Судьба Конрада

Глава 17

Графиню и леди Фелицию ждали только на следующее утро – перед самым прибытием всех гостей. Но, видимо, они быстро закончили с покупками, и вот приехали – на трех машинах, остановившихся перед громадным парадным входом.

Их прибытие вызвало всеобщую суматошную беготню. Я как раз только пришел на кухню на урок готовки, но мистер Максим отослал меня обратно, поскольку ему пришлось в спешке помогать собирать для леди приличествующий ужин. Он велел мне пойти помочь в вестибюле. Когда я проходил мимо лифта, из него вылетел Хьюго и помчался к гаражу, чтобы узнать, куда граф Роберт уехал с Антеей, и, если возможно, вернуть его. Главная суматошная беготня, которую мистер Прендергаст назвал «Генеральной репетицией завтрашнего спектакля», сосредоточилась в вестибюле с черным полом. Лакеи принеслись с чердака и из подвала, и каким-то чудом все мы прибыли как раз в тот момент, когда мистер Амос (за его правым плечом следовал мистер Прендергаст, похожий на тощее черное пугало) распахнул громадную парадную дверь, а Фрэнсис и Эндрю подхватили створки, раскрывая их шире.

Внутрь вплыла графиня, ее плечи покрывала новая меховая пелерина. Протянув пелерину Манфреду, она осмотрела нас с выражением снисходительного удовлетворения, но на мгновение, кажется, озадачилась нашими зелено-кремовыми полосами.

– Амос… – начала она.

– Да, миледи? – ответил мистер Амос.

– Я забыла, что собиралась сказать, – произнесла графиня – она явно была столь же нечувствительна к изменениям, как мистер Амос. – Здесь всё хорошо?

– Естественно, миледи.

Мистер Амос повернулся и посмотрел на красный резиновый мяч, который выкатился из библиотеки, пока он говорил. Потом он посмотрел на меня. Я подобрал мяч, и это ощущалось так, словно я вырвал мяч из чьих-то сопротивляющихся рук. Меня передернуло, и я засунул мяч в библиотеку, закрыв за ним дверь.

– Тогда где граф Роберт? – вопросила графиня.

– Мистер Хьюго в данный момент ищет его, миледи, – ответил мистер Амос.

– О, – зловеще произнесла графиня и направилась к лестнице. – Будь добр, позаботься о багаже, Амос.

Чтобы о нем позаботиться, понадобились мы все. Три машины были забиты коробками, бумажными пакетами и свертками. Я поверить не мог, что две леди могли купить так много за столь короткое время – хотя, думаю, на самом деле их было четыре. Две горничные вошли с полными руками свертков и устроили страшную суету из-за того, что с вещами надо обращаться аккуратно и что их следует отнести прямо наверх. Сразу было заметно, что они прекрасно провели время. Однако леди Фелиция, которая быстро прошла, пока мы носили сумки и передавали свертки по цепочке, счастливой не выглядела. Она низко опустила голову, но я видел, что она плачет.

С точно таким же видом она сидела, когда я тем вечером прислуживал Семье за Трапезой. Еда была столь великолепна, что никогда и не догадаешься, что Великого Диктатора и мистера Максима, как и всех нас, застали врасплох, и они (как сказал мне мистер Максим) состряпали ужин на ходу, одновременно пытаясь справиться с тем, как цыплята превращались в лосося, а сливки – в петрушку, пока еду доставляли на кухню. Изменения в тот вечер были особенно сильными.

– Ты знаешь: я никогда не замечаю, – сказал мне мистер Максим, – но шеф-повар замечает, и он расстраивался, Конрад.

Жаль, ни леди Фелиция, ни граф Роберт не были расположены к еде. Граф Роберт, который вернулся из какого-то постоялого двора рядом со Столлстидом, явно уже поужинал с моей сестрой до того, как Хьюго нашел его. Он гонял еду по тарелке, пока графиня говорила, что он должен был встретить ее в вестибюле, и о том, как невежливо с его стороны было отсутствовать. Он не стал указывать ей, что она вернулась домой на день раньше. Но он перестал даже притворяться, будто ест, когда она принялась описывать всё, что он должен будет делать и говорить, когда прибудет леди Мэри Огворт.

