Судьба Конрада

Глава 11

И тогда Кристофер наверняка использовал магию. Они с псом резко остановились, будто налетели на стену. Я немного пролетел мимо них и затормозил, вцепившись в дверную ручку на другой стороне коридора. Граф повернулся так, чтобы его ледяной взгляд был обращен и на меня, и на Кристофера.

Я понятия не имел, что делать, но у Чемпа сомнений не было. Он застучал хвостом, дрожа от стыда, пополз вперед, до предела натянув шейный платок Кристофера, и попытался добраться до блестящих красивых ботинок графа, чтобы лизнуть их. Кристофер просто стоял и смотрел на графа так, будто анализировал его. Вот когда положение любителя было преимуществом. Кристофер не расстроился бы, если бы его немедленно уволили. Он уже почти нашел Милли и мог сделать себя невидимым, чтобы вернуться и закончить работу. Однако мне всё еще приходилось думать о своем Злом Роке. Я тоже уставился на графа, отчаянно надеясь узнать, что это он виновник моего Рока, но я видел лишь молодого парня в дорогом вечернем костюме, у которого было полное право смотреть на нас с возмущением.

– Ну, – произнес граф Роберт. – Объяснитесь. Почему вы таскаете здесь бедного старину Чемпа?

– Скорее он таскает нас, – ответил Кристофер. – Судя по его виду, он учуял ваш запах, милорд.

– Да, это так, – согласился граф Роберт, задумчиво посмотрев на Чемпа, который махал хвостом и пресмыкался больше, чем когда-либо. – Но это не объясняет, почему он здесь и почему вы все с ног до головы в черной дряни.

Тут Кристофер набрал воздуха, предположительно, чтобы начать историю про канализацию.

– Нет, – сказал граф. – Не ты. Я вижу, ты мне сейчас расскажешь какую-нибудь байку.

У Кристофера сделался оскорбленный и негодующий вид, а граф повернулся ко мне:

– Ты расскажи мне.

Кажется, терять мне было нечего. Я знал, что меня вот-вот уволят и с позором отправят домой. Гадая, что скажет дядя Альфред, а потом уныло подумав, что на следующий год я всё равно буду мертв, так что какое мне дело до дяди Альфреда, я ответил:

– Мы прошли мимо нарисованной линии на чердаке. Чемп был там у подножия деревянной башни, но мы не могли поднять его по ней обратно, так что подождали, пока она изменится в пустое строение из сланца.

– Хотите верьте, хотите нет, я собирался сказать то же самое, – пробормотал Кристофер.

Граф недоверчиво покосился на него.

– Честно, – сказал Кристофер. – Я подумал, вы, вероятно, сами догадались.

– Более-менее, – произнес граф Роберт, ледяное выражение его лица почти исчезло, превратившись в легкую усмешку. – Вам ужасно не повезло попасть в обе эти башни одну за другой. Мы с Хьюго не натыкались на них годами. Ну так что теперь будем делать? Думаю, вас не должны увидеть в таком состоянии. Амос в ярости бродит по следующему этажу…

– Из-за нас? – встревоженно спросил я.

– Нет-нет… из-за того, что я сказал ему, – ответил граф. – Но ему определенно не стоит видеть вас или Чемпа в таком состоянии. Он немедленно уволит вас обоих, если узнает, где вы были, так что… – секунду он размышлял. – Давайте мне собаку. Мы с Хьюго можем отчистить его в моих комнатах. К счастью, хорошо известно, что мы с Чемпом друзья. А потом я могу отвести его к конюшне. А вы двое идите раздобудьте свежую одежду, иначе у вас будут серьезные неприятности.

– Спасибо, милорд, – хором произнесли мы с искренней благодарностью.

Граф Роберт улыбнулся. Улыбка у него была грустной.

– Не за что. Сюда, Чемп.

Кристофер выпустил шейный платок. На самом деле сейчас это был бывший шейный платок – скорее грязный шнурок. Чемп немедленно встал на задние лапы и попытался положить передние на плечи вечернего камзола графа. Граф как раз вовремя схватил его лапы – у него явно было в этом много практики – и велел:

– Нет, сидеть, Чемп! Я тоже тебя люблю, но для всего свое место и время.

Он опустил Чемпа на все четыре лапы и крепко взялся за бывший шейный платок.

– Идите, – велел он нам.

Мы поспешили к лестнице на чердак. По пути я обернулся и увидел, как граф Роберт одним из своих блестящих ботинок подталкивает Чемпа в лифт для Семьи.

