Святой и грешница

Глава 25

Целую неделю ничего не происходило. Жизнь в епископской крепости, как и прежде, была праздной. Альбрехт фон Вертгейм не давал о себе знать, также ничего не было слышно о других канониках, как и о городском совете. По крайней мере, вести не доходили до ушей Элизабет, хотя она внимательно слушала разговоры мужчин о политике.

В воскресенье епископ впервые отправился в базилику, чтобы послушать мессу. Герадина сидела возле него, шепча ему что-то на ухо. Элизабет, сидевшая по другую сторону от отца, с трудом могла сконцентрироваться на словах главного викария. Возле нее сидели рыцари фон Кере и фон Зекендорф. Элизабет немного отодвинулась от них, чувствуя, как у нее на затылке шевелятся волосы и сбивается дыхание. Казалось, что ей на грудь давит что-то тяжелое.

«Не глупи, — думала она. — Ты просто терпеть не можешь этих двоих, хотя они пользуются расположением твоего отца. Или, может, как раз поэтому? Они отважные всадники и охотники, азартные игроки и могут за раз осушить кувшин вина. Именно это и нравится отцу!»

— Ах, какая чувствительность! Не тебе осуждать легкомысленность рыцарей.

Нет, не то. Возможно, дело было в том, как они смотрели на нее, вернее, наблюдали за ней. И как Бернхард фон Зекендорф произносил ее имя, заставляя ее содрогнуться.

Пока викарий монотонно пел на латинском языке, Элизабет витала в своих мыслях. Вдруг ей в голову пришла идея. Нет, это невозможно! Но мысль преследовала ее и не давала покоя. Вдруг получится? Элизабет продумывала свои действия, и когда все встали, чтобы выйти из базилики, ей было ясно, что у нее ничего не получится без помощи отца. Все в ней противилось этому, но другого выхода она не видела.

— О да, сделай это! Отличный ход после того, как ты порицала его за расточительность. Он обрадуется!

Ненавистный голос истязал ее. Элизабет металась два дня, пока не решилась обратиться к отцу.

— Что случилось? — ласково спросил епископ.

Элизабет наконец удалось застать его без компании рыцарей и навязчивой Герадины.

— Я хотела бы попросить о помощи, отец.

— Что я могу сделать для тебя, дитя мое?

Элизабет замешкалась, но она уже давно приняла решение и назад пути не было.

— Я хотела попросить денег, — выдавила она наконец, чувствуя, как краска залила ее лицо.

Епископ удивленно посмотрел на нее. Они оба, очевидно, думали о пылких упреках Элизабет относительно его расточительной жизни.

— Что тебе нужно? Пару новых платьев и украшения?

— Нет, спасибо, мои сундуки полны.

Епископ с любопытством взглянул на нее.

— Чего же хочет твое сердце?

— Я не хотела бы об этом говорить, — сказала она.

— Вот как? И о какой сумме идет речь?

— Точно не знаю, — задумалась Элизабет, — но несколько золотых гульденов должно хватить.

Епископ улыбнулся.

— Ну конечно. Пойдем в мой кабинет, я дам тебе деньги.

Элизабет последовала за ним. Епископ отсчитал двенадцать золотых гульденов.

— Этого хватит?

— Думаю, да. Спасибо.

— Если деньги останутся, оставь себе, — махнул он рукой. — А если этой суммы не хватит, не стесняйся сказать мне об этом.

Элизабет поблагодарила его еще раз и положила монеты в кошель. Ее состояние колебалось между облегчением и угрызениями совести.

— Тебе еще что-нибудь нужно?

Она покачала головой.

— Хорошо, тогда я вернусь к своим гостям. Граф фон Генеберг хочет показать мне несколько замечательных лошадей, которых я думаю взять. Не хочешь и себе одну из его горячих гнедых лошадей?

Воспоминания о поездках верхом по зеленым лугам обрушились на Элизабет. Ей стоило немалых усилий, чтобы отрицательно покачать головой.

