10 августа англичане согласились продлить перемирие всего на две недели — с 29 августа по 14 сентября 1341 года. Обсуждение дальнейшего продления продолжалось, но 19 августа граф Хантингдон внезапно уехал в Англию за дальнейшими инструкциями, и в его отсутствие конференция была приостановлена. Известие о том, что перемирие продлено до середины сентября, достигло Англии примерно 18 августа 1341 года, в результате чего был отдан приказ о том, что армия должна быть готова к отправке на следующий день после истечения срока перемирия. В настоящее время в портах южного и западного побережья Англии находилось от 200 до 250 судов, ожидавших приказа следовать к месту сбора в Уинчелси; еще меньшее число судов было собрано в Оруэлле; тридцать огромных кораблей, включая десять галер, должны были прибыть в Англию из Байонны. А в Париже Филипп VI уже запустил процедуру отстранения Жана де Монфора от власти. Разбирательство в Парламенте было ускорено. В Нанте королевский офицер вручил Жану королевский приказ, а 20 августа 1341 года он спешно отправился в Париж[633].

В Парламенте решение принималось не обычным судом, а пэрами Франции, которым помогали профессиональные юристы и отчет комиссии, которой было поручено изучить доказательства обеих тяжущихся сторон. Как только стала ясна неотложная политическая необходимость, процесс ускорился. Обе стороны представили длинные письменные меморандумы. 27 августа комиссия, состоящая из двух епископов, начала заслушивать свидетелей. Жан де Монфор прибыл в Париж и увидел, что город напряженно готовится к войне. Жан был удостоен Филиппом VI прохладной аудиенции в королевском дворце, которая не оставила ни у кого сомнений в симпатиях короля. Филипп VI прямо заявил ему о слухах о его изменнических связях с англичанами, которые Жан отрицал. В конце беседы ему было строго-настрого приказано не покидать Париж до вынесения приговора Парламентом. Подтекст был очевиден. Когда герцогство будет присуждено его сопернику, Жан будет удерживаться в качестве заложника за его мирную передачу. В начале сентября 1341 года Жан тайно покинул Париж и бежал в Нант. Все его гарнизоны в Бретани были приведены в боевую готовность.

Когда его бегство было обнаружено, судебное разбирательство сначала было приостановлено в замешательстве, затем быстро завершилось и было отложено для вынесения решения. 7 сентября 1341 года Парламент собрался в Конфлане, королевском замке под Парижем, и вынес решение в пользу Карла Блуа. Против Жана же было возбуждено дело о государственной измене и король приказал немедленно конфисковать принадлежавшее Жану графство Монфор-л'Амори в Иль-де-Франс до выяснения обстоятельств. Придворные разошлись собирать свои свиты. Армия была призвана собраться в Анже 26 сентября 1341 года[634].

Спорный вопрос о наследовании Бретани, естественно, представлял большой интерес для английского правительства. Кажется удивительным, что советникам Филиппа VI потребовалось так много времени, чтобы осознать это. Враждебная держава, контролирующая Бретань, могла прервать сообщение между Англией и Гасконью, разрушить торговлю вином в Жиронде и сделать острова в Ла-Манше непригодными для жизни. Дружественная власть в Бретани не только обезопасит морские коммуникации Англии, но и даст ей плацдарм в северной и центральной Франции. Еще до смерти Иоанна III, в 1336 году, Эдуард III пытался добиться руки Жанны де Пентьевр (которую он называл наследницей Бретани) для своего младшего брата. После начала войны с Францией англичане продолжали относиться к Бретани с величайшей осторожностью. К бретонцам не относились как к французам, когда речь шла о применении законов против иностранцев. Более того, Иоанну III, почти единственному среди французских дворян, было позволено сохранить свои обширные поместья в Англии. Когда известие о его смерти достигло Англии в мае 1341 года, были предприняты немедленные шаги, чтобы выяснить, чего можно ожидать от его преемника[635].

Слухи, которые дошли Филипп VI в августе 1341 года, оказались правдой. Жан де Монфор не окончательно перешел на сторону Эдуарда III, но он определенно вел с ним обмен мнениями, который не соответствовал его статусу вассала французской короны. Инициатива принадлежала Эдуарду III. В начале июня 1341 года он послал одного из своих придворных рыцарей, Гэвина Кордера, в Бретань, чтобы установить контакт с претендентом на герцогскую корону. К сожалению, Кордер надолго задержался в Англии из-за встречных ветров. Наконец, 1 июля 1341 года он отплыл из Дартмута в сопровождении вооруженного эскорта и 7 июля высадился в маленькой гавани Геранд на юго-востоке Бретани. 10 июля он встретился с Жаном де Монфор в Нанте с глазу на глаз. О сути их беседы приходится судить по косвенным упоминаниям и последующим событиям. Похоже, что Жан был очень откровенен. Он сказал, что, по его мнению, Филипп VI рано или поздно попытается изгнать его из Бретани, и выразил заинтересованность в заключении какого-либо союза с Эдуардом III. Сложилось впечатление, что если Эдуард III будет готов помочь ему, то он рассмотрит возможность признания его королем Франции. Однако Жан не хотел брать на себя официальные обязательства, пока еще оставалась хоть какая-то перспектива получить Бретань без такой опасной помощи. Поэтому он заставил английских агентов ждать официального ответа в течение шести недель. Они еще не получили его, когда Жан был внезапно вызван в Париж. Итак, 21 августа 1341 года, на следующий день после отъезда Жана, англичане тоже уехали. Они доложили Эдуарду III о положении в Бретани, в Лондоне 12 сентября[636]. Почти сразу после этого пришло известие о бегстве Жана из Парижа, решении принятом Парламентом в Конфлане и конфискации графства Монфор Л'Амори.

Когда Жан де Монфор вернулся в Нант, одним из первых его действий было послать двух своих доверенных лиц в Англию со своими официальными предложениями. Они в целом отражали суть беседы с Гэвином Кордером. Ему срочно нужна была военная поддержка против Филиппа VI и когда он ее получит, но не раньше, он был готов принести оммаж Эдуарду III за Бретань[637]. Однако посланники Жана прибыли слишком поздно. В последнюю неделю августа 1341 года граф Хантингдон вернулся из Антуана, чтобы сообщить, что союзники Эдуарда III, в частности герцог Брабанта, не поддержат еще одну кампанию во Франции, начатую с их территории. Они настаивали на продлении перемирия. При отсутствии новостей из Бретани и неблагоприятных известиях из Нидерландов Эдуард III ничего не мог сделать, кроме как уполномочить своих агентов в Антуане продлить Эсплешенское перемирие на следующий год. Это решение было принято на расширенном заседании английского королевского Совета около 2 сентября 1341 года. Корабли, реквизированные на южном побережье, были освобождены; байоннские галеры были отведены; войска были отправлены по домам. 12 сентября 1341 года, когда Кордер докладывал Эдуарду III о Бретани, полномочные представители в Антуане продлили перемирие до 24 июня 1342 года. Чтобы помочь бретонцам сейчас, необходимо было бы сдать назад и отказаться от уже принятых решений[638].

Эдуард III действительно предпринял некоторую попытку сделать это. Оммаж за Бретань был большой наградой, и нужно было что-то сделать, чтобы произвести впечатление на представителей Жана де Монфора. Вероятно, в начале октября 1341 года английский король заключил договор о военном союзе с двумя бретонскими агентами. Из доходов от шерстяной субсидии было выделено 10.000 фунтов стерлингов на выплату военного жалованья. 3 октября был отдан приказ реквизировать все торговые суда в портах между Лондоном и Бристолем и собрать их в Портсмуте. Корабли должны были быть готовы доставить передовой отряд в Бретань к концу октября или началу ноября 1341 года; основная часть флота должна была быть собрана к 18 ноября. Командование кораблями было поручено Роберту Морли, адмиралу севера, а войсками — всегда готовым к авантюрам Уолтеру Мэнни и Роберту д'Артуа. После того как приказы были отданы, оба бретонских агента вернулись домой[639].

Предприятие Эдуарда III было задумано в скромных масштабах. Численность войск была небольшой, и большинство из них было набрано из личных свит участников экспедиции. Не было попытки собрать войска в графствах. Тем не менее, это была безнадежная затея. Еще никому не удавалось собрать флот любого размера из реквизированных кораблей менее чем за четыре месяца. Большинство кораблей южной Англии только что освободили от реквизиции для неудачной экспедиции в Брабант. Это был сезон великих гасконских винных флотов. Многие из кораблей покинули свои гавани для торговли. Другие ожесточенно сопротивлялись офицерам адмирала. К середине ноября 1341 года вдоль южного побережья Англии было реквизировано восемьдесят семь кораблей для перевозки передового отряда в Бретань, и некоторые из них прибыли в Портсмут. Вскоре после этого, из-за событий в Бретани, экспедиция была отменена[640].

