Сын Тишайшего

Глава 10

За три дня до заседания Думы, посвящённого докладу Голицына, появился патриарх. Долго он терпел. Может, обиделся или думал, что я сам его позову. Оно мне надо? Сами заварили кашу с церковной реформой, вот пусть и предлагают пути решения конфликта. Иоаким не идиот и прекрасно понимает, что русское общество расколото. Оказалось, я ошибался, и дела обстоят хуже.

После приветствий и небольшой молитвы, патриарх сразу взял быка за рога. Вернее, попытался:

— Государь, не нужны и вредны нам эти прения. Только народ возбудим, да слухи лишние пойдут. Ведь еретики при любых обстоятельствах победят. Даже если они проиграют диспут, то раструбят об успехе. Поэтому предлагаю всех изловить и предать строгому суду. Аввакума же с Епифанием и их последователями предать казни незамедлительно!

Дядя точно не в себе. Надо же понимать, что люди успокоились временно. Сейчас многое зависит от выплат и наказания виновных. Хорошо, если удастся замылить взоры большей части стрельцов долгожданным серебром. А вдруг не выйдет? Но виновных надо наказать в любом случае. Убийства и грабежи прощать нельзя. Поэтому я жду новых волнений и осторожно подтянул к столице Коломенский полк, заодно вызвав с Засечной черты несколько сотен драгун. Были мысли призвать рейтар, но там множество боярских и дворянских детей, чьи родичи могут быть замешаны в заговоре. Здесь лучше опереться на воинов из простых семей.

И в этот момент патриарх предлагает сжечь оппонентов. Мне претит подобный принцип сведения счётов. Пусть такой дикостью страдают католики и протестанты. Нельзя злить людей и одновременно загонять проблему ещё глубже. Это диверсия или провокация, но не попытка решить конфликт.

— Ты понимаешь, что казни с прочими расправами могут вызвать народное возмущение? — смотрю в глаза Иоакима, который не собирался отводить взгляд. — Нам нужен покой и тишина. Даже после устранения последствий бунта лучше действовать мягче.

— Правда на нашей стороне! — неожиданно резко произнёс патриарх. — Нельзя допустить, чтобы народ сомневался, и потому пора искоренять ересь калёным железом.

Всё бы им пытать да убивать. Откуда такая кровожадность? А если начать попам пятки поджаривать? Например, за нарушение церковных уставов, вмешательство в мирские дела и закабаление людей? Или это другое?

— Вот государь, — Иоаким сунул мне бумаги, которые принёс с собой, — это предложение, составленное синодом и настоятелями главных монастырей. Оно требует доработки, но общие положения уже написаны.

Разворачиваю документы и начинаю продираться сквозь местное словоблудие. В голове крутились какие-то мысли насчёт двух десятков пунктов[1], перечисляющих весьма строгие наказания для раскольников. Может, их было меньше? Но мысли быстро переключились на документ, который вызвал у меня оторопь.

Я точно попал в прошлое своего мира? Или это какая-то параллельная вселенная? Уж больно попахивает инквизиций. А с такими законами легко сводить старые счёты. Мол, любого еретика на костёр или в ссылку — просто по подозрению. Такое страна уже проходила при одном усатом грузине, который, конечно, не виноват. Время было такое и прочее бла-бла-бла, как любят верещать его убогие сторонники. Однако столько безвинных людей положили и нанесли стране такой урон, что вспоминать страшно. И ведь здесь может случиться похожая беда.

Настучал на соседа, которому денег должен, жена его приглянулась или просто не нравится он тебе, и понеслось. Того в ссылку или на костёр, а ты ещё и поживиться чем-то можешь. Не сказать что я адепт либерального отношения к преступникам. Как раз наоборот. В прошлой жизни меня бесили излишне мягкие приговоры по тяжёлым статьям. Только здесь откровенный перебор. Тем более речь не об уголовно наказуемых деяниях.

Снова смотрю на собеседника и понимаю, что сильно в нём ошибался. Глупо считать человека, взобравшегося на столь высокий пост обычным фанатиком. Скажем так, он использует своё нынешнее положение для решения проблем, стоящих перед его единомышленниками, и искренне верит в свою правоту. Всегда надо помнить, что Иоакима возвысил опальный Никон, а значит, на это были причины. И крылись они в искренней поддержке реформ бывшего патриарха. Помимо всего прочего, иерарх расчищает поле, дабы отступники не мешали спокойно рулить церковью. И государственный интерес его мало волнует. Этакая смесь прагматизма и фанатизма.

