Судьба Конрада

Глава 16

В то утро мистер Амос собрал всех на бальном этаже. Сначала в громадном Банкетном Зале, чтобы обучить нас, как убирать его для официального ужина, а потом в Большом Салоне, где заставил половину из нас делать вид, будто мы подаем кофе и напитки другой половине. Дело шло плохо. Происходило изменение за изменением, боковой рывок за боковым рывком, и каждое изменение заставляло кого-нибудь совершить ошибку. Золотая скамеечка для ног оказывалась в стольких разных местах, что даже мистер Амос заметил. Полагаю, сложно было не заметить после того, как Манфред шесть раз пинал ее по всей комнате. Мистер Амос решил, что это я устраиваю розыгрыши.

– Нет-нет, вы несправедливы к пареньку, – сказал мистер Прендергаст, вставая между мной и мистером Амосом. – Здесь есть приведение. Вам необходим экзорцист, а не нотации. Вам нужно духовное лицо с колокольчиком, книгой и свечой. Поскольку я много раз играл епископа, я буду счастлив взять на себя роль духовного лица, и посмотрим, что я смогу сделать.

Мистер Амос посмотрел на него даже более злобно, чем на меня.

– В Столлери никогда не бывало привидений, – сказал он, – и никогда не будет.

Но отчитывать меня он перестал.

Вопреки словам мистера Прендергаста, горничные считали (как они сообщили мне), что призрак всё утро был занят в ванных: громко стучал по стенам и катал мыло. Миссис Бэлдок пришлось пойти прилечь. Горничные были перепуганы до смерти. И, возможно, они были правы, обвиняя призрака. Проблема состояла в том, что со всеми изменениями было ужасно сложно сказать наверняка. В тот день боковые рывки случались, кажется, вдвое чаще.

Когда во время обеда я пришел на кухню за подносом с едой для Кристофера, горничные столпились вокруг меня и рассказали всё это. Мне пришлось проталкиваться через них. Я знал, что, если не заберу еду для Кристофера быстро, Фэй или Полли скажут, что я слишком покорный, и сами отнесут поднос наверх. И либо найдут Кристофера абсолютно здоровым, либо не найдут его вовсе.

Мистер Максим протянул мне поднос, накрытый чудесным серебряным колпаком, и прошептал:

– Никогда не догадаешься! Мистер Эйвенлок пропал! Садовники не знают, что делать!

– Имеете в виду, как тот пес – Чемп? – спросил я.

– Именно так, – ответил мистер Максим. – Настоящая тайна!

Я видел, он в восторге от этого.

С подносом в руках я помчался к лифту, пока кто-нибудь из актеров не начал там играть. И хорошо, что я поехал на нем. Кристофера в комнате не оказалось. И нигде на чердаке – никаких признаков его присутствия. Какое-то время я размышлял, что делать. Потом мне пришло в голову, что Кристоферу всё равно станет плохо от серебряной крышки, как и от серебряных столовых приборов, которые дал ему мистер Максим, так что я могу съесть обед сам. Я сел на своей кровати и спокойненько съел его целиком.

Я заканчивал с пирожным, когда произошел по-настоящему сильный боковой рывок. Я сидел, чувствуя тошноту и гадая, превратилось ли пирожное, пока летело на пол, во что-то другое. «Только бы не в сардины!» – подумал я, когда услышал вдалеке стук шагов по голым доскам.

«Кристофер вернулся!» – была моя первая виноватая мысль. Я поставил поднос на кровать и поспешил наружу, чтобы объяснить, что я съел его обед, но он может сделать вид, будто ему стало лучше, и спуститься, чтобы съесть мой. К тому времени, когда я добрался до уборной на углу, я мог ясно слышать шаги двух пар ног – одни потяжелее, другие полегче. «Он нашел Милли!» – подумал я. Вот теперь у нас будут проблемы!

Я встревоженно бросился в запрещенную среднюю часть чердака.

