Такая служба – побеждать

«КРИТИЧЕСКИ ОСМЫСЛИ — ВОЗЬМИ НА ВООРУЖЕНИЕ»

Он был удивительно упрямым, тридцатичетырехлетний полковник Бабаджанян. Упрямым — в смысле упорным. Пехотинцу, неожиданно переведенному в танковые войска, ему предстояло возглавить механизированную бригаду, но прежде он должен был выучиться танковому делу сам.

Да так, чтобы не только не прослыть невеждой, случайным человеком, а стать знатоком танкового дела. А ведь начинать надо было, что называется, «от нуля». Да, он умел водить автомобиль, но танк — не автомобиль, и несколько часов в танке, когда пот заливает глаза из-под шлема и чувствуешь себя мешком с костями, которым бьют о железные стенки, — это, прямо скажем, серьезное испытание воли.

Но он установил жесткое расписание занятий и назначил себе учителей — своего зампотеха и старшину-водителя командирского танка — и строго спрашивал с них, если они делали хоть малейшую поблажку своему ученику.

Ему повезло — 3-й мехкорпус, в который входила его бригада, пока что стоял, готовился к отправке на фронт. Полтора месяца — каждый день по восемнадцать часов работы и учебы, и вот уже зампотехи полков жалуются на придирчивого комбрига: «Выучили на свою голову…»

Вскоре 3-й мехкорпус вошел в одну из впервые формируемых танковых армий.

Здесь следует объяснить, зачем у нас создавались такие крупные объединения бронесил, как танковые армии, ибо использование и применение их — проблема, занимавшая внимание Главного маршала бронетанковых войск А. X. Бабаджаняна долгие годы, в том числе и те, когда он был начальником танковых войск Советской Армии.

Проблема создания подобных крупных организационных структур советской военно-теоретической мыслью ставилась еще задолго до войны. Речь шла о том, что такое мощное и эффективное оружие, как танки, следует использовать двояко: танки НПП — непосредственной поддержки пехоты — и танковые массы, назначение которых брать в клещи вражеские боевые порядки, вклиниваться, вколачиваться в оборону противника, обходить его города, замыкать их в тиски, решать не только тактические, но порой и стратегические задачи.

Другое дело, что к началу войны у нас было недостаточно боевых машин, чтобы думать о создании подобных боевых структур.

Но к концу 1942 года рост производства танков позволил приступить к формированию танковых и механизированных корпусов и танковых армий, сыгравших впоследствии важную роль в разгроме немецко-фашистского вермахта.

Командующим 1-й танковой армией был назначен М. Е. Катуков. Под его руководством А. X. Бабаджанян начал служить в танковых войсках, долгое время командовал бригадой и по справедливости называл его одним из своих «профессоров по танковому делу».

Сформированная Катуковым танковая армия поначалу была передана Северо-Западному фронту, участвовала в боях на Демянском выступе, а потом, в связи с осложнившейся обстановкой на Воронежском фронте, была переброшена в район Курска и стала участницей крупнейшей в истории танковой битвы на Курской дуге.

О Курской дуге написано много, о подвиге советских войск на этом участке фронта сложены уже легенды, и трудно не повториться.

…Несут потери гитлеровцы, но не унимаются. Кое-где им удается прорвать наши боевые порядки. Ринулись они и на командный пункт полковника Бабаджаняна.

И тут не выдержало сердце горца. Бабаджанян спрыгнул в окоп, выхватил у кого-то из бойцов связку противотанковых гранат, швырнул ее в «тигра» — «тигр» вспыхнул как факел…

Я узнал об этом из воспоминаний соратников маршала уже после его кончины. Сам он. рассказывая о своем участии в Курском сражении, не упоминал этого случая, предпочитал рассказывать о том, как подбили «тигров» лейтенант И. А. Никитин или сержант И. Т. Зинченко, бросившийся со связкой гранат под танк и посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза.

