Стяжатель

Глава 20 Король грубиянов

Иногда судьбу определяет сущая мелочь. Нечто незначительное, совершенно обыденное, но случившееся в нужное время и в нужном месте. Когда-то, давным-давно и совсем не в этом мире, всего один взгляд полного придурка, сопротивляющегося моей воле, смог вынудить меня изменить свой план, затрагивающий судьбу всего мира и всех, в нем живущих. Пусть не обычного придурка, а похожей на человека обезьяны божественного происхождения… но тогда последнее не сыграло никакой роли. Сыграл лишь его взгляд, его отказ падать наземь.

Сегодняшним утром всё тоже изменил взгляд. В нем не было упорства, воли к жизни и гордости, это был обычный взгляд японской школьницы, прижатой ко мне в транспорте бесчувственной толпой. Она подняла перед собой руки, чтобы не упираться в меня грудью, а в одной из них сжимала телефон… ну и смотрела на меня неотрывно. Убедившись, что Тануки Ойя где-то там внизу занят разговором с Харимой, я молча протянул руку, школьница молча вложила в неё свой телефон… и я позвонил Такао.

Через полторы минуты я неторопливо и бережно душу Тануки Ойю, вынуждая этого совсем неплохого (с моей точки зрения) человека потерять сознание. Экстренный сигнал машинисту, остановка на станции, проинструктированная Харима суетится возле вынесенного из вагона начальника, к ней бегут полицейские, а я уезжаю дальше, на станцию Ариаке.

На ней меня встречают одетые в гражданское люди, незаметно прислоняющие к моим бокам пистолеты.

— Сдаюсь, — равнодушно говорю я, позволяя заковать меня в наручники и набросить на них сверху пиджак. У меня пытаются допытаться, куда я дел Тануки Ойю и его спутницу, но просто молчу, позволяя тащить меня по направлению к автобусу. Тот, нарушая все правила движения, везет меня и моих конвоиров по улицам Токио. Через полчаса я стою перед штаб-квартирой подразделения по борьбе с организованной преступностью. Перед её черным входом.

Крепостью Соцуюки Шина. Оплотом надежды для измученных жителей страны. Самым страшным местом для любого представителя Темного мира.

Меня ведут внутрь под прицелами пистолетов. Об этом каждые несколько минут предупреждает один из спутников, несмотря на то что мои руки закованы в специальные наручники для «надевших черное». Довольно остроумное изобретение. Никаких сверхтвердых сплавов или килограмма металла, просто довольно острая внутренняя кромка и строенная цепочка. Дешево, сердито, крайне эффективно.

Внутри хорошо, светло, много суетящихся людей с бумагами и без. Стоит явный аврал. Камеры, очень много камер наблюдения. Смотрю на них, висящих чуть ли не на каждом углу, и понимаю, что за ними, за камерами, будущее. Нужно продавать акции компаний, производящих мобильные телефоны, и срочно вкладываться в производителей камер. Соцуюки эффективен и обожает контроль, а государство — это структура, которая быстро учится необходимому.

Хорошо. Я надеялся на подобное.

Мои пленители времени не теряют, его у них просто нет, остатки утекают сквозь пальцы. Им срочно, буквально сейчас нужен Тануки Ойя, по каким-то совершенно непонятным причинам. Суета в здании за счет того, что всю организацию буквально атакуют со всех сторон звонками. Меня выводили через спец. вход, за автоматическими воротами. Скорее всего, перед парадным входом целая куча людей.

Я не знаю, что именно хотят от этого низкорослого человека, и мог бы поставить свою левую руку на то, что и сам Тануки Ойя понятия не имеет, почему за ним охотятся, но только теперь на это начхать.

Меня сажают в допросной комнате на этаже, близком к верхнему. Вокруг сильно пахнет табаком. Не успеваю утвердиться на стуле под прицелами двоих автоматчиков, как залетевший японец в гражданском начинает орать один-единственный вопрос. «Где он?!!»

Молчу. Приемы, которые пытается применять этот, в общем-то, стандартный японец, не могут впечатлить человека моих габаритов, а учитывая, что я «надевший черное», то выглядят вообще смешно, как будто ребенок орёт на взрослого. Вскоре мужик это понимает, после чего поспешно удаляется с багровым от гнева лицом.