Там обнаружился мистер Эйвенлок, главный садовник, вместе с новым помощником Смедли. Они топали по помещению, выглядя уставшими, вспотевшими и озадаченными.

– И куда мы теперь попали? – сердито простонал мистер Эйвенлок. – Опять другое место!

Смедли увидел меня и дернул мистера Эйвенлока за запачканный в земле твидовый рукав.

– Сэр, сэр, здесь Конрад! Должно быть, мы вернулись в Столлери! – его лицо было ярко-красным, и он едва не плакал от облегчения. – Это Столлери, правда? – умоляюще спросил он меня.

– Да, конечно, – ответил я. – А что? Где вы были?

Конечно же, я прекрасно представлял где.

– Половину утра – в парке рядом с разрушенным замком, – с отвращением произнес мистер Эйвенлок. – Полностью заросшем сорняками и с озером. Давным-давно следовало сделать дренаж и засадить его заново, но, полагаю, там некому этим заняться. Можешь проводить нас вниз, мальчик? До сих пор я бывал только в подвале.

– Конечно, – ответил я своим лучшим лакейским тоном. – Сюда.

Я повел их к лифту, по пути забрав из комнаты поднос. Они топали за мной в громадных грязных сапогах.

– Там был не только замок, – сказал Смедли. – По крайней мере, замок никогда не оставался одним и тем же. Он постоянно менялся. Потом было громадное сооружение из стекла…

– Всё потрескавшееся и грязное, – произнес мистер Эйвенлок. – Такой запущенности я еще ни разу не видел.

– А потом были три дворца с белым мрамором повсюду, – продолжил болтать Смедли. Я понимал, что он чувствует: он пережил тот опыт, которым просто необходимо поделиться. – А потом был тот гигантский кирпичный особняк, и, когда мы вошли внутрь, он всё время менялся. Лестницы во всех направлениях. Старая мебель, танцевальные залы…

– А людей вы совсем не видели? – спросил я, надеясь получить новости о Кристофере.

– Только одну, – отрезал мистер Эйвенлок, – и то всегда на расстоянии.

Я видел, он считает, что Смедли слишком много говорит.

Я нервно подумал о ведьме.

– Какой она была? Старуха в резиновых сапогах?

– Мне она показалась юной девочкой, – ответил мистер Эйвенлок, – и она умчалась как заяц, когда мы ее окликнули.

– Так мы и попали сюда, – объяснил Смедли. – Она убежала наверх по лестнице в особняке – ну, к тому моменту он скорее походил на собор, – и мы погнались за ней, чтобы узнать, что происходит и как оттуда выбраться…

Мы подошли к лифту. Его дверь скользнула в бок, а за ней стоял мистер Прендергаст, изображавший мистера Амоса. Я и не подозревал, что мистер Прендергаст настолько хороший актер. Он был высоким и худым, а мистер Амос – низким и толстым, но он настолько точно копировал, как мистер Амос откидывает назад голову и медленно помахивает рукой, что я почти видел его грушеобразным. Мистер Эйвенлок и Смедли уставились на него, раскрыв рты.

– Обед подан, – произнес мистер Прендергаст. – Я требую, чтобы ты изображал мебель рядом со стеной. Мебель с ногами из плоти, – после чего он обратил на мистера Эйвенлока и Смедли пристальный взгляд мистера Амоса. – И могу я узнать, Конрад, что ты делаешь здесь с граблями и тачкой?

– Долгая история, – ответил я.

Позади мистера Прендергаста в лифте стоял Хьюго, ухмыляясь до ушей.

– Можно мы спустимся в лифте с вами? – спросил я.

– Пожалуйста, – сказал Хьюго. – Он в любом случае поднимался за тобой.

Мистер Прендергаст сделал приглашающий жест двум садовникам, словно мистер Амос, открывавший дверь графине.