Ещё Иоаким привык лезть в мирские дела, где опирается на поддержку части бояр. Плохо, что у меня нет нормальной разведки — да и власти тоже. Сейчас бы взять за жабры основных действующих лиц. Не удивлюсь, если поп замаран в заговоре наравне с Милославским. С чего такой вывод? Наверное, интуиция, которой я привык доверять. Понятно одно — мне с этим изувером и интриганом не по пути. Только как противостоять совокупной мощи бояр и церковных иерархов? Ведь отравят, если будешь ерепениться. И никакой Коломенский полк не поможет.

Сдаваться тоже нельзя. Да и не привык я гнуться под обстоятельства.

— Прениям быть, ведь слово уже произнесено. Или ты считаешь, что я могу просто так его забрать? Вы лучше подготовьтесь к диспуту. Если же раскольники попытаются превратить его в балаган, то спокойно отправим их в тюрьму, — поднимаю руку, пресекая пытавшегося возразить Иоакима. — Касаемо статей, то их надо доработать. В таком виде — это сплошной убыток и разорение казне. Если церковь готова покрыть расходы от наказания тысяч торговых людей и ремесленников, то подумаю. Или найдите иные способы, чтобы держава не пострадала. На что мне войско содержать и с кого подати собирать, коли людишки разбегутся? А тех, кто не успеет, ты на костёр тащить собрался.

На бородатом лице заиграли желваки, но незваный гость сдержал порыв. Всё-таки человек руководит мощной структурой и умеет думать. И ещё что-то такое нехорошее промелькнуло в глазах патриарха, но быстро пропало. Чую, что сегодня я заполучил лютого врага. Впрочем, мы бы всё равно поссорились. Ведь в моём плане по развитию государства есть пункт об инвентаризации всего церковного хозяйства. А далее уже надо ослаблять учреждение, мешающее развиваться стране. Пусть пока все мои замыслы больше похожи на черновик или декларацию о намерениях.

Секуляризация церковных земель — это объективный процесс, через который прошли все страны. Россия не исключение, и начал процесс Иван III, захвативший все церковные земли после присоединения Новгорода. В бывшей республике, конечно, а не по всей Руси. Его внук по прозвищу Грозный поддержал здравое начинание, сильно ограничив помещиков в рясах. Традицию продолжил Алексей I, при всей своей набожности он пёкся исключительно о вверенном ему государстве. Отец запретил попам увеличивать вотчины и изъял земли, расположенные возле некоторых городов, таким образом их устраняли из торговли. Церковь подати не платила, но использовала любую возможность, создавая конкуренцию купцам либо размещая на подконтрольных территориях рынки.

Фёдор пошёл ещё дальше. При нём провели опись церковного имущества, учли все доходы, насколько было возможно. Затем царь, вернее, его прогрессивные советники, протолкнули закон о сборе пошлин с отдельных учреждений вроде монастырей, учитывая их доходы. С тех, что занимались торговлей и ремёслами, конечно.

Забавно, что после этого монарх занемог и начал медленно умирать. А во время Стрелецкого бунта убили Ивана Языкова, одного из инициаторов идеи о постепенном изъятии церковных активов. Второй ярый сторонник прогресса — Алексей Лихачёв — выжил благодаря случаю и сейчас лечится от ран. Совпадение? Не думаю.

Понятно, что бояре сводили счёты, но, как я и предполагал, интрига оказалась гораздо более многослойной.

Теперь надо подумать, как мне выжить. Патриарх давно ушёл, я же лежал, размышлял и мрачнел всё сильнее. Нет, Федя и раньше взбрыкивал, поэтому его поведение для Иоакима не в новинку. Может, потому Федя так рано умер?

— Нашёл, государь! — прервал мои размышления донельзя довольный Савва.

— Чего? Сокровища Ивана Грозного? — решаю подколоть дядьку. — Ты давай осторожнее, а то сие есть тайна великая.