— Нет, спасибо, отец. Я вполне довольна своими двумя лошадьми.

Епископ пожал плечами.

— Ну, как хочешь. Герадина попросила меня купить ей вороного коня. Будто дело только в масти! — Покачивая головой, епископ вышел.

Элизабет смотрела ему вслед, подавляя гнев. Эта корыстолюбивая змея действительно заарканила ее отца! По крайней мере, что касалось тех желаний, которые можно выполнить с помощью денег. Насколько Элизабет было известно, епископ охотно и щедро тратил то, что вымогал у своих подданных и одалживал у дворян. С чувством вины она посмотрела на двенадцать золотых гульденов в своей руке.

Элизабет подождала, пока рыцари из свиты епископа покинут замок, и сама отправилась в путь. Она решила пойти пешком, чтобы меньше привлекать внимание, чем если бы она въехала в город на одной из ее благородных лошадей. Кроме того, ей не хотелось брать с собой никого из прислуги или стражников, чтобы они не разболтали о ее поездке к друзьям, ведь она не могла рисковать. А человека, которому она могла бы полностью доверять, в замке не было. Больше не было, с тех пор как умерла ее няня.

Элизабет спрятала дорогое, искусно расшитое платье и украшения под темной длинной накидкой с капюшоном, слишком теплой для такого прекрасного дня в начале лета.

Но она выполнила свою задачу, позволив Элизабет неузнанной добраться до предместья Плайхах. В груди у нее все сжалось, когда она пошла по хорошо знакомой тропинке, ведущей от церкви Святой Гертруды через луг к перекошенному зданию у старого еврейского кладбища. Крыша заметно провисала. Сколько зим она еще выдержит?

Элизабет шла все медленнее. Она действительно этого хотела? Девушка взяла себя в руки: она была перед ними в долгу! Пока она дошла до двери, к ней вернулась ее смелость, и Элизабет энергично постучала в дверь. Шаги приблизились. Элизабет сняла капюшон и сбросила накидку, чтобы продемонстрировать все великолепие своего наряда. Дверь открыла Марта, спросив о цели ее визита. Слова приветствия застряли у нее в горле, когда она узнала Элизабет.

— Ты? Зачем ты пришла? Ослепить нас богатством своего платья? Очень мило! Шлюха, которая решила почувствовать себя дворянкой. Хорошая шутка!

Элизабет проигнорировала эти язвительные слова.

— Здравствуй, Марта. Надеюсь, у тебя и других девочек все хорошо.

Марта неохотно что-то пробормотала.

— Я хотела бы поговорить с мадам.

— Ну, если надо, — проворчала Марта и скрылась в доме.

Элизабет не пришлось долго ждать, когда на пороге появилась мадам, окинув ее взглядом с ног до головы.

— Значит, ты все выяснила и снова в милости, — констатировала она.

— Но ты выяснила все раньше, поэтому выгнала меня, не так ли?

Эльза, извиняясь, подняла руки.

— Оставлять тебя было очень опасно. Что мне оставалось делать? Сказать тебе, чтобы ты сходила в Мариенберг и спросила, не разыскивает ли епископ свою дочь? Может, таким образом, я направила бы тебя прямо в руки убийцы, который довел бы до конца то, что не удалось ему в прошлый раз.

— Спасибо, что ты так волновалась за меня, но до сих пор в крепости никто не попытался напасть на меня, — язвительно ответила Элизабет.

— В таком случае тебе повезло больше, чем я предполагала, — спокойно произнесла мадам. — Зачем ты пришла? Ты будешь мне угрожать или накажешь меня? Не забывай: если бы я тебя не приняла, ты умерла бы той же ночью.

Элизабет смотрела на подобострастную мадам и не испытывала к ней злобы.

— Я не собираюсь ни угрожать тебе, ни наказывать тебя. Я пришла сделать одно предложение.

— Пойдем ко мне в дом, — предложила Эльза Эберлин.

Элизабет покачала головой.

— Это касается всех, поэтому я хотела бы, чтобы все присутствовали.

