Сын Тишайшего

Глава 4

Над площадью повисла тишина, нарушаемая только шорохом одежды, редким кашлем и возгласами, раздававшимися из-за колокольни Ивана Великого. Народ продолжал подходить, и не все понимали, что происходит. Тишина не гробовая, а гнетущая. И я откровенно растерялся. Не учили меня выступать перед толпой, ранее я занимался совершенно иными делами.

— Феденька! — вдруг закричал мальчик и бросился ко мне. — Сказывали, что ты умер! А ты — живой! Здесь такое происходит!

Пацан уткнулся мне в плечо и заплакал. Начинаю поглаживать тёмные кудри своей настолько высохшей рукой, будто она принадлежит какому-то старику. Только пигментных пятен не хватает.

Кроме мыслей о состоянии тела, восставшего из мёртвых, пришли и другие. Мальчик меня спас, и я перед ним теперь в долгу. Вон и народ смотрит на сцену с чувством одобрения и трепета.

— Успокойся, Петруша, — произношу автоматически. — Всё будет хорошо.

Наверное, моё сознание уже слилось с прежней личностью царя. Иначе откуда у меня появились братские и даже отеческие чувства к незнакомому мальчику? Умом понимаю, что он мне чужой. Но душа просто болит при виде его слёз и переживаний. И до меня не сразу дошло, что сейчас я глажу по голове будущего императора и преобразователя.

Тут подошёл нескладный юноша и жалобно посмотрел на меня. Протягиваю правую руку и обнимаю дрожащего Ванечку, как я называю другого брата. Наверное, пора отказаться от роли зрителя и принять, что всё происходит именно со мной. Это моё тело, мои братья и моя держава!

— Стрельцы решили, что я тоже помер, — произнёс он ломающимся голосом. — В палаты вломились, мы все испугались! А ещё они…

Сначала я не разглядел, что за куча валяется между толпой и лестницами. Затем с трудом сдержал дрожь и рвотные позывы, заставив себя собрать волю в кулак. Ранее мне не приходилось видеть изрубленных людей, истекающих кровью. Причём голова одного из несчастных лежала сбоку, с укором глядя на мир остекленевшим взором. Постепенно в груди начала расти злоба и ненависть к убийцам, посмевшим совершить расправу на глазах у детей. Ивана я тоже считал ребёнком, несмотря на уже взрослые для этого времени годы.

— Вижу. Не думайте об этом. Брат теперь с вами, жив и здоров. Значит, всё наладится, — успокаиваю испуганных царевичей и обращаюсь к рындам: — У кого из вас голос звонче? Не буду же я кричать во всю Ивановскую[1], вернее, Соборную.

Парни застыли, явно не поняв вопроса. Тихо вздыхаю и начинаю пояснять:

— Митька, у тебя голос вроде громкий, — говорю встрепенувшемуся Голицыну. — Будешь доносить мои слова, аки глашатай.

Дождавшись кивка рынды, обращаюсь к людям:

— Чего собрались, православные? Праздник, какой или беда?

Рында ненадолго замер, а затем гаркнул так, что с колокольни взлетели голуби.

— Что ж ты делаешь, ирод! Оглушил совсем! — шиплю на князя.

— Что ж ты делаешь, иро… Ой! — загорланил рында, не разобравшись в ситуации, но получил тычок от кого-то из более сообразительных товарищей.

Петя захихикал, ему вторил Ваня. Я и сам хотел рассмеяться, если бы не трупы, лежащие метрах в двадцати от нашей весёлой компании.

Народ тем временем особо не реагировал, находясь в полнейшей прострации. Разве что забегали глазки у некоторых персонажей из первого ряда.

А мне начало становится хуже. В голове зашумело, и подступила мерзкая слабость. Я пока не готов к таким нагрузкам. Плохо, что вариантов особо нет. Либо оставить всё как есть, либо взять ситуацию в свои руки. Поэтому будем терпеть.