Поднимаю указательный палец перед оторопевшим Саввой, сделав пафосное лицо. Всё испортила прыснувшая Аксинья, наблюдавшая за представлением. И ведь не обвинишь её, что подслушивает. Нянька принесла кувшин с квасом, а мне как раз захотелось пить. Прямо телепатия какая-то.

— Рассказывай, — машу рукой, выпив чашку одуряюще вкусного напитка.

— Мы же пустили слушок, что тебе нужен личный писарь, — начал рассказ Савва и тут же улыбнулся. — Сразу все зашевелились, как тараканы. Вот я и решил воспользоваться случаем, расспрашивая про толковых людишек. Часто человека хулили безо всякой причины, явно от зависти. Зато мои ребятишки после вызнавали всё про писарей. Решили мы ещё и среди дворни боярской поискать. И нашли!

В результате запутанного рассказа удалось выяснить, что дядька нарыл два настоящих сокровища. Главное достоинство обоих кандидатов — честность. Один, будучи дворянского рода, прозябает в нищете, но взяток не берёт. Второй — выходец из крестьян, сумевший службой добиться определённого положения. Крепостное право пока не достигло своего апогея, как при Екатерине II. Поэтому выходцы из народа могут двигаться по социальной лестнице. До определённой ступеньки, конечно. Тем не менее приведённый пример впечатлял.

Анисиму Щукину было восемнадцать, это тот самый образованный, но голодающий младший подьячий из Новгородского приказа. То есть учреждения, управляющего делами региона. Алексей Нестеров оказался старше — ему тридцать один. Этот умудрился за неполные двенадцать лет выбиться в управляющие московским домом князя Ивана Гагарина. Ещё он вёл корреспонденцию вельможи, то есть фактически был его секретарём. Мужчина чего-то не поделил с работодателем и сейчас ищет место.

Была ещё троица претендентов, озвученных Саввой, которых я обязательно рассмотрю.

— Не торопись, пусть всё идёт своим чередом. Наверняка бояре начнут проталкивать своих людей. Ты же следи, чтобы они не наглели, и выбирай претендентов сам. Может, ещё кого толкового отыщешь, — начинаю наставлять дядьку. — Смотр проведём после заседания Думы и прений. Надеюсь, у меня будет больше времени и здоровье улучшится.

— Кровать нести, государь? — Савва вдруг переключился на другую тему и подмигнул насупившейся Аксинье. — Заодно приблуду опробуем, которую ты турником называешь. Матрац жёсткий, конским волосом набитый, мы подобрали. Подушка такая же, как ты и просил — небольшая.

А дядька психолог! Сразу вник, что муторно у меня на душе, и решил переключить с дел государственных на бытовые хлопоты. Даже у няньки глаза блестят от предвкушения, несмотря на демонстративное недовольство. Перестановка и новинки — оно дело такое. Да и развлечений у людей особых нет. Значит, не будем портить им удовольствие.

— Заноси! — даю отмашку Савве.

Сразу начались суета и шум. Появились мастеровые, быстро установившие кровать. Затем притащили матрац с несколькими подушками. Аксинья отогнала всех и самолично застелила новое ложе. Я всё это время сидел в кресле и пил настойку. Неплохой напиток, кстати. Бодрит и действительно помогает. Надо бы позвать знахарку Юлию, есть у меня к ней несколько вопросов и предложение.

Тут к общему хаосу присоединились Ваня с Петей. Младший ворвался в комнату как ураган, обнял меня и извинился за неожиданный визит, заявив, что соскучился. Приятно, чёрт возьми!

В спальне стало совсем душно и многолюдно. Оглядываю народ и машу рындам. Носить и сопровождать меня — это их неотъемлемое право.

— Несите меня на новое ложе, молодцы!

Сегодня у моих покоев дежурили два Фёдора — Апраксин и Троекуров. Завтра черёд Митьки Голицына и Ваньки Трубецкого. Это я разбил их подобным образом, дабы в каждой паре был старший товарищ. Парни подхватили меня и под кудахтанье Аксиньи переложили на кровать. Немного поёрзав, привыкая к жёсткому матрацу, киваю Савве, отчего тот сразу расплылся в улыбке.

— Теперь турник, — приказываю мастерам.

