Сын Тишайшего

Глава 12

Первая заутреня в этом мире произвела двойственные впечатления. Вроде мне стало полегче и есть повод радоваться. Что и делала вся семья, собравшаяся в домовой церкви Романовых. Сам Иоаким соизволил провести службу, ещё и бояре забили небольшое помещение храма. Я же испытывал дискомфорт, потому что приходилось молиться сидя.

Вроде всё благостно и спокойно. Однако на душе кошки скребут. Меня и ранее посещали периоды неуверенности по ходу расследования причин и последствий бунта. С трудом удалось перебарывать приступы слабости, в этот раз не физической, а душевной. Но состоявшийся разговор с Голицыным будто выбил почву из-под ног. А ведь последние события настраивали на позитивный лад.

Машинально крещусь и мысленно прокручиваю два важных разговора. Кстати, очень удобно, делаешь вид, что молишься, а сам думаешь. Всё началось с первого, давшего мне заряд оптимизма, но затем пришёл князь и всё испортил.

Медведев буквально прилетел в тот же вечер. Настоятель Заиконоспасского монастыря понравился мне сразу. Федя его всяческие привечал, но я предпочитаю личное общение для составления мнения о человеке.

Касаемо гостя, импонирует не только его скромное одеяние и пальцы, испачканные чернилами. Взгляд у монаха добрый и чистый. Такой образ можно подделать, но до первого основательного разговора. Вспомнилось, что Сильвестр — самый настоящий фанатик, только просвещения. В необходимость знаний и науку он верит не меньше, чем в бога. И открытие типографии в Кремле — полностью его заслуга.

— Скажу прямо, я выгнал Никитку Зотова, как глупца и невежду. Он недостоин обучать царевича. К тому же этот дурень рассорил и вынудил уйти двух наставников, обучавших сестёр и Ивана, — начинаю разговор и с трудом сдерживаю рвущееся наружу раздражение. — Пётр почти ничего не знает, и его придётся учить всему заново.

— Патриарх Иоаким будет против, — справедливо заметил гость. — Но я всегда рад помочь, государь.

— За это не беспокойся, — не могу сдержать злую усмешку. — У меня есть надёжный аргумент. Вот взгляни, здесь степень знаний самого Зотова, и как он обучал моего брата.

Передаю экзаменационные листы и описание так называемой программы Никитки. Заодно наслаждаюсь зрелищем, как брови монаха полезли вверх, а глаза стали напоминать два блюдца.

— Не ожидал, что всё настолько плохо, государь. Теперь я понимаю твои действия и полностью их поддерживаю, — наконец произнёс монах, схватив роскошную бороду, но тут же отдёрнул руку.

Забавная привычка. Я здешний вдруг начал накручивать нитку на указательный палец левой руки. Судя по отсутствию реакции окружающих, для Феди это нормально. Но мне известно, что это «тремор пальцев рук» и лучше избавиться от неприятной привычки. Она больше свойственна людям, неуверенным в себе.

— Недавно мы с братией разработали новые методики обучения отроков и юнцов, — продолжил Медведев. — Жалко, что не подумал захватить записи. Разреши прислать их, как вернусь в монастырь?

Какой ценный кадр! Человек просто неуёмной энергии и великого ума! В отличие от большинства попов, Сильвестр в постоянном поиске. Ещё и собрал вокруг себя толковых единомышленников. Кстати, забавный факт. Наиболее образованными и продвинутыми русскими священниками являются малорусы. Это не украинцы, а собирательный образ выходцев с Западной Руси. В массе своей они учились в Киеве или Львове. И не надо удивляться, именно там располагались лучшие церковные школы, включая Могилянскую академию. Естественно, это злило священников Русского царства. Иоаким, например, терпеть не мог Фединого наставника Симеона Полоцкого. И перенёс свою неприязнь на Медведева, ставшего лидером «западников». Патриарха не волновало, что вражда приносила стране и церкви только вред. Впрочем, это обычная борьба за власть и влияние. На какие только преступления люди не идут ради этого. Попы ничем не отличаются от мирян.

— Я помню о «Привилегии на Академию»,[1] и мы доведём дело учителя до ума. — Глаза Сильвестра аж загорелись при упоминании проекта, который усиленно продавливался «западниками». — России необходим настоящий университет. Но пока начнём с твоей школы, проверим методику, набьём шишки, чтобы потом избежать крупных ошибок.