— Ваня, отведи Петрушу в покои. Нечего вам здесь более делать. Коли будут силы, увидимся после вечерни. Либо уже завтра.

Провожу рукой по непослушным кудрям братишки и отдаю ему упавшую шапку.

— Несите меня вниз, — приказываю рындам и тут же добавляю: — Носилки здесь оставьте, бестолочи. Как вы их там ставить будете? Поперёк? Кресло только тащите.

Парни подняли импровизированный трон и понесли его на нижний пролёт лестницы. Я же рассматривал женщин, чьи испуганные лица преисполнились надеждой и облегчением. Немного резанул макияж, делавший дамочек похожими на Марфушу из «Морозко». Шучу, но уж больно специфическое зрелище получилось. Сразу пришло воспоминание, что европейская косметика, которой пользовались высокопоставленные дамы, фактически являлась ядом. При её изготовлении использовался мышьяк и прочая гадость. Брр! Но об этом позже.

— Матушка, — обращаюсь к круглолицей и невысокой женщине. — Идите с сёстрами в палаты.

Царица вымучено улыбнулась, благодарно дотронулась до моей руки и двинулась наверх. У нас действительно отличные отношения, выдала память. У меня пока небольшой рассинхрон между реакцией тела и мозга. Информация о людях и событиях приходит с запозданием. Оттого я немного подвисаю, как старый компьютер. Надеюсь, что все странности спишут на болезнь. Ведь теоретически Фёдор должен был считать мачеху врагом. Да и клан Нарышкиных не скрывал своих намерений посадить на трон Петра вместо Ивана. Плюс традиционное соперничество в семьях такого уровня. Здесь же действительно настоящая любовь между членами семьи.

За Натальей Кирилловной последовали Евдокия, Марфа, Екатерина, Мария и Феодосия. Кроме младшенькой Натальи, бунтовщики заставили выйти из дворца всё царское семейство. На сестёр я тоже смотрел с любовью, и они отвечали мне радостными взглядами. Чувствовалось, что девицы хотят задать много вопросов, но понимают сложность ситуации.

На площадке осталась только та самая независимая особа с хмурым взглядом.

— Софьюшка, тебе нужно отдельное приглашение? — спрашиваю елейным тоном. — Так чего встала? Не переживай, мы без тебя справимся.

Девушка сверкнула глазами, но, сделав лёгкий поклон, устремилась за остальными.

А ведь это проблема. С Софьей у меня тоже хорошие отношения. Но недавно начались разногласия, а до этого я относился к ней, как к остальным родственникам. Сестра вдруг начала проявлять норов и пытаться лезть не в свои дела. Что недопустимо, вернее, просто не воспринимается здешним обществом.

В нынешние времена женщина — это просто вещь с детородной функцией. И это не оскорбление, а констатация факта. Встречаются экземпляры, пытающиеся играть в политику или помыкающие мужьями, но редко. Царским дочерям особенно тяжело, им даже замужество не светит. Они изначально лишены счастья материнства и обречены на одиночество. Однако мне сейчас не до страданий девиц из рода Романовых.

— Выборных сюда, — командую стрельцам.

Ко мне сразу подошли три стрельца, включая крикливого бородача, и, низко поклонившись, снова рухнули на колени. «Это Россия», — пришло в голову выражение одного смешного политика из моего времени.

Меня поразило, что толпа вооружённых мужиков, недавно грабившая и убивавшая людей, бухнулась на колени при виде царя. А вот сущность Феди даже не думала удивляться. Для него подобное поведение — норма. Подданные провинились, и государь вправе их наказать. Более того, у монарха не было даже мысли, что народ не подчинится. Как тут не стать деспотом и садистом? Может, поэтому Пётр не смог сдерживать свои порывы в рамках разумности. Я ведь могу приказать казнить любого. И ведь подчинятся, а большая часть побежит исполнять приказ, обгоняя друг друга.