Давыдов и Зубов осторожно поставили конструкцию над кроватью. Хватаю планку и понимаю, что немного высоковато, но терпимо. Пытаюсь подтянуться, напрягаю силы и падаю на койку. Машу рукой, чтобы нянька перестала причитать. Я всё-таки царь и мужчина, а не ребёнок. Народ же отнёсся к ситуации с пониманием. Человек три месяца болел, а последние недели вообще был без памяти.

— А можно мне такую штуку? — Петя особым чувством такта не страдал, оно и к лучшему.

Смотрю на мальчика и прикидываю, как сделать лучше. Сомневаюсь, что он завтра начнёт крутить «солнышко». Но и физической подготовкой братьев я решил заняться всерьёз.

— Такая планка тебе без надобности. Она требуется для восстановления сил, перенёсшего болезнь или излечивающегося от ран воина, — объясняю расстроенному царевичу. — Вам с Ваней изготовят другие новинки, именуемые брусья и стенка.

Надо будет сделать им снаряды, как в обычной школе. Странно, что мне в голову не пришла идея гантелей. Я подумал, что рано связываться с литьём. Так почему не выполнить инвентарь из дерева со свинцовыми вставками?

— Спасибо всем, а особенно мастерам за работу, — решаю отпустить согнувшийся в поклоне народ. — Завтра мы снова посетим Оружейную палату. Обсудим другие новинки.

Когда мы остались с братьями наедине, я расспросил их про учёбу. К моей вящей радости оба вгрызлись в гранит науки. Естественно, Петя попытался выведать про новую игрушку, но у него ничего не вышло. Сначала небольшой экзамен, а потом развлечения. А почему, собственно, не порадовать ребят?

— Дай лист и карандаш, — прошу брата, тут же метнувшегося к столику.

Сосредотачиваюсь и вспоминаю простейшие игры, для которых нужна большая компания. Сестрёнки тоже скучают, пусть повеселятся. Не удивлюсь, если к ним присоединится мачеха.

— Эта игра придумана древними греками или римлянами для развития смекалки, — начинаю объяснять под внимательными взглядами ребят. — Первая называется «Имя-город-растение-животное-река». Для начала каждый участник чертит пять столбцов, затем ведущий объявляет букву и необходимо за определённый срок написать как можно больше названий. У вас же в горнице есть песочные часы? Вот и посадите служанку, дабы следила за временем.

Гляжу, Аксинья не сдержалась и тихо примостилась в углу на табуретке. Мне не жалко, чуть позже сыграю с няньками и рындами. Скука одолевает не только царевен.

— Давайте пробовать, заодно проверим ваши знания, — указываю братьям на листы бумаги. — Сейчас Савва принесёт карандаши.

Сказать, что презентация прошла просто успешно, значит, нагло соврать. Это был сплошной восторг! Особенно когда Ване удалось выиграть у меня с четвёртого раза. Судя по горящим глазам царевичей, вскоре игрой увлечётся семейство Романовых, а далее и бояре. Надо бы только бумагу поберечь. Ведь испишут все запасы столь необходимого продукта. Дабы не откладывать в долгий ящик, зову Савву.

— Сходишь к мастерам и закажешь тонкие дощечки, сейчас я размер укажу, — беру читаный лист и начинаю быстро черкать макет. — Хорошо бы покрыть их чёрной или иной тёмной краской. Но времени нет, пусть к завтрашнему дню изготовят дюжину, а лучше два десятка. И мела принеси побольше, иначе всю бумагу изведём.

Сыграв ещё две партии, мы с Ваней перемигнулись и дали Пете возможность победить. Радости царевича не было предела! Дабы не превратить остаток дня в балаган, предлагаю братьям следующую забаву.

— Эта игра называется «Балда». — Петруша ожидаемо хихикнул. — Здесь всё просто и одновременно сложно. Зато зело хорошо развивает смекалку.

Через минут тридцать оба брата так наловчились, что начали спокойно меня обыгрывать. Вторая забава тоже зашла на ура! Даже обычно спокойный Ваня заливисто смеялся вместе с Петей. Я уже окончательно отошёл от нехороших мыслей. Смысл напрягаться, если ты не можешь кардинально повлиять на ситуацию?

— Сможете объяснить сёстрам правила или помочь? — спрашиваю братьев перед уходом.

— Мы сами! — воскликнул Петя. — Заодно проверим знания некоторых задавак и насмешниц!