Судя по полыхающим эмоциям, Медведева просто распирает от радости. И теперь он полностью на моей стороне. Хотя «западники» всегда поддерживали Федю. Академия, а лучше университет и ещё пяток ремесленных училищ, необходимы стране как воздух.

Тут такое дело. Ранее я особо не задумывался о системе образования Русского царства и если интересовался историей, то поверхностно. Интриги, победы и поражения нашей армии или подвиги Ермака с Дежнёвым волновали меня гораздо больше обычной жизни. Окунувшись в реалии 1682 года, вдруг понимаешь, что огромная страна не имеет системы образования. Даже с начальными школами проблема. Поэтому здесь засилье иноземцев в любых сферах — армии, медицине, инженерных делах и даже церкви. Да, на Руси крайне мало своих богословов и философов. Именно Медведеву доверили провести последнюю громкую дискуссию с бывшим кальвинистом Белобоцким, принявшим православие и приехавшим в Москву. Доморощенных знатоков у Иоакима не оказалось.

Это не упрёк, а сложившаяся ситуация. И её надо исправлять. Разговоры о своём высшем учебном заведении ходили ещё при Алексее Михайловиче, но дело застопорилось.

Если говорить об иностранцах, то против толковых голландцев, немцев и швейцарцев я ничего не имею. Но засилье греков в церкви пора прекращать. С этой публикой трудно понять, она работает на католиков или османов. Возможно, среди «варягов» с юга сплошь двойные агенты. А ведь они оказывают сильное воздействие на духовную жизнь страны. Поэтому попытки запрета преподавания латинского языка могут быть диверсией, призванной затормозить развитие России и определять её курс при помощи иностранных советников. Речь о школе нового образца, открытой Сильвестром, и на которую сразу набросилось множество критиков. Мол, зачем нам всякие латинские заимствования? А всё дело в более современной методике без излишнего упора на Закон божий и иные религиозные дисциплины.

После четырёх дней пребывания в реалиях семнадцатого века я окончательно стал параноиком. И уже не вижу здесь ничего плохого. Лучше перестраховаться, чем потом получить удар в спину. Но об этом позже.

— У меня есть некоторые мысли насчёт методики преподавания царевичу. Для начала надо убрать греческий, латинский и немного облегчить другие науки. Я сам напишу пособие для арифметики, географии и грамматики, — произношу под удивлённым взглядом Медведева. — Время упущено, а Пётр — ребёнок определённого склада. Здесь необходим особый подход. Ему ближе естественные науки, поэтому на них и надо сделать упор. Также нельзя забывать об истории. Как и риторика с диалектикой, эти науки на твоей ответственности.

— Я уже в нетерпении, ожидая твои методы, государь. Согласен, что Петру Алексеевичу греческий и латинский без надобности. Но нельзя забывать про иные языки. Уж польский и немецкий выучить необходимо. И у меня есть два иноземца на примете, которые имеют опыт в педагогике. Даже если врут, то дело своё знают крепко. Заодно можно потребовать, чтобы они преподавали языки.

Это хорошо, что мы с Сильвестром на одной волне. Хотя он «западник», и здесь нечему удивляться. Впрочем, программу мы обсудим позже. Сейчас надо согласовать главный вопрос.

— Кроме наук, необходимо учесть важнейшую вещь. При воспитании царевича, а может, далее уже с обычными учениками, нельзя забывать о патриотизме. О любви к отечеству, если переводить с греческого, — поясняю удивлённо вскинувшемуся монаху. — Надо воспитывать детей в убеждении, что наше дело правое. Назови это русской правдой, особым путём или миссией, неважно. Только нельзя внушать людям лживые мысли о величии или нашем превосходстве. Это может закончиться весьма плачевно. Признаем честно, что Европа, Китай и даже некоторые магометанские страны ушли дальше нас в развитии науки, философии или искусства. Но никто не мешает нам учиться у соседей и переносить лучшее к себе. Коли мы с тобой разовьём образование и в России появится множество грамотных людей, то нам по силам улучшить достижения других стран. А далее можно придумывать и своё, догнав ушедших вперёд. Но наш человек должен быть уверен в праведности русского пути. Подумай, как лучше совместить любовь к отчизне, гордость за свои корни и православие. Повторюсь, мы не лучшие, а правильные. Наш путь праведный! И главная задача русского человека — сделать свою Отчизну лучше.

