Кристофер был прав. Большая главная дверь библиотеки открылась, и вошел граф Роберт. Закрыв за собой дверь, он встал, улыбаясь моей сестре.
– Привет, милая, – сказал он. – Ты уже взялась за работу? Знаешь, это ведь был всего лишь предлог.
– Роберт! – воскликнула моя сестра и скатилась со стремянки.
Она влетела в объятия графа Роберта, и они принялись жарко обниматься и целоваться.
И в этот момент у Кристофера начались судороги в ноге. Подозреваю, из-за смущения. Или, может, из-за беготни вверх-вниз по той лестнице. Но судороги были настоящие. Он сжался в клубок и катался, вцепившись в левую голень, растянув губы в агонизирующем оскале. Мне пришлось пристроить фотоаппарат на нижней книжной полке и склониться над ним, растирая и массируя его ногу в полосатом шелке. Мышцы под носком стали как твердый шар, а вы знаете, как это больно. Со мной такое иногда случалось после катания на лыжах. Я попытался заставить Кристофера взяться за ступню и вытянуть пальцы кверху, но он, похоже, не понимал, что так можно снять судороги. Он просто катался, держась за ногу.
Я продолжал поглядывать сквозь перила на случай, если моя сестра и граф Роберт заметят нас, но вроде бы они не замечали. Они теперь, обняв друг друга за талию, немного откинулись назад, смеялись и часто повторяли:
– Дорогой! Дорогая!
– Ой! Уй! – стонал Кристофер.
– Вытяни пальцы! – прошептал я.
– Уууй!
– Тогда используй магию, идиот!
Я услышал, как открылась главная дверь, и снова посмотрел туда. На этот раз вошел Хьюго. Он стоял, широко улыбаясь Антее во всё свое лисье лицо.
– Рад видеть тебя, Антея, – сказал он и добавил нечто похожее на: – Добро пожаловать в клуб.
Но как раз в этот момент колено Кристофера ударило меня в подбородок, и я вернулся к массажу. Когда я посмотрел в следующий раз, они трое отошли к кожаным креслам возле окна, где граф Роберт и Антея уселись на ручки одного кресла, в то время как Хьюго оперся о его спинку. Хьюго быстро и с нажимом говорил, а граф Роберт и Антея смотрели на него, запрокинув головы, и встревоженно кивали на его слова.
Мне хотелось знать, что говорит Хьюго. Я взял Кристофера за ухо, приблизил к нему губы и практически рявкнул:
– Используй магию, я сказал!
Это подействовало. Возникло неистовое жужжание. После чего Кристофер резко выпрямился и, тяжело дыша, лег ничком на ковер.
– О, какой ужас! – выдохнул он. – И я оглох на одно ухо.
Я снова посмотрел вниз на библиотеку как раз вовремя, чтобы увидеть, как граф Роберт поцеловал Антею и встал. Хьюго тоже поцеловал ее – дружеским поцелуем в щеку, – и оба повернулись уходить. Но дверь в библиотеку снова открылась. На этот раз вошел мистер Амос, выглядевший как угодно, только не дружелюбно. Мы с Кристофером застыли.
– Эта юная особа получила всё, что ей нужно? – спросил мистер Амос с поистине убийственной вежливостью.
– Ну, не совсем, – и глазом не моргнув ответила моя сестра. – Я как раз объясняла, что мне нужен компьютер, чтобы выполнять работу как полагается.
– Я говорил вам, мисс, – с обеспокоенным видом произнес Хьюго. – Атмосферные условия здесь в Столлери вызывают случайные изменения в программировании.
Граф Роберт – весь величие и надменность, – вскинув голову, повернулся к мистеру Амосу.
– У нас есть компьютер, Амос?
Таким образом они трое выставили великолепную дымовую завесу.
– Думаю, да, милорд. Я проверю лично, – ответил мистер Амос, слегка поклонившись графу Роберту, и удалился – очень медленно и величаво.
Граф Роберт и Хьюго ухмыльнулись друг другу, а потом – Антее. Выходя из библиотеки следом за графом Робертом, Хьюго подмигнул ей через плечо.
– Фух! – произнесла моя сестра.
Затем она резко развернулась, отчего дорогая юбка взметнулась вихрем, и, выглядя ужасно сердитой, прошагала к балкону.
– А ну спускайтесь оттуда, – велела она, – кем бы вы ни были!
Мне даже не требовалось видеть прижатое к ковру лицо Кристофера, чтобы понять: он напрочь забыл о чарах невидимости и тишины с того момента, как у него начались судороги. Я встал:
– Привет, Антея.