Французская армия собралась в последние дни сентября 1341 года в Анжере на Луаре, примерно в 50 милях вверх по течению от бретонской границы[641]. По самой ненадежной оценке современников, она состояла из 5.000 французов и генуэзцев, вероятно, около 2.000 человек, набранных из экипажей галер. Имелся мощный обоз осадной техники. Командование армией было поручено Иоанну, герцогу Нормандскому, но он находился под строгим надзором ближайших доверенных лиц короля, министра Миля де Нуайе и шурина Филиппа VI, герцога Бургундского. Наставления Филиппа VI своему сыну глубоко раскрыли характер этого осторожного, обеспокоенного человека. Ему не нравились военные опасности, и Иоанну было сказано, что он ни в коем случае не должен рисковать. В частности, он не должен был нападать ни на один город, если разведка не покажет, что его можно быстро захватить. Если появлялась возможность избежать войны путем компромисса, ею следовало воспользоваться. Филипп VI был готов к тому, чтобы Жан де Монфор получил щедрую компенсацию в виде земель в других частях Франции и даже гарантировал ему наследование герцогства, если Жанна де Пентьевр умрет без наследников. Главной задачей было не допустить англичан в Бретань. Филипп VI должен был получить извещение сразу же после высадки, в какое бы время ночи или дня это ни произошло. Было еще одно интересное указание. Когда принц писал своей супруге находившейся при дворе, он ни в коем случае не должен был умалчивать, насколько велика была его собственная армия и насколько слаба неприятельская: "Она слышала о короле Англии вещи… которые ее ужасали".

Первоначальный план заключался в том, чтобы немедленно двинуться на Ванн, который был ближайшим важным портом к Нанту и очевидным местом высадки английской армии. Но от этой идеи быстро отказались. Для этого пришлось бы проникнуть вглубь Бретани, оставив гарнизоны Жана де Монфора в Нанте и Ренне в опасной близости к линиям снабжения французской армии. Герцог Нормандский убедился в неразумности такой стратегии во время прошлогодней кампании в Эно. В итоге большинство стычек развернулось вокруг Шамптосо, который был первым препятствием на пути любой армии, вошедшей в Бретань через долину Луары, и был снабжен Жаном де Монфором гарнизоном из наемников под командованием нескольких немцев из Лотарингии. Карл Блуа вышел из Анжера с передовым отрядом французской армии в начале октября 1341 года и осадил этот замок около 10 октября. Герцог Нормандский последовал за ним 14 октября с основной частью армии и большинством высокопоставленных лиц: его воспитателем Миле де Нуайе, герцогами Бургундским и Бурбонским, братом Филиппа VI графом Алансонским, коннетаблем, маршалами армии и адмиралом французского флота Луисом де ла Серда Кастильским. Это была внушительная демонстрация. Жан де Монфор предпринял смелую попытку освободить от осады Шамптосо с совершенно недостаточными силами. Он вывел их из Нанта и, следуя по южному берегу реки, прибыл к укрепленному фермерскому дому под названием Л'Юмо примерно в 3 милях от места осады. Жан ожидал, что это место будет удерживаться его собственными людьми. На самом деле, он нашел там Карла Блуа и был очень близок к тому, чтобы захватить его. Но после двухдневных боев вокруг башни фермерского дома монфористы (сторонники Жана де Монфора) были отброшены герцогом Нормандским с большими потерями. Шамптосо пал около 26 октября 1341 года[642].

Это оказалось поворотным пунктом кампании, так как Жан де Монфор стремительно бежал в Нант. Армия герцога Нормандского прибыла к городу через несколько дней после него, в конце октября. Нант должен был сопротивляться долгое время. Он хорошо снабжался по реке, а его стены с сухопутной стороны были слишком высокими, чтобы французы могли его с ходу захватить. Но у горожан не было энтузиазма в обороне города. Они знали о поражении монфористов при Л'Юмо. Французы с особой жестокостью расправились с защитниками небольших замков в районе Нанта и обезглавили пленных перед стенами города. Горожане напомнили Жану де Монфору об оговорках, которые они сделали, когда приносили ему оммаж и отказывались сражаться. В конце концов, их удалось убедить поддержать его, но только на условиях, что если через месяц не придет помощь, претендент должен покинуть город и попытать счастья за его пределами. Не имея времени и новостей из Англии, Жан организовал ряд отчаянных и дорогостоящих вылазок, некоторые из которых он возглавил лично, проявив при этом большую храбрость. Последняя из этих вылазок, целью которой был захват обоза с продовольствием, закончилась поспешным бегством наемников Жана и резней большого числа поддержавших его горожан. Это также вызвало ожесточенную ссору между Жаном и Эрве де Леоном, который возглавил бегство. С жителей Нанта было достаточно. Они созвали большое собрание и, несмотря на недавнее соглашение с Жаном, решили, что если он немедленно не начнет переговоры с осаждающими, они сделают это сами. Жану ничего не оставалось, как согласиться. Он отправился в лагерь герцога Нормандского и согласился сдать Нант своему сопернику. Вероятно, это произошло 2 ноября 1341 года[643]. Осада продолжалась менее недели. Сразу после этого Карл Блуа вступил в свою столицу, которая приняла его с теми же торжествами, что и Жана де Монфора шесть месяцев назад.

Оставался сложный вопрос о личном положении Жана де Монфор. При всей слабости своей позиции он не был готов сдать Нант без некоторых гарантий для себя. Поэтому герцог Нормандский предложил ему перспективу переговоров с королем и, предположительно, некоторую надежду на компромисс. Взамен Жан должен был передать все свои гарнизоны в Бретани в руки Филиппа VI и подчиниться любому дальнейшему решению по рассмотрению его претензий. Для этого Жану был предоставлен безопасный проезд в Париж и обратно. В течение нескольких недель он оставался в Нанте вместе со своими врагами. Затем, в конце декабря 1341 года, он сопровождал герцога Нормандии в Париж. Когда он прибыл к королевскому двору, действительно состоялись некоторые переговоры. Жану было предложено подписать договор со своим соперником, отказавшись в обмен на пенсию и земельный надел во Франции от всех своих притязаний на герцогство и всего, чем он там владел. Он отказался. Тогда Филипп VI отозвал свои гарантии безопасности для Жана и приказал заключить его в Лувр[644]. В Бретани бывшие сторонники Жана уже начали покидать его. Эрве де Леон возглавил этот процесс. Он стал одним из главных советников Карла Блуа вскоре после падения Нанта и начал писать своим родственникам и друзьям, призывая их к покорности. Огромная крепость Сент-Обен-дю-Кормье на северо-восточной границе сдалась сразу же. Многие из самых важных капитанов Жана сдались в течение января 1342 года и получили помилование от короля. К февралю 1342 года Карл Блуа контролировал все франкоязычные регионы восточной Бретани, за исключением Ренна[645].

Когда Нант пал, графиня Монфор находилась в Ренне, примерно в 70 милях к северу. С ней была большая часть герцогской казны, которая все еще оставалась главным достоянием монфористов, и гарнизонные войска. Военная мощь ее мужа вряд ли долго могла продержаться когда он находился в плену. Но на данный момент она все еще была существенной. Основная часть армии не была с Жаном в Нанте, а стояла лагерем в Сен-Ренан в Финистере, ожидая прибытия англичан. С той же целью на западном побережье, в частности в Ле-Конке и Бресте, были размещены гарнизоны. Этими силами командовала группа мелких бретонских сеньоров, главными из которых были Таннеги дю Шатель, капитан Брестского замка, и Жоффруа де Малеструа, который, судя по всему, командовал полевой армией. Эти люди находились под сильным эмоциональным давлением со стороны противника. У некоторых из них были земли на территории, которую теперь контролировал Карл Блуа, и их семьи заключили с ним мир а корона предлагала им помилование за переход на ее сторону, и они колебались[646].

Графиня приняла ряд неотложных решений. Первое — отправить свою казну в безопасный Брест. Второе — оставить Ренн, город сильно укрепленный, но с сомнительной лояльностью, в глубине страны и вдали от помощи. В конце года она объединила свои силы с Жоффруа де Малеструа. Оставив в Ренне достаточно людей, чтобы удержать его, она пробилась на юг, взяла штурмом город Редон и заняла полуостров Геранд в устье Луары. Оттуда она двинулась на запад и основала свой штаб в Энбоне. Энбон был небольшим обнесенным стеной городом в устье реки Блаве на побережье Морбиана в Бретани. Он имел крепкие стены, построенные в конце прошлого века. Вероятно, его было легче оборонять, чем любое другое место в западной Бретани. Отсюда Жанна утвердила свою власть над всеми уцелевшими полевыми и гарнизонными войсками своего мужа. Их двухлетний сын был провозглашен номинальным главой их партии и законным наследником, если Жан будет предан смерти в Париже[647]. В качестве его опекуна графиня назначила самого способного и выдающегося из своих советников, Амори де Клиссона, члена знатной бретонской семьи, чей старший брат Оливье уже тогда сражался на стороне Карла Блуа.