Сижу дальше. Тут хорошо, спокойно, легко сосредоточиться. Отрешиться от волнения, гнева, злости. От мыслей о семье. Это всё навязчивое, липкое, душащее, но совершенно неактуальное здесь и сейчас. Панда по имени Пангао, чудесное явление Рио с Хигу Годаэмоном у меня дома, придушенный карлик и его помощница, откровенно радующаяся возможности соскочить с рискованного плана. Отец и мать, которые обязательно обо всем этом узнают, дед, который попробует снять кожу с задницы собственного сына, но тот, скорее всего, снова настучит ему (фигурально) по голове.

Всему этому сейчас не время.

Я бы мог выйти на другой станции, полностью избежав внимания людей комиссара. Нет у него ресурсов накрыть весь город, у него есть только очень хорошие аналитики, просчитавшие бедолагу Тануки «от» и «до». Быстро просчитавшие, за то ничтожное время, пока мы ехали из Аракавы в Акихабару. Но их, аналитиков, я легко обвел вокруг пальца, отправив низкорослого шоумена в больницу. Вызов машиниста, врачей, полиции. Слишком много официальных задокументированных эпизодов, которые, при поддержке Харимы, очень быстро превратятся в неодолимую крепость вокруг Ойи. Уже превратились. Но господин комиссар об этом еще не знает.

Господин комиссар усаживается напротив меня. Его подчиненные подбираются, начинают тщательнее в меня целиться.

Я смотрю на этого человека, а он также, изучающе, смотрит на меня. По телевизору Соцуюки Шин более импозантен, сейчас я вижу эталонного военного, застрявшего между сорока и пятьюдесятью годами. Уставшего, злого, раздосадованного военного. Человека, для которого авторитарность давно перестала быть маской, а стала лицом. Ему пришлось принять множество непоправимых решений, с далеко идущими последствиями, но он был не против принять еще, лишь бы достигнуть цели. В данном случае его цель лежала за мной.

— Кирью Акира, — тяжело начинает один из самых известных в Японии людей, — ты мне немедленно расскажешь, где сейчас находится человек, известный как Тануки Ойя, или…

— Нет. Не расскажу, — обрываю я его, продолжая внимательно рассматривать.

Соцуюки Шин моргает, он что-то почувствовал, но пока не может определить, что именно. Зато два автоматчика — совсем другое дело. Ну это неудивительно, они же стоят. Точнее, падают.

Фразу, точнее голос, усиленный эфиром, я готовил минут десять. Всего лишь воздействие инфразвуком, хорошо так бьющее по мозгам хомо сапиенс, продолжение развития идеи «передачи мыслей». Ненадолго, но мне этого хватит…

Пустить часть энергии в руки, сконцентрировать её до невообразимого местными уровня в запястьях, всего на долю секунды, пока я резко напрягаю мышцы, чтобы разорвать цепи наручников, но это помогает оставить руки неповрежденными. Вскочить, броситься к автоматчикам, врезать каждому по голове, содрать с их пояса наручники. Одна пара им на двоих, вторая пара упавшему на пол, и поднятому мной собственноручно Соцуюки. Освободить себя, а его, наоборот, заковать через специальные отверстия в столе.

Дело секунд. Довольно просто, когда тебе дали всё спланировать.

— Вы что, отключили тут камеру? — недовольно интересуюсь я у комиссара, приходящего в себя и мотающего головой, — А как же регламент?

— Какого демона… — видимо, моё воздействие его еще не отпустило. В общем-то, неважно. Или даже наоборот, хорошо?

— Соцуюки-сан, я долго думал, как отблагодарить вас за всё, что вы сделали Аракаве, — говорю я, стаскивая с себя майку, — и знаете что? Я понял, что не смогу. Вы, одновременно, персона публичная, но при этом совершенно неуязвимая. К тому же, навредив вам, господин комиссар, я бы навредил интересам собственной страны. Однако, вы сегодня переступили черту так сильно, что этим подарили мне идею о том, что я всё-таки могу для вас сделать.

