Судьба Конрада

Глава 8

Здесь не бывало ни единой праздной секунды. Мы так усердно трудились, что мне не удалось прочитать ни одной странички из моей книги о Питере Дженкинсе. В большинстве случаев вечером я падал в кровать и тут же засыпал. Но в ту вторую ночь, когда мы переодевались в ночные рубашки, я заметил, что ни малейших признаков кольца или цепочки на шее у Кристофера нет. Спрятал магией, подумал я, и вскоре заснул.

Затем – знаете, как это бывает – спустя три дня я начал привыкать к ритму и хорошо ориентироваться. Всё стало чувствоваться гораздо более неспешным. В тот день у меня было достаточно времени, чтобы любопытство насчет того, что Кристофер на самом деле делает в Столлери, и насчет того, откуда он появился, начало сводить меня с ума. Если честно, у меня было достаточно времени, чтобы Кристофер в целом начал сводить меня с ума. Он продолжал с этим своим снисходительным видом называть меня Грантом, и были моменты, когда мне хотелось ударить его, или закричать, что это всего лишь псевдоним, или… ну в общем, он жутко раздражал меня. А потом он говорил что-нибудь такое, что я складывался пополам от хохота и обнаруживал, что он снова мне нравится. Это страшно сбивало с толку.

В пятую ночь было полнолуние.

– Грант, эта проклятая луна светит мне прямо в глаза, – сказал Кристофер и скрепил занавески так, что наша комната погрузилась почти в полную тьму.

«Ага! Он хочет, чтобы я спал, пока он где-то бродит, как делал раньше», – подумал я, ложась и закрывая глаза. Я был достаточно раздражен, чтобы приложить все силы к тому, чтобы не заснуть.

Мне не удалось. Я крепко спал, когда каким-то образом понял, что только что за Кристофером мягко закрылась дверь.

К этому моменту любопытство настолько сводило меня с ума, что я практически вырвал себя из сна и скатился с кровати. Было холодно. Столлери не снабжает халатами или тапочками, так что я был вынужден быстро натянуть бархатные бриджи и снять с кровати покрывало, чтобы соорудить нечто вроде плаща. Расстегнутые пряжки бриджей хлопали по коленям, когда я вылетел в коридор как раз в тот момент, когда Кристофер спустил воду в туалете и вышел из уборной. Я спрятался обратно в комнату и подождал, чтобы увидеть, куда он пойдет.

«Ну и кретином же я буду выглядеть, если он просто вернется в кровать!» – подумал я.

Но Кристофер прошел мимо нашей комнаты и направился дальше – к лифту. Я тихонько покрался за ним, стараясь наступать на те ледяные половицы, которые не скрипели. Но под ногами Кристофера пол уже скрипел так сильно, что я мог бы и не утруждаться. Кристофер шагал вперед так, словно думал, что он единственный бодрствующий человек на чердаке.

Он прошел мимо лифта и направился к бельевой. На мгновение он задержался перед реечной дверью, ярко освещенный лунным светом из большого светового люка, и я слышал, как он пробормотал:

– Нет, значит, это действительно дальше.

Затем он развернулся на сорок пять градусов и зашагал по коридору, который вел к нарисованной на стене линии и женским комнатам.

Должен признать, я едва не бросил преследование. Было бы катастрофой, если бы меня уволили из Столлери до того, как я встретился с графом Робертом и разобрался со своим Злым Роком. Но даже тогда я подумал: какой смысл выбираться полураздетым и следить за Кристофером, если я не прослежу за ним. Так что я пошел дальше.

Когда я догнал Кристофера, он стоял в просторном пустом помещении, где из ряда окон лился яркий белый лунный свет. Кристофер дрожал в ночной рубашке, медленно поворачиваясь на месте.

– Здесь, – довольно громко говорил он сам себе. – Я знаю! Тогда почему же я не могу найти?

– Что ты ищешь? – спросил я.

Он вскрикнул и подпрыгнул, развернувшись лицом ко мне. Это было самое близкое к потере достоинства состояние, в котором я когда-либо видел Кристофера.

– О, – произнес он. – Это ты. На мгновение мне показалось, что ты призрак горбуна. Что ты здесь делаешь? Я наложил на тебя очень сильные сонные чары.

– Я заставил себя проснуться, – ответил я.

– Тьфу на тебя! Должно быть, твои магические способности сильнее, чем я думал.

– Но что ты здесь делаешь? Тебя уволят. Это женская половина.

– Нет, – ответил Кристофер. – Женская половина – вон там, – он показал пальцем. – Там тоже есть нарисованная линия, и предполагаю, через нее тоже запрещено переходить. Иди посмотри, если хочешь. Эта часть чердака пустая – от начала до конца, – и есть в ней что-то странное. Ты не чувствуешь?