Понятно, что сейчас просто такой момент. И даже в сатрапии монарх должен опираться на верных людей с войсками. Фёдор же пытался выдерживать дипломатическую линию, людей не ломал и мягко тянул одеяло в свою сторону, отбирая привилегии у бояр и поощряя толковых дворян. При этом мог действительно казнить любого человека, в лучшем случае — отправить его в ссылку без всякой причины. Думаю, такое положение развращает любую личность.

Смотрю, и бояре начали бочком подтягивать в мою сторону. Но наткнувшись на бойцов Голицына, остановились перед ними, бросая на меня жалобные взгляды. Выглядело всё забавно, только сейчас не до смеха. Надо успокоить народ и задавить бунт.

— Встань и рассказывай, — тычу пальцем в оратора.

Детина тут же вскочил и снова отвесил поклон. Мы так до ночи с места не сдвинемся.

— Дык это, государь! — начал косноязычно стрелец, растеряв весь свой задор. — Сказывали, что помер ты, надежда наша. Народишко давно волновался, ожидая вестей о здоровье твоём. А тут ещё и слух пошёл о смерти Ивана Алексеевича. Мол, уморили его бояре проклятые! Вот рабы твои верные и возбудились!

Все стрельцы одновременно перевели злые взгляды на испуганную кучку вельмож. Оно и понятно. Царь у нас всегда хороший, а бояре плохие. В моём случае так и есть. Вот вам истинный крест! Ха-ха!

— Из-за этого вы в Кремль пришли и людей поубивали? — киваю на трупы. — Зачем в палаты царские ворвались и семье моей угрожали?

Надо переходить в наступление и быстрее заканчивать творящееся непотребство. Чую, что силы потихоньку уходят.

— Жалованье нам не платили. Или задерживали, выдавая половину, а то меньше, — произнёс молодой воин с короткой светлой бородкой и шрамом на левой щеке. — А как ты занемог, государь, так полковники с некоторыми сотниками будто с цепи сорвались. Почитай, три месяца без денег, ещё и заставляли у них во дворах да усадьбах трудиться. Ещё снег не сошёл, а нас, аки мужиков сиволапых, на работы погнали. А людям детей кормить надо, да свои дома без пригляда. Вот и началось.

Угу. Именно поэтому выборочно убили нескольких бояр. Судя по пальбе, раздававшейся в городе, то и там стрельцы отметились. Не удивлюсь, если орудовали и другие ребята, воспользовавшиеся моментом. Только с каких пор неуплата жалования стала поводом убивать начальство? Умом я мужиков понимаю, но сейчас надо рассуждать с точки зрения правителя и нанесённого державе вреда.

— Подойди, — машу рукой стрельцу. — Кто таков?

— Ивашка, Гаврилов сын, государь, — поклонился мужик, оказавшийся на удивление высоким и широкоплечим. — Полусотник Янова Фёдора полка, царство ему небесное.

Народ начал креститься, но без особого сожаления по убиенному. В это время городские полки носили имена командующих. Ещё применялась нумерация, присуждаемая формированию исходя из его влияния, что-то вроде рейтинга. Со стороны выглядит бредово. Вроде недавно отменили местничество[2] среди бояр, что стоило царю приложения огромных сил. Зато в армии похожая дурь процветает. Бог с ним, важен факт, что стрельцы убили Фёдора Янова, командовавшего седьмым полком.

— Челобитную подавали? Вон «горластый» вещал, как по писанному, — киваю на оратора.

— Как не подавать. Три раза писали и в руки старому князю Долгорукову вручали, — спокойно ответил Иван. — Мы многим кроме главы Стрелецкого приказа челом били. Только слушать нас не хотели.

Гаврилов неприязненно посмотрел на мнущихся рядом бояр, хотя те уже набрались храбрости и распрямили плечи. Между тем слова стрельца пронеслись по толпе будто волны, передаваемые передними рядами задним. И встречены они были одобрительным гулом.