— Что ты несешь, сволочь⁈ — сидящий человек, пришедший в себя, с гневом и недоумением смотрел на меня. Шестнадцатилетнего подростка, раздетого по пояс, в спортивных штанах, стоящего около него.

— Ваши люди ворвались в мой дом, Соцуюки-сан, — взяв человека за затылок, я слегка задрал его голову, — Сожмите зубы, пожалуйста.

Несколькими легкими (действительно, легкими) ударами я превращаю лицо человека в лицо, которое вскоре будет очень опухшим и синим, с большими черными провалами под глазами. Я не пытаюсь сломать ему нос, выбить зубы, причинить какие-либо увечья, это совершенно не нужно, моя цель в совершенно другом. Намек на это я оставляю прикованному комиссару вместе с сознанием, быстро «обрабатывая» обоих автоматчиков и выскакивая за дверь. С мобильным телефоном Соцуюки Шина.

Впереди еще много… много «необработанных».

Целое здание.

— Моши-моши, полиция? Меня похитили и неправомерно удерживают в штаб-квартире…

Сообщив ошарашенному полицейскому всё необходимое, я давлю телефон в руке, выбрасываю остатки и захожу в соседнюю комнату.

— Что-о…? — с рабочего места за столом приподнимается мужчина, явно не верящий своим глазам.

Тук…тук-тук. Подскочив, хватаю его за лацкан пиджака, нанося три удара. Один в переносицу, два в нос и губы. Легкие, способные вызвать лишь дезориентацию и боль. Вышвырнув из-за стола, быстро сметаю оттуда мониторы, пинаю системный блок, отскакиваю к полуоткрытой двери, отламывая внутреннюю ручку. Захлопываю, иду дальше.

Следующий кабинет. Две женщины, подтянутые, даже поджарые, но безмерно удивленные появлением полуголого мужика. Вместо ударов следуют увесистые пощечины и щелчок в переносицу каждой. Здесь приходится задержаться на пару секунд, обезоруживая дам, у каждой пистолет в кобуре на поясе. Оружие я выкидываю в коридор, очередная ручка отломана. Дальше. Позади приглушенные крики.

Иду вперед. Моя первоочередная задача — оставить местным работникам как можно больше отметин на лице, отметин, которые неминуемо будут сфотографированы журналистами. Во вторую очередь нужно… выжить, поэтому я двигаюсь быстро, как только могу.

Избитых становится всё больше и больше, сама «процедура» занимает у меня считанные секунды, больше времени уходит на разнос кабинета, хотя там два-три маха руками или ногами. Я громлю каждый посещенный кабинет, делаю ровно то, что делал когда-то в совершенно другом городе, но при совершенно тех же обстоятельствах. Тогда меня похитили и я выразил свое неудовольствие от имени Конго… теперь же я его выражаю от имени Аракавы. То есть молча, быстро, безжалостно. С полным пониманием того, что далеко не во всех кабинетах, где я ломал ручки, побитые японцы не найдут способа выбраться.

Лестничная клетка, под значком с сигаретой курят двое мужчин, у каждого в руке сигарета и переносная пепельница. Спрыгиваю к ним, провожу «процедуру», прыгаю ниже, перемахивая целый пролет. На этом этаже ожидаемое препятствие в виде мужчины в конце коридора, который прекрасно видит меня. Он поднимает крик. Вламываюсь в ближайший кабинет, там никого, но стоят беззащитные мониторы, гудят кулерами компьютеры. Два маха рукой, два пинка, машинам нужен покой. Он, скорее всего, будет вечным, с вещами я не церемонюсь.

Окно. Вылезти на подоконник, проверить, как он держит, как лежит карниз, скорректировать планы. Обретя устойчивую точку опоры, подпрыгнуть, зацепившись за подоконник этажом выше. «Надевшему черное» много не надо, лишь бы кончики пальцев вцепились, а они у меня сильные. То, что до земли этажей восемь — плевать, мне туда не надо. Под крики зрителей, толпящихся перед главным входом, я перемещаюсь по наружной стене здания до допросной комнаты, где меня держали. Там, конечно, окно укреплено, но вот соседнее…

…оказывается закрыто.

