Свет и Тень. Разговоры с Джимми Пейджем

РАЗГОВОР ДЖИММИ ПЕЙДЖА, ЭДЖА И ДЖЕКА УАЙТА О ФИЛЬМЕ “IT MIGHT GET LOUD”

Навряд ли в Голливуде случались сколь важные, столь и лаконичные переговоры, как те, что состоялись в феврале 2007 года за неделю до церемонии вручения “Оскара”. Режиссер Дэвис Гуггенхайм пришел в офис продюсера Томаса Талла, президента и генерального директора компании Legendary Pictures. Гуггенхайм в тот момент пожинал первые плоды признания индустрией, будучи номинированным на “Оскара” в номинации “Лучший документальный фильм” за снятый им в 2006 году для Эла Гора фильм “An Inconvenient Truth”, посвященный угрозе глобального потепления.

Прежде чем Гуггенхайм успел поздороваться, Талл ошарашил его заявлением: “Через неделю ты получишь “Оскара”, Дэвис, а потом ты снимешь для меня вот это”, и указал на висящий на стене Les Paul.

“Ничего себе заход, — смеётся Гуггенхайм, — но должен признать, что меня этот тут же зацепило. Томас стал мне объяснять, как ему важны гитары — он, пожалуй, любит музыку так же сильно, как и кино — но, по его мнению, никто до сих пор так и не передал в полной мере красоту гитары на экране”. Талл со своей стороны поясняет: “Я сказал Дэвису, ты взялся за такую мудреную тему, как глобальное потепление, и заставил людей проникнуться. Для тебя это будет раз плюнуть”. Если бы.

“Дело в том, что какую бы позицию касательно глобального потепления вы ни занимали, факты остаются фактами”, — говорит Гуггенхайм (который, как и предсказывал Талл, получил в своей категории “Оскара”). “Но в случае музыки, и в том, что касается конкретно гитары, мы вступаем на территорию искусства, поэтичности. Намного легче написать поэму, чем объяснить, почему она так значима, или залезть в голову поэта и раскрыть, почему он её написал, что им двигало, что отличает её от других произведений — это та еще задачка. Но чем больше мы с Томасом обсуждали документальный фильм про гитару, тем сильнее меня затягивала эта идея”.

Убедительность доводов Талла подкреплялась его опытом продюсера: Legendary Pictures вовсю стригли купоны с успеха возрожденной франшизы “Batman”. Но Гуггенхайм на мгновение заколебался, когда Талл заявил, что у него уже есть участники проекта — во всяком случае в виде желаемого списка. “Я сказал Дэвису — не знаю, что ты подумаешь, но я считаю, что мы должны сфокусироваться на трех гитаристах, которые обратили внимание людей на гитару и существенно изменили их представление о возможностях инструмента”. “Я внутренне сжался”, — говорит Гуггенхайм.

Когда продюсер подбирает действующих лиц для фильма, это может оказаться “пальцем в небо”. Но Томас знает, о чем говорит. Когда он назвал Джимми Пейджа, Эджа и Джека Уайта, все, что я мог, так это полностью согласиться. Просто подписать эту великолепную троицу гитаристов под участие в фильме уже означало, что полдела сделано”.

А если бы Пейдж, Эдж или Уайт отказались бы? Что тогда? “Тогда мы задвинули бы идею”, — отвечает Гуггенхайм. “Мы хотели снять фильм, и снять его именно так, как считаем правильным”.

В результате на свет появился “It Might Get Loud”, новый документальный фильм об электрогитаре с точки зрения Пейджа, Эджа и Уайта. Впервые представший перед глазами публики в августе 2009 года, фильм рассматривает инструмент с ракурса карьеры и стиля каждого из гитаристов.

Через несколько месяцев после разговора с Таллом Гуггенхайм уже был в доме Джимми Пейджа в окрестностях Лондона, снимая, как гитарист копается в своей коллекции пластинок, проигрывая некоторые из них. “И одна запись нам неслабо вставила — винил “Rumble” Линка Рэя”, — вспоминает Гуггенхайм. “Джимми начал преображаться прямо у меня на глазах. Он погрузился в транс, перенесся в то время, когда был подростком. И потом у него на лице стала расцветать обаятельная детская улыбка. Это было прекрасно!”

