Свет и Тень. Разговоры с Джимми Пейджем

УВЕРТЮРА

Вот уже на протяжении более чем пятидесяти лет современная музыка ощущает как прямое, так и косвенное влияние Джимми Пейджа, гитариста, композитора и продюсера. Еще будучи подростком, он и небольшая группа других молодых музыкантов помогали пришествию Американского блюза на Британские острова, запуская тем самым музыкальную революцию, впоследствии открывшую двери на сцену для таких артистов как Rolling Stones, Jimi Hendrix и Cream. В шестидесятые годы его виртуозная гитарная игра на бесчисленных студийных сессиях с такими разными музыкантами, как Nico, Joe Cocker, Donovan и Them, внесла вклад в создание звуковой картины веселой эпохи “Свингующего Лондона”, взорвавшей молодежную культуру того времени. А его новаторский подход к исполнению, сочинению и записи музыки в составе Led Zeppelin были лидирующими в семидесятые годы, продолжая будоражить умы и десятилетия спустя.

Даже сейчас Пейдж остается полон энергии, удивляя мир своей изобретательностью. Недавняя книга “Jimmy Page by Jimmy Page”, является оригинальным и красиво оформленным изданием “мемуаров в фотографиях”, где показан период всей его жизни и карьеры. В то же время легион поклонников по всему миру должен быть довольным его jimmypage.com, новым веб-сайтом с информативным контентом и умной графикой.

Учитывая многочисленные достижения и богатую на события историю, можно ожидать несколько книг о нем. Ведь мир Джимми Пейджа, в основном, еще неизведан.

Это выглядит как-будто еще одной тайной Led Zeppelin, хотя на самом деле всё можно достаточно легко объяснить. Дело в природной сдержанности Пейджа. Ведь, в конце концов, именно он, человек, нарядившийся отшельником в вышедшем в 1976 году фильме-концерте “The Song Remains the Same”. Хотя, наверное, более важным, является факт непростых, а иногда и враждебных отношений Пейджа с музыкальными журналистами и критиками. А ведь именно они обычно склонны писать рок-н-рольные биографии.

Откуда взялась эта неприязнь? Может показаться абсурдным, но в начале семидесятых, когда Led Zeppelin добивались признания, хипстерская рок-пресса частенько была, мягко говоря, менее, чем восторженна по поводу группы и её музыки.

Особой жестокостью отличился журнал Rolling Stone. В 1968 году обозреватель Джон Мендельсон в 389 словах буквально “резал по живому”, утверждая, что первый альбом Led Zeppelin предлагает “мало того, что близнеца Jeff Beck Group, так еще и не скажешь, что они стали хорошими или хотя бы просто лучше за три месяца”. Через несколько месяцев Rolling Stone выбрали того же Мендельсона для написания обзора второго альбома Led Zeppelin, которому он отказал в симпатиях, описав, как “одну тяжелую песню, которая длится на протяжении обоих сторон пластинки”.

Stone были не единственными, кто нападал на Led Zeppelin. В декабре 1970 года легендарный рок-н-рольный журнал Creem из Детройта напечатал печально известный “анти-обзор” на Led Zeppelin III. Критик Александр Айснайн, чтобы выразить свою высшую степень презрения, использует исковерканную лексику, и пишет откровенную бредятину, подобную той тарабарщине, что несут люди под допингом:

Как Джимми Пейдж отвечал на эти и другие “трезвые” оценки своей работы? Он просто повернулся спиной к всему пишущему о роке сообществу.

Но поскольку группа росла, обзоры становились все более благосклонными, и в отношениях Пейджа с прессой постепенно начал таять лед. Хотя многое уже и было разрушено. Ветеран рок-прессы Яан Юхельзки вспоминает один забавный, по его мнению, “обмен фразами”, случившийся во время гастролей в 1977 году.

“Я ездил с группой больше недели, и мне все не удавалось сделать интервью с Джимми. Наконец, в последний день тура он дал свое согласие при условии, что будет присутствовать его пиар-менеджер. До того как началось интервью, я не знал, что каждый вопрос нужно будет задавать пиарщице, которая должна будет передавать его Джимми. И это притом, что мы все говорили на одном языке, а я сидел в паре метров от него. Это продолжалось около часа.”

Возможно у Пейджа были причины охранять себя от журналистов. Ведь пишущая пресса в основном интересовалось предполагаемыми отношениями с наркотиками, необычным сексом с поклонницами, и было ли правдой то, что он заключил соглашение с дьяволом. Совсем немногие журналисты рассматривали Джимми и его группу с тем же уважением, какое они оказывали Джону Ленонну, Киту Ричардсу и Питу Тауншенду. Но, в конечном счете, ничего это уже не играло никакой роли. Одержимость тайной частной жизни стала частью окружавшей его мистики. Он превратился в самую большую загадку в роке.

Это то, куда я вхожу.

Первый раз я общался в Пейджем весной 1993 года. Как главный редактор журнала Guitar World, я сам назначил себя интервьюером для истории о недавнем весьма спорном проекте с Дэвидом Кавердейлом из группы Whitesnake. Но, конечно, мой реальный интерес был более личным. Как человек, который был ребенком в 70-ых, я рос на Пейджевском творчестве в группах Yardbirds и Led Zeppelin, которые просто глубоко зашиты где-то в моем ДНК. Меня всегда восхищали его новаторский подход гитариста, композитора и аранжировщика. И, как у продюсера его рейтинг, я уверен, не ниже таких истинных первооткрывателей, как Фил Спектор и Джордж Мартин.