Он не хотел, чтоб его личному мужеству было посвящено много места в мемуарах, не принимал моих предложений по этому поводу, и сейчас, готовя книжку о нем, мне пришлось добывать сведения из других источников. Их накопилось немало, и можно бы и дальше повествовать о личной его храбрости. Но мне кажется, что при всем восхищении личными подвигами полковника Бабаджаняна в Курском сражении современный читатель предпочел бы узнать, какие выводы из этой битвы для нынешней стратегии по вопросу использования в ней такого грозного оружия, как танки, делал маршал Бабаджанян — начальник танковых войск Советской Армии вплоть до того дня, когда ушел из жизни. Взгляды человека — это ведь неотъемлемая часть его портрета.

…Писалась глава мемуаров, посвященная Курской дуге. Просит приехать к себе домой.

— Я не писатель, дома за письменным столом сидеть не люблю…

Книги вокруг: на журнальном столике, на ручках кресла, на полу. Две раскрыты: «Утерянные победы» Э. Манштейна и «Война и мир» Л. Толстого.

— Не удивляйся, неожиданные совпадения обнаружил. Слушай внимательно: — «Солдаты! С сегодняшнего дня вы становитесь участниками крупных наступательных боев, исход которых может решить войну…» Это из обращения Гитлера к своим войскам 4 июля, накануне Курской битвы. А теперь другое: — «Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас…» Это — начало приказа Наполеона перед Бородином. Так свидетельствует Толстой. С юности люблю эту книгу. Еще курсантом военной школы прочитал… А время от времени возвращаюсь к ней: мудрая, действительно мудрая книга. Смотри… — И он опять берет томик Толстого:

— «Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что было бы, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна».

— А теперь смотри, что пишет генерал-фельдмаршал Манштейн. Он, между прочим, командовал под Курском группой армий «Юг», то есть был тем самым конкретным противником, с которым дралась наша 1-я танковая. Во всем винит Гитлера, который, дескать, не сделал всего, чтобы предпринятый ими «упреждающий» удар удался. Обрати внимание, как пишет: «Если бы нам удался этот удар, если бы были уничтожены отрезанные на Курской дуге войска противника и, кроме того, в этом сражении была разгромлена значительная часть его оперативных резервов, то тем самым был бы сделан первый шаг для достижения столь желанного ничейного исхода войны…»

Маршал откладывает книгу, ждет моей реакции:

— Ну? Похоже? «Если бы», «если бы»… Чего уж теперь ему остается — только сокрушаться об «утерянных победах». Нет, осенью не делается весна, господин фельдмаршал, как Толстой говорит. А дальше-то, дальше что Толстой пишет: «Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого». И еще. Употребляет Толстой по поводу русского войска выражение «нравственное превосходство». Вот о нем, уже в связи с нашими боями в Курской битве, я тебе расскажу…

Как всегда, делая ставку на супероружие, Гитлер рассчитывал выиграть и это сражение своими новыми танками. Их теперь у него целый «зверинец», шутит Бабаджанян, — новые тяжелые танки «тигр» и «пантера», самоходное орудие «фердинанд». Они не превосходили по своим качествам советские тяжелые танки КВ, но к началу Курской битвы у нас было мало КВ, зато были испытанные «тридцатьчетверки», обладавшие большой маневренностью и способные навязывать «тиграм» и «пантерам» ближний бой.

Однако «тигры» были опасным противником, и гитлеровцы всячески стремились к тому, чтобы весть об их появлении вызвала панику среди советских солдат. Еще бы: 88-миллиметровая пушка и два пулемета, лобовая броня — 10 сантиметров и весит 60 тонн. Поди попробуй выступи против него с противотанковым ружьем, если эту броню даже противотанковой пушке не пробить. Есть чего опасаться!

Но опасения опасениями, а сражаться с «тиграми» надо. А для этого следует развеять миф о неуязвимости «тигров» и «пантер». На собственном примере командный и политический состав учит солдат, что бороться с «тигром» человек может даже один на один. Лишь бы нервы твои выдержали, а окоп — надежное укрытие. И еще — есть так называемое «мертвое» пространство: метрах в десяти от брони пушка и пулеметы танка не опасны, они так расположены, что не могут обстреливать это пространство.