Это было таким большим сюрпризом, что всемирно признанный музыкант спонтанно стал изображать игру на воображаемой гитаре.

“Это такой великолепный и одновременно забавный эпизод, и это один из самых ярких моментов фильма”, — говорит Гуггенхайм.

“Мы хотели уловить любовь к мастерству. Это все равно, что если бы мы вернулись назад через столетия и взяли интервью у ДаВинчи: “Что побудило вас взяться за кисть? С какими красками вы экспериментируете? Не случается ли, что неудачные поиски вас бесят?”.

Гуггенхайм задавал подобного рода вопросы Эджу в личной репетиционной гитариста U2 в Дублине. В фильме таким образом проливается свет на то, как методом проб и ошибок был найден саунд U2.

Работая над риффом, который впоследствии стал основой нового сингла U2 “Get On Your Boots”, Эдж выглядит одновременно увлеченным и разочарованным. “Бывают и бесплодные дни”, — говорит он.

Далее гитарист наглядно демонстрирует важность вклада педалей эффектов в его фирменный личный стиль, играя рифф из песни “Elevation” на неподключенной гитаре. Он звучит просто, даже заурядно, и Эдж это констатирует. Затем он нажимает несколько кнопок, задействует квакушку и — вуаля! — могучий рифф стадионного калибра залпом рвется из усилителя. Музыкальность технологий, способы расширения возможности гитары при помощи приборов — это именно то, что пробуждает в Эдже азарт.

“Я не мог не отметить, как смело было со стороны Эджа приоткрыть завесу тайны над своим саундом”, — говорит Гуггенхайм. “Известно немало историй про гитаристов, которые никогда не покажут вам, как именно они получают конечный результат. А вот Эджа вовсе не напрягает допустить нас внутрь своей головы. Я думаю, он очень уверенно осознает, что никто не может скопировать его самого”.

Что касается Джека Уайта, некоторые его эпизоды стали самыми странными и, в конечном итоге, самыми эффектными в фильме. В одном моменте гитарист буквально “на коленке” собирает себе в полуразвалившемся фермерском доме в Теннеси инструмент.

“Речь шла о блюзе и том, на чем музыканты играли до того, как им стали доступны пригодные для блюза гитары”, — говорит Гуггенхайм. “И Джек сказал “дидли-боу” и тут же откопал дощечку, бутылку изпод кока-колы, кусок проволоки и сделал инструмент, которой звучит просто безбашенно”.

В другом эпизоде Уайт дает ребенку-актеру, выведенному в фильме под прозвищем Юного Джека (и как две капли воды похожего на самого гитариста в детстве), урок того, как проложить себе дорогу в блюзе. “Паренек реально рубит фишку”, — говорит УАЙТ. При этом он отказывается воспринимать ребенка как актера, настаивая: “Он это я. Это Юный Джек. Что может быть круче, чем видеть, как ты сам себя учишь блюзу? В этом гений Дэвиса Гуггенхайма”.

Но самый эмоциональный эпизод с Уайтом снят в обшарпанной комнате фермерского дома, когда он ставит запись “Grinning In Your Face” Сона Хауса. По мере того как Уайт погружается в песню, его лицо смягчается, глаза закатываются и он буквально всем телом излучает состояние чуда. Снимая пластинку с вертушки, он негромко говорит: “С первого раза, как я её услышал, она стала моей любимой песней. И остается до сих пор”.

Чтобы добраться до музы, стоящей за каждым гитаристом, Гуггенхайм организует им путешествия в дома и местности, где прошла их юность. У Пейджа это английский Эпсом и Хэдли Грэнж — бывшая мастерская 18 века, где был записан “Led Zeppelin IV”. В случае ирландца Эджа — это Дублин и средняя школа, в которой и были образованы U2.