Она схватилась за стремянку, уставившись на меня. Она была по-настоящему поражена.
– Конрад! – воскликнула она. – Что, во имя всего святого, ты здесь делаешь, одетый будто лакей?
– Я и есть лакей, – ответил я.
– Но это просто смешно! Ты должен быть в школе.
– Дядя Альфред сказал, что я смогу пойти в Высшую школу, как только искуплю мой Злой Рок, – объяснил я.
– Какой злой рок? О чем ты вообще? Немедленно спускайся и расскажи мне как следует, – велела Антея.
Я невольно улыбнулся. Отдавая команды, Антея снова и снова тыкала пальцем в ковер перед собой. Абсолютно точно так же она делала в книжном магазине, когда сердилась на меня, и, спускаясь по крутой лестнице с балкона, я чувствовал себя почти счастливым.
– И твой друг, – приказала Антея, тыкнув пальцем в другое место на ковре.
Кристофер покорно встал и прохромал вниз за мной следом. Антея переводила взгляд с него на меня.
– Это Кристофер, – представил я. – Он кудесник с девятью жизнями. И он здесь, как и я, под прикрытием.
– В самом деле? – подозрительно произнесла Антея. – Что ж, я чувствовала, как кто-то использует магию, так что полагаю, это может быть правдой. А теперь встань там, Конрад Тесдиник, и расскажи мне всё про ту чушь, что дядя Альфред вбил тебе в голову.
– Я знал, что это чушь, – сказал Кристофер. – Но я думал, его фамилия Грант. Вы его сестра? Вы похожи.
– Да. Умолкни! – ответила Антея. – Конрад?
К моему удивлению, Кристофер послушался Антею. Он вежливо стоял со слегка позабавленным видом, пока я пересказывал ей слова дяди Альфреда насчет моей дурной кармы и том, как это убьет меня, если я не разберусь с человеком, который виноват в ней. Антея вздохнула и посмотрела на потолок. Тогда я рассказал ей, как мэр Сейли и остальные члены Кружка Магов тоже увидели опутавший меня Злой Рок и как перед тем, как дядя Альфред отправил меня в Столлери, они обеспечили меня способом узнать ответственного человека. Антея сильно нахмурилась, а у Кристофера сделался еще более позабавленный вид. Но он казался удивленным, когда Антея воскликнула:
– Ох! Я чувствую себя ужасно виноватой! Я не должна была бросать тебя. А мама? Неужели она даже не попыталась сказать тебе, что дядя Альфред несет чушь?
– Она всегда занята сочинением книг, – ответил я, чувствуя себя неуютно. – Мы никогда не говорили о моем Роке. И это не чушь, так ведь? Мэр Сейли считал, это правда.
– Все знают, что он плут. Он просто хочет получить возможность делать деньги, как Столлери, – сказала моя сестра. – Думаю, он солгал тебе, Конрад, чтобы самому узнать, как вытягивать вероятности, – она перевела взгляд с меня на Кристофера. – Вы уже обнаружили, кто и как это делает?
– Нет, – ответили мы хором, а Кристофер добавил: – Значит, это не просто природное явление?
– Частично природное, – ответила Антея. – Но кто-то каким-то образом его подстегивает. Именно это мы с Робертом хотим выяснить. Это одна из причин моего присутствия здесь. И что ты должен был сделать, Конрад, когда обнаружишь, кто этим занимается?
– Призвать Ходока, – ответил я.
И Кристофер, и Антея выглядели крайне озадаченными.
– Они дали мне вот эту винную пробку, – сказал я, доставая ее.
Теперь я чувствовал себя ужасно: глупым, обманутым и бесполезным. Если у меня нет Рока, то что я из себя представляю?
Еще хуже я себя почувствовал, когда Кристофер заявил:
– Я пытался ему сказать, что нет у него никакой дурной кармы.
– Но он может ее заработать, если выполнит то, чего от него хотят мэр Сейли и дядя Альфред! – воскликнула Антея. Она одарила меня обеспокоенным, озадаченным взглядом, заставив почувствовать себя хуже, чем когда-либо. – Конрад, ради всего святого, что помешало маме заплатить за твое обучение в школе?
– У нее нет денег, – ответил я. – Магазин принадлежит дяде Альфреду, и…
– Но это не так! – взорвалась Антея. – О, мне следовало написать и рассказать тебе! Признаю, меня это тоже смущало, и, едва приехав в Ладвич, я пошла в Государственный архив посмотреть папино завещание. Он оставил весь магазин маме.