Медведев натурально выпал из реальности. Я подумал, что переборщил и выдал себя с потрохами. Но Медведев быстро вышел из прострации, и смешно захлопал глазами:

— Это необычно, государь. Сначала мне показалось, что ты решил пойти по пути гордыни, который сгубил немало государств. Мы действительно больше уделяем внимания религиозному воспитанию. Однако надо признать, что это устаревший путь. Мир развивается, и влияние церкви в Европе падает. Подумаю, как правильнее воздействовать на юные умы. И я согласен, что наше дело правое!

Мы ещё немного поговорили с Сильвестром, явно испытывая удовольствие от общения. Мне пока не встречались здесь столь образованные люди, ещё и обладающие широтой взглядов. Что удивительно, учитывая монашеский сан Медведева. Теперь у меня есть робкая надежда не только воспитать Петра совершенно иным человеком, но и воздействовать на людей в целом. Иначе Россия продолжит страдать от комплекса неполноценности перед Западом, которым пользовались наши враги. Возьмите любой период, начиная с середины XVIII века. Все эти англофилы, франкофилы, далее либералы, социалисты с адептами иных течений, по сути являющиеся русофобами и врагами государства. Не припомню такого количества диссидентов в других странах. Особенно среди элиты. Значит, на каком-то этапе власти упустили процесс воспитания граждан.

Позже эту тенденцию не смогли сломать ни славянофилы, ни коммунисты. Враги и предатели росли как грибы после дождя. Так почему не попробовать внедрить патриотизм в качестве национальной идеи?

Иоаким затянул новые псалмы, я успел машинально перекреститься и снова ушёл в свои мысли. Второй разговор, состоявшийся прошлым вечером, был не так благостен.

Голицын выглядел ещё хуже, чем в предыдущую встречу. Он вообще не спит? Впрочем, ему виднее.

— С чем пожаловал, Василий Васильевич? — смотрю в красные глаза вельможи.

К своей чести, Голицын взгляда не отвёл. Может, он и интриган, что неудивительно в его положении. Однако есть у князя стержень, и он готов отвечать за свои поступки. Как я заметил, многие бояре юлят, как плуты. На фоне показного подобострастия выходит очень неприятная картина. Если меня так достали за неделю, что будет дальше? Впрочем, об этом буду думать позже.

— Расследование почти завершено, государь. Осталось только поймать некоторых воров, успевших сбежать. Коли они живы, конечно, — произнёс гость. — Помимо уже известных тебе бояр и служилых людей, убито ещё пятеро стрельцов из тех, кто участвовал в различных непотребствах.

— Давай по порядку. Кто стоит за возмущением полков? — задаю главный вопрос, не скрывая усмешки.

Но Голицын смог меня удивить. Либо он такой продуманный, либо действительно решил выложить всю правду.

— Стрельцы возмутились не первый раз. Вначале они посылали челобитные в приказ и тебе, государь. Волновались, бывало, но терпели и хотели решить дело миром, — князь начал издалека. — Одной из причин бунта стали полковники, открыто воровавшие жалованье и заставлявшие воинов работать на себя.

Стараюсь не перебивать докладчика, но хотелось сказать, что это я и сам знаю.

— Вторым поводом стали происки Милославских. Прости, государь, буду говорить как есть, — Голицын вопрошающе взгляну на меня и, получив отмашку, продолжил: — Когда стало понятно, что тебе осталось недолго, Иван Михайлович начал будоражить стрельцов. Сначала посылал людей, подкупал десятников и главных возмутителей. Именно он в сопровождении родственников прибыл в Бутыркино. Но там князь повёл себя хитро, якобы пытаясь успокоить служилых. А вот когда он отбыл, Алексей и Александр начали народ баламутить. Они объявили, что не только ты помер, но и Ивана Алексеевича отравили. После чего стрельцы пошли в Кремль и начались безобразия. Вот документ, где перечислены все события. А заодно имена служилых людей, чья вина в убийстве бояр доказана.

Беру несколько листов и пробегаюсь по ним взглядом. Это мне тоже известно, но без подробностей.

— Хованские? — спрашиваю князя, не отрываясь от текста.

— Князь Иван вместе с сыном и Василием Прозоровским напрямую в бунте не замешаны. Однако через верных людишек они переправили из дальних скитов раскольников, которые также стрельцов баламутили, — ответив князь и, будто почувствовав моё разочарование, добавил: — Есть доказательства, что Тараруй виновен в смерти обоих Долгоруковых. Только человечек, сознавшийся, что убивал по наказу князя, неожиданно помер. Прости, государь, не углядел.