А для Уайта это хмурые улицы его родного Детройта. Но кульминацией фильма, бесспорно, является сборище всех троих героев в лос-анджелесской студии, где признанные гитаристы травят байки, хвастаются гитарами и немного джемуют. Есть презабавнейший момент, когда Эдж объясняет Пейджу и Уайту, как правильно играть “I Will Follow”. Показывая Пейджу смену позиций, Эдж выглядит не в своей тарелке, как будто бы он думает — кто я такой, чтобы говорить Джимми, как играть на гитаре? Но через секунды все трое выдают стену звука.

Эдж и Уайт даже не посмели взять свои гитары, когда Пейдж показывал им аккорды “Whole Lotta Love”. Подмастерья сидели в оцепенении в то время, как магистр наколдовывал сейсмический рифф, который вдохновил миллионы на то, чтобы взять в руки инструмент. На мгновение Эдж и Уайт косятся друг на друга, оба думая, без сомнения, одно и то же: какая круть!

“Признаюсь, я думал то же самое”, — говорит Гуггенхайм. “Собрать их всех втроем было необходимо, но я дико переживал. А вдруг они не поладят? А вдруг у них не завяжется разговор? А вдруг двое зацепятся языками, а третий окажется за бортом?

Но все получилось отменно. И да, когда ты видишь, как Джимми Пейдж играет прямо перед тобой “Whole Lotta Love”, тебе снова тринадцать. Ты в своей комнате перед зеркалом мечтаешь о том, как бы стать однажды им. Это читается на лицах Эджа и Уайта. Это читалось на лицах съемочной группы. Это было потрясающе. С моей точки зрения, фильм был фактически готов, когда мы сделали этот эпизод.

И вот новая трехсторонняя встреча на высшем уровне. На этот раз Пейдж, Эдж и Уайт собрались, чтобы поделиться своими впечатлениями о процессе и результате съемок “It Might Get Loud”. Потому что это, как говорит Эдж, “один из лучших документальных фильмов из всех, что я видел. Я так рад, что принял в нем участие, и очень польщен оказаться в компании других участников. А кто бы чувствовал себя на моем месте иначе?”.

Нет сомнения, что всех вас не раз приглашали засветиться в разных “рок-фильмах” и музыкальных документальных лентах. Почему именно “It Might Get Loud”?

Пейдж: Девис связался со мной и обрисовал проект. Он как раз только что снял фильм для Эла Гора, но он был, несомненно, фэном музыки, и мне это понравилось. У него был драйв. И он, в частности, сказал: “Для начала мы хотим провести и записать интервью, но снимать его не будем — это, скорее, чтобы поближе познакомиться и найти общую почву”. И я подумал, а что, клево. Вся затея выросла из этого.

Эдж: Мне сказали, что речь пойдет о гитаре, но не с чисто технической стороны, что будут исследованы причины, по которым люди берутся за инструмент — что такого в гитаре, что дает людям возможность выразить себя так, как нельзя другим путем? Замысел обещал быть более глубоким по сравнению с тем, что я видел ранее.

Я встретился с Дэвисом и мы сходу зацепились языками. Мы несколько часов трепались о творчестве и состоянии планет. Потом он сказал про Джимми Пейджа и Джека Уайта, и я решил, что это великолепный выбор. И тогда я решил впрячься.

Джек, а вы вовсе не были поначалу настолько уверены?

Уайт: Я поговорил с Дэвисом

и подумал, не знаю… Это все казалось чересчур эфемерным. Но что меня подкупило, это то, что он не знал, что именно он хочет сделать. Это находило во мне отклик, чтобы забить на контроль и пустить все на самотек перед камерой. И конечно, когда он упомянул Джимми Пейджа и Эджа… ну что еще я мог сказать? (смеётся)

То есть, ключевой приманкой было то, что собственно вы трое становились режиссерами фильма, и что это должно было быть импровизацией “как пойдет, так пойдет”.

Пейдж: Я четко представлял, куда нацелился Дэвис.

Могло быть нелишним с его стороны проговорить пару моментов заранее, например: “Не пробежитесь ли вы вот по этим песням?”. Но это не было частью уравнения. Он хотел увидеть, как мы будем вести себя в незапланированных обстоятельствах.

Эдж: Дэвис объяснил, что он любит просто свободный разговор. А из разговоров с людьми, которых он снимает, он вылавливает пульс фильма. И, поверьте, мне оказалось невероятно трудно говорить о музыке и гитаре. Я сам взялся за гитару именно потому, что мне было проще выразить сложные чувства и идеи через инструмент, чем словесно.