«Вот и все шансы Антеи!» – подумал я, стоя в одиночестве возле стены. Кристофер по-прежнему отсутствовал, и я начал беспокоиться о нем. Со всеми этими изменениями он мог оказаться в замках, башнях и особняках, уходя от Столлери дальше и дальше, и если ведьма его еще не поймала, то непременно поймает, когда он снова там застрянет, когда мистер Амос выключит на ночь свои машины. Но, похоже, я ничего не мог сделать…

– Что касается Фелиции, – услышал я слова графини, – самое меньшее, чего я требую – быть вежливой с мистером Сейли.

Леди Фелиция со звоном бросила вилку.

Граф Роберт наклонился вперед:

– Матушка, значит ли это, что ты заключила некую договоренность, чтобы этот мистер Сейли женился на Фелиции?

– Конечно, дорогой. Мы заехали к нему по пути в Ладвич и имели с ним долгий разговор. Он сделал Фелиции весьма щедрое предложение – в финансовом плане.

– Будто я лошадь! – свирепо произнесла леди Фелиция.

Графиня проигнорировала ее.

– Как я постоянно говорю Фелиции, мистер Сейли даже богаче, чем мисс Мэри Огворт.

– В таком случае, – заметил граф Роберт, – почему ты сама не выйдешь за него замуж?

Воцарилось пораженное молчание. Мистер Амос таращился, графиня таращилась, Грегор приоткрыл рот, и даже леди Фелиция подняла голову и посмотрела на брата так, словно не могла поверить ушам. Наконец, графиня произнесла умирающим укоризненным шепотом:

– Роберт! Что ты говоришь!

– Ты сказала это первая. Фелиции, – заметил граф Роберт и, прежде чем графиня успела собраться с мыслями, продолжил: – Скажи, матушка, почему ты так стремишься, чтобы твои дети заключили денежный брак?

– Почему? – задохнулась графиня, широко распахнув голубые глаза. – Почему? Но, Роберт, я просто хочу лучшего для вас обоих. Я хочу, чтобы вы были хорошо устроены – с деньгами, естественно, – и чтобы, как бы ни повернулась судьба, с вами обоими всё было в порядке.

– Что ты имеешь в виду под «как бы ни повернулась судьба»? – вопросил граф Роберт. – Как она может повернуться, по твоему мнению?

Графиня посмотрела в одну сторону, потом в другую и, похоже, не знала, что ответить.

– Ну, дорогой, – в итоге произнесла она, – всё что угодно может произойти. Мы можем потерять все деньги… или… или… Этот мир очень изменчив, Роберт, и знаешь, мать знает, как лучше, – она с такой искренностью говорила это, что на кончиках ресниц задрожали большие слезы. – Ты сделал мне очень больно.

– Мое сердце обливается кровью, – ответил граф Роберт.

– Как бы то ни было, – умоляюще вскрикнула графиня, – вы должны обещать мне, дорогие, вести себя с нашими гостями как полагается!

– Можешь рассчитывать на наше поведение, – сказал граф Роберт, – но сверх этого мы ничего обещать не станем. Это ясно?

– Я знала, что могу рассчитывать на вас! – объявила графиня и с любовью улыбнулась графу Роберту и леди Фелиции.

Оба выглядели недоумевающими. И я не винил их. Совершенно непонятно было, кто что обещал. Я посмотрел на мистера Амоса, пытаясь понять, что он думает. Он хмурился, но, возможно, из-за пятнышка пыли на стакане, который он рассматривал на свет. Хотел бы я, чтобы здесь был Кристофер. Он бы понял, что на самом деле скрывается под этим разговором.

Но Кристофера в тот вечер не было, и утром он тоже не появился. Мне пришлось сделать два захода, чтобы собрать все ботинки и туфли. Я был раздражен. Потом я работал почти слишком много, чтобы помнить о Кристофере. Но только почти. Люди ошибаются, когда говорят что-то вроде: «У меня не было времени думать». Если вы по-настоящему обеспокоены или по-настоящему несчастны, эти чувства бьют ключом, окрашивая все ваши занятия, так что вы погружены в них, даже когда усердно работаете над чем-то другим. Я много думал – и чувствовал – всё время, пока прибывали гости. Мысли о Кристофере, беспокойство об Антее и переживания за самого себя, застрявшего здесь, когда даже Злой Рок не служил оправданием моей деятельности.