– Заходи. Не твое дело прислуживать своему товарищу Стажеру, Конрад, – сказал он мне, и на мгновение мне в самом деле показалось, что меня отчитывает мистер Амос. – Заходи и поставь грабли в тот угол, а тачку – здесь возле стены. Держи поднос на два дюйма выше. Мы спускаемся, – с важностью мистера Амоса он нажал кнопку лифта. – И я воспользуюсь спуском, чтобы проинструктировать тебя насчет правильного способа расставлять стулья для банкета. Все ножки стульев должны стоять ровно в линию. Поставив их у стола, ты должен проползти за ними, измеряя расстояние от одного стула до другого рулеткой, которую с этой целью следует носить в кармане жилета.

Он продолжал в том же духе весь путь до подвала. Смедли не мог сдержать хихиканья, за что постоянно получал пристальный взгляд мистера Амоса и замечание:

– Знай свое место, тачка.

Даже мистер Эйвенлок некоторое время спустя начал ухмыляться. Хьюго хохотал так же сильно, как я.

Когда мы добрались до подвала, мистер Прендергаст объявил:

– Мистер Хьюго теперь отправится в Верхний Зал, пока я отведу Конрада навстречу с его судьбой в Средний Зал. Что касается вас, инструменты…

– Пожалуйста, сэр, – умоляюще прервал Смедли, – мы пропустили обед, сэр?

– Возьми этот поднос, – велел мистер Прендергаст, забирая его у меня и вручая Смедли, – и проследуй со своим наставником на кухню, где вы обнаружите, что вашего возвращения с тревогой ожидают. А теперь идите, – он сделал вид, будто смотрит на часы. – У вас ровно две минуты, прежде чем ваш обед скормят собакам.

Смедли понесся прочь. Мистер Эйвенлок задержался, чтобы сказать:

– Хороший был спектакль. Но смотрите, чтобы мистер Амос не поймал вас на этом. Потому что тогда вам мало не покажется.

– Возможно, это единственное, чего он мне не простит, – весело согласился мистер Прендергаст. – Поэтому я и репетирую роль. Пошли, Конрад. Твой обед ждет.

Мне пришлось пообедать еще раз. Им не нравилось, что я ухаживал за Кристофером. А я не мог объяснить. Оставшуюся часть дня я наполовину спал – примерно до времени ужина, когда я внезапно проголодался и проснулся. И не знаю почему, но я был убежден, что Кристофер вернулся. Я прокрался на кухню пораньше и попросил дать мне поднос для Кристофера. Я не хотел, чтобы мистер Прендергаст опять вмешался.

Было так рано, что постоянные горничные как раз собрались там на чай. Они сообщили мне, что призрак всю вторую половину дня стучал тем красным резиновым мячом по коридорам. Теперь они уже не боялись, это просто раздражало. Кроме того, добавила одна из них, кто захочет уйти, когда есть шанс поближе познакомиться с Фрэнсисом? Или с Манфредом, заметила другая. А третья сказала:

– Да, если хотите, чтобы вам пролили соус за шиворот!

И они захохотали.

После этого мужская половина чердака показалась очень тихой. Я прошел к нашей комнате и открыл дверь – что совсем не просто, когда держишь в руках поднос, – и, похоже, Кристофер был на месте. По крайней мере, он спал в кровати, когда я вошел. Но когда, поставив поднос на комод, я повернулся, там никого не оказалось. Кровать была плоской и пустой.

– Ой, да брось! – сказал я. – Не будь дураком. Это всего лишь я. Что случилось? Ты не нашел Милли?

– Мамочки, – произнес девичий голос. – Что опять не так? Ты не Кристофер.

Я повертелся, ища, откуда раздается голос. Кровать Кристофера по-прежнему была плоской и незанятой, но на краю моей кровати образовалась впадина – тот тип вмятины, который получается, когда кто-то сидит на самом краешке. Девочка явно сильно нервничала.

– Всё хорошо, – сказал я. – Я Конрад. Я работаю здесь в Столлери с Кристофером. Ты Милли, да? Он сказал, ты кудесница.