Мадам недоверчиво посмотрела на нее, но затем кивнула и открыла ей дверь. С противоречивыми чувствами Элизабет переступила порог борделя. Его запах вызвал у нее поток воспоминаний. Она решительно отодвинула их в сторону и взглянула на шестерых девушек, которые сидели за столом и радостно, с любопытством или недоверчиво смотрели на нее. Жанель вскочила и, подбежав к Элизабет, тепло обняла. Грет широко улыбнулась и одобрительно кивнула ей.

— Тот факт, что тебя выгнали отсюда, кажется, пошел тебе на пользу. Ты хорошо выглядишь.

— Хорошо?! — воскликнула Жанель. — Она выглядит невероятно! Какой чудесный наряд, а какое украшение! Скажи мне, кто подарил тебе эти вещи? Чьего расположения ты добилась? — Она усадила Элизабет рядом на лавку и подвинула ей бокал.

— Расположения епископа, — сухо сказала мадам и села.

Раздались возгласы удивления.

— Все не так, как вы думаете.

— Что они думают, не имеет никакого значения. Говори, наконец, что ты хотела, и возвращайся в свой мир, пока мы не рассердились.

— Кто здесь сердится? — раздался голос у двери.

Все испуганно вздрогнули. Они даже не заметили того, кто стоял во все еще открытой двери. Палач подошел ближе и посмотрел на Элизабет, высоко подняв брови, но ничего не сказал.

— Никто не сердится. Лиза решила нас навестить. Так что у тебя нет причин оставаться.

Палач скорчил гримасу.

— Моя дорогая Эльза, если бы я не знал тебя так хорошо, у меня, возможно, и не закралось бы подозрение, что ты хочешь от меня избавиться, так как тебе есть что скрывать.

— Что за ерунда! — неприветливо ответила мадам.

— Если это ерунда, то ты не будешь возражать против моего присутствия.

Он сел рядом с Грет и, не спрашивая, взял бокал. Грет наполнила его.

— Ну, продолжай, Лиза. Я с нетерпением жду твоего рассказа, — попросил ее палач.

Элизабет откашлялась.

— Я хотела вас спросить, думали ли вы о том, чтобы покинуть бордель и мадам и заняться честной, даже если иной раз и тяжелой, работой прислуги?

Эльза Эберлин издала приглушенный крик, палач поперхнулся кислым вином и закашлял. Девушки уставились на Элизабет, будто это была плохая шутка.

— Ах, ты считаешь, что мы должны обслуживать новоиспеченную госпожу, чистить ее наряды и выносить золу из печи? — спросила Марта с отвращением в голосе.

— Это одна из возможностей, но не единственная. В крепости… в крепости Мариенберг много работы.

Присутствующие смотрели на нее в состоянии полного изумления. Грет присвистнула, а Марта возразила:

— Большое спасибо. Я на такое не пойду.

Жанель, наоборот, засияла и обняла Элизабет за талию.

— Я пойду за тобой куда угодно! Я не только буду стирать твои платья и чистить печь. Я буду делать все, что захочешь!

Элизабет растроганно обняла ее, а Марта презрительно фыркнула.

— Вот как? А меня никто не хочет спросить? — возмущенно выкрикнула мадам. Она вскочила со своего стула и оперлась руками о стол, но Элизабет не дала себя запугать.

— Ты не можешь удерживать ее здесь против ее воли, — сказала она абсолютно спокойно.

— Значит, нет? А как быть с ее долгами? Если вы уйдете, не выплатив мне деньги, с вами будет разбираться палач, не так ли? — Она посмотрела на мейстера Тюрнера, которому явно было не по себе.

— Долги нужно возвращать, — сказал он неохотно.

Мадам бросила на Элизабет торжествующий взгляд.

— Ты слышала. Ты не можешь просто так врываться сюда и натравливать моих девочек на меня!

Элизабет тяжело вздохнула.