С хрустом проламываю раму в пустой кабинет, хватаю ближайший системный блок (как у них тут всё хорошо с обеспечением!), выбрасываю увесистый ящик из окна, так, чтобы он безвредно шлепнулся на газон, но привлек еще больше внимания.

Теперь можно вооружиться. Два толстенных справочника с гибкими тонкими обложками подойдут идеально. С ними уже можно выходить в коридор.

В семи шагах от меня стоит демонически злой Соцуюки Шин, пытающийся унять кровь из носа, он криком кричит на пару людей в пиджаках, сжимающих пистолеты. Справочники отправляются в полёт. Один попадает очень хорошо, а вот вторым промахиваюсь, но у меня есть и третий вид вооружения — комиссар спецподразделения по борьбе с организованной преступностью. Схватив его за шиворот, я организованно и преступно бью вооруженного человека комиссарским лбом, добавляю ногой, выбивая пистолет, а затем заканчиваю ударом кулака.

К огромной будущей скорби комиссара, пришедшие к нему на помощь люди тоже имеют наручники, одну пару которых я вновь на нем защелкиваю, а затем снова швыряю его в комнату для допросов. Это стоит времени, которое я могу компенсировать только очередным выходом в окно.

На этот раз я пользуюсь торцевым.

Не то чтобы я хотел унизить этого человека так сильно, у меня в планах было просто пересечь коридор, пройдя к окнам с другой стороны здания… но пришлось импровизировать. Мой путь продолжился.

Изрядно спасало то, что под каждым внешним карнизом у окон этого здания, сандриком, была проложена выступающая кладка, которая и позволяла безбоязненно вставать, даже прыгать, на подоконники, а также вцепляться в них пальцами, сминая жесть, когда я «спускался ниже». Действуя на стыке торца и лицевой части здания, привлекая всё больше внимания снизу, я прыгал туда-сюда, вламывался в кабинете, награждал тычками мужчин и пощечинами женщин, а затем вновь удирал на внешнюю сторону. Вскоре это принесло невероятно «вкусный» плод — под визг тревоги, один из умников высунулся из разбитого мной окна, сжимая в руке пистолет, а затем даже попробовал навести его на меня.

Толпа снизу взорвалась протестующими криками.

Это было очень хорошо.

…а вот то, что следующее окно, в которое я заглянул, взорвалось осколками, среди которых возникла рука, вцепившаяся мне в горло и забросившая внутрь… что же, это было плохо.

Забросили меня с такой силой, что пролетел кабинет насквозь, вышиб дверь и сломал вторую, напротив, рухнув на обломки. Её амортизирующее влияние и легкое укрепление, которое я успел сформировать, уберегли от тяжелых травм, позволив даже довольно быстро вскочить на ноги. Бросив короткий взгляд на того, кто «пригласил» меня в здание, я тут же… бросился бежать по коридору.

В черном с головы до ног, в глухом, но довольно компактном шлеме, одетый в какой-то из вариантов городской брони, этот человек не внушал опасений, но вот необычные (зато хорошо мне знакомые по турниру) наручи и поножи этого персонажа…

Отступить мне не дал… компьютерный системный блок, влепившийся мне в спину и уронивший на пол. Когда я с него подскочил, черный боец был уже рядом, пытаясь отвесить мне в спину или зад сокрушительный пинок. От ноги я увернулся, а от массивного, утяжеленного броней тела, летевшего по коридору со всей дури — нет. Мы оба покатились по полу снова, поднявшись в одно и то же время и на секунду замерев в боевых стойках.

Высокий, крепкий, явно полноценный взрослый «надевший черное». Уязвимые части тела закрыты противоударной легкой броней и шлемом, голень и предплечье закрыты куда основательнее, более того, в этих наручах спрятаны выдвижные кистени, чрезвычайно опасные в руках простого тренированного человека, а уж бойца… он ими может стены крошить. Мобилен, силен, собран. Вывод? Чрезвычайно опасен, необходима та же тактика, что я использовал в бою с Химедзимой Джотаро. Партер, на пол, борьба, удушение.

Выполнять. Затем бежать из здания, программа-минимум давно выполнена.