– Залезай, глупый! – говорил он. – Это совершенно безопасно. Или ты хочешь встретиться с Амосом в ярости?

Когда мы неслись обратно к одежному складу, Кристофер был крайне взволнован.

– Я правильно догадался, Грант! Слышал графа, а? Кроме этих жутких башен есть много других мест. Милли должна быть в одном из них. Пойдешь со мной искать ее завтра, когда у нас будет свободное утро?

Ну, конечно, я согласился. Я едва мог дождаться возможности заняться исследованиями. В следующий раз, подумал я, возьму с собой фотоаппарат и соберу несколько настоящих доказательств других миров, или измерений, или что они такое.

Но до того нам, конечно, следовало переодеться в новую одежду, спрятать испорченную в пустой комнате и поспешить на ужин. Затем нам пришлось стоять возле стены в столовой с этими глупыми тряпками, перекинутыми через руку, пока мистер Амос, Эндрю и еще два лакея прислуживали Семье за Трапезой. Ни один из нас не смел сделать что-нибудь не так. Мистер Амос всё еще был в ярости. Что бы ни сказал ему граф Роберт, бешенство по этому поводу кипело в мистере Амосе так, что он напоминал громадный грушеобразный воздушный шар, наполненный бурлящим газом. Эндрю и двое остальных ходили вокруг него на цыпочках. Мы с Кристофером изо всех сил старались прикинуться частью стены.

Графиня тоже была в ярости, но она далеко не так хорошо сдерживала ее, как мистер Амос. Полагаю, у нее не было нужды утруждаться. Ничто не нравилось ей в тот вечер. На ее бокале отпечаток большого пальца, сказала она, пятнышко грязи на ее вилке, сказала она, отпечаток утюга на ее салфетке. Потом она нашла мазок розовой мастики на солонке. Каждый раз одного из нас отправляли быстро добыть новый предмет вместо того, с которым что-то было не так, и тогда, пока она ждала, она поворачивалась к графу Роберту, широко распахивала глаза и обращала на него свое:

– Почему?

Когда я вернулся с сияющей новой солонкой, она говорила:

– В самом деле, дорогой, ты уже должен вырасти из этой привычки угождать лишь себе.

Граф Роберт противостоял ей куда лучше, чем мог бы я. Он улыбнулся:

– Но ты сама попросила меня уладить это, матушка.

– Но не сейчас, Роберт. Не когда к нам собирается общество отпраздновать твою помолвку! Амос, эта тарелка грязная. Видишь, пятнышко здесь на краю?

Мистер Амос склонился над ее плечом и изучил тарелку.

– Думаю, это часть рисунка, миледи, – он бросил на графа Роберта недоброжелательный взгляд. – Я велю немедленно заменить ее, – и он щелкнул пальцами Кристоферу.

К тому времени, когда Кристофер присвистел обратно с новой тарелкой, на графа Роберта обрушилась настоящая взбучка.

– И ты даже не подумал, где эта твоя наемница будет есть, – говорила графиня. – Как подумаю обо всех трудах, которые я вложила, чтобы научить тебя, что джентльмен должен думать о других, я прихожу в отчаяние, Роберт! Ты ведешь себя как жадный ребенок. Жадный и эгоистичный. Я, я, я! Ты такой слабохарактерный. Почему ты хотя бы раз не можешь поучиться быть сильным? Почему?

Снова заняв свое место у стены, Кристофер закатил глаза. Действительно было просто поразительно, как графиня наседала на графа Роберта, которому, в конце концов, принадлежало Столлери – будто он шестилетний ребенок, будто не было замерших точно деревянные статуи лакеев, или нас, слушающих ее, или мистера Амоса, стоявшего возле сервировочного столика и выглядевшего злорадно довольным тем, что у графа неприятности. Я чувствовал себя неловко. Но кроме того мне ужасно любопытно было узнать, что такого сделал граф Роберт, чтобы настолько разозлить графиню и мистера Амоса.

Теперь графиня разглагольствовала насчет того, как слабохарактерность графа Роберта проявлялась, когда он еще был маленьким ребенком, и постоянно напоминала о плохих поступках, которые он совершил, когда ему было два, четыре или десять лет. Граф просто сидел, стоически перенося это. Леди Фелиция не поднимала головы от тарелки. Но графиня заметила и ее.

– Рада видеть, что твои глупые проблемы с едой закончилось, дорогая.