— Эльза, я пришла не для того, чтобы кого-то против тебя настраивать. Но я хотела бы предложить девушкам, которые хотят начать новую жизнь, такую возможность. Конечно, для этого я выплачу их долги перед тобой. Они получат приличную работу и смогут сами строить свою жизнь.

— Да, я хотела бы этого! — воскликнула Жанель и прижала Элизабет к себе. — Даже если мы не сможем быть подругами, мы все равно будем вместе.

— Конечно, мы сможем остаться подругами, — возмутилась Элизабет, подавив в себе голос, который говорил: Действительно? Вы из разных миров!

Элизабет посмотрела на других девушек.

Эстер опустила глаза.

— Я слишком стара и отмечена на все времена. Нет, я не рискну.

Анна и Мара тоже отказались. Марта уже высказала свое мнение и не собиралась его менять.

— А ты, Грет?

Грет, погруженная в свои мысли, посмотрела вверх.

— Большая кухня… Я бы с удовольствием работала на кухне в крепости, если это возможно.

— Думаю, это не проблема. Я рада, что и ты пойдешь со мной.

Грет поднялась, подошла к своей кровати и собрала принадлежавшие ей вещи. С небольшим узлом она вернулась к столу.

— Я готова. Как по мне, мы можем идти.

— Подожди, подожди, не так быстро. Я тебя еще не отпустила, — возразила мадам. Ее голос звучал непривычно резко.

— Тогда я попрошу тебя принести долговые списки Грет и Жанель, чтобы мы все смогли уладить, — сказала Элизабет.

Эльза Эберлин посмотрела на мейстера Тюрнера с надеждой на помощь, но тот только пожал плечами.

— Если Лиза оплатит счета, ты не сможешь их удерживать здесь.

— Ах вот оно что? А как же греховное прошлое и бесчестная жизнь? Все это можно просто так перечеркнуть и сделать из них приличных служанок? Так, получается?

— Нет, не так, — ответил палач с явным неудовольствием. — Но если Лиза создаст им хорошую репутацию и поручится за их честность, ты, Эльза Эберлин, пойдешь в ее обвинители и уличишь ее в нечестности? Я этого делать не буду! В этом случае я закрою на все глаза и уши, разве что меня вынудят поступить иначе.

Элизабет улыбнулась палачу.

— Спасибо, мейстер Тюрнер. Это очень великодушно с вашей стороны.

— Это великодушно с твоей стороны, — ответил он. — Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, чем это может обернуться для тебя.

— Я готова рискнуть, — кивнула Элизабет. — Моя собственная тайна также в любую минуту может быть раскрыта. Почему бы не рискнуть ради тех, кто мне дорог?

Палач поднялся.

— Ну, мне пора. Желаю тебе удачи. Пусть Господь благословит тебя.

— Спасибо, мейстер Тюрнер, — ответила Элизабет растроганно.

У двери он столкнулся с мадам, вернувшейся с двумя долговыми списками. Элизабет, прищурившись, изучила цифры.

— Здесь ты просчиталась, и здесь тоже. Ты не могла бы дать мне перо и чернила?

Эльза Эберлин скривилась так, будто съела лимон, но все-таки принесла то, о чем ее просили. Элизабет быстро пересчитала списки и размашисто написала внизу результат. В случае с обеими девушками Эльза неоднократно обсчитывалась в свою пользу. Был ли список составлен верно и получали ли девушки в действительности указанную одежду и прочие мелочи, этого Элизабет сказать не могла, и ей это было безразлично. Общая сумма была значительно меньше, чем количество гульденов в ее кошеле. Элизабет положила на стол пять золотых монет.

— Этого более чем достаточно, чтобы освободить Жанель и Грет. — Она заметила искорку жадности в глазах Эльзы, когда та взяла деньги.

— Ладно. Но все же это не очень хорошо с твоей стороны отбивать моих девочек, — резко сказала мадам.

Жанель подскочила, быстро собрала вещи в узел и стала рядом с Грет. Ее щеки горели от волнения.

— Я готова, — сказала она.