Когда я узнал, что Дэвиса больше всего интересовала именно эта сторона всей истории, именно то, что побуждает нас брать инструмент, я понял, что из этого может кое-что получиться.

Был ли тот факт, что в фильме предполагались только вы трое, значимым в принятии решения? Если бы Дэвис или Томас имели бы в списке других кандидатов, была бы уверенность в таком же решении?

Эдж: Выбранное трио участников выглядело очень заманчиво. За этим виделось глубокое понимание и продуманность.

Пейдж: Томас Талл очень успешен в мире коммерческого кино, но это был его личный проект, то, что он очень хотел сделать для себя. Он всей душой стремился к правильной цели. Это было, без дураков, круто.

Известно, что Джимми и Джек достаточно хорошо знакомы, а для вас, Эдж, это была первая встреча с ними?

Эдж: Я пересекался с ними ранее, но очень мимолетно, так что толком и не поговоришь. Это было скорее: “Привет, как дела? Люблю твое творчество”. Типа того.

Это был первый раз, когда я смог сесть поговорить с каждым из них. Это одна из самых мощных штук в фильме, как сначала тает ледок, и люди начинают знакомиться друг с другом. Это снималось в реальном времени.

Уайт: Нам с Джимми доводилось тусоваться, и он приходил на концерты White Stripes, но это был первый раз, когда я реально встретился с Эджем. Я думаю, мы освоились довольно быстро. И вся фишка в том, что звезда фильма — это гитара. “Кто эти три парня с гитарами?”. Да какая разница? Речь идет об инструменте.

Пейдж: Эпизод, когда мы все встречаемся в звуковой студии Warner Bros., был назван “встреча в верхах”. Было забавно, что мы все жили в разных отелях, а на площадке у нас были раздельные трейлеры. Дэвис очень хотел, чтобы встреча была действительно спонтанной. Не было никаких написанных заранее шпаргалок.

Эдж: Он не хотел, чтобы мы общались до съемки. Все должно было быть на свежака.

Уайт: Это то, почему мне понравилась вся затея — ничего не было запланировано заранее. Гуггенхайм разве что подбросил пару идеек: почему бы нам не сыграть вместе “Immigrant Song” или почему бы нам не сыграть “Bullet In The Blue Sky”. Мы, кстати, все же сыграли “Bullet In The Blue Sky”.

Да? Этот джем не попал в конечный монтаж фильма. Почему же?

Эдж: Понятия не имею. Знаете, я даже забыл, что мы её сыграли! (смеётся)

Так много всего происходило. Но я уверен, что Дэвис отобрал лучшее из снятого.

Я так был захвачен происходящим. Я думаю, это отчетливо видно на моем лице или лице Джека, когда Джимми начал играть “Whole Lotta Love”, а это краеугольный рифф всех времен. Просто видеть, как он его играет…

Да-да! У вас, Джек и Эдж, был такой вид… “Вау! Это же ОН играет ЭТОТ рифф!”

Эдж: (смеётся) Это было круто! Я пытался подсмотреть его аппликатуры, чтобы выяснить, как именно он это играет. Понимаете, это то, на чем ты вырос. Это въелось намертво, как детская считалка.

Уайт: Это был, несомненно, наэлектризованный момент. Песни вроде “Whole Lotta Love”, ты к ним привык настолько, как будто это фоновая музыка, или Библия или дорожный знак. Но когда ты видишь, как её играют те самые пальцы… это как оказаться внутри египетской пирамиды, типа того.

Эдж, а каково было учить Джимми Пейджа играть “I Will Follow”? Получилось поклонение кумиру навыворот: “А разучи-ка одну из моих песен, Джимми!”

Эдж: (смеётся) Было забавно, что некоторые последовательности аккордов с трудом укладывались у Джимми в голове, типа, как такое может быть?

Они не вписывались в его палитру звуков и гармонического смысла. Это было интересно.