– Это была ерунда, матушка, – ответила леди Фелиция.

Тогда графиня решила, что рыба пережарена, и велела мистеру Амосу отправить ее обратно на кухню. Мистер Амос щелкнул пальцами, чтобы я взял ее.

– И обязательно сообщи повару, – велел он, протягивая мне нагруженный поднос, – что именно не понравилось ее светлости.

Я пропустил следующую часть, пока ходил через вестибюль и качающуюся дверь, вниз по ступеням в подвал и на кухню, но Кристофер сказал, всё продолжалось точно так же. На кухне повар упер руки в боки и насмешливо уставился на меня. Все лакеи звали его Великий Диктатор, но я считал его милым человеком.

– А с этим что не так? – спросил он меня.

– Она говорит: пережарено, – ответил я. – Она в ужасно плохом настроении.

– Один из таких вечеров, а? Чары для похудания вызвали у нее несварение, и она бережет себя для жаркого, да? Хорошо, возвращайся и скажи, что ваш покорный слуга падает ниц, распластавшись по ковру. И не стоит упоминать, что рыба была идеальна.

Я прошел обратно весь путь до столовой, куда мне удалось проникнуть почти точно так, как следовало – почти бесшумно скользнув в сторону. Мистер Амос ждал меня там. В комнате позади его объемистой грушеподобной фигуры ощущалась гроза.

– И что повар сказал в свое оправдание? – торопливо и тихо спросил он.

– Он падает ниц, распластавшись по ковру, и я не должен говорить, что рыба была идеальна, – ответил я.

Глупо с моей стороны. Думаю, это всё влияние Кристофера. Мистер Амос получил прекрасную возможность излить немного своего плохого настроения на меня. Он пронзил меня взглядом своих глаз цвета камня, и у меня ослабели ноги. К счастью для меня, леди Фелиция выбрала этот момент, чтобы вскочить со стула и швырнуть на стол салфетку. Два бокала перевернулись.

– Матушка! – почти завопила она. – Не могла бы ты прекратить так наседать на Роберта, будто он совершил преступление! Он всего лишь нанял библиотекаршу, которую ты просила его нанять! Так что оставь его в покое, пожалуйста!

Графиня повернулась к леди Фелиции. Ее глаза расширились, а губы начали складываться в «По…» одного из ее ужасных «Почему?»

– И если ты еще раз скажешь: «Почему, дорогая?», – завопила леди Фелиция, – я схвачу этот подсвечник и размозжу им тебе голову!

Она издала нечто среднее между смешком и всхлипом и кинулась к двери. Нам с мистером Амосом пришлось отпрыгнуть с ее пути. Леди Фелиция промчалась мимо нас и, словно теплый благоухающий ураган, с грохотом выскочила из комнаты, хлопнув за собой дверью.

После нее в комнате осталась напряженная мертвая тишина. Эндрю и другие лакеи вступили в действие – тихо и на цыпочках, – вытирая пролитое вино, поднимая упавшие бокалы и убирая все ножи, вилки и ложки с места леди Фелиции. Двое оставшихся за столом просто сидели, будто ничего не произошло, пока мистер Амос обходил вокруг, чтобы зашептать графине на ухо:

– Повар присылает свои глубочайшие извинения, миледи, и говорит, что такого больше не повторится. Позвольте подать следующее блюдо, миледи.

Графиня замороженно кивнула. Поскольку лакеи были заняты вытиранием вина, мистер Амос поманил меня и Кристофера к пищевому лифту и передал нам супницы и соусницы, чтобы отнести их к столу. Я не был уверен, куда их поставить, но Кристофер проносился с ними через комнату и бухал, куда придется, а потом кланялся и хлопал обеими руками по подставкам, словно знал, что делает. Беря мощное блюдо, на котором горой высилось мясо, мистер Амос пронзил его взглядом через плечо.

Всё еще выглядевшая замороженной графиня обратилась к графу Роберту:

– Фелиция в эти дни такая утомительная. Думаю, ей давно пора замуж. Я приглашу на ужин с другими гостями того милого мистера Сейли. Уверена, я смогу убедить Фелицию выйти за него замуж.

– Ты шутишь, матушка? – спросил граф Роберт.

– Вовсе нет. Я никогда не шучу, дорогой. В конце концов, мистер Сейли – мэр Столлчестера. Он состоятельный вдовец, и у него весьма достойное положение в обществе. И для Фелиции не так важно, как для тебя, дорогой, за кого она выйдет замуж. Ты обручен с титулом, но…

– Боже, дай мне терпенья! – вдруг воскликнул граф Роберт.