Анна, Мара и Эстер обняли девушек от всей души. Марта напророчила, что в качестве служанок им придется гнуть спину, но протянула им руку на прощание. Элизабет присоединилась к ним.

— Ну что, пойдемте?

— Будь проклят тот день, когда мужчины принесли мне тебя, — прошипела мадам.

— Для меня это тоже был не лучший день, — ответила Элизабет.

Они пристально смотрели друг на друга, и при этом ни одна из них не собиралась отводить взгляд. И вдруг тонкие губы мадам расплылись в улыбке.

— Да, могу себе представить. Но ты получила второй шанс.

— И я думаю, что он есть у каждого, — добавила Элизабет.

— Твои слова да Богу в уши, — пробормотала мадам, но это уже было сказано без злости. Она подошла к Грет и Жанель и положила им руки на плечи.

— Пусть Пресвятая Дева бережет вас, чтобы вам никогда не пришлось раскаиваться в этом поступке.

— Мы тоже себе этого желаем, — согласилась Жанель. — Всего хорошего! — На ее глаза навернулись слезы. — Всего вам хорошего!

Элизабет снова спрятала свое слишком приметное в предместье платье под накидкой и пошла в крепость Мариенберг с Жанель и Грет.

Как и хотела Грет, Элизабет позаботилась о том, чтобы она получила работу на кухне. Повар был строгим мужчиной, но Элизабет была уверена, что Грет справится с ним. На обратном пути в крепость они выдумали истории их жизни на случай, если кто-то спросит. На вопросы по поводу того, где они родились и жили их семьи, они могли отвечать правду. Разумеется, им нужно было честно трудиться и никогда не упоминать о времени, проведенном в борделе.

— А если нас кто-то узнает? — спросила Жанель.

— Тогда настаивайте на своей истории, — посоветовала Элизабет. — Я дам вам хорошую характеристику. Никто в крепости не рискнет возразить.

«По крайней мере, пока мой отец руководит всем», — добавила она про себя.

— Не думаю, что нас кто-то узнает, — сказала Грет, выдергивая нитку, которой была пришита желтая ленточка, выдававшая в ней шлюху. — Насколько я знаю, среди наших посетителей не было людей из крепости.

— Да, какое-то время вам не стоит появляться в городе, — посоветовала Элизабет.

Грет улыбнулась ей.

— У нас будет не так много свободного времени, чтобы прогуливаться по Домштрассе.

Элизабет бросила на них извиняющийся взгляд.

— Да, я тоже так думаю. Работа прислуги тяжелая и длится от рассвета до заката. Надеюсь, вы не пожалеете о своем решении.

Грет положила ей руку на плечо.

— Не выдумывай. Ты сделала нам предложение, и мы его приняли. Это наша жизнь и наша воля. Теперь мы сами в ответе за наш выбор.

— Но все-таки вы всегда можете мне рассказать о трудностях, — настояла Элизабет. — Я посмотрю, что можно сделать.

— Иногда мне кажется, что тебе в жизни придется много страдать, — серьезно сказала Грет. — Ты слишком добрая!

— Нет, с ней все в порядке! — возразила Жанель. — Лиза ангел, которого Бог послал на землю и на обратном пути щедро наградит.

— Не спорю. На земле таких людей редко ожидает справедливое вознаграждение.

Как Элизабет и предполагала, Грет сумела поладить с поваром. В первые дни она нарезала овощи для супа, вымешивала тесто для бесчисленного количества буханок хлеба и чистила кастрюли до поздней ночи. Но, несмотря на это, она производила впечатление довольного человека, когда Элизабет время от времени встречала ее во дворе. Грет рассказывала о служанках на кухне, с которыми у нее иногда возникали скандалы, а в остальном она отлично ладила с окружающими. Грет была тщеславна, и ей хотелось как можно быстрее подняться в сложной иерархии кухни.

— Обещаю, что еще до Рождества приложу руку к моему первому сладкому блюду, — сказала она Элизабет.