Она медленно стала видимой: сначала появилась вроде как рябь в воздухе, потом – неясные очертания, которые постепенно уплотнились в фигуру девочки. Думаю, она готова была снова сделать себя невидимой и сбежать, если я поведу себя враждебно. Это была обычная девочка – совсем не такая эффектная как Фэй или Полли, – немного младше Кристофера. У нее были прямые каштановые волосы, круглое лицо и манера смотреть собеседнику прямо в глаза. Я решил, что она милая.

– Не такая уж хорошая кудесница, – уныло произнесла она. – Ты тот мальчик, который был с Кристофером на лестнице, да? Я совершила большую ошибку, попав в те особняки. Из них, похоже, невозможно выбраться.

– Вероятно, тебя удерживала ведьма, – предположил я.

– О, так и есть. Я сначала не поняла. Она казалась доброй, и в любой кухне, куда я попадала, у нее была приготовлена еда, и она всё время намекала, что знает, как меняются здания. Она сказала, что покажет мне, как выбраться, когда наступит подходящий момент. А потом она вдруг исчезла, и как только она пропала, я поняла, что дело в ее вязании – она вроде как ввязывала меня внутрь: думаю, пыталась подчинить. Мне пришлось целый день распускать ее вязание, прежде чем я смогла добраться хоть куда-нибудь.

– Как ты попала сюда? – спросил я.

– Кристофер крикнул на той двойной лестнице, чтобы я поднималась наверх и там нашла комнату с его галстуком на ручке, – ответила Милли. – К тому моменту я настолько устала, что так и сделала.

– Значит, он по-прежнему там?

Милли пожала плечами:

– Наверное. Он вернется в конце концов. У него такие штуки хорошо получаются – девять жизней и всё такое.

Она казалась как-то уж слишком спокойной. Я задумался, не схватила ли ведьма Кристофера вместо нее, поскольку он сильнее, и не поэтому ли Милли удалось выбраться.

– Ну ладно, – сказал я. – Его здесь нет, а ты есть. Считается, что он болен, а я ношу ему еду. Хочешь поужинать, раз уж я всё равно принес ужин?

Милли просияла:

– Да, пожалуйста! Не помню, чтобы когда-нибудь была настолько голодна!

Так что я передал ей поднос. Она устроила его на прикроватном столике, который подтащила так, чтобы он стоял перед кроватью, и начала жадно есть. Пока она ела, яйца с жареной картошкой превратились в картофельную запеканку, но она это едва заметила.

– Понимаешь, мне не на что было купить еду, – объяснила она. – А ведьма готовила только завтрак. Последний завтрак был несколько дней назад.

– Значит, ты сбежала из школы без денег? – спросил я.

– Практически. Деньги Двенадцатой серии не подходят для Седьмой, так что я взяла только то, что было у меня в кармане. Я собиралась стать горничной и заработать денег. Вот только, когда я попала в те особняки, там некому было служить. Но… – она очень серьезно посмотрела на меня – я чувствовал, она особенно хочет, чтобы я поверил ее дальнейшим словам. – Но мне необходимо было сбежать из той школы. Она была просто ужасна: ужасные девочки, ужасные учителя, и учили только танцам, манерам, вышиванию и тому, как поддерживать разговор с послом, и всё такое. Я говорила Габриэлю де Витту, что мне там плохо и я ничему не учусь, но он решил, что я просто валяю дурочку.

– И ты рассказала Кристоферу.

– В самом конце. Только в качестве последнего средства. Габриэль не стал слушать и его тоже. И Кристофер повел себя именно так начальственно, как я и ожидала. Ну, знаешь: «Моя дорогая Милли, ни о чем не беспокойся – я всё улажу». И на этот раз он был даже хуже. Он решил, что мы должны сбежать и поселиться вместе на одном из островов Пятой серии. А когда я сказала, что не уверена, что хочу жить вдвоем с Кристофером… Вот ты захотел бы, Конрад?