Но не будем забывать, что когда появился панк-рок, одной из его миссий было создать саунд, который бы однозначно отличался от музыки, которая была до того. А если подумать, какая группа была на самой вершине на тот момент, это были Zeppelin. Поэтому эта ранняя вещь U2 — одна из тех, что наиболее отчетливо демонстрирует разницу в наших музыкальных мировоззрениях.

Что странно — мы особо не обсуждали, когда мы услышали музыку друг друга, в отличие от музыки, о которой мы говорили как фэн с фэном.

Вы в итоге почерпнули что-то друг у друга?

Эдж: На глубинном уровне гитара очень по-разному звучит в разных руках. Я был удивлен, насколько различным оказались наши стили игры и подход к звуку. Я ожидал, что у нас будет намного больше общего, но мы отличаемся друг от друга очень сильно. И это было клево. Я стал слышать звук, так как слышат его они. У меня стала складываться картина того, как они слышат. Я протащился. У них есть звуки и идеи, до которых я бы никогда сам не додумался.

Джимми реально заинтересовал меня некоторыми подходами и звуками, которые, как мне кажется, я привнес в новый альбом U2. Несомненно, в “Get On Your Boots” есть немного влияния со стороны Джимми и Джека.

Пейдж: Эдж — милейший человек. Очень настроенный на то, что и как он делает. Было интересно увидеть, как у него идет мыслительный процесс. Он такой инженер звука.

Уайт: Что я получил… это было то же самое, как услышать одну и ту же историю в изложении трех разных людей: у каждого будет своя подача. Эдж заходит с совершенно другого ракурса, чем я. Он отталкивается от множества эффектов и множества манипуляций с сигналом. И он знает, что он делает, и в этом вся прелесть, если это сделано правильно и с уважением к инструменту.

Это возвращает нас к тому, что вы сказали в фильме, Джек. Где-то в начале вы обронили, что “технология может убить творчество”.

Уайт: Может. Безусловно, может.

Те эпизоды, в которых вы все возвращаетесь в важные места своего прошлого — вы все по-разному их восприняли. Джек, когда вы вернулись в Детройт, в ту обивочную мастерскую, где вы некогда работали — представляю, что вы могли подумать. “Вау, если бы мне не повезло, я бы мог корячиться тут и по сей день”.

Уайт: Да, но ничего страшного. Я принимаю все, что было в моем прошлом, и даже то, что приносило боль и сожаления. Это все был опыт, необходимый для продвижения на следующую ступень.

Принимая в расчет, что и Джимми, и Эдж (особенно Эдж) создавали чудесную музыку при помощи технологий — а Эдж, быть может, скажет, что его музыка без этого и невозможна — как вы обоснуете это заявление?

Уайт: Есть тонкая грань. Можно создать в Pro Tools великолепную запись, но Pro Tools может стать вашим роковым проклятьем и уничтожать красоту всего, что попадает внутрь. Требуется немало самоконтроля и уважения к исходному материалу, чтобы сохранить его первозданность.

И, по-моему, у Эджа это получается, он использует технологии, а не они его.

Эдж: Всякий раз, как ты подключаешь гитару к усилителю, ты уже имеешь дело с технологией. Важно то, что, если ты используешь технологию, чтобы получить уникальный звук, который в свою очередь становится большой частью вдохновения, порождающего то, что ты в итоге играешь — это отличная штука.

Безусловно, на моем пути поиск уникального звука шел через использование оборудования — я гонял его в хвост и гриву.

Ты не позволяешь технологии диктовать себе звук, ты позволяешь ей открыть тебе новое направление.

А как вам, Эдж, было вернуться в школу, в которой образовались U2?

Эдж: Я там не был много лет. Довольно необычные были ощущения. Кое-что почти не изменилось. Там-сям она поизносилась, но в целом все так, как я её запомнил. Сюда пришелся период формирования нашей группы, когда мы выясняли, складывается ли что-то между нами как музыкантами и авторами. То, что на меня нахлынуло, касалось в основном не музыки, а выстраивания отношений, дружбы, которая нас по-прежнему объединяет.

А вы, Джимми, вернулись в Хэдли Грэндж, место, которое является важной вехой в истории Zeppelin. Каковы были ваши ощущения?

