Стяжатель

Глава 8 Дорога в ад

Человек, которого прозывают Хигу Годаэмон, жил в чем-то, напоминающем потрепанную жизнью автомастерскую. Напоминающем лишь потому, что вокруг логова чемпиона крутилось немало крепких парней, составляющих то ли его банду, то ли секту, я с первого взгляда не понял, но к охране своего кумира или босса они относились ревностно… в отличие от починки автомобилей. Задержав меня и мою спутницу, эти мрачные и настороженные парни пошли докладываться Годаэмону, вскоре вернувшись вместе с ним. Видимо, этот заслуженный боец не захотел, чтобы женщина со стороны видела, что творится в его берлоге.

— Знакомьтесь, — сухо произнес я, — Это Кумасита Оюки, преподаватель в старшей школе Аракава коу-коу-гакко. Она великодушно согласилась помочь вам, Годаэмон-сан.

— Великодушно, да? — хмыкнул чемпион подпольных боев, разглядывая напуганную толстенькую женщину, совершившую чересчур низкий поклон. Её трясло так, что мрачный здоровяк, представший перед нами в домашней одежде, пробурчал успокаивающе, — Вам ничего не грозит, Кумасита-сан. Мы гораздо добрее этого парня, а он гораздо хуже вас, как преподаватель, это я точно знаю. Знаете, что он сделал в свой первый день? Он швырнул стул мне в голову!

Несмотря на всё происходящее в жизни бедной учительницы (то есть, когда она вчера пришла домой и обнаружила у себя там некоего Акиру Кирью, решившего, что женщине пришло время платить по счетам), подобная новость о брошенном стуле заинтересовала Кумаситу достаточно, чтобы оживленно начавший болтать Годаэмон спокойно увлек её в сторону ближайшей забегаловки, оставив меня играть в гляделки с его подчиненными. Достав книгу, я прислонился спиной к ближайшему забору. Мне нужно было дождаться его возвращения.

Через час в кафе, вместо ушедшей домой Кумаситы, сидел перед чемпионом уже я.

— Да, она нам подойдет, — удовлетворенно выдохнул силач, попивающий пиво из банки, — Но мы с ней уговорились так, что ты теперь к ней даже не подходишь. Нормально?

— Если она больше не будет продавать сведения об учениках на сторону, то у меня к ней вопросов не возникнет, — кивнул я, дополнив, — Ну, либо мутить другие грязные дела в школе.

— Не будет, — вздохнул Хигу, — Ты уже отметился в клинике?

— Да. Всё, как ты и сказал.

— Хорошо, иначе бы тебя сняли, — допив банку, Годаэмон небрежно и привычно сжал алюминий ёмкости в комок, а потом небрежно скатал из него небольшой шарик, — Тогда, к твоим делам, парень. Смотри, тебе шестнадцать, ты заявлен на Ямикен с гребаной катаной, и ты инициировшийся. Последнее — это гребаная сенсация, а вот катана — это жесть. Хуже неё, «тяжелее» в глазах букмекеров, только нагината или западные ковырялки. На молодежном турнире это жопа. Ты вообще теперь остался в деле, потому что инициировался на днях, а значит, что ничего не умеешь. Иначе бы тебя сняли. Тебя оставили, но будь уверен — сделают звездой шоу…

— … а это скажется на ставках, — кивнул я, — поэтому к тебе и пришёл.

— Правильно сделал, — поощрительно кивнул мой бывший ученик, открывая следующую банку, — тут я могу дать такой совет — тебе нужно как-то понизить свою «тяжесть». Катана — это чересчур. А вот как…

— Я могу не вынимать её из ножен, — пожал плечами я, — Меч мне нужен только в качестве страховки от вооруженных дураков.

— Забить могут и голыми руками, — хмыкнул Годаэмон, взглянув на свои лапищи, — Там будет полно психов, парень.

— Этот риск я могу принять.

— Серьезно? — прищурился будущий судья, — Если я за тебя поручусь, то мне нужны гарантии, что ты не обнажишь лезвие посреди боя, если что-то пойдет не так!

— Даю тебе слово, — подумав, ответил я, — Если против меня полезут с мечом или с чем-то наподобие нагинаты, тогда да, я выну меч из ножен. А так — буду просто держать его в левой руке. Тычки рукоятью или ножнами ты же не будешь рассматривать как использование оружия?

— Нет, конечно… но ты уверен? — Годаэмон сомневался, — У тебя вообще, парень, есть навыки боя в таком стиле?