– Что? Весь? – переспросил я.
– Весь, – подтвердила она. – А потом – тебе и мне. Он оставил дяде Альфреду какие-то деньги, но и только. Если подумать, я помню, отец, когда умирал, говорил мне, что надеется, Альфред возьмет свои деньги и уедет, потому что не доверяет ему, поскольку тот мог его подставить… – она неуверенно помолчала. – И почему я не помнила этого до сих пор?
Говоря это, она рассеянно смотрела в сторону Кристофера. Должно быть, он подумал, что она спрашивает его, поскольку ответил:
– Если он маг, этот ваш дядя, он легко мог наложить выборочные чары забвения. Это несложно.
– Наверняка наложил, – произнесла Антея и решительно продолжила: – Конрад, я собираюсь позвонить матери – я в любом случае собиралась, а теперь это становится безотлагательным – и посмотреть, что она скажет.
В углу библиотеки стоял телефон. Антея прошагала к нему и набрала номер нашего книжного магазина. Я поспешил за ней и попытался подслушать. Антея повернула трубку так, чтобы я мог слышать далекий скучающий женский голос:
– Грант и Тесдиник. Чем могу помочь?
Антея одними губами беззвучно произнесла:
– Кто?
– Дейзи, – ответил я. – Новая помощница после того, как ты уехала.
Антея кивнула.
– Могу я поговорить с Франконией Грант, пожалуйста?
– С кем? – переспросила Дейзи.
– Со знаменитой писательницей феминисткой, – ответила Антея. – Кажется, она вышла замуж за какого-то мистера Тесдиника, но мы, феминистки, не упоминаем об этом.
– О-о-о! – отозвалась Дейзи вдалеке. – Поняла. Одну секунду – я проверю, свободна ли она.
Послышались приглушенные торопливые шаги и смутные зовущие голоса. Я слышал далекий слабый голос дяди Альфреда:
– Не я… Я не имею никаких дел с этими гарпиями!
Наконец, раздался стук и голос моей матери произнес:
– Франкония Грант слушает.
С этого момента слышно стало гораздо лучше. Кристофер наклонился над нами, тоже желая послушать.
– Привет, матушка, – весело произнесла Антея. – Это Антея.
– Святые небеса, – воскликнула моя мать, что неудивительно – прошло четыре года. – Я думала, ты уехала навсегда.
– Так и есть, – ответила Антея. – Но я подумала, ты должна быть в курсе, когда твоя дочь выходит замуж.
– Не верю, – ответила мать. – Моя дочь не может допустить мысль о том, чтобы поработить себя мужской этике…
– Ну, я допустила. Он чудесный. Я знала, что ты не одобришь, но я должна была сообщить тебе. А как там Конрад?
На другом конце провода возникла озадаченная пауза.
– Мой маленький братишка, – сказала Антея. – Помнишь?
– О, – произнесла моя мать. – О, да. Но его сейчас здесь нет. Он захотел бросить школу, как только достиг нужного возраста, и нашел работу прямо за пределами этого округа. Я…
– Тебе это дядя Альфред сказал? – перебила Антея.
– Нет, конечно, нет. Ты не хуже меня знаешь, что Альфред – заядлый лжец. Он сказал мне, будто Конрад остается в школе. Я даже подписала формуляр, а потом Конрад ушел, не сказав ни слова – прямо как ты. Не знаю, чем я заслужила таких детей, как вы.
А пока Антея пыталась сказать, что это неправда – по крайней мере, в отношении меня, – мать вдруг резко спросила:
– И кто этот чудесный человек, который заманил тебя в женское рабство, Антея?
– Если ты имеешь в виду брак, матушка, – ответила Антея, – это граф Роберт из Столлери.
Тут мать проговорила нечто вроде: «Этот самозванец!» – хотя ее слова скорее походили на странный воющий визг, и уронила трубку. Мы слышали, как она застучала по твердой поверхности. Затем донеслась какая-то далекая суматоха, пока кто-то твердой рукой не положил трубку на место, прервав связь.
Когда Антея положила гудящую трубку, я изо всех сил пытался не разрыдаться – так сложно сдержаться мне еще никогда не было. Слезы скапливались и били ключом из моих глаз, и мне пришлось стоять неподвижно, таращась на книжные полки перед собой. Они деформировались и расплывались. Я чувствовал себя брошенным и преданным всеми. Все врали мне. Теперь я даже не знал, какова правда.