— Врёшь ты всё, Ивашка! Вы давно крамолу замышляли. А младшего князя Долгорукова просто так убили, — вдруг завопил один из вельмож. — На глазах царевичей на копья его подняли! Ещё и надсмехались!

Это кто у нас такой храбрый? Или лучше сказать — сумасшедший? Интересно, человек понимает, что может возбудить толпу, которая ещё зла и недавно растерзала нескольких вельмож? Или его так воодушевило моё присутствие? А может, просто провокатор?

— Тебе кто слово давал? — произношу достаточно тихо, но Голицын тут же озвучивает на всю площадь.

Пока слова крикуна доходят до народа, надо его остановить. Круглое лицо с глазами навыкате тут же побелело. Какая всё-таки отвратительная рожа у князя Прозоровского. Ещё эта куцая бородка, аки у козла. Вернее, он больше похож на чихуахуа. Память подкинула, что дядя является воспитателем Петра. Какого рожна он делает у Грановитой палаты в весьма интересной компании уважаемых людей?

— Не вели казнить, государь! — возопил князюшка, рухнув на колени. — Испугался я дюже, вот бес и попутал!

Прямо классика жанра. Хоть комедию снимай, только зрители не смеются. И это показное унижение уже начал порядком напрягать.

— Вон церковь рядом, иди и очисть душу от происков нечистого, — указываю на Успенский собор, а сам едва сдерживаю смешок.

Уж больно испуганный вид был у Прозоровского. Демонстративно поворачиваюсь к толпе:

— Встаньте, нечего портки пачкать, — Голицын передал мои слова с явным удовольствием. — Где челобитная?

Ко мне сразу подорвался стрелец в зелёном кафтане, но был остановлен одним из бойцов. Кстати, парни весьма грамотно рассредоточились и даже вклинились в толпу. Случись нападение или давка, у меня появилось бы несколько секунд, чтобы уйти.

Апраксин подошёл к хмурому воину, забрал документ, развернул и передал мне. Вернее, в тубусе было три листа, которые Федька вложил в мою руку. Сначала я обратил внимание на необычную фактуру бумаги, но затем вчитался в текст. Вот зачем марать столь дорогую вещь всякой хренью? На первом листе большую часть изложенного занимал мой титул. Просматриваю второй, затем третий. Наконец удалось понять общий смысл, хотя информация потребует проверки.

— Сто пятьдесят тысяч не многовато? — поднимаю глаза на Гаврилова. — Здесь долгов не за три месяца, а за десять лет.

— У нас всё расписано, государь, — ответил полусотник, но немного запнулся. — Ежели где ошиблись, то пусть дьяки пересчитают.

Сумма действительно огромная! Весь доход казны за прошлый год составил около полутора миллионов рублей. И получается, что долги только московским стрельцам составляют десять процентов от бюджета страны. Наверняка хватает задолженностей перед другими частями и госслужащими. Как тут не вспомнить, что причиной чудовищной коррупции Русского царства была именно несвоевременная выплата жалования? Молчу про то, что денег простому чиновнику едва хватало на еду и одежду для семьи.

И уже при Петре случались разные истории с иностранцами, когда страдала не только репутация, но и безопасность страны. Была ситуация с немцем, переметнувшимся к шведам и нанёсшим нам большой урон. Вопрос в том, знали ли об этом цари? Судя по моим воспоминаниям — да. И причина сложившейся ситуации — обыкновенное безденежье. Вернее, она глубже. Тут вам и долгая война с недостатком драгоценных металлов. Ну нет в России нужного количества серебра и золота. Ещё и неэффективность аппарата, который разросся до невиданных размеров. Я немного обдумал нынешнюю управленческую структуру и просто в шоке. Впрочем, на повестке дня иная тема.

— Иван Михайлович, а ты чего скромничаешь? За людей вон спрятался, — поворачиваюсь к боярам, где стоял Милославский. — Иди сюда, я не кусаюсь.