— Нет, — хмыкнул я, — Это и не нужно. Меч всегда можно уронить.

Спустя пять секунд потрясенной тишины, чемпион подпольных боев взвыл от хохота так, что хозяйка кафе схватилась за сердце. Годаэмон хохотал от души и долго, начав вытирать выступившие слезы. Затем, отсмеявшись, стукнул кулаком по столу, пообещав, что он эти слова запомнит на всю оставшуюся жизнь. Затем, посерьезнев, вынул из нагрудного кармана четыре красиво оформленных листа глянцевой бумаги. Один из них был с золотой рамкой.

— Давай рассчитаемся за твою учительницу, парень, — оскалился он, доставая еще и ручку, — Диктуй фамилии. Сначала на простых — кого?

— Коджима Котару и Коджима Рио, — назвал я желаемые имена на именные билеты.

— Однако, — хрустнул шеей чемпион, вписывая их, — Дальше?

— Мотосуба Йоши и Сяо Мин.

— Хм. То есть мы со стариком Кирью не самые известные среди твоих знакомых, да, парень?

— Никогда не обращал внимание на известность.

— Ладно, удиви меня последним именем. Кого же ты захотел увидеть в вип-ложе?

— Мия Ханнодзи.

— Э…

Отложив ручку, чемпион подпольных боев посмотрел на меня, а затем, потерев своё далеко не прекрасное лицо рукой, выдал тираду, что надежды мальчиков питают, но если я думаю, что подобный жест пропустят менеджеры настолько известной девушки-айдола, то я, несмотря на все свои очки, знакомых и сообразительность — круглый идиот. И тратить такую немалую ценность как билет в лучшую ложу турнира на идиотизм… Годаэмон отказывается. Вот так, парень.

— Во-первых, она твоя фанатка, видела записи всех твоих боев, на которых были камеры. Даже деревенского турне в восемьдесят пятом. Во-вторых, я передам ей билет из рук в руки, безо всяких менеджеров. Она сегодня вечером ждёт меня.

Кажется, я сумел победить чемпиона Северного Канто, не нанеся ни единого удара. Нокаутом. Во всяком случае, уходя из кафе, я почему-то чувствовал себя именно так. Впрочем, довольно понятная штука, японцы считают девушек-айдолов кем-то совершенно неприступным, девственным и чистым. Подходящим для большой массовой любви и почитания.

Надежды… они действительно питают.

Что же, первая часть дела сделана, билеты получены, а Кумасита-сенсей рассчитается со своими грехами, бегая на побегушках у «надевших черное». Недолго и за вознаграждение, но её это всё равно напряжет достаточно, чтобы считать своеобразным наказанием. Точнее, бонусом к нему. Всё-таки, вместе с крахом своей подпольной операции, Кумасита потеряла не только дополнительный доход, но и любовника. А это в её возрасте трагедия серьезная.

Дойдя до пустующей детской площадки, я сел на лавку и закрыл глаза. Нужно было сосредоточиться. Мне предстояло новое упражнение, которое теперь выполнять нужно было регулярно.

Работа у местных с энергией была построена отвратительно, на «ощупь». Практик, сумевший разжечь в своей душе источник энергии, не знал, что с ней делать дальше. Ему казалось, что этот ресурс, проявляющийся лишь тогда, когда он в бою, должен там и тратиться, в результате чего мозг и тело привыкали к определенным триггерам, по которым и действовали всю жизнь. Настоящее чудо, что они смогли научиться эту энергию определенным образом аккумулировать и пускать в дело.

Точнее, научить собственные тела.

Я собирался использовать иной подход.

Работа с энергией по местной школе была похожа на обслуживание костра. Сначала ты готовишь место, дрова, а затем, когда всё вспыхнет, посылаешь жар в какую-либо сторону для выполнения какого-либо посыла. Коэффициент полезного действия низок, он тем выше, чем с большей самоотдачей ты направил всё что есть в одном направлении. Рассеивание меньше. В моем же случае «рассеивание» было равно нулю. Каждый гран производимого эфира удерживался моей волей.

Правда, его было мало, очень мало. Концепция «разгони себя посильнее, чтобы жахнуло погуще» тут работала в полную силу. С разгоном у меня очевидные трудности, но это проблемы будущего. Пока же я сижу на лавке и использую распределенный по всему организму эфир как резонатор. Вместо тренировки как у Хиракавы, где та, взвинчивая себя, приучает собственное тело удерживать и проводить «энергию Ки», как они это называют, я не наполняю клетки до предела, а раздражаю их микропорциями энергии, одновременно и увеличивая резерв, и приучая тело хранить энергию. Делать то, что местные не способны.