Гости начали потоком прибывать сразу после полудня. Величественные люди на больших машинах подъезжали к парадному входу и проходили внутрь мимо рядов лакеев. Они были так роскошно одеты, что казалось, будто в вестибюле проходит показ мод. Затем мистер Прендергаст принялся выкрикивать:

– Багаж леди Клифтон в сиреневую комнату!

Или:

– Чемоданы герцога Алмонда в желтые апартаменты!

И я носился за Эндрю и Грегором, или Фрэнсисом и Манфредом с тяжелым кожаным чемоданом в каждой руке. Когда не прибывали гости, мистер Амос заставлял нас измерять расстояние между стульями за банкетным столом, чтобы убедиться, что они стоят друг от друга на абсолютно одинаковом расстоянии. Он в самом деле это сделал! А я-то думал, мистер Прендергаст шутит! Затем звонили колокольчики, и снова – вестибюль с черным полом и переноска чемоданов.

И всё это время я всё больше чувствовал себя несчастным и хотел, чтобы Кристофер вернулся. Милли теперь тоже сильно беспокоилась за него. Я постоянно встречал ее, когда она пробегала мимо с подносами или стопками одежды. Каждый раз она спрашивала:

– Кристофер еще не вернулся?

А я отвечал:

– Нет.

Затем, поскольку суета становилась всё более безумной, Милли говорила только:

– Кристофер?

А я качал головой. Часам к трем Милли просто посылала мне взгляд, когда мы пробегали мимо друг друга, и я едва успевал даже просто мотнуть головой.

Тогда-то и прибыла леди Мэри Огварт. Она приехала со своей матерью, которая, по правде говоря, ужасно напомнила мне графиню. Обе были в воздушных летних платьях, но мать выглядела точно так же, как любой другой гость. Леди Мэри была красавицей. До сих пор я не думал, что могу встретить кого-то красивее Фэй Марли, но поверьте, леди Мэри была красивее. Она обладала массой пушистых белых кудрей, из-за чего ее маленькое лицо казалось совсем крошечным, а большие синие глаза – громадными. Она двигалась, словно ива на легком ветерке, и платье плыло вокруг нее, а ее фигура была идеальной. Большинство лакеев вокруг меня задохнулись, увидев ее, а Грегор тихонько застонал. Настолько красива была леди Мэри.

Граф Роберт встречал ее в вестибюле. Он околачивался рядом с мистером Прендергастом на лестнице, ерзая, шаркая и одергивая манжеты – точь-в-точь жених, ожидающий невесту у алтаря. Как только он увидел леди Мэри, он пронесся вниз по лестнице и через вестибюль, и поцеловал ей руку.

– Добро пожаловать, – выдохнул он. – Добро пожаловать в Столлери, Мэри.

Леди Мэри, стыдливо не поднимая голову, что-то прошептала в ответ.

– Позвольте проводить вас в комнату, – предложил граф Роберт.

И повел ее, по-прежнему держа за руку, через вестибюль и наверх по лестнице. Всю дорогу он улыбался ей.

Грегору пришлось пихнуть меня в спину, напоминая, чтобы я взял свою долю ее багажа. Я таращился им вслед, чувствуя себя ужасно. «У Антеи нет никаких шансов!» – подумал я. Она обманывает себя. Граф Роберт с ней просто забавляется.

Едва бросив чемоданы, я прокрался в библиотеку, чтобы найти сестру, но ее там не было. Зато был призрак. Как только моя голова появилась из-за двери, в нее полетела книга. И никаких следов Антеи. Я увернулся от книги, закрыл дверь и пошел искать Антею в подвал, но и там ее не оказалось. И в подвале царила жуткая суматоха, поскольку леди Мэри без конца звонила в колокольчик.

– Честное слово, дорогой, – сказала Полли, пролетая мимо, – можно подумать, мы поселили ее в свинарник! Всё не так этой женщине!