Василий склонил голову, а я после услышанного чуть с кровати не свалился. Вот так новость!

— Причина?

— Хованский примеривался к чину главы Стрелецкого приказа и Большого воеводы. Васька Прозоровский его поддерживал. Могу предположить, что из-за близости с патриархом. Разреши высказать предположение, государь? — после очередного моего кивка, Голицын продолжил вечер откровений: — У меня нет сведений об участии Иоакима в бунте. Но многое показывает на него. Некоторые убитые бояре не мешали ни Милославским, ни Нарышкиным. А вот для патриарха являлись занозой из-за своего увлечения латинскими идеями.

Это дело понятное. «Западничество» охватило не только попов, часть из которых были выходцами из Речи Посполитой. Многие сторонники реформ подражали полякам не только одеждой. Патриарх считал, что дело попахивает попыткой организовать унию. Но он ошибался. Речь скорее о глобальных преобразованиях, в которые входила конфискация большей части церковного имущества. Вот и домечтались. Значит, Языкова убили по приказу Иоакима. До этого я и сам додумался, только неверно понял роль Хованского. А того, возможно, играли в тёмную.

Здравствуй, вечная паранойя, которая теперь станет моей спутницей, если не убьют. Или пока не убьют? Посмотрим, сдаваться никто не собирается.

Раз князь так глубоко копнул, то не вижу смысла изображать незнайку. Внимательно смотрю на его хмурое лицо и спрашиваю.

— Кто меня травил?

Забавно видеть растерянность на лице Василия, впрочем, быстро прошедшую. Он думал, что я ничего не понимаю?

— Доказательств нет. Мы нашли человечка, виновного в убийстве Фунгадина, и он связан с Артамоном Матвеевым. Но убили его. Боярин с немцем тоже убиты, как и второй лекарь и аптекарь. Татей, разграбивших терем твоего лекаря, нашли мёртвыми на Владимирском тракте. Опознали их по вещичкам немца, и нам здесь просто повезло.

Голицын замолчал, а значит, не хочет или боится продолжать. Если следовать его логике, то за покушением на мою жизнь стоит Кирилл Нарышкин. Но здесь такое дело — боярин простоват для таких сложных интриг. Он на ровном месте умудрился растерять своё влияние после смерти Алексея Михайловича. Причём все рычаги были в его руках. Простоя дядю переиграли более головастые противники.

Мог ли такой заговор сплести Артамон Матвеев, даже будучи в ссылке? Вполне. Там наверняка интрига из нескольких слоёв, с виду незаметных. Ума и хитрости бывшему главе Посольского приказа не занимать. И у него жена шотландка. Или это уже перебор? Всё-таки Евдокия внучка варяга, перебравшегося в Россию ещё при Иване Грозном. Мне ещё английского следа здесь не хватало. И так голова пухнет.

Но вернёмся к нашим заговорщикам. Матвеев над собой ничей власти не терпел. Он даже Федины пожелания частенько игнорировал. Ещё и начал интриговать на стороне Петра, когда у царя начались проблемы со здоровьем. На чём и погорел. Оказывается, Артамошка умел восставать из пепла аки птица Феникс. Но почему убили потенциально главного заговорщика? Неужели случайность? Этот вопрос я переадресовал князю:

— Как погиб Матвеев?

— Здесь совершенно непонятно. Боярина убили прямо перед твоим семейством, когда он пытался образумить стрельцов. Четверых лиходеев мы взяли и допросили. Все твердят, что были пьяны и плохо помнят. Но вспомнили одного стрельца, подстрекавшего их на смертоубийство боярина. Его найти не удалось. У меня даже нет предположений, чьих он будет.

— Одоевские?

— Совпадение, государь. Если ты про Якова, то он случайно вернулся из поездки. А про старого князя и говорить нечего. Никита Иванович всегда был верен трону и в склоки боярские никогда не лез.

Сука! Замкнутый круг, однако. Виновные есть, но доказательств нет. Про Одоевских это я просто так спросил. Сам прекрасно понимаю, что это редкий для России род, старающийся не лезть в интриги. А вот с другими сложнее.

Милославский подсуетился насчёт алиби, а Нарышкин вообще не при делах. Как и Хованский с Иоакимом. Матвеев мёртв вместе с исполнителями. Думаю, все сведущие людишки уже шесть дней лежат в общих могилах.