В феврале 1342 года Амори де Клиссон прибыл в Англию с самыми широкими полномочиями для проведения политики партии графини и сундуками с деньгами из герцогской казны. Английский король провел зиму в бесплодной демонстрации силы в низинах Шотландии, которая ничего не дала и закончилась раньше времени. 11 и 12 февраля 1342 года он участвовал в самом зрелищном и дорогостоящем турнире в Данстейбле, сражаясь как простой рыцарь почти со всей благородной молодежью Англии. Серьезное рассмотрение возобновившейся гражданской войны во Франции началось лишь несколько дней спустя. На третьей неделе февраля дворяне собрались в Лондоне, чтобы наметить планы ведения войны. Эдуард III с энтузиазмом откликнулся на приглашение графини. Договор, который он заключил с бретонскими агентами в октябре прошлого года, был возобновлен. Были подготовлены планы интервенции в Бретань, которые сводились к немедленному установлению контроля, английским правительством, над территорией удерживаемой монфористами от имени графини и ее маленького сына. Все города, гавани и замки на побережье монфористской Бретани переходили под контроль англичан. Командовать ими поручалось Уолтеру Мэнни, который должен был в начале марта доставить в герцогство достаточное количество людей. В апреле 1342 года под командованием графа Нортгемптона и Роберта д'Артуа должен был отплыть гораздо более крупный отряд, состоящий из 1.000 латников и 1.000 лучников. Чтобы сохранить видимость соблюдения перемирия, эти люди, вероятно, должны были сражаться под знаменами Жана де Монфора. Но когда срок перемирия истечет, в июне, Эдуард III намеревался лично прибыть в герцогство, чтобы "поддержать герцога и восстановить свое право на корону Франции". Для финансирования этого предприятия Амори де Клиссон пообещал передать английскому королю всю герцогскую казну в качестве займа. Эдуарду III сразу же выплатили сумму, эквивалентную 1.000 фунтов стерлингов золотом, серебром и драгоценностями из сундуков, которые Амори имел при себе. Эта сумма предназначалась для покрытия первоначальных расходов войска Уолтера Мэнни. Еще 68.000 ливров (13.600 фунтов стерлингов) должны были быть выданы после прибытия Нортгемптона и Роберта д'Артуа. Оставшиеся средства из герцогской казны должны были быть перечислены, когда Эдуард III сам высадится на берег летом. Эдуард III назначил английского чиновника вернуться в Бретань вместе с Амори, чтобы взять на хранение сундуки с герцогскими драгоценностями, хранившимися в Бресте, и команду ремесленников, чтобы отчеканить их содержимое в деньги. Эти договоренности были более или менее завершены 21 февраля 1342 года, когда бретонцы поставили свою печать на договоре[648].

Последующие восемь месяцев были историей упорной борьбы перед лицом административных и дипломатических препятствий, чтобы оказать помощь Жанне де Монфор, прежде чем она уступит подавляющей военной силе Франции. Жанна умело маневрировала в течении некоторого времени. В какой-то момент в феврале 1342 года она переехала из Энбона в Брест. 24 февраля с ней встретился там эмиссар Филиппа VI Анри де Малеструа. Анри, старший судебный чиновник королевского двора, был бретонцем и братом военачальника графини. Его инструкции заключались в том, чтобы потребовать подчинения от сторонников графини, включая его брата и Таннеги дю Шателя, и потребовать сдачи Бреста в руки короля в соответствии с договоренностями, достигнутыми между Жаном де Монфором и герцогом Нормандии после падения Нанта. Первым побуждением друзей графини было сопротивление. Таннеги ответил, что он встал на защиту истинного господина Бретани и будет защищать его до смерти. Но более мудрые советы возобладали. Французы требовали лишь формальной капитуляции, которая оставила бы графиню и ее друзей в фактическом владении тем чем они владеют. Не лучше ли в момент слабости не провоцировать их? Графиня уступила. Пять дней спустя, 1 марта 1342 года, она заключила с Анри перемирие, которое законсервировало положение до 15 апреля и оставило за ней фактический контроль над западом. Примерно в этот день ожидалось прибытие графа Нортгемптона из Англии[649].

Помощь из Англии прибывала с ужасающей медлительностью. Первая, неофициальная и довольно неэффективная помощь пришла в виде каперов из Пяти портов, Уэст-Кантри и Байонны, которые получили патенты с правом нападения на французские суда в обмен на третью часть от захваченной добычи. Их набирал англичанин Оливер Стретфорд, который был назначен в администрацию графини в замке Энбон и назывался лейтенантом герцога. Эти каперы были очень активны ранней весной 1342 года, но были неразборчивы в выборе жертв и не слишком щепетильны в отчете о добыче[650].

Передовой отряд экспедиционных сил, который должен был отплыть под командованием Уолтера Мэнни для обеспечения безопасности мест высадки, собрался в Портсмуте в марте 1342 года, но был задержан из-за обычных трудностей с реквизицией судов. Из шестидесяти средних судов, которые были затребованы, к концу месяца офицеры-реквизиторы нашли только сорок четыре. Некоторые из них прибыли с грузом, который пришлось с трудом разгружать; большинство же пришло с опозданием; одна группа судов бросила якорь на рейде и отказалась войти в гавань, пока им не заплатят; семнадцать вообще не явились. Уолтер Мэнни начал закипать от нетерпения. Он был не тем человеком, который сносит бюрократические проволочки[651].

Задержки с отправкой основной армии Нортгемптона и Роберта д'Артуа, похоже, не были вызваны действиями чиновников, которые в этом случае превзошли самих себя. К концу первой недели апреля в Ярмуте имелось сто крупных судов; в гаванях между Портсмутом и Бристолем, где реквизиция началась только 1 апреля 1342 года, в течение месяца было найдено 117 судов. Это было впечатляющее достижение по меркам последних пяти лет[652]. Но сбор армии, которая должна была их заполнить, намеренно откладывался. Основные причины, по-видимому, были политическими. Эдуард III давал амбициозные обещания бретонцам очень поспешно, слишком поспешно, чтобы посоветоваться со своими союзниками. Главным пунктом договора, который он заключил с Амори де Клиссоном, была отправка армии в одну из провинций Франции за два месяца до истечения срока действующего перемирия. Реакция его союзников в Нидерландах, когда им сообщили об этом, не известна, но о ней можно догадаться. Эти люди были участниками перемирия, которое Эдуард III предлагал нарушить, и они были потенциальными жертвами французского контрнаступления. Они совершенно не были заинтересованы в Бретани. Отношения Англии с князьями Нидерландов к этому времени были напряженными и усугубленные воспоминаниями о прошлом тупике и невыплаченных долгах. Но Эдуард III не мог игнорировать этих людей. У него все еще были причины ценить их способность сковывать крупные французские силы на протяженной и открытой границе на севере. Ход рассуждений английского правительства неясен. Известно лишь, что в конце марта Эдуарда III убедили срочно назначить представителей для участия в очередной мирной конференции между французскими министрами и князьями Нидерландов, которая должна была открыться в Конде в Брабанте 14 апреля 1342 года. В Париже внимание также было приковано к Нидерландам. Филипп VI медленно осознавал, что впервые за полвека они перестали быть решающим театром войны. 11 апреля 1342 года он призвал свою армию, собраться в Аррасе 24 июня, в день, когда истекал срок перемирия[653].

В южной и западной Англии войскам было приказано к началу мая быть готовыми к отправке в Бретань[654]. А французы со своей стороны не стали ждать. Как только 15 апреля истек срок местного перемирия между графиней Монфор и французской короной, они атаковали самый восточный форпост монфористов в Ренне. В этот раз командование принял сам Карл Блуа. Его главными лейтенантами были старший брат Людовик, граф Блуа, и Луис де ла Серда Кастильский. Последний был из тех принцев-авантюристов, которые всегда процветали при дворах капетингской Франции, человеком, который мог бы стать королем Кастилии, если бы не государственный переворот, который оттолкнул его отца от трона много лет назад, так же как Иоганн Богемский мог бы царствовать в Германии, а Готье де Бриенн в Греции или Флоренции. Поскольку Филипп VI все еще стремился сохранить перемирие, Карлу Блуа и его соратникам пришлось собирать собственные войска, и по этой причине число доступных им воинов, вероятно, было небольшим и состоящим из его собственных сторонников и бретонских сеньоров из верных ему областей. Основную массу армии составляли итальянские и испанские моряки. Антонио Дориа к этому времени, несомненно, находился на службе у Карла, и, вероятно, также и Карло Гримальди. Они оставили свои корабли в Нормандии и использовали две или три тысячи членов экипажа в качестве арбалетчиков и пехотинцев. Испанцы были набраны из экипажей эскадры галер, нанятых Луисом де ла Серда в Кастилии. Эти люди создали базу для стоянки своих кораблей в небольшой гавани Бовуар-сюр-Мер в южной части залива Бурнеф в Вандее. Все они собрались в армии Карла в полном составе, начиная с мая[655].