– Нет, – уверенно ответил я. – Очень уж он любит делать всё по-своему. И то, как он постоянно отпускает снисходительные шуточки – прямо хочется ему врезать!

– Вот именно! – согласилась Милли.

И всё время, пока Милли ела пудинг – который сначала был рулетом с джемом, а потом стал шоколадной меренгой, – мы разносили в пух и прах характер Кристофера. Это было ужасно весело. Будучи знакомой с Кристофером несколько лет, Милли находила у него два недостатка, в то время как я усматривал только один. Его одежда, сказала она мне, он постоянно суетится, чтобы его одежда была идеальной. Он уже три года такой. Свел с ума всех в Замке Крестоманси, настаивая на шелковых рубашках и строго определенном фасоне пижам.

– И он в любом случае мог бы сделать их, какими нужно, с помощью магии, – поведала мне Милли, – если бы не был так ленив, чтобы научиться этому. Он ведь лентяй, знаешь? Ненавидит заучивать факты. Он знает, что может отделаться, притворившись, будто знает – блефует, понимаешь? Но что меня действительно раздражает, так это то, что он никогда не утруждается запомнить, как человека зовут. Если человек неважен для него, он вечно забывает имя.

Когда Милли это сказала, я понял, что Кристофер ни разу не забыл моего имени – даже если оно было псевдоним. Мне вдруг показалось, что подло обсуждать недостатки Кристофера, когда его здесь нет и он не может оправдаться.

– Да, – сказал я, – но я никогда не видел, чтобы он делал что-нибудь по-настоящему гадкое. Думаю, в глубине души он хороший. И он смешит меня.

– О, меня тоже, – согласилась Милли. – Он мне нравится. Но ты не можешь отрицать, что зачастую он просто сводит с ума… Кто это?

Это снова был мистер Прендергаст. Мы услышали, как он в коридоре изображает мистера Амоса.

– Грант, – позвал он. – Конрад, прекрати прятаться в комнате больного и немедленно спускайся в подвал. Уже подают ужин!

Он оказался ближе, чем мы думали. В следующее мгновение он распахнул дверь и нарисовался в проеме смутной фигурой. Милли дернулась, будто хотела сделать себя невидимой, но потом поняла, что слишком поздно, и вместо этого встала. Мистер Прендергаст скривил лицо, глядя на нее, а его брови поднимались и опускались по лбу, точно две ползающие мыши. Он посмотрел на меня, а потом – на поднос.

– Что это? – спросил он. – Кристофер на самом деле девочка?

– Нет-нет, – ответил я. – Это Милли.

– Она же не еще одна тачка, не так ли?

А когда у Милли на лице появилось выражение полного недоумения, мистер Прендергаст сузил глаза и спросил:

– Так откуда вы взялись, юная леди?

Одно мгновение он выглядел таким крайне серьезным, что у меня по рукам пробежали мурашки.

Вероятно, Милли почувствовала то же самое.

– Э, из Двенадцатой серии, на самом деле, – призналась она.

– В таком случае, думаю, я не хочу знать, – сказал мистер Прендергаст. Он скривил лицо на другую сторону, и я с громадным облегчением вспомнил, что он просто очень хороший актер. – Думаю, лучше ей быть метелкой для пыли.

– О чем вы говорите? – спросила Милли – раздраженная, испуганная, но и почти смеющаяся.

Похоже, мистер Прендергаст всегда производил такой эффект на людей.

– Нельзя же стеснять Конрада, – объяснил он ей, – а это неизбежно, если ты будешь продолжать делить с ним комнату. Так что, думаю, лучше тебе спуститься и превратиться в очередную новую горничную. К счастью, как раз сейчас их так много, что никто не обратит внимания на еще одну. Пойдемте в лифт, оба. Нет, пусть она несет поднос, Конрад. Так она будет выглядеть более правдоподобно.