Я собирался сказать: «Чушь!» Я был уверен, он просто пытается отвлечь меня от расспросов. Но уже набрав воздух, чтобы заявить об этом, я снова выдохнул, так ничего и не сказав. Здесь присутствовала странность. Похоже на своеобразное жужжание, которое я чувствовал в мастерской дяди Альфреда после того, как дядя Альфред занимался магией, вот только эта странная вибрация чувствовалась старой и залежавшейся. И не казалась созданной человеком. Она ощущалась как дрожь земли – только не естественная, а магическая.

– Да, жутковато, – ответил я.

– Оно проходит через всё здание прямо вниз, – сказал Кристофер, – хотя здесь наверху оно сильнее. Я уже обошел это треклятое имение вдоль и поперек, так что я знаю.

Я отвлекся, хотя и знал, что этого он и добивался.

– Неужели даже женскую половину и кладовую мистера Амоса? – спросил я. – Ты не мог.

– Мне не удалось попасть в винный погреб, – с сожалением произнес Кристофер. – Но во всех остальных местах я был. Кладовая мистера Амоса воняет сигарами и выпивкой. А комната миссис Бэлдок полна тряпичных кукол. Спальня мистера Амоса еще эффектней, чем у графини. У него круглая кровать. В сиреневом шелке.

Я отвлекся еще больше. Я попытался представить, как мистер Амос ворочается в круглой сиреневой постели. Это было почти так же сложно, как увидеть графиню в ряду танцовщиц.

– Ты шутишь, – сказал я, – я всё время был с тобой.

Он наполовину усмехнулся, наполовину содрогнулся. И, обняв себя руками, сказал:

– Ах, Грант, какой же ты простодушный. Совсем не сложно создать собственный образ. Я просто создавал иллюзию себя, стоящую у стены, пока графиня пожирала свой обед. Это единственное время, насколько мне известно, когда мистер Амос занят, прислуживая ей. Подумай об этом, Грант. Я смотрел на тебя или разговаривал с тобой во время последних обедов?

С крайним изумлением я понял, что нет. Было сложно не отвлечься еще больше, чтобы выпросить у Кристофера объяснения, как он это сделал, но я твердо взял себя в руки.

– Да, но что ты искал? Расскажи. Ты мне должен.

– Грант, – сказал Кристофер, – ты настоящий банный лист. Идешь за мной по следу, точно ищейка. Хорошо. Я расскажу тебе. Но давай сначала вернемся в нашу комнату. Я уже заледенел.

Когда мы вернулись в комнату, Кристофер надел свою элегантную льняную куртку и завернулся в одеяла.

– Так-то лучше, – сказал он. – Почему ночью становится так холодно? Из-за того, что это место высоко в горах? На какой высоте Столлери, Грант?

– Три тысячи футов, и ты снова пытаешься меня отвлечь, – ответил я.

Кристофер вздохнул:

– Хорошо. На самом деле, я просто думал, с чего начать. Полагаю, лучше начать с того, что я не из твоего мира. Я пришел из другого мира – полностью другой вселенной, которую мы называем Двенадцатая серия. А эту, где живешь ты, мы называем Седьмая серия. Тебе не трудно поверить в то, что твой мир не единственный на свете, Грант?

– Нет, – ответил я. – Дядя Альфред говорил мне, что могут существовать другие миры. Это связано с вероятностями.

– Верно. Хорошо. Одним затруднением меньше. Следующее, что ты должен знать: я был рожден кудесником с девятью жизнями. И это – поверь мне, Грант – куда больше, чем быть просто магом. И хотя сейчас у меня осталось совсем немного жизней, это никак не меняет природу сил, которыми я обладаю. А значит, дома, в моем мире я прохожу обучение, чтобы занять должность, которую мы называем Крестоманси. Крестоманси – это кудесник, назначенный правительством, чтобы контролировать использование магии. Пока всё понятно?

– Да. А что, если ты не хочешь этим заниматься?

– В точку. Тогда я, видимо, сматываюсь в Седьмую серию, – он засмеялся, но не слишком весело. – Если честно, мне уже почти нравилась мысль стать Крестоманси, когда я страшно поругался с моим опекуном, который является нынешним Крестоманси. Мой опекун, он очень серьезный и правильный человек – один из тех, кто знает, что всегда прав, если ты понимаешь, о чем я, Грант.

– А не может он обучить кого-то другого, с кем бы он лучше ладил? – спросил я.