– Вода, простыни, стулья, матрас, – выдохнула Фэй, пробегая мимо в другую сторону. – В этот раз были полотенца. В прошлый – мыло. Мы все побывали там по меньшей мере по шесть раз. Сейчас там Милли.

Мисс Семпл слетела по лестнице в фойе со словами:

– Мистер Хьюго думает, что починил ее душ, но…

Тут колокольчик с подписью «Апртмнт лд» зазвонил снова, и все хором воскликнули:

– Ну что на этот раз?

Мисс Семпл взяла трубку и несколько раз успокаивающе сказала в нее:

– Да, мадам, – после чего повернулась в отчаянии: – Ну, в самом деле! Теперь у нее в графине с водой паук! Фэй… нет, ты ищешь ей колодки для обуви, правильно? – ее мягкий всевидящий взгляд упал на меня. – Конрад. Достань чистый графин и стаканы и отнеси их на одном из лучших позолоченных подносов в апартаменты леди, пожалуйста. Поторопись.

Если бы я был Кристофером, подумал я, я бы придумал шутку о том, что мои руки уже отваливаются от таскания багажа. Но поскольку я был лишь собой, я вздохнул и пошел к стеклянному буфету рядом с зеленой дверью. Ставя на поднос сверкающую чистотой стеклянную посуду и неся всё это в лифт, я подумал, что леди Мэри, наверное, расстраивают изменения. Они теперь происходили беспрерывно. Прежде чем я добрался до третьего этажа, лифт внутри из коричневого стал бледно-желтым. Достаточно, чтобы расстроить любого, кто не привык к этому.

Лифт остановился, и дверь отъехала в сторону. Снаружи ждала, чтобы поехать вниз, Милли, по-прежнему выглядевшая очень элегантной и взрослой в униформе горничной. Она послала мне очередной выразительный взгляд.

– Нет, – сказал я, – по-прежнему никаких следов Кристофера.

– На этот раз я имела в виду другое. Ты несешь этот поднос леди Мэри?

– Фэй и остальные уже сыты по горло.

– В таком случае не хочу предубеждать тебя, но думаю, должна предупредить. Она ведьма.

– В самом деле? – спросил я, выходя из лифта. – Тогда…

Милли повернулась боком, чтобы пройти мимо меня. Она была сердита, покраснела и тяжело дышала.

– Тогда ничего! – сказала она. – Просто будь осторожен. И, Конрад, забудь все гадости, что я говорила про Кристофера – я вела себя неразумно. Кристофер никогда не злоупотребляет магией так, как… как… она!

Лифт закрылся, увозя Милли вниз. Я пошел по голубому мшистому ковру и завернул за угол к лучшим гостевым апартаментам, думая о Кристофере. Он мог быть жутко раздражающим, но на самом деле он был хорошим. И я вдруг осознал, что он ведь бросился выручать Милли, будто странствующий рыцарь, спасающий попавшую в беду даму. Это произвело на меня впечатление. Я озадачился, почему раньше не думал о Кристофере в таком ключе. Хотел бы я, чтобы он вернулся.

Я постучал в большую двойную дверь в золотой оправе, но никто не пригласил меня войти. Мгновение спустя я постучал еще раз, осторожно балансируя поднос на одной руке, и вошел.

Леди Мэри развалилась в кресле, которое, должно быть, появилось из другого помещения. В громадной разукрашенной комнате всё, кроме кресла, было розовым, кресло же было темно-синим и с другим узором. Видимо, Фэй, или Полли, или еще кто притащили его сюда из другого места. Леди Мэри вцепилась в подлокотники пальцами, согнутыми будто когти, и хмурилась на камин. В таком положении она выглядела почти такой же старой, как графиня, и вовсе не красавицей. Позади нее виднелась приоткрытая дверь. Я слышал, как за ней кто-то всхлипывает – вероятно, ее горничная.

– О, заткнись, Стивенс, и продолжай гладить! – рыкнула леди Мэри, когда я вошел.

Она заметила меня, и ее большие голубые глаза неприятно сузились.

– Я не говорила, что ты можешь войти.

– Свежий графин и стаканы, которые вы просили, миледи, – льстиво произнес я, будто мистер Прендергаст, изображающий мистера Амоса.