Сначала всё пошло достаточно хорошо. Мы кинулись друг на друга, он не стал выхлестывать кистень, а вместо этого попытался ударить меня ногой.С усилием поймав эту ногу, я шарахнул противника о стену, а затем опрокинул на спину, с облегчением вцепляясь в него борцовским приёмом… который пусть и отвратительно, но начал работать на бронированном человеке. Завязалась короткая бешеная борьба, черный был очень силен, мощнее даже Джотаро, а я уже слегка избит, слегка уставший, с неучтенным количеством мелких сечек на теле. Мне пришлось действовать в этой возне радикально… и, если пах соцуюковца оказался защищен специальным гульфиком, то межягодичное пространство, куда я угодил точечно локтем, вполне доступно…

Короткий яростный рёв, и я обнаруживаю себя впечатавшимся в потолок, а затем, медленно падающим в облаке сорванной побелки назад, прямо на воинственно оттопыренную и слегка травмированную задницу оппонента, только что подбросившего меня ей с пушечной силой. В следующий я уже скользил по коридору вдаль от мощного локтевого тычка приподнявшегося бойца.

— Убью! — прогрохотал он, подрываясь на ноги и бросаясь в очередной раз меня догонять.

На короткое время, несколько десятков секунд, между нами завязался полноценный бой двух «надевших черное», во время которого надо мной доминировали. Каждый удар соцуюковца выполнялся с душой, он, ни грамма не опасаясь моих контратак и блоков, пёр вперед как опытный практик Джигокукена, размахивая конечностями с такой силой, что синтетика его формы местами дымилась, угрожающе потрескивая. Я уклонялся, уворачивался, пытался подловить, и отступал, отступал, отступал…

…заманивая в ловушку.

Рывок вперед, перетерпеть мощный удар под ребра, зато, стиснув зубы, схватить этого бугая за грудки, а затем потянуть на себя, опрокидывая, подсовывая под него ноги, переводя захват и падение в максимально мощный бросок с двух ног прямо в торцевое окно коридора!

БУМ…

Соцуюковец затормозил свой полёт, красиво воткнувшись руками и ногами в оконный пролёт, попутно выбив стекло спиной и задницей. Это было очень впечатляюще, со всей этой брызнувшей во все стороны кирпичной крошкой, стеклом и ошмётками, но восхищаться у меня времени не было, надо было срочно вставать, чем я и занимался. А вот мой противник замер, кажется, чтобы осознать, насколько близко он прошёл от смерти. Ненадолго, но всё же.

Затем он медленно спрыгнул с изувеченного подоконника.

Набычился.

А затем выщелкнул свои кистени, по нитям которых тут же побежали электрические разряды.

Ого… Кажется, они куда мощнее стандартных.

— Ну всё, Кирью. Ты не жилец… — глухо выдавил человек очень злым голосом того, кто чуть не отправился полетать с восьмого этажа.

— У нас тут не битва, — отрезал я, а затем, развернувшись, рванул со всех ног удирать от этого типа.

Всё это время я думал над тем, как разрешить ситуацию, не прибегая к «игле», и понял, что оптимальным вариантом будет побег вниз по лестнице. Да, риск встретить вооруженного пистолетом и готового стрелять военного был высок, даже очень, но это был единственный путь, на котором я был гарантированно быстрее этого бронированного питекантропа, собирающегося меня убить двумя электрифицированными кистенями.

Гонка началась. Я скакал по лестницам вниз, а за спиной раздавался рёв и топот человека в броне. Пролеты мелькали один за другим, резко и пронзительно скрипели за моей спиной сминаемые руками тормозящего «черного» перила, коротко вскрикнул получивший от меня удар коленом мужчина, что-то забывший на лестнице…

Внизу были еще люди, много. Кажется, шла эвакуация, но я был готов идти по головам, разрывая дистанцию между мной и противником, однако, тот оказался чуть умнее, чем мне бы этого хотелось. Когда я уже был между третьим и вторым этажом, вокруг резко стемнело, а окно на пролете разбилось вдребезги, пропуская черную тушу соцуюковца. Он, воспользовавшись тем же фокусом, что я и раньше, ввалился внутрь, попутно шарахнув меня обеими ногами в грудь.