Пейдж: Если честно, возвращение туда было очень эмоциональным моментом. Было интересно обойти это место, которое сегодня имеет обстановку, в то время как в свое время это была просто коробка. Очень волнительно было вернуться в зал. Это очень акустически объемный зал. Сразу понимаешь, какой там спектр звука. Просто хлопаешь в ладоши и слышишь естественную реверберацию.

Ближе к концу фильма, вы все играете цеппелиновскую “In My Time of Dying”. Как вы к этому пришли? Джимми, это была ваша затея?

Пейдж: Моя. Мы как раз упражнялись со слайдом, и я решил посмотреть, что из этого получится. Это могло получиться очень интересно. И, думаю, остальные тоже об этом догадывались.

Уайт: Это срослось из того, что мы играли слайдовые вещи. Мы сыграли “Bullet the Blue Sky”, довели её до крещендо, и это как бы подвело нас к тому, чтобы сыграть и эту вещь. Джимми научил нас, как её играть. В этот момент был полный контакт.

Эдж и Джек, очень было похоже, что вы сперва были несколько неуверенными, как ученики перед мастером. Но затем, Джимми, вы как бы дали им отмашку “понеслась”, и внезапно они раскрылись и стали играть в своих уникальных стилях.

Пейдж: Ну, это по идее закономерный результат того, что мы встретились на площадке, зная, что должны выдать какой-то музыкальный результат.

Но Дэвис хотел, чтобы это была реально встреча разных мышлений, и она превратилась в органичный процесс. Должен сказать, что было круто слышать, как Эдж играет эту песню. Он так запилил это слайдовое соло, и просто перло от того, как он играет это настолько спонтанно и так хорошо.

Эдж: Было клево отжечь. Есть моменты, когда ты стараешься чтото вымутить, и думаешь, ну как-то так оно идет, и тут внезапно происходит музыка. Так оно и случилось. Это было здорово.

Уайт: Это занятно. Можно слышать связь между этой! песней! и “Even Better Than the Real Thing” U2, и даже некоторыми фишками, которые имеются на записях White Stripes. По факту это все коренится в блюзе.

Джимми, а какие у вас любимые эпизоды фильма?

Пейдж: Есть пара моментов, которые мне особенно нравятся. Когда Джек говорит: “Должна быть схватка с инструментом”. Мне это по нраву. (смеётся) И когда Эдж сидит и слушает пленки “Where the Streets Have No Name”.

Эдж: Это было в маленьком коттедже в северном Дублине. Сразу после записи второго альбома мы там сочиняли и репетировали альбом “War”.

Пейдж: Мне понравилось, как он слушает пленки и показывает, как формирует свои звук. Там есть много захватывающих моментов. Некоторые довольно пикантные, некоторые очень яркие.

Не казалось ли вам, Эдж, странным проигрывать свои старые демо перед камероИ, чтобы их услышали все? Не чувствовали ли вы себя беззащитным?

Эдж: Нет. (смеётся) Я выше смущении на счет нашего рабочего процесса. Мы и без того в самых разных отношениях неполноценная группа.

Одним из самых запоминающихся эпизодов фильма является тот, где вы, Джимми, ставите старыи винил “Rumble” Линка Рэя. Выражение вашего лица, улыбка, говорили сами за себя. И вы даже под это изобразили воображаемую гитару. Эта песня реально на вас повлияла, и влияет до сих пор?

Пейдж: Безусловно. Я услышал её ребенком, и помню, как думал: “Что же, черт возьми, такое он творит?”. А он просто выкрутил эффект вибрато. Это было так круто! Это волшебное музыкальное произведение, не так ли? Просто чудесное.

Гитара — такая объемная тема, стоит только задуматься: что заставляет людей хотеть играть на ней, что заставляет людей прийти к ней своим путем? Как, по-вашему, фильм осветил творческий процесс игры на гитаре?

Пейдж: Я думаю, в самом деле, получилось. Есть три характерных гитариста, каждый настолько оригинален с уникальным стилем и техникой. И все это ложится в общую канву, что просто чудесно. Мы слышали, как три этих натуры проявляются через гитару, и теперь видим, как интересно получается, когда они все вместе общаются напрямую.