Карлу не составило труда взять Ренн, который находился слишком далеко от владений монфористов, чтобы его можно было освободить, и был слишком велик, чтобы его гарнизон мог эффективно обороняться. В начале мая горожане решили, что сопротивление безнадежно. Они призвали командира гарнизона сдаться. Когда он отказался, они арестовали его и открыли ворота. За этим событием последовало подчинение почти всех оставшихся сторонников Жана де Монфора во франкоязычных районах восточной Бретани[656].

Вскоре после того, как Карл Блуа вошел в Ренн, Уолтер Мэнни наконец-то прибыл с английским передовым отрядом в Брест на противоположный конец Бретани. Его отряд был очень мал — 34 латника и 200 конных лучников, и его функции были ограничены. Он был нужен для охраны прибрежных городов, главным образом, самого Бреста. Возможно, Мэнни было приказано не нападать на войска французской короны, пока действует перемирие. Во всяком случае, по какой-то причине он этого не сделал. Вместо этого он обратил это событие в свою пользу, совершив короткий грабительский рейд против изменника Эрве де Леона, единственного значительного сторонника Карла Блуа на дальнем западе. Вскоре после своего прибытия англичане напали на укрепленное поместье Трегарантек в северном Финистере, где остановился Эрве. Они напали на рассвете, взломали ворота и почти без кровопролития захватили ошарашенных жителей. Среди пленников был не только сам Эрве, но и еще шесть дворян, за которых можно было получить выкуп, а также множество людей более низкого происхождения, которые, несомненно, были чем-то ценны для соратников Мэнни. Хроники полны рассказов о сказочных деяниях Мэнни и дерзких нападениях на французскую армию летом 1342 года, но это были рыбацкие байки, почерпнутые из его старческих воспоминаний. Правда заключалась в том, что ни у него, ни у монфористов не было сил атаковать Карла Блуа в полевых условиях, и большую часть мая и июня 1342 года они ничего не предпринимали. Карл Блуа игнорировал присутствие Мэнни в своем герцогстве. Он послал своего брата захватить Ванн. Сам он вместе с большей частью своей армии двинулся на Энбон, где находилась графиня де Монфор[657].

Эдуард III все еще боролся со своими союзниками и мирился с существованием перемирия с Францией. Поэтому в Англии наступила пауза в самый разгар французской кампании в Бретани. Эдуард III устраивал великолепные развлечения для графа Эно в Элхэме и был свидетелем того, как тот был ранен на турнире. Он послал епископа Лондонского и графа Уорика объяснить ситуацию другим немецким князьям на очередной большой конференции коалиции в Мехелене. Войска получили свои приказы только 20 мая, а корабельщики — пять дней спустя[658].

Армия Карла Блуа прибыла к стенам Энбона в конце мая 1342 года и встретила самое ожесточенное сопротивление. Замок и город были забиты продовольствием и защищались гарнизоном, полностью преданным делу графини. Почти сразу после прибытия французы потерпели унизительное поражение. Часть генуэзских и испанских войск бросилась вперед без приказа и расположилась у ворот и стен, вступая в спорадические перестрелки с группами защитников. Чтобы помочь им, пришлось предпринять полномасштабный штурм города, прежде чем армия к нему подготовилась. В результате произошла резня, за которой последовало неорганизованное отступление. Лагерь Карла Блуа был разгромлен монфористами, и большинство палаток было сожжено. По словам Жана Лебеля (чей рассказ об этой кампании, к сожалению, очень неточен), графиню можно было видеть проезжающей по улицам и пригородам Энбона и подбадривающей своих людей с повозки. Французы предприняли еще несколько попыток взять город штурмом, но все они закончились дорогостоящими неудачами. Поэтому, вероятно, в начале июня, они остановились на блокаде. Во второй половине месяца импульс их завоевания был в значительной степени ослаблен, и их армия разделилась на отдельные отряды вдоль побережья Морбиана. Луис де ла Серда и виконт де Роган остались у Энбона с небольшим отрядом, состоящим в основном из испанцев. Они упорно били по стенам из осадной техники, пока, вероятно, в конце июня, не сдались и не сняли осаду. Сам Карл Блуа перебрался в Оре и расположился за городом с основной частью своей армии. Дальше на восток Ванн все еще держался. Небольшие отряды расположились вдоль дорог на внутренних холмах, убивая и грабя. Это было начало самого жалкого периода в истории средневековой Бретани[659].

Карл Блуа был щедр в своих обещаниях тем, кто смог отказаться от дела графини ради его собственного. Но заточение Жана де Монфора произвело здесь глубокое впечатление. Филиппу VI и его друзьям и ставленникам не доверяли, им противостояли люди, чьи интересы давно могли бы привести их к покорности. Как долго продлится их сопротивление — другой вопрос. Уолтер Мэнни, не любивший уклоняться от трудных дел, был настолько пессимистичен в отношении перспектив монфористов на выживание, что когда основные английские экспедиционные силы не прибыли в конце июня, он предложил Карлу Блуа перемирие до 1 ноября 1342 года, то есть на весь сезон кампании того года. Примерно 8 июля Мэнни вернулся в Англию, чтобы разместить своих пленников в безопасном месте и донести эту идею до Эдуарда III. Но Эдуард III не был заинтересован в этом и быстро отказался от его услуг в качестве военачальника[660].

На континенте политический баланс быстро менялся в пользу французского правительства. Папа Бенедикт XII, этот строгий и независимый человек, умер 25 апреля 1342 года. Он не испытывал симпатии ни к одному из участников войны, а его отношения с Филиппом VI стали особенно прохладными в результате сближения французского короля с отлученным от церкви Людвигом IV Баварским. К нескрываемому удовольствию Филиппа VI, 7 мая конклав кардиналов избрал преемником почившего Папы Пьера Роже, бывшего архиепископа Руана и одного из главных министров и советников Филиппа в 1330-х годах.

Пьер Роже был самым способным, но, возможно, наименее назидательным из авиньонских Пап до Великого раскола. Он был уроженцем Корреза, следовательно, подданным Эдуарда I. Но его становление было связано с бенедиктинским аббатством Ла Шез-Дье в восточной Оверни, где он был посвящен в монахи в возрасте десяти лет. Самые величественные части папского дворца в Авиньоне являются главным сохранившимся памятником этому человеку. Они также свидетельствуют о его личности. Роже был человеком с поистине королевскими вкусами и мирскими взглядами, церковным политиком широкого стиля. Он также был приверженцем интересов Франции. Это не означает, что он был креатурой Филиппа VI. Однако расцвет своей жизни он провел на светской работе в правительстве Франции, и хотя он не принадлежал к англофобам из окружения Филиппа VI, у него были взгляды утонченного и умного французского придворного. Он искренне верил, что интересы Франции — это интересы христианства и мира в целом, а Эдуард III — мятежник и агрессор. Это была для французов приемлемой точкой зрения. Пьер Роже принял имя Климента VI. Он был коронован 19 мая 1342 года в огромной церкви францисканцев в Авиньоне в присутствии толпы французской знати, включая герцогов Нормандского, Бургундского и Бурбонского, чьи вассалы в тот момент шли вместе с Карлом Блуа против Энбона. Герцогу Нормандскому выпала честь держать поводья лошади Папы и сидеть по правую руку от него за обедом. Наблюдатели не замедлили отметить это[661].

Климент VI сразу же начал проявлять интерес к войне. В течение двух недель после своей коронации он назначил двух кардиналов посредниками между Филиппом VI и его соперником. Эдуард III получил известие об этом назначении в середине июня 1342 года. Он расценил это как прозрачную попытку отсрочить его экспедицию в Бретань до тех пор, пока графиня Монфор не будет побеждена, и отказался сотрудничать. Кардиналы находились во Франции в течение июня и июля 1342 года и были хорошо приняты при дворе Филиппа VI. Но когда они попросили разрешения пересечь Ла-Манш для переговоров с королем Англии, то получили едкий ответ. Эдуард III сказал, что, поскольку он собирается посетить "наше королевство Францию", они могут избавить себя от некоторых проблем, посетив его там[662].

Климент VI тем временем усердно занялся увеличением раскола между королем Англии и его союзниками в Нидерландах. 12 июня 1342 года он уступил Филиппу VI то, в чем ему упорно отказывал Бенедикт XII. Он согласился отменить интердикт на графство Фландрия, который был источником столь сильной вражды между фламандцами и французским правительством. Из Авиньона на север был отправлен еще один эмиссар для обсуждения условий с фламандцами. Предложенные условия не сохранились, но они, несомненно, включали требование, чтобы фламандцы воздержались от активного участия в войне. Фламандцы, должно быть, поддались искушению. Они хотели снять отлучение от церкви и отменить интердикт, но еще больше они хотели сохранить поставки английской шерсти и получить большие суммы денег, которые английское правительство все еще было им должно. Их ответ был неоднозначным. В итоге они не заключили никакого официального соглашения с Францией. Но они прислушались к предложениям Папы и тем временем не предпринимали никаких шагов для разжигания войны на своей южной границе. Герцог Брабанта и граф Эно пошли дальше. Они встретились с кардиналами в Антуане на третьей неделе августа 1342 года и заключили то, что было равносильно сепаратному перемирию. Они обязались, что если Филипп VI не вторгнется во Фландрию, они не будут вести с ним войну, не уведомив его об этом по крайней мере за месяц. Фактически это был конец англо-германской коалиции[663].