Митька — дурень! — ретранслировал мои слова, и в толпе раздались тихие смешки. Боярин обильно покраснел, но быстро взял себя в руки.

— Передай челобитную, — приказываю Апраксину, а сам смотрю в бегающие глазки родственника. — Ты у нас заведуешь приказом Большой Казны, тебе и разбираться. Даю неделю на сверку цифр со стрелецкими записями. Надеюсь, времени хватит?

В душе у меня происходит форменное безобразие. Здешняя сущность просто наслаждается моментом унижения и растерянности боярина. Уж больно допёк Милославский вместе с группой сторонников Федю, старательно мешая тому вникать в государственные вопросы. По сути, ребята мутили свои дела и под благовидным предлогом не давали царю в них влезать. А я лично подобного манёвра не понимал и подумывал зарубить махинатора прямо здесь. Иван Михайлович что-то увидел в моих глазах, резко сменив цвет с красного на белый. Прямо хамелеон, а не человек.

— Хватит, государь, — боярин нашёл в себе силы поклониться и встал на несколько ступенек ниже.

Разглядывая людей, я поначалу не мог понять, что меня смущает. Бородой в моём времени никого не удивишь. Пожалуйста вам хипстеры и ваххабиты — выбирай кого хочешь. Да и рост людей определить сложно из-за каблуков на сапогах и высоких шапок. А вот количество рябых лиц и ужасных зубов сразу бросалось в глаза. К местным ароматам я уже привык, ибо сам пах отнюдь не духами. Когда ты ходишь под себя, а тело покрыто пролежнями, то влажная тряпочка душа с гелем не заменит. Но какие же кругом уродцы!

Какая чушь лезет в голову! У меня времени почти не осталось, я держусь только на силе воли. Минут через десять просто свалюсь в обморок, а далее может произойти что угодно. В голове давно шумит, а слабость уже не подбирается, а накатывает волнами, как на причал. Ещё немного — и наш пирс рухнет.

— Слово моё таково! — Голицын снова гаркнул на всю площадь, позабыв о предупреждении, но тут же ойкнул. — Вопросами долгов займётся боярин Милославский. Стрельцы должны со своей стороны предоставить выборных людей для помощи в расчётах.

После этого на площади раздался одобрительный гул, впрочем, быстро прекратившийся.

— Также Иван Михайлович ответственен за определение убытков, нанесённых Золотой палате, — народ сразу зашушукался, а я продолжил: — Сами решайте, будете выдавать украденное или нет. Но Милославский, как глава Дворцового приказа[3], посчитает причинённый урон. Затем вычтем его из денег, запрошенных стрельцами. Сроку на всё тоже неделя.

Смотрю в сторону бояр, где стоял упомянутый вельможа. Тот выглядел бледно, однако уже перестал трястись, и глазки более не бегали, как у пойманного с поличным воришки. Дяденька уже почувствовал прежнюю силу? К тому же ему подкинули такой рычаг давления, как воровство имущества царской семьи. Или он на этом навариться задумал? А вот это зря!

К чему этот вопрос? Ещё на анфиладе я заметил разбитое стекло и какую-то тряпку, которой там не место. Значит, стрельцы добрались до части покоев и прихватили что плохо лежит. Если что, то стеклянные изделия сейчас весьма дорогие.

Народ вовсю шептался, но без особой угрозы. Здесь я грамотно перенаправил стрелки на воров и бояр. Пусть лаются из-за портянок и стаканов. А теперь самое важное:

— Запрещаю всем служилым людям покидать Москву без особого дозволения. Надобно провести расследование и найти убийц с подстрекателями. Судить буду самолично и открыто. Тех, кто решит бежать, приказываю считать виновными и доставить обратно в кандалах, — после донесения моих слов Митькой, над площадью снова повисла тишина. — Старшим дознавателем назначаю князя Василия Голицына. Он будет докладывать мне о следствии. Коли у стрельцов возникнет подозрение в несправедливости действия бояр, то выборный получает право передать жалобу напрямую царю. Чуть позже я назначу человечка, который займётся этим делом. Хотя чего тянуть? Иван Гаврилов сын станет докладывать о происходящем вместе с князем. Иначе кто-то опять решит нажиться на страданиях служилых людей. А я того не узнаю.