В темной комнате я видел только, как Кристофер покачал головой:

– Нет. Насколько нам известно, ему больше некого обучать. Габриэль де Витт и я – единственные кудесники с девятью жизнями во всех известных мирах. Так что мы застряли друг с другом. Он меня не одобряет, а я считаю его скучным. Но ссора произошла не из-за этого. Он является опекуном многих ребят моего возраста, и большинство из нас живет с ним в Замке Крестоманси. Но одна из нас, кудесница из Десятой серии, которой нравится, чтобы ее звали Милли – особый случай. Она живет с нами только на каникулах, поскольку люди, от которых она пришла, настаивали, чтобы она училась в пансионе. Ее последняя школа в Швейцарии…

– Где это? – спросил я.

– У вас в Седьмой ее нет, – ответил Кристофер. – Она находится в Альпах – зажата между Францией, Германией и Италией.

– Я не слыхал и о Германии.

– Тевтонские Штаты? – предположил Кристофер.

– О, имеешь в виду Славяно-Тевтонские Штаты! Про них я знаю. Мама говорит, что Тесди… предки моего отца пришли оттуда во время Завоевания Англии.

– Можешь не утруждаться, сообщая мне, что история и география здесь другие. Я получил образование. Ты хочешь слушать дальше, или нет?

– Продолжай, – сказал я.

– Так вот, – продолжил Кристофер. – Милли была по-настоящему несчастна в той швейцарской школе. Она сказала, девочки и учителя там ужасны, и она ничему не учится, и ее всё время наказывали просто за то, что она другая, и она не хочет туда возвращаться на последний семестр. Но, конечно же, наш опекун отправил ее обратно, потому что так положено. Она плакала. Она не из тех, кто плачет по пустякам, так что я понял, что ей там в самом деле очень плохо. Я пытался сказать об этом нашему опекуну, но он не стал слушать, и тогда мы поругались в первый раз. Милли пришла в отчаяние и сбежала из той школы. Будучи кудесницей, она взялась за дело с умом – так что школа и мой опекун подумали, будто она прячется где-то в Двенадцатой серии. Но я с самого начала знал, что она в другой серии. Я сказал об этом опекуну, но он ответил, что не собирается слушать юношеские бредни. Это была наша вторая ссора.

Последовало короткое молчание. Я чувствовал, Кристофер погрузился в мрачные размышления. И понял, что это была очень серьезная ссора. Наконец, Кристофер вздохнул и продолжил:

– В общем, вскоре после этого у меня возникла уверенность, что где бы Милли ни пряталась, она попала в беду. Я был достаточно встревожен, чтобы снова пойти к моему опекуну. Он более-менее велел мне заткнуться и уйти, – последовало еще одно короткое мрачное молчание. – Тогда произошла наша третья ссора. Он сказал, они делают всё возможное, чтобы найти Милли, и я должен прекратить тратить впустую его время. А я сказал: нет, не делают, потому что он не хочет менявыслушать. Честное слово, Грант, если бы он не был тоже кудесником с девятью жизнями, я бы превратил его в слизняка. Я жутко разозлился!

– Значит, ты отправился на ее поиски сам, – сказал я.

– Звучит куда проще, чем было. У меня ушли недели, пока я добрался досюда. Выяснить – в тайне, конечно, – куда отправилась Милли, уже оказалось достаточно сложно, и теперь я понимаю, что это была еще простая часть. Я засек ее в этой части Седьмой серии через пару дней. Мой опекун думает, будто я прячусь в Двенадцатом Б, но это только прикрытие, чтобы он не узнал, как я упросил Странников подбросить меня. Тогда и начались задержки. Понимаешь, Странники – одни из немногих, кто постоянно перемещается из мира в мир…

– Имеешь в виду, те два… три… пять фургонов и та лошадь ходят по другим мирам? – воскликнул я.

– Постоянно, Грант, – ответил Кристофер, – и их племен гораздо больше и они гораздо лучше организованы, чем они позволяют увидеть. Они двигаются через миры вроде как по спирали – этого я тоже не знал и чуть с ума не сошел, пока они перемещались. И они гораздо важнее, чем думают люди. Не поверишь, какие происходили задержки и катастрофы, пока они разбирались с кризисами в Первой серии и дальше – я сгрыз все ногти. Прошло больше месяца, прежде чем мы хотя бы начали приближаться к Седьмой серии. Потом нам надо было попасть сюда. К счастью, они всегда приходят в Столлери. В Столлери есть что-то, что им необходимо постоянно сдерживать, сказали они. Хорошо только то, что мой опекун, вероятно, не меньше меня запутался насчет того, где я.

– У тебя будут ужасные неприятности, не так ли? – спросил я.