Военные успехи французов были поразительными. Они смогли сохранить и даже увеличить свои силы на юго-западе, которые в противном случае были бы выведены к середине лета, и сконцентрировать войска в Бретани, которые могли бы бездействовать, охраняя уязвимую северную границу.

На границах Гаскони большая французская армия, набранная на месте, вновь заняла английские анклавы к северу от Жиронды, в Сентонже и Ажене, вытеснив английские гарнизоны которые были там расквартированы в предыдущем году[664]. В долине Гаронны епископ Бове и его брат Роберт де Мариньи занялись возвращением городов, из которых ранее были выбиты французские гарнизоны. Они зачистили один за другим почти все изолированные форпосты англо-гасконцев в западном Ажене и Базаде. Большинство из них сдались после номинальной осады. Дамазан, важная бастида на левом берегу Гаронны напротив Эгийона, продержалась три недели, дольше, чем большинство других мест. 21 августа 1342 года в Лангедоке был объявлен сбор войск для завершения осад, и численность епископской армии постепенно возросла до 10.000 человек. К счастью для англо-гасконцев, епископ Бове использовал собранные войска очень осторожно. Оставшуюся часть кампании они провели в лагере под Сент-Базелем, который в начале года изгнал французский гарнизон. Сент-Базель оказывал ожесточенное сопротивление, но в конце концов был захвачен в начале октября 1342 года, что стало четвертым случаем за последние два года, когда этот важный город на Гаронне переходил из рук в руки. Только в конце октября епископ начал сворачивать свои военные операций и готовиться к возвращению на север[665].

Армия, созванная в Аррас 24 июня 1342 года, собралась там должным образом, и хотя сохранившиеся записи не позволяют нам оценить ее численность, список основных участников позволяет предположить, что она насчитывала не менее 10.000 человек, а возможно, и больше. На севере был оставлен отряд прикрытия, командование которым со временем приняли на себя граф д'Э и герцог Бурбонский. Большая часть французской армии была перенаправлена в Бретань для подкрепления Карла Блуа. На море наблюдался всплеск новой активности. В последние дни июня, когда северная армия перебрасывалась в Бретань, генуэзцы были отозваны и отправлены для закупки и аренды новых кораблей. Теперь у двух генуэзских капитанов было четырнадцать мореходных галер. В июле они обогнули остров Уэсан у побережья западной оконечности Бретани, чтобы поддержать сухопутную армию. В дополнение к ним французы имели двадцать одну свою галеру и гребные баланжье. Они были вновь спущены на воду в Лере на Сене и получили приказ крейсировать у южного побережья Англии с целью блокирования английских экспедиционных сил в портах[666].

Подкрепления для Карла Блуа прибыли в Бретань в первой половине июля 1342 года и не встретили серьезного сопротивления. Из обещанных Эдуардом III армий графиня Монфор пока увидела только 230 или около того человек, оставленных в Бретани Уолтером Мэнни. В течение июля 1342 года монфористы были безжалостно оттеснены в свои замки и крепости на западе полуострова. Гарнизон Оре, которому оставалось только съесть своих лошадей, покинул город, проскользнув ночью через французские ряды и укрылся во внутренних лесах. Ванн сдался на условиях после штурма главных ворот. В Гемене-сюр-Скорф, важном укрепленном селении на главной дороге на запад, комендант был вынужден сдаться под давлением жителей. Графиня Монфор бежала из Энбона и укрылась в Бресте. Здесь в середине августа 1342 года она оказалась осажденной огромной французской армией с суши и блокированной генуэзскими галерами с моря[667].

Логистические трудности английского правительства при организации морского вторжения в Бретань были гораздо более существенными, чем в 1338 и 1340 годах. Хотя бретонская кампания была задумана в меньшем масштабе, Англии в этом случае пришлось меньше ожидать и от своих союзников. Требования, предъявляемые к живой силе и морским перевозкам страны, были самыми высокими за всю войну. В 1342 году в Бретани сражалось около 5.500 английских войск, а также около 1.400 подкреплений, которые были собраны в Англии, но так и не достигли континента. Вероятно, это было меньше, чем Эдуард III предполагал изначально. Несмотря на это, было задействовано не менее 440 кораблей, большинство из которых совершили более одного рейса.

Англичане кое-что усвоили из своего прошлого опыта, связанного с переполненными портами и бесконечными задержками, пока флотилии транспортов собирались вместе из своих дальних гаваней, а скучающие, голодные и вороватые солдаты бесчинствовали в сельской местности. В данном случае было предложено отправить несколько отдельных армий, каждая под командованием своего военачальника, из полудюжины портов между Кентом и Девоном. В окончательном варианте планы предусматривали три основные армии, за которыми следовали меньшие контингенты для их усиления. Первая армия должна была отплыть из портов Солента, Саутгемптона и Портсмута. Уильям Богун, граф Нортгемптон, участник государственного переворота Эдуарда III в 1330 году и многих кампаний в Шотландии и Нидерландах, отважный человек в возрасте около тридцати лет, получил командование над этой армией и был назначен лейтенантом короля в Бретани и Франции с широкими полномочиями вести войну от его имени. Корабли, доставившие его людей в Бретань, должны были затем вернуться в Сэндвич и Уинчелси, чтобы объединиться с вновь реквизированными судами и высадить другую армию под командованием короля и графа Уорика. Осенью третья армия, набранная в Уэльсе и Уэст-Кантри под командованием графов Глостера и Пембрука, должна была отправится на реквизированных судах из Дартмута и Плимута. В последствии собранные подкрепления будут отправляться партиями из гаваней Уэст-Кантри[668].

Пока осуществлялись эти тщательно продуманные перемещения, было предложено начать операцию в Гаскони, чтобы отвлечь как можно больше французских войск от Бретани. Летом 1342 года Оливер Ингхэм находился в Англии. Небольшой отряд английских лучников и латников, всего около шести десятков человек, был предоставлен в его распоряжение под командованием Хью Диспенсера, сына казненного фаворита Эдуарда II. Ингхэму была обещана субсидия. Более насущные долги по военному жалованью гасконскому дворянству были погашены. Ингхэм и Диспенсер отплыли из Дартмута во второй половине июля 1342 года. Однако, когда их корабли зашли в Сен-Матье на юго-западной оконечности Бретани, традиционный порт захода на пути в Бордо, они были настолько встревожены слабостью позиций графини в Бресте, что Диспенсер согласился остаться, чтобы усилить ее гарнизон. Ингхэм был вынужден вернуться в Гасконь ни с чем[669].

Армия графа Нортгемптона серьезно задержалась. К 8 июля 1342 года, дате, которая в итоге была назначена для его отплытия, в Портсмуте не было ни одного корабля, а через неделю туда прибыло всего сорок пять судов. Затем, когда флот все же был подготовлен, его отплытие задержали неблагоприятные ветра. Армия Нортгемптона не только запоздала с отплытием, но и была небольшой по численности: всего 1.350 человек, в соотношении латников к лучникам примерно один к одному, разместились на 140 транспортных судах. С учетом переоборудованных торговых судов Ярмута и северного Адмиралтейства, а также нескольких галер их Байонны, флот насчитывал 260 судов[670].

Тем не менее, граф сразу же добился впечатляющего успеха. Французские галеры и баланжье, посланные на его перехват, прибыли слишком поздно, чтобы помешать ему покинуть Солент. Они получили удовлетворение от того, что второй раз за пять лет сожгли Портсмут и несколько дней простояли у Саутгемптона, повергнув ужас жителей Хэмпшира. Но это было все. Английский флот отплыл 14 и 15 августа 1342 года. 18 августа, после трех дней в море, они прибыли в бухту Бреста. Великолепный брестский рейд похож на внутреннее озеро, соединенное с Атлантикой на западе узким каналом шириной чуть более мили и разделенное на две части полуостровом Плугастель, вдающимся с востока. Сам Брест расположен на северном берегу. В 1340-х годах это была рыбацкая гавань, над которой возвышался старый каменный замок. Река Пенфельд, протекавшая под стенами замка, была не более чем узким мелким ручьем, вытекавшим из болота на севере. Четырнадцать генуэзских галер стояли на якоре в пределах видимости из города у устья Пенфельд. Они были застигнуты врасплох и почти сразу же окружены медленными и плохо управляемыми, но гораздо более многочисленными кораблями англичан. Единственный путь отхода в открытое море был перекрыт. При Слейсе французы также разместили галеры таким образом, что лишили их главного преимущества ― мобильности. Только три из них смогли уйти вверх по реке Элорн. Остальные одиннадцать отступили в устье Пенфельд, где сели на мель и оказались между силами захватчиков и гарнизоном замка. Их экипажи выбрались на берег и бросили свои корабли на сожжение англичанам. Так погиб последний остаток великого генуэзского галерного флота, который сражался под французскими знаменами с 1338 года. Реакция французской армии, расположившейся вокруг Бреста, была необычной. Они не могли осознать, какую маленькую английскую армию несет флот из 260 парусных кораблей и быстро сняв осаду отступили. Карл Блуа отступил с основной частью своей армии и генуэзскими моряками Гримальди во владения своей супруги в северной Бретани. Луис де ла Серда и Антонио Дориа отвели свои испанские и генуэзские вспомогательные войска быстро отступив через южную Бретань к испанским кораблям, стоявшим в заливе Бургнеф. На данный этапе западная Бретань была оставлена англичанам и их друзьям[671].