Это сложно, это требует полной сосредоточенности, но в моем случае — подобное единственный выход использовать этот странный внутренний источник. Распалять себя, чувствовать азарт, ярость, упоение боем, желание сокрушить противника… всё это слишком мне чуждо.

Закончив с упражнениями, иду разносить билеты. Первый на повестке дня Мотосуба Йоши, уже совсем не такой самодовольный, как раньше. Мы проводим еще одну презентацию, где парень уже сидит, тщательно и быстро заполняя свою тетрадь для памяток. Это мероприятие уже серьезное, люди, выслушивающие меня, вовлечены в процесс создания новой компании, конструктивность вопросов и предложений повышается на порядок. В конечном итоге мы тратим еще час на обсуждение старта, после чего, вручив Йоши именные билеты под удивленно вздёрнутую бровь Мотосубы Кимико, я удаляюсь.

К Рио на наши тренировки безбожно опаздываю, еле успеваю к сериалу, за что получаю высокое прощение «грязного блондина», а также его квадратные глаза при виде именного приглашения его отцу. Удивление увеличивается, когда он узнает, что это подарок, ни к чему никого не обязывающий. Не то чтобы Коджима сам не мог бы заполучить такие билеты, но именной, подписанный своеобразной знаменитостью Темного мира, это весьма неплохой подарок даже в том случае, если идти никуда не захочется.

Мичико обижена, что для неё нет билета ровно пока в воздухе не повисает фраза «возможны поединки до смерти». Звук в комнате еще висит, а самой девушки уже нет.

Последняя моя остановка на сегодня — пентхаус Мии Ханнодзи. Здесь вечеринка «для своих», но, в отличие от навязанных обществу стереотипов, вечеринка крайне мирная. Сама айдол, её двоюродная сестра, пара подруг, еще три девчонки из подтанцовки, все они страдают фигней, расслабляясь, смотря какую-то мыльную оперу и поглощая вредные закуски. Мой приход замаскирован под попытку похвастаться, которая венчается успехом — доставщик напитков у Ханнодзи сегодня не просто хорош, а даже кое-какая знаменитость, небрежно замаскированная хитрой девушкой под ухажёра «которому ничего не светит».

Действительно, в тот раз, когда Мия была со мной в компании своей двоюродной сестры, в комнате было темновато.

Билет с золотой окантовкой, который я втихаря передаю Мие, когда она со мной прощается в коридоре, вызывает сначала ступор, а затем фурор. Кажется, я случайно перевыполнил роль поднимателя имиджа процентов эдак на тысячу с лишним. Что же, очень хорошо, что всё так выходит, по крайней мере, на сеанс группового секса я сегодня не попаду, но на всякий случай стоит уходить оттуда побыстрее, а то еще всё возможно. Слитный ор девичьих голосов был слышен даже после того, как я покинул небоскреб.

Молодые звезды на эстраде Японии никогда не являются самостоятельными субъектами. Они скованы контрактами со своими агентствами, снимающими львиную долю прибыли. Об этом знают все, кому надо, как и о том, что этих девушек и юношей держат чуть ли не в черном теле с помощью надзора и жестких условий контрактов. Они инструменты, не более, выращенные, выпестованные, обреченные приносить прибыль. Никто бы не удивился, если бы такая известная девушка как Мия Ханнодзи попала бы в вип-ложу нелегального турнира с кем-то, но одна? Это крайне серьезная заявка на то, что этот айдол представляет из себя не пустое место, куклу на чей-либо руке, а имеет и свои связи, причем, весьма серьезные.

Простые смертные, правда, считают айдолов небожительницами, которые буквально купаются в деньгах и золоте, лишь изредка покидая пенные ванны с шампанским, чтобы показать себя на сцене…

Это далеко не так.

Следующий учебный день начался с того, что мой друг исполнил короткий, но очень зажигательный танец прямо у ящиков с обувью, где переобуваются все ученики. Причем, что удивило даже меня, танец у Рио получился просто прекрасно, он явно был отрепетирован со всей тщательностью и старанием. Вызвана эта экспрессия была тем, что сегодня у достойного потомка семьи Коджима в ящике не оказалось ни одного любовного письма, радость от чего он скрыть не смог.

И, закономерно, стал врагом всей японской нации, как тут же объявил Хайсо.