— Ты меня обязательно предупреди, чтобы я попробовала! — Она улыбнулась Грет, производившей впечатление довольного жизнью человека.

— Только если оно мне удастся, — ответила Грет и тоже улыбнулась.

Жанель заменила девушку, которая в первые дни помогала Элизабет в ее покоях. Она с усердием принялась убирать комнаты, поддерживать огонь и снабжать Элизабет вкусностями из кухни. Кроме того, она отнесла к своим заданиям поддержание платяных сундуков в порядке. Ни одна другая служанка уже не должна была заниматься вещами Элизабет! Из-за отсутствия опыта обращения с дорогой тканью Жанель испортила при стирке платье из синего бархата с белым кружевом. Девушка плакала и была безутешна, но Элизабет не ругала ее.

— Это была моя ошибка. Откуда ты должна была это знать? Как необдуманно было с моей стороны упустить это из виду! — Она вытерла слезы с лица Жанель и велела позвать старшую прачку, работавшую в крепости, сколько Элизабет себя помнила. Она отдала Жанель на ее попечение и попросила поделиться опытом с француженкой.

— С удовольствием, госпожа Элизабет, — сказала старушка и ободряюще кивнула Жанель, у которой до сих пор глаза были распухшие от слез. Элизабет все еще немного вздрагивала, слыша свое имя, но старалась, чтобы никто этого не замечал. Для Жанель превращение ее подруги из шлюхи в дочь епископа было вполне естественным.

— Я всегда знала, что ты не такая, как мы, — заметила она.

Жанель последовала за старой служанкой к двери, где прачка еще раз обернулась.

— Хорошо, что вы снова здесь. Это меня не касается, но порядки здесь становятся все сквернее и напоминают водоворот, который может всех нас поглотить. Посмотрите на женщину, которая ведет себя здесь как хозяйка! Волосы черные, как у дьявола, и я готова поспорить, что душа у нее такая же темная.

Элизабет открыла рот, но старуха продолжила:

— Я уже умолкаю. Знаю, что не должна так говорить о хозяевах, но в моих глазах ей здесь не место! Ее служанку я не взяла бы под крыло!

Тяжело ступая, она вышла, оставив Элизабет наедине со своими мыслями.

Вечерами, когда Элизабет пораньше уходила с привычных банкетов, она встречалась с Жанель и Грет в переднем дворе. Они издалека наблюдали за стражниками, сидевшими вокруг маленького костра, передавая по кругу кружки с вином и медом. Из-за двери в конюшню раздавалось фырканье и ржание лошадей. Девушки прогуливались втроем и тихонько разговаривали. Это было для Элизабет самое лучшее время дня, и она радовалась, что две подруги находились рядом, ведь не все люди в крепости были по отношению к ней благонамеренны.

После четырех дней в крепости Жанель и Грет натолкнулись на молодых рыцарей Зайца фон Кере и Бернхарда фон Зекендорфа, когда прогуливались с Элизабет по двору.

Рыцари остановились, поприветствовав Элизабет и проигнорировав служанок. Когда они пошли дальше, Жанель остановилась и посмотрела им вслед.

— Он так красив, этот молодой рыцарь фон Зекендорф. Я еще в первый день обратила на него внимание.

— Красив? — ухватилась Грет за ее слова. — Может быть, но он такой же противный, как и Кере.

Элизабет удивленно на нее посмотрела.

— Почему ты так говоришь? Он чем-то обидел тебя?

Грет покачала головой.

— Нет, но мне не нравится, как они все кругом вынюхивают. Они пробуют блюда епископа и очень задаются.

— Наверное, епископ доверяет им, — сказала Жанель. — Когда я его вижу, они всегда где-то поблизости.

— Да, он назначил их своими ангелами-хранителями, — подтвердила Элизабет.

— Что это значит? — спросила Жанель.

— Он всегда выбирает двух рыцарей, чтобы охранять его целый год. Это большая честь, и он всегда назначает тех, кто проявил себя особенно почтительным и полезным. Чаще всего это сыновья его союзников, графов и баронов, служащие в крепости. В прошлом году это были дворяне Ганс фон Генеберг и Георг фон Кастель.