Как журналист, я никогда не мог понять, почему никто никогда не спрашивал его об этом. И мне кажется Джими тоже интересовался почему. Это было то, о чем я хотел бы прочитать, и то, о чем хотел бы написать.

Конечно, я был в курсе относительно колючей репутации Пейджа по части общения с журналистами. Поэтому был готов к непростому разговору. Не скажу, что мы общались душа в душу, но Пейджу понравилась моя способность говорить о его музыке в относительно сложном и технически продвинутом ключе. Хотя через пару часов мы чуть не завершили наше первое интервью когда Пейдж в шутку стал симулировать утомление от моей почти судебной манеры допроса.

Меня это не испугало, и мы чудесным образом проговорили еще один час. Не было никакого намека на рок-звездный снобизм, можно было почувствовать, что Джимми приятен серьезный разговор о его музыке, причем не только о Led Zeppelin, но и о проекте с Кавердейлом, которым он занимался уже больше года.

И вот мы подходим к книге “Свет и Тень: разговоры с Джимми Пейджем''. Во многом, это продолжение той самой первой встречи. Мое твердое убеждение, Пейдж — один из самых важных и недооценённых музыкантов прошлого века. Я безо всяких оговорок помещаю его на одну ступень с такими артистами как Мади Уотерс, Майлз Дэвис и Чак Берри, провидцами, устранившими разрыв между артистическим и коммерческим успехом. Его музыка выдержала испытание временем и продолжает интриговать поколения фанатов, которые родились спустя много лет после того как Led Zeppelin объявили о своем уходе. Его слова, идеи и путь имеют историческую важность.

Моей целью было по возможности побудить этого знаменитого скрытного человека как можно чаще со всеми подробностями рассказывать о своей долгой, легендарной карьере. И это получилось. Благодаря своей позиции в журнале Guitar World, у меня было много возможностей общаться с Джимми последние два десятка лет. И несмотря на то, что я не стал бы называть нас друзьями, наши отношения — вполне дружеские, и нам удалось возвести мостик, базирующийся на “взаимном профессионализме”, порождающем уважение.

Под “взаимным профессионализмом” я имею в виду то, что Джимми был предупредительно вежливым и уважительным. А я следовал нескольким негласным правилам. Он ожидал от меня усердного выполнения домашней работы, когда я приходил полностью подготовленным, имея на руках все факты, обеспечивающие наши беседы максимально возможной степенью фокусировки на музыке. И пока я придерживался наших негласных правил, Джимми пребывал в абсолютном спокойствии и отвечал на большинство вопросов насколько мог честно.

Ему могли не понравиться вопросы, на которые нельзя было ответить однозначно, где нужно было комментировать чужие мнения о его музыке или где требовалось высказывать что-то негативное о другом артисте. Любой из таких вопросов мог резко оборвать отлично складывающийся разговор, который потом не имел бы продолжения в течении очень долгого времени. Как писатель я находил эти ограничения несколько сдерживающими работу. Однако, это никогда не являлось какой-то серьезной проблемой, потому что там было так много ценнейшего музыкального материала, который всё искупал.

Касаясь темы нежелательных вопросов, нельзя не упомянуть об интересе Пейджа к оккультизму. Это обычно одна из первых вещей, о которой меня спрашивают люди, когда узнают, что я много общался с ним. Вопреки распространенному мнению, в действительности он никогда не скрывал своего увлечения магией (британский оккультист Алистер Кроули отделял это понятие от оккультизма) и метафизикой, особенно по части проявления в музыке. Но, в конечном счете, он не видел смысла обсуждать эти вещи как-то глубоко, поскольку его комментарии могли быть вырванными из контекста, недопоняты и рассмотрены как поводы к сенсациям. Он полагал, это может выставить его эксцентричным и изобразить важные для него идеи в виде банальностей. Ну, и ладно.

Однако, его исследования кажутся мне важной составляющей его искусства, и поэтому в соответствующих случаях я пытался устранить некоторые пробелы в отношении его интересов. И если это приоткроет дверь для тех, кто ищет подробную информацию о магических ритуалах, метафизике и астрологии, то тем лучше.

ПОМИМО АБРАКАДАБРЫ в книге “Свет и Тень: разговоры с Джимми Пейджем'' есть весьма необычная идея. Это не традиционная пересказанная биография, а скорее (я надеюсь) пролитие света и финальный взгляд на музыкальную жизнь рок-н-рольного гения из его собственных уст. В документальном музыкальном фильме “It Might Get Loud” он кратко касается того, что значит для него словосочетание “свет и тень”: “Динамика… от шепота до грома, звуки, которые зовут вас и опьяняют. Вещь, которая очаровывает меня в гитаре — это то, что у каждого свой путь. Все играют по разному и личность каждого выражается через его игру.” Воспринимайте эту книгу, как расширенное толкование этой корневой идеи и редкую возможность услышать, как великий мастер объясняет свою музыку.

Вы заметите, что в книге хоть и нечасто, но появляются и другие голоса, помимо Пейджевского. Некоторые из них включены в повествование, чтобы со стороны взглянуть на какие-то исторические и музыкальные события из жизни Пейджа. Так же они добавляют интересные детали к рассказам Джимми. Например, дискуссия Джона Варватоса о Пейдже и его влиянии на моду появилась просто потому, что я вижу Джона достаточно продвинутым в теме, являющейся важной частью Пейджевского наследия.

Все эти вещи должны добавить к изображению очень сложного человека то, что Джимми называет “свет и тень”.