Антея крепко обняла меня.
– Я знаю, что ты чувствуешь, Грант, – сказал Кристофер. – Со мной тоже однажды произошло нечто похожее.
– Как думаешь, наша мать под чарами? – спросила Антея.
– Ей просто наплевать! – сумел я выговорить.
– Нет, Грант, думаю, тут всё немного сложнее, – сказал Кристофер. – Считай, это смесью лжи и мельчайших чар, созданных тем, кто очень хорошо ее знает и кто знает, что она будет двигаться в том направлении, куда ее подталкивают, если ее подталкивать достаточно часто и достаточно аккуратно. Похоже, практически то же самое проделали с тобой, Грант. Что за Ходок, которого ты должен был призвать? Почему бы не попробовать призвать его сейчас и посмотреть, что будет?
Меня охватил тот же страх, от которого пересыхало во рту, что в Кружке Магов. Я пришел в ужас.
– Нет, нет! – вскричал я. – Я не должен этого делать, пока не буду знать!
– Знать что? – спросила моя сестра.
– Че… человека, которого… я должен был убить в предыдущей жизни, – заикаясь, произнес я.
Я чувствовал, как Кристофер и Антея обменялись взглядами поверх моей головы.
– Чары страха, – сказал Кристофер. – И ты не знаешь, не так ли, Грант? В таком случае, гораздо безопаснее призвать это существо сейчас, прежде чем возникнет настоящая опасность.
– Да, сделай это. Сделай сейчас же, Конрад, – сказала Антея. – Я хочу знать, что именно он пытается заставить тебя сделать. А ты, – обратилась она к Кристоферу, – если ты правда кудесник, можешь постоять на страже у двери на случай, если тот дворецкий вернется с компьютером.
Лицо Кристофера представляло собой такую смесь удивления и оскорбленных чувств, что я чуть не засмеялся.
– Если я кудесник, – произнес он. – Если! Мне страшно хочется превратить тебя в бегемота и посмотреть, как ты тогда понравишься графу Роберту!
Но он всё-таки пошел и встал у двери, прислонившись к ней спиной и испепеляя взглядом мою сестру.
– Призывай, Грант, – велел он. – Делай, что тебе говорит бегемот.
Антея по-прежнему обнимала меня одной рукой.
– Я не позволю ему обидеть тебя, – сказала она – будто я снова был шестилетним малышом, а она прилепляла пластырь мне на коленку.
Я привалился к ней, вытаскивая из кармана жилета заляпанную вином пробку. Я всё еще испытывал ужасный стыд из-за того, что поверил во всю эту ложь, но страх, от которого пересыхало во рту, похоже, исчез. И пробка была такой обычной. На ней имелось тиснение «Вина Иллари, 1893 год», и от нее исходил легкий кислый запах. Я начал чувствовать себя глупо. Я даже задумался, не сыграл ли Кружок Магов со мной шутку. Однако указал пробкой на торцевую стену библиотеки и произнес:
– Настоящим я призываю Ходока. Приди ко мне и дай то, что мне нужно, – и добавил для Антеи: – Думаю, это розыгрыш.
– Нет, не розыгрыш, – ответила Антея, и ее голос звучал резко и сурово, а ее рука сильнее сжала мои плечи.
Внезапно возникло ощущение обширных открытых пространств. Это было очень странное ощущение, поскольку библиотека по-прежнему оставалась вокруг нас – закрытая, теплая и наполненная слегка заплесневелым запахом книг, но пространства присутствовали тоже. Я обонял их. Они вносили резкий ледяной запах – словно ветер над замерзшими долинами. Потом я понял, что могу и видеть пространства. За книгами – дальше, чем край любого мира – расстилался громадный изогнутый горизонт, слабо освещенный ледяной зарей, и от него дули ветра, которых я не чувствовал. Я знал, это ветра вечности. И меня охватил настоящий страх, не имеющий ничего общего с какими-то чарами страха.
А потом я понял, что вижу приближающегося Ходока. Из-за громадного горизонта к нам двигалась темная фигура, освещенная сзади странным скрытым солнечным светом. Он (или она) шел странной торопливой осторожной походкой, немного склонившись над маленькой вещью, которую держал в обеих ладонях, словно, если ее тряхнуть, она могла разлиться или сломаться. Так что он шел маленькими шажками плавно, но быстро, а ветра развевали его волосы и одежду в стороны – вот только ни волосы, ни одежда вовсе не шевелились. Он продвигался, и продвигался. И всё это время я мог видеть перед собой книжные полки в обычном дневном свете, и так же ясно – пространство и Ходока.