Через несколько дней армия графа Нортгемптона была усилена прибытием Роберта д'Артуа с примерно 800 человек. Они задержались в Саутгемптоне из-за нехватки оружия, а также пандусов и стойл для погрузки и перевозки лошадей на кораблях, и отплыли позже[672]. С этими людьми и горсткой англичан, которые находились в Бретани с весны, в распоряжении Нортгемптона было около 2.400 англичан и неизвестное количество бретонцев. После снятия осады с Бреста его главной задачей было захватить гавань на северном побережье Бретани. Эта задача должна была стать постоянной заботой английских командиров в Бретани на долгие годы. Монфористы не удерживали надежно ни одной территории на северном побережье, и пока они этого не сделают, кораблям с припасами и подкреплениями из Англии придется совершать опасный переход через рифы у Финистера и Уэсана. Нортгемптону посоветовали идти на Морле, небольшой обнесенный стеной город с хорошей естественной гаванью в 30 милях к северо-востоку от Бреста. К сожалению, похоже, что он начал это предприятие только в начале сентября, и к тому времени защитники Морле уже были готовы к его приходу. 3 сентября 1342 года англо-бретонская армия предприняла штурм этого города, который был отбит с большими потерями для штурмующих. Англичане приступили к утомительной и длительной осаде[673].

Флот, доставивший Нортгемптона в Брест, покинул Бретань сразу после высадки армии, и если бы все прошло хорошо, он доставил бы Эдуарда III и графа Уорика в Бретань в первой половине сентября 1342 года. Но все пошло не так хорошо. Владельцы кораблей, суда которых находились под реквизицией уже три месяца, были на грани мятежа. Они уже потеряли лучшее время в году для торговых перевозок а теперь могли пропустить традиционную осеннюю перевозку винна из Гаскони. Поэтому, когда 22 августа основная часть флота Нортгемптона достигла Англии, оказалось, что многие из кораблей дезертировали. Среди них было не менее сорока пяти кораблей из Дартмута и весь флот из Халла. Вторая армия для Бретани должна была отплыть 1 сентября 1342 года. К середине сентября около 840 латников и чуть менее 2.200 лучников ожидали посадки на корали у берегов Кента и Сассекса. В наличии имелось менее половины необходимого количества судов, и дезертирство усиливалось с каждым днем. Офицеры, ответственные за сбор флота, носились из порта в порт, чтобы наскрести по сусекам. Рассматривались даже двадцатитонные суда. Важные контингенты из Уэльса пришлось перенаправить в Плимут, чтобы присоединить к армии графа Глостера, поскольку не было никакой надежды найти для них место на юго-востоке[674].

По иронии судьбы, то что армия Эдуарда III застряла на побережье юго-восточной Англии было почти так же выгодно для графа Нортгемптона, как и ее прибытие в Бретань. Причина заключалась в том, что сбор разведданных французским правительством с 1337 года неизмеримо улучшился, и о масштабах приготовлений в Сэндвиче и Уинчелси, в течение сентября, ему сообщили, вероятно, с некоторым драматическим преувеличением. Юго-восточные порты казались маловероятными местами для отплытия английских кораблей в Бретань. Расстояние и преобладающие ветры были бы против них. Филипп VI и его советники пришли к выводу, что настоящим намерением Эдуарда III должна быть высадка в Па-де-Кале, пока лучшая часть французской армии будет занята в Бретани. Зловещие приготовления фламандцев к северу от реки Аа указывали в том же направлении. В результате большое количество войск было выведено из Бретани в тот самый момент, когда они были там наиболее необходимы. Вместо этого они были сосредоточены вокруг Булони, Кале и вдоль северной границы. Карл Блуа остался с сильно сократившейся полевой армией, основными силами которой были около 3.000 кавалерии, 1.500 генуэзцев, с погибших у Бреста галер, и разношерстные отряды бретонской пехоты. Эти цифры были получены от английских разведчиков и вероятно были сильно завышены[675]. К тому времени, когда французское правительство осознало свою ошибку, Карл потерпел незначительное, но унизительное и подрывающее моральный дух поражение.

Он выехал из своего штаба в Гингаме в последнюю неделю сентября 1342 года с очевидным намерением снять осаду с Морле. Днем 29 сентября он достиг окрестностей Ланмера, примерно в 7 милях к северо-востоку от города, когда его движение было обнаружено и доложено графу Нортгемптону. Чтобы не оказаться между гарнизоном Морле и французской армией, граф снял большую часть своих людей с осады и в сумерках двинулся навстречу врагу. На рассвете 30 сентября англичане окопались на позиции, примерно в 2–3 милях от Ланмера. С одного фланга их прикрывал густой лес, а с другой — окопы и ямы, скрытые зеленью кустов. Французы подошли к месту сражения по открытой местности с запада от Ланмера тремя баталиями. Первая баталия состояла в основном из франко-бретонской конницы под командованием Жоффруа де Шарни, знаменитого бургундского рыцаря-паладина. Баталия Жоффруа атаковала английские позиции и была отброшена назад. Вторая французская баталия после некоторого колебания попыталась атаковать с фланга и попала прямо в ямы-ловушки. Потери французов только среди рыцарей составили около 50 убитых и 150 пленных, включая самого Жоффруа де Шарни. Они совершили классическую французскую тактическую ошибку, которая повторялась почти в каждом сражении десятилетия, включая Креси: бросили свою кавалерию против пехоты стоявшей на подготовленных позициях и практически не использовали свою пехоту. Насколько англичанам стоило опасаться умело развернутой пехоты, видно из запутанного продолжения битвы. Вместо того чтобы противостоять французской кавалерии, которая все еще находилась на исходных позициях, люди Нортгемптона, прихватив пленных, отошли в лес, где их осаждали в течение нескольких дней и они терпели большие лишения. Таким образом, битва при Морле закончилась безрезультатно. Более того, она была стратегически незначительной. Город, правда, не был освобожден от осады, но и не был взят[676].

В октябре Оливер Ингхэм начал кампанию в Гаскони. К сожалению, она была плохо обеспечена, и сенешаль не смог отбить у французов ни один из крупных гарнизонных городов. Вместо этого он пересек Жиронду и вторгся в Сентонж. Его первоначальной целью, по-видимому, был захват Блая, жители которого планировали изгнать французский гарнизон, как только Ингхэм появится рядом. Это был бы большой успех. Но заговор провалился из-за слишком большого количества участников. Кто-то выдал заговор командиру гарнизона, и зачинщики были арестованы. Англо-гасконский отряд прошел дальше к Ангулему, причинив много вреда, но захватив мало ценного. Их единственным известным успехом был Бланзак, замок на границе Сентонжа и Ангумуа, который был взят штурмом[677].

Самые значительные английские успехи осенней кампании были в Ажене, и они были достигнуты (как и большинство других успехов) скорее политическими махинациями, чем военной силой. Жители бастиды Дамазан изгнали французский гарнизон вскоре после отъезда епископа Бове и приняли вместо него английский. Кассеней, крепость, нависавшая над одной из переправ через реку Ло, сдалась англичанам в конце ноября. Любопытно, что французы проигнорировали потерю Дамазана, хотя они потратили три недели летом на его осаду и несмотря на его выгодное расположение у слияния рек Ло и Гаронны, двух главных рек юго-запада. За Кассеней же шла ожесточенная борьба. Наместникам Ингхэма удалось ввести туда 60 человек кавалерии и 500 пехоты, прежде чем французы смогли собрать свои силы, что было значительным достижением, поскольку это место находилось более чем в 80 милях от Бордо. В течение следующего месяца герцогское правительство смогло с некоторым риском для своего положения доставить в Кассеней свежие подкрепления, сняв войска из гарнизона Бордо и границы с Беарном. К началу нового года в осаде Кассеней участвовала французская армия численностью около 5.000 человек. Однако все эти войска были набраны на юге и, скорее всего, в любом случае не стали бы сражаться в Бретани. Диверсия Ингхэма не помогла даже удержать епископа Бове на границах Гаскони[678].