— Они должны целыми днями находиться рядом, чтобы охранять его жизнь, и даже пробовать его блюда? — недоверчиво спросила Жанель.

Элизабет кивнула.

— Это хорошо, если епископ им доверяет, — сказала Грет. — Но я о них невысокого мнения, и если один из них позволит себе лишнего, я смогу защититься. — Она достала длинный кухонный нож, спрятанный в складках ее платья.

Жанель посмотрела на нее, широко открыв глаза.

— Ты считаешь, что это пригодится тебе в стенах крепости? Ты, наверное, забыла, что мы уже не в борделе.

— О нет, как я могла забыть об этом! Как раз поэтому нож и не помешает! У меня есть глаза и уши. В воздухе витает странное напряжение, вскоре разразится сильная гроза. Не знаю, где мы окажемся в конце.

— У тебя острый ум и хорошее чутье, — тихо заметила Элизабет.

Жанель, запрокинув голову, посмотрела на ясное летнее небо.

— Ни единой тучки. Ты, наверное, имеешь в виду не ту грозу, которая обрушится на нас сверху.

— Нет, — покачала головой Грет. — Она надвигается с той стороны Майна, из города.

Ее взгляд устремился к рыцарям, беседовавшим в тени ворот с мужчиной, который, несмотря на теплую погоду, надел капюшон, так что девушки не могли распознать черты его лица.

— Вы только посмотрите. Я прямо чую, что с ними не все так ладно.

— Мне тоже всегда неприятно, когда они ко мне приближаются, — добавила Элизабет. — Но я списывала это на свою чрезмерную чувствительность.

Грет серьезно на нее посмотрела.

— Никогда так не делай! Доверяй своим ощущениям, потому что в нас есть что-то более хитрое, чем наш разум, и это предостерегает нас от опасностей. Будь осторожна! С тобой однажды сыграли злую шутку, и ты понятия не имеешь, как это произошло.

Только когда Элизабет пообещала быть бдительной, Грет отправилась на кухню, а Жанель вернулась в покои в западном крыле, чтобы подготовить наряд Элизабет для сегодняшнего вечера и принести теплой воды в кувшин для умывания.

Элизабет еще какое-то время оставалась одна во дворе. Мысленно она вернулась к Альбрехту. Где он? Что делает и почему не объявился за две недели? Он вел себя так, будто его чувства к ней угасли.

Он теперь каноник и принадлежит церкви.

Но разве это причина не разговаривать с ней и не давать о себе знать?

Он, наверное, занят, оправдывала Элизабет его молчание.

Кроме того, его не очень жалуют в крепости. Может, ей стоит отправиться в город и поискать Альбрехта? Но разумно ли проникать в капитул? Она вспомнила лица каноника фон Грумбаха и его слуги Фритца Хазе. Что будет, если она попадется им на пути?

Каноник разоблачит ее бесчестное прошлое? Она представила себе Ганса фон Грумбаха с его серьезным лицом, на котором ничего невозможно прочитать. У нее не было ответа. Но она была уверена, что Фритц Хазе не упустит возможности разоблачить ее перед всем капитулом и прежде всего перед Альбрехтом фон Вертгеймом как греховную лгунью. Значит, ей не оставалось ничего другого, кроме как ждать, что он сам даст о себе знать. С чувством безысходности она вернулась к себе в комнату. Жанель ждала ее со сверкающими глазами.

— Смотри, это письмо оставил для тебя посыльный и заставил меня поклясться, что я передам тебе его лично.

Элизабет узнала печать с орлом и тремя розами на крошечном куске пергамента. Это был герб графов фон Вертгейм. Она быстро сорвала печать и, развернув письмо, прочла:

Ждать осталось недолго. Дело сдвинулось с мертвой точки. Попрощайся и держись от него подальше. Ты не должна разделить его участь! Я поддержу тебя. Доверься! А.