Антея стиснула руку вокруг моих плеч. Я чувствовал, как она дрожит. Кристофер врезался спиной в дверь библиотеки, когда попытался отступить назад, и я слышал, как он пробормотал:
– Святые небеса!
Мы все знали, что ничего не можем сделать, чтобы остановить приближение Ходока.
Он подходил всё ближе и ближе своими странными семенящими шагами, и ветра развевали его волосы и одежду, и они по-прежнему оставались неподвижными, и он по-прежнему склонялся над маленькой вещью в ладонях. Когда он был уже в нескольких ярдах, и комната заполнилась порывами арктического запаха, который мы могли обонять, но не чувствовать, я мог бы поклясться, что Ходок выше потолка библиотеки, который был высотой в два этажа. Но когда он подошел прямо ко мне, он оказался всего на фут выше Антеи. Теперь он по-настоящему находился внутри комнаты, и я оцепенел от холода, которого не чувствовал, а только обонял. Он вроде как склонился надо мной. Я видел взмах темных волос, которые неподвижно откинулись от белого лица и продолговатых темных глаз. Глаза сосредоточенно смотрели на меня, когда он протянул ко мне руку. Я никогда не видел настолько сосредоточенного взгляда. Посмотрев в ответ, я понял: это потому, что он должен принести то, что мне необходимо, без малейших ошибок. Безмалейших ошибок. Но сначала я взамен должен был отдать пробку.
Я вложил пробку в протянутую ко мне руку. Ладонь сомкнулась вокруг пробки, а вторая рука вытянулась и передала мне что-то еще – что-то холодное, как лед, примерно вдвое длиннее и настолько же тяжелее. Мое лицо одеревенело и застыло, но я сумел пролепетать:
– Спасибо.
Сосредоточенное белое лицо передо мной кивнуло в ответ.
Затем Ходок прошел мимо Антеи и меня.
Мы все – Кристофер, Антея и я – разом выдохнули с облегчением:
– Фуууух!
Едва пройдя мимо меня, Ходок исчез. Ледяной запах и горизонт вечности тоже исчезли, и библиотека снова стала закрытой теплой комнатой.
– Это мужчина или женщина? – поинтересовался Кристофер, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком благоговейно. – Я не смог понять.
– Не думаю, что эти понятия применимы к подобному существу, – сказала Антея. – Что оно дало тебе, Конрад?
Я посмотрел на вещь в своей ладони. Теперь она чувствовалась теплой, ну или такой холодной, каким всегда чувствуется металл. И я встал в тупик. Вещь оказалась маленьким штопором – очень похожим на тот, с которым я мучился, когда Кружок Магов хотел, чтобы я открыл бутылку вина – с открытой ручкой, которую зацепляешь двумя пальцами, и маленькими завитками с обеих сторон для еще двух пальцев. Но из верхушки ручки торчал ключ. Если поднять штуку одной стороной, это был штопор, но, если ее перевернуть, штопор становился рукояткой ключа.
Я показал вещь Антее и повернул к Кристоферу.
– Смотрите. Предполагается, что мне этонужно. Как думаете, что мне с ним делать?
Антея наклонилась ко мне посмотреть.
– Возможно, это ключ от винного погреба.
Кристофер хлопнул себя по бокам бархатных бриджей.
– Это он! Бегемот попала в яблочко! Я знал, что попасть в тот винный погреб важно! Пошли, Грант. Пошли сделаем это, пока не пришло время возвращаться к своим обязанностям.
Он рванул к лестнице на балкон. Я медленно последовал за ним, чувствуя себя расстроенным, растерянным и брошенным. Я ожидал, что Ходок даст мне нечто гораздо более опасное, чем ключ или штопор.
– Поторопись, Конрад, – велела Антея. – Тот дворецкий…
Так что я немного ускорился, и к счастью. Я едва успел взобраться на балкон, когда дверь внизу снова раскрылась. Важно вошел мистер Амос в сопровождении ряда лакеев, несущих экран, опору, клавиатуру, намотанные на цилиндры шнуры, охапки дисков, штабеля блоков питания, принтер, коробки бумаги и кучу другого оборудования.
– Я лично проконтролирую установку оборудования, мисс, – заявил мистер Амос Антее.
Кристофер вытащил меня через дверь в задней стене балкона.
– Хорошо, – сказал он, когда мы оказались в безопасности коридора. – Если он занят там, то не сможет находиться в винном погребе. Пошли, Грант!