Она отцепила руку от подлокотника кресла и махнула:

– Поставь их туда.

Подождав, пока я пересеку комнату и поставлю поднос на маленький столик, она рявкнула:

– А теперь стой там и отвечай на мои вопросы.

Я порадовался, что Милли предупредила меня. Взмах рукой, видимо, активировал чары. Я обнаружил, что стою в ожидании рядом со столом, а дверь в коридор будто в миле от меня. Леди Мэри снова взмахнула рукой. На этот раз у меня возникло ощущение, как если бы мою голову туго стянула лента. Так туго, что у меня почему-то закололо руки. Как я ни старался, ослабить ее не мог.

– Зачем вы это делаете? – спросил я.

– Затем, что я хочу знать, что мне здесь предпринять, и ты мне это скажешь. Что ты думаешь о графе Роберте?

– Он кажется хорошим… Но на самом деле, я едва знаю его, – ответил я.

К этому моменту я вспотел и задыхался. Давление на мою голову усиливалось с каждой секундой.

– Пожалуйста, снимите это, – попросил я.

– Нет. Граф Роберт является пользователем магии?

– Понятия не имею… Не думаю. Пожалуйста!

– Но кто-то здесь является. Кто-то использует магию, чтобы всё время менять вещи. Зачем?

– Чтобы делать деньги, – ответил я против воли.

– Кто? – спросила леди Мэри.

Я подумал о Кристофере, нажавшем ту кнопку сдвига. Я подумал о мистере Амосе. Я подумал, моя голова взорвется. И в то же время я знал, что не собираюсь больше ничего говорить этой отвратительной женщине.

– Я ни… я ничего не знаю о магии, – сказал я.

– Чушь. Талант из тебя так прет. В последний раз спрашиваю: кто?

– Никто не учил меня магии, – отчаянно выпалил я, подумав, что моя голова того и гляди треснет, как яйцо. – Я не могу сказать вам, потому что не знаю!

Леди Мэри сердито скривила рот и пробормотала:

– Почему никто из них не знает? Это смешно! – она снова посмотрела на меня: – Что ты думаешь о графине?

– О, она ужасна, – ответил я – таким облегчением было сказать ей хоть что-нибудь.

Леди Мэри улыбнулась, хотя скорее это была злорадная ухмылка.

– Они все так говорят, – заметила она. – Так что, наверное, это правда. В таком случае первым делом мне следует избавиться от нее. А теперь скажи мне…

Как раз в этот момент произошло изменение. Никогда не думал, что обрадуюсь изменению. Стягивающее ощущение вокруг моей головы лопнуло – вжих! – точно слишком сильно натянутая резинка. Мгновение я пошатывался – всё тело кололо, а в глазах плыло, но я заметил, что графин и стаканы на подносе превратились в чайник, элегантную чашку и блюдце, и тарелку со сладким печеньем.

Я бросил взгляд на леди Мэри. Он выглядела так, словно резинка отскочила ей в лицо: моргала и ловила ртом воздух.

– Приятного чаепития, миледи, – сказал я, после чего повернулся и убежал.

Я спустился в лифте, чувствуя себя ужасно. Покалывание постепенно прошло, но я был страшно несчастен. Леди Мэри явно собиралась захватить власть над Столлери, как только выйдет замуж за графа Роберта – а, может, и раньше. Она немедленно уволит меня, поскольку я знал, что она из себя представляет. Я не имел ни малейшего представления, что мне тогда делать. Спрашивать Антею не имело смысла – она находилась в таком же трудном положении, как и я. А Кристофер отсутствовал, и я не мог спросить его.

У Кристофера была одна замечательная черта. Он никогда не считал, что ситуация безнадежна. Если что-то шло не так, он отпускал одну из своих раздражающих шуточек и думал, что предпринять. В тот момент мне это было просто необходимо. Я остановил лифт и отправил его наверх – проверить, не вернули ли изменения Кристофера. Но наша комната была пуста. Я смотрел на висевший на дверной ручке галстук Кристофера и чувствовал себя таким потерянным, что задумался, не был ли дядя Альфред все-таки прав насчет моего Злого Рока. У меня вечно всё шло наперекосяк.