И, не успел я отлипнуть от ступенек, на которые меня откинуло, враг совершил резкое движение обеими руками, отправляя в полёт грузики своих кистеней, которые оказались еще и заостренными концами. Это, правда, я понял лишь тогда, когда они воткнулись мне в грудь.

Пауза в долю секунды, бесконечно длинная и предельно короткая. Я смотрю в черный визор своего визави, а тот, без сомнения, смотрит на меня.

— Иди в ад, пацан! — рычит он, активируя свой сверхмощный шокер.

Моей защиты, тех крох эфира, что остались в теле и голове, совершенно не хватает, чтобы нивелировать такой урон. Никак. Я еще слишком неопытен, не развит, у меня не было времени даже продумать до конца свои техники… но, оставшегося хватает на частичную блокировку. Чтобы выжить, чтобы остаться в сознании, чтобы суметь действовать дальше. Пусть недолго, но… хватит.

А еще хватит, чтобы слегка, так чтобы он заметил, усмехнуться.

///

Стоящая перед зданием толпа, в которой было не так уж и много простых зевак, давно и с замиранием сердца следила за тем, что происходит в штаб-квартире отряда по борьбе с организованной преступностью. Многие, включая подъехавших полицейских, видели полуголого человека, который разбивает окна, ловко перемещаясь по внешнему фасаду здания. Они видели, как за ним ведется погоня, видели огнестрельное оружие в руках тех, кто его искал. Кто он? Что он там делает? Всё это было решительно непонятно, но вот суета, поднявшаяся в самом здании, периодически выбегающие служащие, некоторые из которых несли на своих лицах отпечатки побоев, всё это будоражило и интриговало.

Затем они, зрители и свидетели, увидели бронированную фигуру в черном, разбившую одно из лестничных окон и ловко выпрыгнувшую наружу, чтобы не менее ловко проникнуть на этаж ниже. Всем как-то было понятно, что за цели преследует этот спецназовец и за кем он так необычно гонится, но вот то, что случилось после этого зрелищного проникновения… не ожидал никто.

Под слитное аханье публики грузное черное тело вылетело из оконного проема между третьим и вторым этажом. Далеко оно не пролетело, повиснув на проводах, выходящих из запястий на предплечьях его необычной брони. Там, в наручах этого бронированного типа, что-то искрило и вспыхивало ярко-белым, вынуждая висящего владельца мелко содрогаться. Он явно находился под воздействием электрического тока!

Долго это не продлилось, всего несколько секунд, после чего тело в черном обвисло без признаков жизни. Не успели зрители свыкнуться с этой картиной, как их внимание привлекло неожиданное возбуждение тех обитателей здания, кто его еще не покинул. Люди в офисных нарядах спешили сквозь главный вход, постоянно оглядываясь назад, как будто бы опасаясь того, кто идёт к ним.

Или наружу.

Этот человек быстро появился. Он шёл с поднятыми руками, не обращая внимания на пистолеты в руках окружающих его людей. Шёл на выход.

Молодой, очень высокий, мускулистый, с копной лезущих на глаза дымящихся черных волос. Израненный и избитый, с двумя кровоточащими дырами в груди, от которых вниз тянулись струйки крови. С торсом, через который крест-накрест пролегали бело-черные, начинающие багроветь, следы жестоких ударов или ожогов.

Он спокойно шёл, подняв руки, а почти сотня свидетелей, не считая выбежавших наружу членов подразделения борьбы с организованной преступностью, смотрела на него. Некоторые снимали на телефоны и камеры. У кого-то, забравшегося на крышу автомобиля неподалеку, была даже профессиональная камера. Репортеры?

Все смотрели и снимали вышедшего из здания человека. Хотя нет… юношу?

Тот развеял сомнения собравшихся всего одним обращением.

— Меня зовут Акира Кирью! Я ученик старшей школы Аракава! Я нахожусь здесь неправомерно, против своей воли и законов этой страны! Помогите, пожалуйста!

Последнее, впрочем, звучало скорее указанием к действию, а не как просьба…