Эдуард III взошел на свой флагманский корабль George, в Сэндвиче 4 октября 1342 года и после трех недель штормов и крайнего дискомфорта достиг Бретани 26 октября[679]. После высадки английский король сразу же отправился в Брест, где встретился с лидерами монфористов и командирами английских войск, уже находившихся в герцогстве. На этом этапе было решено, что главной целью кампании должно стать взятие Ванна. Ванн, писал Эдуард III своему сыну, был "лучшим городом Бретани после Нанта и лучшим местом, откуда можно привести эти земли к нашему повиновению; ибо совет, который мы получили, гласит, что если бы мы попытались проникнуть за Ванн, не взяв его, то потеряли бы все наши завоевания". Это был разумный совет. Ванн был обнесенным стеной городом, лежащим пути между устьем Луары и прибрежной равниной южной Бретани, где были сосредоточены силы монфористов. Здесь также была хорошая защищенная гавань, через которую Эдуард III мог получать, если потребуется, снабжение и подкрепление из Англии. Итак, пока Эдуард III наслаждался охотой в лесах Корнуай на оленей, кабанов, лис, медведей и других зверей, "изобилующих сверх меры", Уолтер Мэнни и еще два рыцаря получили задание исследовать стены Ванна. К концу первой недели ноября они доложили, что обнаружили в стенах слабые места, которые позволят взять город штурмом. Английская армия начала выходить из своих лагерей вокруг Бреста 7 ноября 1342 года. Флоту было приказано следовать вдоль побережья.

Поход флота был более насыщен событиями и начался с мятежа. Причины можно было предугадать: недостаток жалованья, отчаяние от перспективы неопределенного срока службы государству, во многих случаях реальный страх, что после нескольких месяцев службы по реквизиции корабли были в плохом состоянии и могли пострадать в зимние шторма. Когда пришло время покинуть Брест, оказалось, что половина флота, 186 кораблей, игнорировали приказы адмиралов и попросту уплыли. Остальные были отданы под командование Роберта д'Артуа. Вероятно, он взял с собой войска, которые привел из Англии, около 800 человек. Выбор командующего этой армией был явно неудачным. Роберт не утратил безрассудства, которое он проявил при Сент-Омере в 1340 году, и так и не научился полководческому искусству. Он быстро продвигался вдоль побережья и где-то на второй неделе ноября прибыл в залив Бурнеф. Там он решил атаковать кастильскую эскадру галер у Бовуара. Возможно, это было его собственное решение приведшее к жестокому поражению. Испанцы и генуэзцы встретили его во всеоружии. Они не только не позволили Роберту высадиться вблизи города, но и успели сесть на свои суда, чтобы напасть на него первыми. Англичане потеряли несколько крупных кораблей и понесли большие потери.

Не успокоившись, Роберт повел оставшихся в живых людей обратно вдоль побережья в залив Морбиан. Не дожидаясь основной армии, он попытался взять Ванн с теми войсками, которые были у него были с собой. И ему это почти удалось. Гарнизон Ванна неразумно решил атаковать его на открытой местности за стенами города. Когда он это сделал, англичане ловко развернули свой фланг и захватили ворота, через которые французы вышли из города. К сожалению, у людей Роберта не хватило сил, чтобы продолжить наступление. На следующий день они были выбиты объединенными силами гарнизона и горожан, включая толпу разъяренных женщин. В ходе боя был ранен и сам Роберт. Рана оказалась не смертельной, но лечение было сложным. Роберта лечили в его лагере, где он заболел дизентерией и его пришлось переправить в Лондон где вскоре он и умер. Сперва его похоронили в лондонской церкви Блэкфрайарс, хотя сейчас его могила находится в соборе Святого Павла. Так закончилась жизнь великого смутьяна, возглавившего в итоге иностранную армию. "Не молитесь за него", — писал хронист Сен-Дени[680].

Англо-бретонская армия под личным командованием английского короля пронеслась через южную Бретань, не встретив значительного сопротивления. Единственный важный гарнизон Карла Блуа в западной Бретани, который находился в Рош-Перио, сдался без боя. Все главные города юга Бретани открыли ворота перед английским королем. Но под Ванном произошла осечка. Неудачная атака Роберта д'Артуа устранила всякую возможность неожиданного нападения на город. Французы усилили гарнизон, доведя его численность до 300 человек, и передали его под командование Луи де Пуатье, графа Валентинуа, человека медлительного, но уверенного и опытного. В заливе Морбиан английский флот стоял на якоре, лишенный руководства и готовый к мятежу. Еще двадцать девять судов бес спроса ушли в море. Обоза с осадной техникой не было и англичане были вынуждены отойти от города. В результате 22 ноября 1342 года Эдуарду III пришлось сделать остановку в Гран-Шане, в 12 милях к северу от Ванна, пока изготавливались новые осадные машины[681]. Это заняло целую неделю, досадная и дорогостоящая задержка. 29 ноября 1342 года англичане и их бретонские союзники, наконец, прибыли под стены Ванна и предприняли штурм, который закончился полным провалом. Эдуард III был вынужден встать лагерем за городом, что стало значительной стратегической неудачей.

Английский король использовал время вынужденного простоя, как только мог, и сделал это с определенным успехом. Из осаждающей армии были сформированы крупные рейдовые отряды, которые были направлены с целью привести как можно большую часть восточной Бретани в повиновение Эдуарду III, прежде чем французы организуют сопротивление. В конце ноября англичане захватили три довольно крупных города, Редон, Малеструа и Плоэрмель. Два последних сопротивлялись, но тщетно. Им пришлось откупиться деньгами, чтобы избавить себя от ужасов разграбления[682]. Далее на запад граф Нортгемптон вторгся во владения виконта Рогана, который с самого начала сражался на стороне Карла Блуа. Понтиви был взят, а сам город Роан сожжен дотла. В начале декабря 1342 года Нортгемптон вместе с графом Уориком, Хью Диспенсером и 400 воинами отправился на штурм Нанта. Они разрушили мост через Луару, обошли город с северной стороны и навели ужас на жителей Нанта. В середине декабря еще один рейдовый отряд под командованием графа Солсбери появился в дальнем северо-восточном углу Бретани, куда еще не проникли ни англичане, ни даже монфористы. Здесь они сожгли предместья Динана и деревни вокруг Доль, а также недолго угрожали Понторсону и Мон-Сен-Мишель. Не все эти рейды достигали стратегически важных целей, но их воздействие на моральный дух французов было сокрушительным. Бретонские знатные люди постоянно дезертировали в ряды монфористов.

Главной слабостью англичан была малочисленность их армии. На этом этапе у Эдуарда III было менее 5.000 английских солдат. Некоторые из валлийских войск под его командованием согласились служить в течение определенного срока. Четыреста человек из них ушли 17 декабря 1342 года. Имелся контингент бретонских баронов, который, по словам французских шпионов, был большим, но неважного качества. Нехватка пехоты и лучников, которые могли прибыть только из Англии, была острой, и как только французы вышли бы в поле, чего они до сих пор явно не делали, недостаток этого рода войск был бы остро ощутим. Свежая армия под командованием графов Глостера и Пембрука должна была отплыть из Англии в течение нескольких недель из Плимута и Дартмута, но так и не прибыла. Причины были самые обычные. К 3 ноября, когда, наконец, была назначена дата отплытия, для них было найдено всего пятьдесят шесть кораблей, которых хватило бы, чтобы доставить в Бретань только 600 человек. И даже они добрались не дальше архипелага Силли. Атлантические шторма заставили их причалить к берегу, и в декабре им пришлось вернуться в Фалмут и Лоствитиел, чтобы дождаться хорошей погоды. Остальные, около 800 человек, ждали в Плимуте до февраля, когда их отправили по домам. Только два графа и их личные свиты добрались до Бретани. 14 декабря 1342 года те магнаты, которые остались в Англии, собрались в мрачном настроении в Лондоне и решили, что в середине зимы нецелесообразно посылать за границу дополнительные подкрепления. Вместо этого графы Арундел и Хантингдон обязались отплыть с новой армией в 6.000 человек, четыре пятых из которых были валлийцами, в самый ранний реальный срок, который они определили, возможно, слишком оптимистично, на 1 марта 1343 года. Скорее всего, это было слишком поздно[683].

Французы передвигались по суше, но их логистические трудности не следует недооценивать. Зимняя грязь — грозный враг для передвижения армий, и их снабжение требовало организации в огромных масштабах. Неопределенность в отношении цели Эдуарда III и, возможно, надежда на то, что он вообще откажется от похода, затрудняли заблаговременную подготовку. Когда весть о высадке Эдуарда III достигла французского двора в начале ноября 1342 года, пришлось собирать новую армию с нуля. Припасы должны были быть собраны на передовой базе в Анжере. Несмотря на катастрофы, происходившие в Бретани, французская армия не могла выступить в поход до 14 декабря 1342 года. Командование, как и в предыдущих случаях, было отдано герцогу Нормандскому. Размер войск, находившихся в его распоряжении, невозможно даже предположить, но они, несомненно, были намного больше англо-бретонской армии[684].