Интересно, куда всё пропало так быстро? Ведь сейчас мальчик хочет отыграться и немного поиздеваться над сестрёнками. Но в его словах нет даже намёка на злобу. Как я уже говорил, меня поразили тёплые отношения в семействе Романовых. Однако уже через несколько лет добрый и ласковый мальчик Петя превратился в самодура с прогрессирующей паранойей. Ведь первый император заточил в монастырь не только Софью и жену, что теоретически можно оправдать. Но опале с последующим заключением подвергались и другие сёстры[2]. Про казнённого сына лучше не вспоминать.

Значит, продолжим курс на воспитание непоседливого братца и будем подбирать ему грамотное окружение. Иначе испортят ребёнка, чью энергию сейчас можно направить в здоровое русло.

— Поторопился ты, государь, — голос Аксиньи прервал мои размышления.

Братья уже ушли, а я пытался сосредоточиться и начать записывать известные мне вещи, которые могут облегчить жизнь людей. Только мысли скакали, не давая сосредоточиться. Вот и сейчас вдруг вспомнились безумства первого русского императора. Поворачиваюсь к няньке, ожидая пояснений.

— Длинногривые внимательно следят за всеми твоими шагами. Им и начинания Агафьи были костью в горле, царство ей небесное, — женщина истово перекрестилась, а я её поддержал. — Теперь вот игры эти, которые людей взбаламутят. Этим же надобно, чтобы все молились да ходили со скорбным видом. Скоморохи им мешают, песни чуть ли не грех, а театры ваши — вообще дьявольское действо. Дай волю Иоакиму, он всех в монастырь загонит, будто у него одного горе в жизни случилось. Получается, мы из-за этого должны даже малые радости отвергнуть? Причём многие попы себе ни в чём не отказывают. Вон некоторые ходят еле-еле, пузо мешает. И вдруг ты со своими игрищами. А ведь это только начало. Уж я-то тебя сызмальства знаю.

Ух, не любит нянька попов. И права она — останавливаться никто не собирается. Я не хочу рушить устои, но надо немного расшевелить общество, как это сделала покойная Агафья. Почему-то сразу стало грустно и сердце кольнуло. Вроде не моя жена, но такая резкая реакция. Конфликт же с попами неизбежен. Провоцировать никого не собираюсь, однако и не собираюсь отказывать от мелких радостей, упомянутых Агафьей.

Но хорошо, что я не научил братьев играть в крестики-нолики. Неизвестно, как бы на это отреагировал патриарх. А так получились весьма полезные задачки для тренировки памяти и смекалки. Попробуй придерись и пришей ересь. Я и дальше буду внедрять похожие штуки. Скоро начну играть с братьями в шашки или шахматы, которые здесь известны и, конечно, нещадно критикуются церковью. Иначе с ума можно сойти от скуки.

Увольте меня молиться по несколько часов. Чуть позже я начну знакомиться с местной культурой. Театр на территории Кремля уже действовал, но после смерти Алексея Михайловича его прикрыли. Вот и займёмся реанимацией. Надо только выжить в предстоящих баталиях и выждать немного времени. Есть ощущение, что сделать это будет крайне сложно.

[1] «Двенадцать статей» царевны Софьи — закон Московского государства, изданный 17 апреля 1685 года царевной Софьей, состоящий из 12 статей, в которых определены различные степени наказания для старообрядцев и их пособников. Начиная от смертной казни в виде сожжения живых людей в срубе (для тех, кто не отказывался от своих убеждений) до пыток, заточения в монастыри, битья палками (батогами) и лишения имущества. На основании статей были казнены тысячи старообрядцев.

[2] Марфа Алексеевна (1652–1707) — русская царевна, дочь царя Алексея Михайловича и его первой супруги Марии Ильиничны, старшая родная сестра царей Фёдора III и Ивана V Алексеевичей и единокровная старшая сестра царя Петра I. В 1698 году за сочувствие и помощь своей сестре царевне Софье была пострижена в Успенском монастыре в Александровой слободе под именем Маргариты.

Мария Алексеевна (1660–1723) — дочь царя Алексея Михайловича и Марии Милославской, родная сестра царевны Софьи и единокровная Петра I. Первая заключённая в крепости Орешек (1718–1721).