Едва веря во всё это, мы последовали за мистером Прендергастом к лифту. Находившийся там Хьюго уставился на Милли с угрюмым удивлением.

– Новая метелка, – беспечно сообщил ему мистер Прендергаст. – Юная звезда из «Красотули». Вы еще не знаете этой пьесы – она пока прокатывается в провинции. Но это будет настоящий хит, уверяю вас.

Милли густо покраснела и усиленно не отрывала взгляда от подноса, прикусив губу. Думаю, она пыталась не засмеяться.

Мистер Прендергаст молчал, пока лифт почти не спустился до подвала. Тогда он вдруг спросил:

– Кстати, а где Кристофер?

– Где-то поблизости, – ответил я.

– Он вышел в уборную, – добавила Милли.

– А, – произнес мистер Прендергаст. – Действительно. Тогда всё понятно.

К моему удивлению, больше он ничего не спрашивал. Он просто прошествовал с нами к Среднему Залу, где отвел Фэй в сторонку и что-то зашептал ей. Будто применил магию. Фэй, Полли и две другие девушки немедленно взяли на себя заботы о Милли и увели ее гардеробную горничных. Когда они вернулись, на Милли было полосатое коричнево-золотое платье, как на других девочках, и полагающийся горничной чепчик. И пока мы ужинали, она сидела и болтала с ними и с другими актерами.

Должно быть, Фэй и Полли нашли, где разместить Милли на ночь. Когда я увидел ее на следующее утро на завтраке, ее волосы были зачесаны под чепчик, а Фэй или кто-то еще сделала ей умелый макияж, так что Милли выглядела совсем по-другому и гораздо старше. Думаю, она наслаждалась происходящим. Когда бы я ни встречал ее, у нее был удивленный счастливый вид.

В целом, я старался держаться от Милли подальше. Я страшился момента, когда мисс Семпл обнаружит ее. От мягких, серьезных, рассеянных глаз мисс Семпл мало что ускользало, и я был уверен, она поймет, что до недавнего времени Милли не была настоящей горничной. Тогда запахнет жареным, и, наверное, мистера Прендергаста уволят. Я был уверен, что он сделал Милли метелкой, чтобы его уволили.

Но ни мисс Семпл, ни миссис Бэлдок не замечали Милли весь день. Одной из причин был призрак. Он отвлекал людей тем, что устраивал розыгрыши, стаскивал одеяла с только что застеленных кроватей на детском этаже, разбивал стаканы для зубных щеток и стучал тем красным резиновым мячом по лестницам. Он делал что-то новое каждый раз, когда миссис Бэлдок отводила меня наверх на обучение. Но отчасти отвлекали и изменения, которые запустил Кристофер, нажав ту кнопку в погребе. Всё постоянно перемещалось так, что, если вы что-нибудь положили, а потом повернулись, чтобы снова это взять, предмета на месте уже не было. Большинство из тех, кто замечал – а не замечать вскоре стало невозможно, – думали, будто виноват призрак. Они только вздыхали. Даже когда все простыни и полотенца переместились в другие шкафы на других этажах, они говорили, что это опять призрак, и вздыхали.

Но никто не мог обвинить призрака, когда ближе к вечеру все наши униформы вдруг поменяли цвет. Вместо золотых и коричневых полос на нас внезапно оказались яркие яблочно-зеленые и кремовые.

Мисс Семпл сильно расстроилась из-за этих изменений.

– О, Конрад! – воскликнула она. – Что происходит? Эти цвета были во времена моей матери. Моя мать поменяла их, поскольку они считались несчастливыми. Зеленый действительно несчастливый цвет, знаешь. Всё тогда шло не так, пока у Столлери не появилось достаточно денег, чтобы купить новые цвета. О, надеюсь, нас не ждет еще больше невезения!

И она пронеслась мимо меня в своей обычной манере.

Мы всё еще бегали, суетились и кричали, когда внезапно вернулись графиня и леди Фелиция.