— А заодно, кажется, он отнял у меня титул «Короля грубиянов», — подумал, признался я, глядя как Рио купается в лучах ненависти и презрения, поступающих сразу со всех сторон.

— Не без того, — важно ответил белоголовый, — Разведем его сегодня на якинику?

— Можно.

Следующим моментом, пошатнувшим психическое равновесие класса, стала Шираиши, весь день преследовавшая меня хвостиком. Я не возражал, считая, что вырабатывать пренебрежение к общественному мнению для Маны будет большим шагом вперед, тем более что она даже как-то слабо пофыркивала на поддёвки ходящей уже хвостом за ней Хиракавы и на ржание Рио. Финальным гвоздём в гроб ситуации стало появление Сяо Мин. Посмотрев на меня влюбленным взглядом, китаянка гаркнула на всё помещение «Спасибо, Кирью Акира!» и улыбаясь во все сто зубов приняла какую-то анимешную позу.

Видимо, благодарила за билеты. Хотя, может и не за них? Что нужно любой китайской девушке? Чтобы муж был богатым, важным, очень занятым и очень могущественным человеком. Это я, в принципе, для неё и делаю, из подручного материала, так сказать.

После школы и клубов, разведя Коджиму на жареное мясо, мы пошли не такой уж уже и малой компанией — Рио, Мичико, Хайсо, я, Хиракава и Шираиши. Вроде бы немного, если не учитывать аппетит двух «надевших черное», но последнее не получается даже у более чем обеспеченного виновника торжества.

— Жрете как в последний раз, — недовольно кряхтел Рио, заказывая новую порцию мяса, — Каких богов я сегодня обидел?

— Не жрём, а чуть-чуть кушаем, — фыркнула ему в ответ активно жующая Асуми, только так работающая палочками для еды, — А обидел ты сегодня ну… всех. По-моему, на тебя даже бегали жаловаться учителям.

— Не только, — добавила Мичико, — меня вызывали в студсовет. Кивадзири и Торикава спрашивали, как было дело. Пришлось показать им запись танца!

— О! Ты записала? Поделись!

— Ну еще бы!

— Кажется, кто-то становится звездой, — хмыкнул Хайсо, ловко крадя у меня с тарелки кусок мяса, — Может, нам его в председатели студсовета продвинуть?

— Тебе так надоело смотреть аниме? — осведомился я, наблюдая за тем, как пытавшаяся провернуть тот же фокус с воровством еды Асуми поймана на горячем Маной. Та, хоть и смущенная, крепко держала вражеские палочки в захвате своих.

— Аниме штука хорошая, — важно покивал шиноби, — но иногда совсем не ко времени.

Мичико слегка порозовела, а Рио, посверлив друга, чуть ли не живущего у него, грозным взглядом, начал угрожать увеличить количество обязательных к просмотру серий. До пяти. Поняв, что так личная жизнь может дать внезапную трещину, Мичико Коджима тут же пошла на примирение, предложив брату вложиться в оплату счета за двух прожорливых гостей. Рио важно дал согласие, на чем инцидент должен был закрыться, но тут я заказал еще порцию…

Теперь оба члена семейства Коджима смотрели на меня волками. А когда прозвучал заказ еще на двенадцать порций, Мичико попыталась меня атаковать. Пришлось, конечно, объяснить, что это я уже заказываю домой и за свои деньги, но с этим немного опоздал. Специально, конечно, надо же шутить над теми, кто входит в категорию хороших знакомых? Или даже друзей?

Потом мы разошлись. Коджима и их охранник направились в город, смотреть какое-то новое кино с эротическим уклоном, а я и девушки пошли ко мне домой. Точнее, я домой, а они в гости к Эне, но сути происходящего это не изменило.

Пока мы разувались, наш вышла встречать моя младшая сестра, несущая на лице все пятьдесят тысяч оттенков хмурого. Опознав присутствующих, эта милейшая (по её собственным убеждениям) девушка победно загорланила на весь дом:

— А у Акиры всё равно две!!

…чем, разумеется, смутила прибывших и возбудила присутствующих, которых оказалось чуть больше, чем я рассчитывал. А именно: сегодня, Такао Кирью, находясь в трезвом уме и светлой памяти, привёл домой девушку. Наверное, он рассчитывал просто позаниматься с ней в комнате, чай в таком случае младшая сестра бы не доставала, но родители, к горю моего младшего брата, оказались дома, поэтому начался, как обычно, бардак. А тут еще я с двенадцатью немаленькими порциями якинику и двумя красавицами.