Кампания была короткой и бесславной, и закончилась она неожиданным компромиссом. Иоанн Нормандский вошел в Нант около Рождества как раз вовремя, чтобы предотвратить сдачу города графу Уорику. Восемнадцать человек из Нанта были арестованы и преданы смерти, чтобы научить верности город, который больше всего хотел, чтобы его оставили в покое. Люди Уорика были вынуждены быстро отойти в сторону основной армии, стоявшей под Ванном. В январе 1343 года французы продвигались на запад, захватывая последовательно Редон, Малеструа и Плоэрмель. В Плоэрмеле они остановились. Теперь две армии разделяло около 18 миль леса и болот. Но в третий раз за три года они избежали сражения.

Два кардинала, которым Эдуард III дал отпор летом, наблюдали за событиями из Авранша, кафедрального города на границе Бретани и Нормандии. Английский король достаточно хорошо чувствовал слабость своего положения, чтобы найти время для них сейчас. Им было разрешено приехать в герцогство и приблизиться к армии Эдуарда настолько близко, насколько это возможно ― в Малеструа. Вероятно, они находились там, когда французы отбили это место у англичан спустя некоторое время после 10 января 1343 года. В течение второй и третьей недель января штаб кардиналов передавал предложения и контрпредложения между французской и английской армиями и двором Филиппа VI, который находился в Редоне. Эдуард III тщательно скрывал свои слабости. Папским чиновникам, которых он подозревал в том, что они на стороне французов, никогда не позволялось приближаться к его армии. 19 января в церкви при монастыре Святой Марии Магдалины в Малеструа было заключено перемирие. Условия были удивительно благоприятны для короля Англии. Ванна он не получил. На время перемирия город переходил под управлении папства как незаинтересованной стороны. Более того, было решено, что кардиналы передадут город офицерам Филиппа VI по истечении срока перемирия. Однако остальная часть Бретани должна была остаться в руках ее нынешних владельцев. На большей части юга и запада это означало власть Эдуарда III и его друзей. Не только территориальные приобретения английского короля, но и верность, которую он обрел среди подданных Филиппа VI, должны были остаться нетронутыми. Сам Жан де Монфор должен был быть освобожден из Лувра, где он все еще томился. Во Фландрии, Гаскони и Шотландии оба короля должны были сохранять свои нынешние позиции[685]. Под Кассеней на реке Ло большое французское войско, собравшееся для захвата этого места, повернуло вспять и разошлось по домам.

Перемирие должно было продлиться до 29 сентября 1346 года. Его целью было дать возможность обоим правительствам направить своих уполномоченных в Авиньон для переговоров о заключении постоянного мира под эгидой Папы. В этом была своя доля нереальности. Эдуард III не собирался заключать постоянный мир, разве что на условиях, которые французское правительство не собиралось ему предлагать. Перемирие было целесообразным решением, которое обе стороны оценивали по его сиюминутным преимуществам. Публично обе стороны выразили полное удовлетворение. В письме королю Арагона через два дня после его подписания Филипп VI сообщил, что англичане отступали везде, где приближалась французская армия. Эдуард III "ушел, к нашей чести, не завоевав ничего для себя". Со своей стороны, Эдуард III назвал это соглашение "почетным перемирием, достойным его самого и его союзников". На первый взгляд, легче понять Эдуарда III, чем Филиппа VI[686].

Главные потери Эдуард III понес в Шотландии. С тех пор как Давид II Брюс вернулся в свое королевство в июне 1341 года, он стремился проявить себя как король и доказать ценность своего союза с французами. В феврале 1342 года он совершил дикий набег на Нортумберленд, пока Эдуард III вел переговоры с бретонцем Амори де Клиссоном. Роксбург, одна из главных пограничных крепостей англичан, был захвачен в конце марта 1342 года группой солдат, которые на рассвете приставили лестницы к стене и неожиданно обрушились на гарнизон. Стерлинг, последний английский оплот к северу от границы, сдался через несколько дней после длительной осады, пока английское правительство пыталось собрать людей и корабли для вторжения в Бретань. В интересах главной цели Эдуарду III пришлось смириться с этими потерями, и перемирие закрепило их. Эдуарду III наскучила Шотландия, он был "наполнен в меланхолией", как описал его состояние сэр Томас Грей, когда король зимовал на севере за год до этого[687].

Потери Филиппа VI были гораздо серьезнее. Прежде всего, перемирие подтвердило, что Фландрия должна была оставаться, как это было на протяжении последних трех лет, провинцией вне французского политического влияния, признающей сувереном, главного врагом Франции. В конце ноября 1342 года, в разгар бретонской кампании, фламандцы собрались в Дамме, чтобы торжественно подтвердить свой союз с английским королем[688]. Лояльность Артевелде и его друзей была вознаграждена условиями перемирия, которые признавали их фактический контроль над провинцией. Граф Фландрии не должен был возвращаться туда без разрешения своих подданных. Его сторонники из числа изгнанных фламандских дворян во Франции вообще не должны были туда возвращаться.

Бретань теперь была добавлена к регионам Франции, где Эдуард III мог претендовать на роль короля, но с той важной разницей, что если он никогда не осуществлял прямого административного контроля во Фландрии, то он делал это в тех частях Бретани, которые занимали монфористы: на крайнем западе, на южном побережье до окрестностей Ванна и на полуострове Геранд к западу от Нанта. Жан де Монфор, несмотря на обещание французского короля в Малеструа, оставался в тюрьме в Лувре. Графиня де Монфор, чье мужество поддерживало дело ее мужа, уехала в Англию вместе с Эдуардом III. Вскоре после этого она якобы сошла с ума. В октябре 1343 года ее со всем личным имуществом отвезли в мрачный нормандский замок Тикхилл в южном Йоркшире. Она прожила там более тридцати лет, но больше не принимала никакого участия в событиях. Ее малолетние дети были поселены в лондонском Тауэре, где для них был организован небольшой двор под руководством королевского клерка[689]. В Бретани в течение 1343 года постепенно формировалась гибридная администрация, которая контролировалась частично английскими чиновниками, а частично неустойчивой группой бретонских дворян. Граф Нортгемптон, лейтенант Эдуарда III в герцогстве, уехал в Англию весной 1343 года вскоре после своего господина. Его сменил первый из целой серии лейтенантов-резидентов Джон Хардшалл, пожилой английский рыцарь, который, как и другие после него, занимал должность совместно с одним, а иногда и двумя бретонскими дворянами. В распоряжении Хардшалла находился небольшой отряд английских гарнизонных войск, который регулярно пополнялся и иногда усиливался подкреплениями из Англии. Также, по крайней мере, в течение первых двух лет, существовала небольшая военно-морская эскадра из четырех кораблей, предоставленных городом Байонна, которая более или менее постоянно находилась у южного побережья герцогства. На крайнем западе герцогства, стратегически наиболее важном для их целей регионе, англичане создали отдельное военное губернаторство под командованием капитана Бреста. Этот офицер был практически независим от лейтенанта короля в герцогстве и управлял своей территорией как придатком Англии, не обращая внимания на то, что делает это за счет герцога. Первый капитан, Джон Гасдейн, был назначен в декабре 1343 года и осуществлял прямую власть над Брестом, Сен-Матье и всем виконтством Леон вместе с прибрежными островами. Под английским господством Брест превратился из небольшого рыбацкого порта в большой город-крепость со значительным населением, последний оплот англичан в Бретани, который оставался в их владении более тридцати лет после окончания войны за бретонское наследство[690].

Расходы на все это были покрыты, насколько это было возможно, за счет ресурсов Бретани. Англичане привезли с собой королевского клерка по имени Коупджорж, который, возможно, был бретонцем по происхождению. Герцог Иоанн III ранее нанял его для управления своими владениями в Англии. Этот человек был назначен генеральным приемщиком Бретани. Он вел финансовые операции бретонской администрации от имени герцога, но по инструкциям, которые поступали к нему из Англии. Прибыльная продажа товаров оказавшихся на бретонском побережье в результате кораблекрушений, была передана в руки чиновников английского короля. В бретонских городах взимались принудительные займы для английского короля. На движимое имущество налагались довольно суровые налоги. Собранные деньги перечеканивались в монеты, с характерным дизайном, заимствованным из Англии и Гаскони[691].

Такие люди, как Хардшалл и Гасдейн, занимали трудные и ответственные должности, которые, тем не менее, были слишком незначительными для знатных дворян, традиционно командовавших армиями. Они представляли собой новый тип солдата: профессионал-карьерист, как правило, скромного происхождения, служивший долгое время за жалованье и военную добычу, а иногда и за славу. Они вели себя не только по меркантильным, но и по политическим соображениям, в точности так, как в XX веке ожидали бы от поведения солдат оккупационной армии, а их правление часто характеризовалось "возмутительным воровством и вымогательством, плохой администрацией и жадностью": эти слова принадлежат одному из более поздних лейтенантов Эдуарда III[692]. По мере того, как война становилась все более сложной, все более постоянной и все более широко распространялась по провинциям Франции, ее ведение все больше зависело от именно таких людей.