— Мы не можем подвергнуть пыткам столь знатных людей без доказательств. Вернее, Алёшку Милославского или Петьку Толстого нам ещё отдадут. Хоть последний нигде себя не проявил, это только мои подозрения. Они с братом как близкая родня Милославских выполняли тёмные делишки Ивана Михайловича. Но это всё слухи, и многие бояре считают Толстого достойным мужем, — будто прочитав мои мысли, произнёс Голицын. — А чтобы сволочь в темницу отца царицы, нужны веские причины.

Происходи все эти события при Алексее Михайловиче, то на дыбу подвесили бы кого угодно, вплоть до жены и даже детей царя. При всём своём мнимом спокойствии папаша особым милосердием не отличался. У меня же недостаточно сил на подобные действия.

Надо прояснить ситуацию у Василия, чтобы окончательно успокоиться. Ага, после услышанного меня одолевает умиротворение. Аж хочется кого-нибудь убить.

— Сам что думаешь?

Голицын некоторое время молчал. Князь не собирался с мыслями, а скорее обдумывал, стоит ли говорить мне правду. Но мне всё стало понятно без ответа.

— Переложи всю ответственность на Думу, государь. Есть доказательства против многих бояр, служилых людей, полковников и сотников. Вельможи обязаны наказать виновных, пусть только часть. Иначе придётся применять силу, которая не на нашей стороне. Даже если мы введём в Москву Коломенский полк, то это ничего не изменит. Среди сотников и полусотников «коломенцев» могут быть люди бояр. И они предупредят своих покровителей. К тому же есть стрельцы, в чьей верности я сомневаюсь. Как оно выйдет на самом деле — известно одному богу. Да и в Кремле боярских людишек хватает. Первый стрелецкий полк готов следить за порядком, там и бунтовщиков особо не было. Но это на случай, если кого ловить придётся или в темницу тащить против воли. Полагаться на него я бы не стал. А полки, где много иноземцев, лучше не вспоминать. Это чревато большой замятней. Здесь даже подстрекать народ не нужно, многие служилые злы на полки нового строя.

Перевожу с дипломатического на нормальный язык: не дёргайся, Федя и лучше начни договариваться. Бояре накажут всякую мелочь. Возможно, пострадает рыба покрупнее, если она перешла дорогу какой-то группировке. Если я рыпнусь, то верных войск у нас нет. И до силового противостояния может не дойти. Меня просто зарежут в собственной постели или снова отравят — на этот раз окончательно. А стрельцы просто обеспечат порядок в городе и помогут арестовать обвиняемых, утверждённых Думой. Так грустно, что хочется курить.

С такими невесёлыми мыслями я и просидел всю службу. Патриарх расстарался и превратил заутреннюю чуть ли не в торжественный молебен. Присутствующие прониклись моментом и крестились с одухотворёнными лицами. Угу. С таким же выражением они отдадут приказ меня убить.

Ладно, хватит рефлексий. Всё равно я сейчас не могу кардинально повлиять на ситуацию. Зато у меня есть тот самый блокнотик, куда записываются фамилии наиболее одиозных бояр. Пусть решают что хотят. Я просто приступлю к плану «Б». Его пока нет, вот и обдумаю. Заседать Дума будет долго, а мне надо чем-то заняться.

[1] В 1682 году российскому царю Феодору Алексеевичу была предоставлена созданная в 1678 году так называемая «Привилегия на Академию», в которой описывалась структура первого высшего учебного заведения России, а также её место в системе российского образования. «Привилегия на Академию» считается учредительным документом Славяно-Греко-Латинской Академии (1687). Автором «Привилегии на Академию» считается просветитель Симеон Полоцкий. Однако окончательная редакция «Привилегии на Академию» была составлена его учеником и ближайшим соратником Сильвестром Медведевым.

По указу Фёдора Алексеевича от 25 января 1682 года в Спасском монастыре были построены 2 кельи для школы Медведева, которая, как и школа Полоцкого, отличалась латинским направлением: в ней учились «латинскому языку»; она просуществовала до 1686 года. Сильвестр имел планы превратить свою школу в академию и в 1685 году представил Царевне Софье на утверждение «Привилегию на Академию»; но с появлением братьев Лихудов, которое означало победу «грекофильской» линии, поддерживаемой Патриархом Иоакимом, и открытием ими своей школы (Славяно-греко-латинской академии), прочие школы в Москве прекратили своё существование.