Подобное могло бы кончиться плохо для отношений Такао, поэтому я, чуть-чуть посидев за столом без очков (дабы не запугивать), удалился к себе, оставив отца и мать заваривать их веселый домашний хаос с новыми жертвами. Правда, сделать это одному не получилось, на этом празднике жизни был лишним еще один человек.

— А я? — патетически вопросила мир залезшая на мою кровать с ногами Эна, — А мне встречаться?

— Что тебе мешает? — осведомился сидящий за компьютером старший брат, пытающийся сосредоточиться на коде будущей корневой программы.

— Вы с Тако! — было злобно буркнуто в ответ, — Парни раньше тебя боялись, ну и… слухов, а теперь они боятся Тако!

— Не называй своего брата Тако…

Японцы, почему-то, считают подобное прозвище оскорбительным, хотя это слово всего лишь обозначает осьминога.

— Злые вы! Вас боятся! И меня тоже боятся!

— В этом и была идея, Эна. В следующем году Такао переходит в старшую школу, так что на целый год ты останешься без охраны.

— Да не нужна мне охрана!

— Знаешь, почему ты так думаешь? Потому что тебя хорошо берегут, — серьезно проговорил я, поворачиваясь к замолчавшей сестре, — Думаешь, парням Аракавы в кайф торчать днями возле вашей школы? Думаешь, Такао нравится ходить со мной на тренировки? Или ему понравилось то, что я с ним проделал, чтобы он смог дать отпор тем сукебан сразу? Он ведь до этого почти не дрался…

— Ну…

— Эна. Не спеши. Ты всё успеешь. Хотя, если хочешь…

— Что? — сестра с подозрением прищурилась.

— Я могу помочь тебе пройти курс самозащиты, — сомневаясь, предложил я, — Тогда мы с братом будем за тебя меньше волноваться.

— Этот курс будет включать в себя ужасные вещи, психологическую ломку, дополнительные напряги, жуткие штуки, всякую жестокость и прочие стрессы? — с кислой миной осведомилась сестра.

— А еще одну серию аниме за посещение, — кивнул я.

— Это как у Такао? — почему-то у Эны вид был не то, чтобы недовольный, а скорее заинтригованный.

— Почти. Тебе будет тяжелее.

— Почему тяжелее?!! — всё-таки, она еще ребенок…

— Потому что девочки слабее мальчиков, — попытался объяснить я, — Мне придётся учить тебя быть более жесткой, решительной и злой, чем твой брат. Такао обошелся с тремя девочками очень мягко, потому что он мог себе это позволить. Он даже свои тонфы из портфеля не достал. У тебя такой роскоши не будет никогда…

Эна не была бы Эной, если бы тут же не отправилась бы на приключения, и не стащила оружие брата, принеся его ко мне. Сунув мне в руки, она с серьезным видом потребовала показать, что это за палки и с чем их едят. После пяти минут моей демонстрации, Кирью Эна затихла, вновь сидя на кровати. Мне даже получилось немного поработать, перед тем как она задумчиво выдала:

— Даже не знаю, что лучше. То ли соглашаться на твое предложение, старший братик, то ли попытаться отбить у тебя Ману…

— Ты разве по девочкам? — вздёрнул я бровь, взглядом заставляя девчонку смутиться.

— Нет! Но мне тоже хочется любви!

— Что? Она твоя подруга. Вы видитесь с утра на пробежках и чуть ли не каждый вечер.

— Ну…

— Тебе не обязательно выбирать, — пожал плечами я, — Можешь попытаться взять и то и другое. Только знай, что обратного пути не будет, Эна Кирью. Если я за тебя возьмусь, то не потрачу время зря.

Это уже было серьезно, но вместо того, чтобы с воплями страха убежать, Эна уткнулась носом в мою подушку, принявшись задумчиво сопеть. Затем, воинственно шмыгнув тем же органом, младшая выскочила из комнаты с невнятным криком, означающим нечто вроде «да будь, что будет, живем один раз!».

Через десять минут в комнату прошмыгнула напуганная Мана, натурально забравшаяся мне на колени. Обняв меня, девушка начала крупно дрожать, боясь Эны, которая, стоя в дверях и получая моральную поддержку от удивленной и веселой Асуми, начала попытки выманить подругу из убежища. Та не поддавалась до тех пор, пока не пришла мать, начавшая громко умиляться происходящему.

Вздохнув, я помассировал себе переносицу. Хорошо, что турнир скоро.

У боя есть одно неоспоримое положительное качество — он замечательно избавляет тебя от лишних мыслей.