Вот это по-нашему! Это я про хорошего царя-батюшку и бояр-кровопийц. Судя по всему, ход удался, и получилось сбить градус напряжения. Ну и старый римский способ — разделяй и властвуй — никто не отменял. Он действенен во все времена. Главное — не перемудрить, как Павел I. Тот начал принимать челобитные от народа, напугав дворян, за что получил табакеркой по лысине. Здесь вроде табак не нюхают, но могут просто прирезать, сказав, что так и было. Нравы сейчас простые.

Думаю, я сильно подставил полусотника, сейчас растерянно хлопавшего глазами. Он ведь получил доступ к царскому телу, что позволено узкому кругу людей. Вон и бояре уже оценивающе поглядывают на стрельца.

— А пока расходимся, православные. Вы таких дел натворили, что на десять лет вперёд хватит.

Народ снова зашептался, но явно в позитивном ключе. Никто не орал «Спасибо, отец родной!», но и количество злых лиц поубавилось.

Вдруг раздался новый гул.

— Патриарх! Патриарх! — пронеслось над площадью.

Угу. Явился, не запылился. До подворья, вообще-то, рукой подать, но ни одного попа я в толпе не видел. Значит, никто даже не попытался успокоить людей.

Народ начал креститься в ответ на расточаемые благословения Иоакима.

— Несите меня в палаты, — приказываю рындам.

Парни дружно схватили кресло и рванули к носилкам. Пусть моя спина станет ответом на трусливое поведение патриарха. Уже на анфиладе я незаметно повернул голову, насладившись происходящим. Растерянный Иоаким в сопровождении свиты стоял перед лестницей. Его ещё и бойцы не пускали, нанеся дополнительное оскорбление. Ничего, будет ему уроком на будущее. Кстати, Федя главпопа тоже недолюбливал. Вернее, отношения с ним начали стремительно портиться. Уж больно рьяно тот лез в государственные дела, в том числе мирские.

Но главное — стрельцы задвигались, собираясь расходиться. Значит, первый раунд остался за мной. А это почти победа!

[1] В 1600 году была сооружена колокольня Ивана Великого. Площадь перед ней называлась Ивановской. В XVI–XVII веках на этой площади располагались правительственные учреждения — приказы. На площади всегда было многолюдно и шумно, так как возле колокольни Ивана Великого оформлялись многочисленные сделки. Около приказов площадные подьячие громко оглашали различные постановления властей так, чтобы их было слышно по всей площади. Отсюда и пошло выражение «кричать во всю Ивановскую».

[2] Местничество — система распределения должностей в зависимости от знатности рода, существовавшая в Русском государстве. Оценки местнической системы у историков преимущественно негативные, поскольку подбор служилых людей по знатности, а не по личным способностям и талантам существенно ухудшал эффективность кадровых решений. В 1682 году система местничества была отменена решением служилых людей, собравшихся на Земском Соборе, в целях укрепления вооружённых сил правительством Фёдора Алексеевича.

[3] Приказ Большого дворца — орган управления царства Русского (приказ), который ведал царскими дворами (кормовым, хлебным и другими), городами и селениями в собственных землях великого князя московского (закупал товары, продовольствие, управлял доходами и расходами царского двора) и гражданскими делами духовенства. Приказ упоминается в записных книгах с 1627 года по 1709 годы. В 1671 году было повелено выдать Костромскую четверть или четь в приказ Большого дворца. В 1679 году в его состав был включён Хлебный приказ. В 1700 году Каменный приказ был обращён в отделение («стол») Большого Дворца. Большой Дворец упразднён, вероятно, в начале второй четверти XVIII столетия. В XIX веке сходные функции выполняло Министерство императорского двора.