– Это слишком мягко сказано, Грант, – ответил Кристофер. – Неприятности неподходящее слово для того, что случится, если он поймает меня. Понимаешь… – Кристофер прервался, и на этот раз молчание больше походило не на мрачные размышления, а на то, что внутри у него всё бурлит от тщательно подавляемого страдания. – Понимаешь, Грант, когда я был младше, я постоянно терял жизни. И мой опекун в своей обычной властной манере попытался это прекратить, забрав одну из моих жизней и заперев ее в своем сейфе под девятью могущественными чарами, снять которые может только он. Я знал, что пока у него есть эта жизнь, он может выследить меня, куда бы я ни пошел. В любом случае, я имею право на свою собственную жизнь. Так что перед тем, как уйти со Странниками, я снял чары, открыл сейф и забрал жизнь с собой. Он не простит мне этого, Грант.

«Золотое кольцо! – подумал я. – Готов поспорить, это и есть его жизнь». Его опекун казался мне совершеннейшим чудовищем.

– Тогда что ты собираешься делать, – спросил я, – когда найдешь Милли?

– Не знаю! В том-то и проблема, Грант. Я не могу найти ее!

По комнате разнеслись звуки глухих ударов, но я только смутно мог разглядеть, как Кристофер поднимает и опускает кулак, колотя себя по коленям.

– Я чувствую ее, – сказал он. – Она здесь, я знаю, здесь! Я чувствовал ее, когда мы шли сюда по парку, и я по-прежнему чувствую ее внутри дома. Когда я добрался до той странной части за нарисованной линией, чувство было почти такое, будто я наступаю на нее! Но ее нет там! Я не понимаю, Грант, и это сводит меня с ума!

Он уже бешено колотил себя по коленям. Я был удивлен, ведь Кристофер всегда выглядел таким хладнокровным.

– Успокойся! – сказал я. – Она кажется несчастной? Как если бы была пленницей или что-то в этом роде?

– Нет, на самом деле, нет, – Кристофер успокоился достаточно, чтобы перестать стучать по коленям, и поразмышлял над этим. – Нет, не думаю, что она пленница – в точном смысле слова. Но она не счастлива. Это… это больше похоже, как если бы она где-то застряла неожиданно для себя – в лабиринте или что-то вроде того, – и не может найти нужные повороты, чтобы выбраться. Думаю, она часто паникует. Вначале я решил, что она работает здесь горничной и подписала контракт на пятьдесят лет или еще что, но теперь я видел всех работающих здесь девочек, и ни одна из них не Милли – даже под маскировкой.

– И единственное место, где ты не смотрел – винный погреб? – спросил я.

– Да, но я совсем не чувствовал ее, когда стоял возле двери в погреб, – ответил Кристофер. – Хотя, если подумать, дверь в погреб находится точно в центре странностей дома…

– Тогда нам стоит попасть внутрь. Мы можем подбить мистера Максима взять нас туда на пробу вина. А снаружи ты искал? В садах может быть лабиринт, в котором она застряла. Не забывай: завтра у нас свободна вторая половина дня. Давай сходим на улицу и поищем по территории.

– Грант, ты гений. Место, где она находится, чувствуется как лабиринт. Хотя тогда она внутри него уже несколько месяцев. Должно быть, в нем присутствует магия, иначе она бы уже умерла от голода.

– В Столлери много магии. В Столлчестере все на это жалуются. Из-за нее мы не можем поймать телевизионный сигнал.

– О, я знаю, что здесь много магии – несомненно, – согласился Кристофер. – Она разлита по всей территории. Но я понятия не имею, для чего используется большая ее часть. Какая-то часть ее не дает проникнуть внутрь чужакам, чтобы никто не помешал остальной магии, но…

Думаю, на этом месте я заснул. Я не помню, что еще Кристофер говорил, и следующее, что я осознал: мерзкий Грегор долбил по нашей двери, крича, что мы ленивые болваны, и чтобы мы вышли и собрали обувь, иначе он расскажет мистеру Амосу.

– Ненавижу Грегора, – сказал я, пока мы спускались в лифте, держа корзину с обувью. – Не мог бы ты заколдовать его, чтобы он упал лицом в сэндвичи во время Чая, а?

Кристофер тем утром был бледным, уставшим и задумчивым.

– Соблазнительная идея, – ответил он.

Но я видел, что все его мысли сосредоточены на этой Милли, которую он искал. Я бы на его месте больше беспокоился о его жутком опекуне. Но я видел, что Кристофер на самом деле просто зол и почти совсем его не боится.

«Ну ладно», – подумал я и погрузился в дела.