Большую работу вели политработники. Все это вместе и составляло ту морально-психологическую подготовку, которая и привела к тому, что «нравственное превосходство» оказалось на стороне советских войск.

— И глубоко прав маршал П. А. Ротмистров, — замечает Амазасп Хачатурович, — когда говорит, что каждый солдат, который сражался на рубежах Курской дуги, — уже герой. Не знаю ни единого случая, чтобы солдат без приказа сделал хоть шаг назад. Очень изменился наш солдат сорок третьего по сравнению с бойцом сорок первого. Появились мастерство и стойкость, упорство и уверенность.

…Враг упрямо лезет вперед. В орбиту боя втягиваются все новые части. Где-то танки противника прорвались через первые траншеи нашей пехоты, перевалили через них, углубились в нашу оборону. Кажется, ничего живого не осталось в этих траншеях.

Но чуть только вражеские танки ушли вперед, траншеи ожили, в них поднимаются бойцы и снова ведут бой с вражеской пехотой, наступающей под прикрытием этих танков.

А битва все шире по своим масштабам, все ожесточеннее, особенно на направлении, которое обороняют части 3-го мехкорпуса, в который входит и бригада Бабаджаняна, сюда наступают главные силы вражеской танковой группировки. Но танковый кулак врага наталкивается на крепкую преграду…

Да, не зря Курскую битву часто называют «танковой».

Бабаджанян так объяснял это. Под Курском была окончательно похоронена немецко-фашистская концепция, согласно которой одними лишь подвижными войсками можно решать на войне все задачи. Советская военная школа утверждалась в мысли, что окончательная победа достигается лишь совместными усилиями всех родов войск. И в то же время на различных этапах всех битв и сражений, в системе взаимодействия различных родов войск всегда выделялось ведущее звено, на которое возлагались наиболее ответственные задачи. Бронетанковые войска в минувшую войну часто становились таким ведущим звеном. Особенно характерна в этом отношении Курская битва.

Возвращенный из опалы и назначенный генеральным инспектором бронетанковых войск, Г. Гудериан включает здесь в состав своих ударных группировок до 70 процентов всех подвижных соединений, действовавших на советско-германском фронте, причем лучшие — танковые дивизии СС «Адольф Гитлер», «Мертвая голова», моторизованную дивизию «Великая Германия».

В свою очередь советское командование противопоставляет врагу все пять танковых армий, имевшихся в то время в его распоряжении, 15 танковых и механизированных корпусов…

С обеих сторон для участия в Курской битве было выставлено более 13 тысяч танков и самоходных орудий! Чтоб судить о том, насколько это много, достаточно узнать, что такого скопления техники не было в мировой истории.

Опыт Курской битвы учит умению видеть главное и выделять ведущее звено. Непосредственное участие в сражениях на Курской дуге, их последующее изучение и анализ укрепляли Бабаджаняна в убеждении, что танки сохраняют свою выдающуюся роль в системе вооруженных сил.

«Советское военное искусство, — писал Главный маршал бронетанковых войск А. X. Бабаджанян, — как и прежде, признает за танковыми войсками роль главной ударной и маневренной силы сухопутных войск».

Забота о дальнейшем совершенствовании боевых машин, идейно-политической и профессиональной подготовке советских танкистов была делом и уделом всей жизни маршала.

Я не случайно написал «уделом жизни» — это была, прямо скажем, тяжелая работа, требовавшая не только отдачи душевных и физических сил, всех, без остатка, но и глубокого, тщательного изучения боевого опыта своего рода войск, опыта, который становился уже историей.

Историей, которую нельзя было забывать, а следовало изучать и анализировать всесторонне, уметь на нее взглянуть глазами сегодняшнего дня, чтобы по крупинкам вычленить все то, что могло еще пригодиться, что следовало сделать достоянием советской военной науки.