Он вскочил на ноги, шлепнул салфетку на стол и, как леди Фелиция, широкими шагами направился к двери как раз в тот момент, когда подошел мистер Амос с блюдом мяса.

Я так и не смог понять, как мистер Амос избежал столкновения с графом Робертом. Граф, похоже, не видел ни его, ни мясо. Он просто вылетел из двери и с грохотом захлопнул ее за собой. Мистер Амос каким-то образом сумел поднять широкое блюдо над их головами, а потом крутануться в сторону. Графиня сидела, по-прежнему замороженная, наблюдая, как мистер Амос вальсирует с громадным дымящимся подносом.

Когда он, наконец, перестал кружиться, она сказала:

– Не понимаю, Амос. Почему мои дети в последнее время так утомительны?

– Полагаю, дело в их юности, миледи, – ответил мистер Амос, благоговейно поставив блюдо на стол. – В конце концов, они всего лишь подростки.

Кристофер в изумлении посмотрел на меня. Как сказал он мне позже, подростками называют кого-то нашего с ним возраста.

– Леди Фелиция уже совершеннолетняя, – сказал он, – даже если им пришлось отменить прием по этому случаю. А графу Роберту должно быть за двадцать! Как думаешь, графиня сумасшедшая и мистер Амос просто потакает ей?

Однако он сказал это гораздо позже. А тогда мы вынуждены были стоять там, пока графиня упорно пробивалась сквозь следующие три блюда, полбутылки вина и десерт, и с каждым глотком выглядела всё более сердитой. Закупоренная ярость мистера Амоса так возросла, что даже Кристофер едва смел пошевелиться. Все лакеи притворялись невидимыми. Как и я.

И это еще был не конец. Графиня положила салфетку и пошла к Большому Салону, сказав мистеру Амосу, что Стажеры могут принести ей туда кофе. А значит, нам с Кристофером пришлось нестись за ней наверх с подносами засахаренных фруктов и шоколадных конфет, в то время как мистер Амос следовал за нами с кофе, пася нас будто мощная пастушья собака.

Большой Салон был просторным. Он тянулся от передней до задней части дома и был полон вещей, на которые можно наткнуться – вроде золотых скамеечек для ног и маленьких блестящих столиков. Графиня сидела в середине. И мы с Кристофером должны были постоянно наливать ей кофе в такие маленькие чашки, что они напомнили мне тигли, в которых дядя Альфред проводил свои эксперименты. Я нацеживал кофе, а Кристофер капал сливки, в то время как мистер Амос стоял возле дальней двери, перекатываясь с пятки на носок на своих маленьких блестящих ногах, и ждал, чтобы мы совершили ошибку и он смог бы выместить на нас свою ярость. Мы знали: в лучшем случае мистер Амос отменит наше свободное утро, так что мы были очень, очень осторожны. Мы ходили на цыпочках и наливали, казалось, целую вечность, пока графиня не сказала:

– Амос, я хочу теперь остаться одна.

К этому моменту у меня тряслись руки, а икры болели от хождения на цыпочках, но мы не совершили ни единой ошибки, и мистеру Амосу пришлось нас отпустить.

– Фью! – произнес я, когда мы оказались на безопасном расстоянии и нас не могли услышать. – Что такого сделал граф Роберт, чтобы так разозлить их обоих? Ты выяснил?

– Ну, – ответил Кристофер, почесав голову, отчего его прилизанные волосы распались на кудри, – вероятно, ты знаешь столько же, сколько я, Грант. Но пока ты ходил с рыбой, графиня сказала что-то насчет найма нищих студенток, чтобы каталогизировать библиотеку. И почему это всех так злит, я просто не представляю. В конце концов, она вроде просила графа Роберта кого-нибудь нанять. Библиотекарь в Замке Крестоманси говорит, что надо иметь точный список имеющихся книг, иначе не сможешь их найти. И я не могу понять, почему это так злит мистера Амоса.

У меня вдруг возникла идея:

– А может ли быть, что у них здесь есть тайные книги? Ну, знаешь, книги о том, как вытягивать вероятности или объясняющие, как вызывать изменения наверху дома?

Кристофер замер в коридоре рядом с нашей комнатой.

– А это мысль! – воскликнул он. – Грант, думаю, мы должны взглянуть на библиотеку, когда будем свободны завтра утром.