Для этого надо столько перечитать — причем не только советских авторов — специалистов, но и противников, и союзников, увы, теперь уже бывших союзников. А времени у него так мало. Но он читает — без этого невозможно оставаться на современном Возросшем уровне, — читает по ночам, в редкие свободные воскресные дни, в купе поезда, в кабине самолета. Читает К. Типпельскирха, Э. Манштейна, Г. Гудериана, Дж. Фуллера… И непонятно, когда успевает прочесть все в художественной литературе, что касается Великой Отечественной, особенно танков…

Собственные мемуары уже были надиктованы, когда вышел в свет роман Анатолия Ананьева «Танки идут ромбом». Он позвонил по телефону в поздний час:

— Читал? Извини, надеюсь, еще не спишь. Ананьева, говорю, читал? Хорошая книга. Правду пишет про Курскую дугу. Все как было. Я сам видел, как в занесенную для броска бутылку с зажигательной смесью угодила пуля, жидкость вспыхнула и пролилась на солдата, его объял огонь, он с другой бутылкой в руках бросился под вражеский танк… А вот подробности про Манштейна я впервые узнал из этой книги… Да, понимаю, это — роман, художественное произведение, но ведь приведен исторический факт, такое романист придумать не может… Да и ссылается сам на немецких мемуаристов.

Он имел в виду такой упомянутый у А. Ананьева факт: ездил Манштейн перед Курской битвой в Берлин оперировать гланды (!), болело потом у него горло во время Курского сражения, и. дескать, как полагали мемуаристы, это помешало ему достичь победы.

— Выходит, и я правильно поступил: в одной своей статье о Курской битве, возражая Фуллеру, вспомнил, как еще Лев Толстой посмеялся над историками, которые говорят, что Бородинское сражение не было выиграно потому, что у Наполеона был насморк… И что тот камердинер, который забыл подать Наполеону непромокаемые сапоги, был спасителем России… Нет, господа, осенью не делается весна!

И он смеется, довольный тем, что давно уже привлек Толстого себе в союзники в ожесточенных спорах, которые вел с авторами зарубежных трудов по истории второй мировой войны…

В частности когда писал о Курской битве. В этой «битве века» было два этапа — оборонительный и наступательный. Анализируя их как танковый военачальник, маршал уделил самое пристальное внимание использованию в обеих фазах этого сражения таких крупных войсковых объединений, как танковые армии. Оборонительная часть Курской битвы во многом обогатила советское военное искусство, особенно по вопросам применения в обороне крупных танковых масс. Причем, писал он, обогащению служат и недостатки, имевшие место при использовании крупных масс бронесил, если их критически осмысливать…

Это было его непреложным требованием к подчиненным, и прежде всего к самому себе: «Критически осмысли — возьми на вооружение».

Критическому осмыслению он подвергал и начальный период наступательного этапа Курской битвы.

Впервые здесь, на Воронежском фронте, на белгородско-харьковском направлении был применен ввод в прорыв крупных подвижных объединений при наступлении. В штабах танковых армий и корпусов еще не было достаточного опыта форсирования водных преград, не хватало инженерного обеспечения. И крохотная речушка чуть не поставила под угрозу срыва всю операцию: 1-я танковая армия на день позже необходимого срока переправилась через речку Вор-склу, не смогла поддержать 5-ю гвардейскую танковую армию, прорвавшую оборону противника, и та вместо дальнейшего продвижения вперед вынуждена была перейти к отражению ударов подошедших резервов противника.

Бабаджанян утверждал: эти бои поучительны — они снова продемонстрировали главное назначение танковых армий — глубокое вторжение в оперативную оборону противника с целью ее дезорганизации. Поставленные же совместно с общевойсковыми соединениями на длительное прогрызание отдельных узлов и рубежей сопротивления, они не могут использовать до конца свою ударную и маневренную силу.

Он подчеркивал: решение задачи развития успеха наступления наших войск в Курском сражении на всех его этапах зависело от стремительности вклинения танковых масс в глубину обороны врага, а успех действий танковых объединений и соединений в оперативной глубине решающим образом зависел от организации и поддержания взаимодействия с войсковыми объединениями и соединениями.

— Но ведь все это было, а сейчас не та пора, не та техника.

Маршал словно ждет этого возражения. Он объясняет, что Курская битва приближается к современным представлениям о крупной военной операции — по характеру, насыщению техническими средствами, особенно танками, разнообразию форм их применения, возникающим ситуациям.