Такая служба – побеждать

«НЕТ, ПОБЕДИТЕЛЕЙ СУДЯТ»

Вот еще запись из этой тетради, с пометкой, откуда взято, — «Кабус-Намэ», Издательство восточной литературы, 1958 год: «Людей, лишенных достоинств, не считай живыми».

Он не прощал людям трусости, лихоимства, угодничества, но полагал, что люди есть люди и им свойственно ошибаться, важно только, чтоб они умели признавать свои ошибки и стремились исправлять их. Это определяло его отношение к подчиненным, в каждом он хотел прежде всего разглядеть присущие ему достоинства и помочь с наибольшей силой выказать их на деле.

Субординацию следует соблюдать неукоснительно — таков закон армейской службы, — но она не должна заслонять начальнику человека в подчиненном. В этом смысл дисциплины нашей, советской, в том, что она — сознательная дисциплина. Именно это ее качество отличало нашего солдата от солдата фюрера и способствовало массовому героизму на фронтах Великой Отечественной.

Командовать на войне — это прежде всего командовать людьми. На войне не обойтись без жертв. Но за жертвы эти ответствен командир. И слишком велика его ответственность. В сентябре сорок первого под Ельней стрелковый полк майора Бабаджаняна был передан во временное подчинение командиру танковой дивизии. Комдив не пожелал слушать никаких доводов, никаких резонов — требовал выполнения своего распоряжения во что бы то ни стало. Приказ есть приказ, и он был выполнен — Ельня отбита у противника.

В освобождении Ельни принимал участие сводный отряд под командованием майора Бабаджаняна. Благодарные ельнинцы. впоследствии удостоили его звания почетного гражданина города. Но тогда, изгнав врага из города, «считать мы стали раны, товарищей считать»… Да, это была победа, но достигнуть ее можно было не столь дорогой ценой — слишком многих недосчитались в стрелковых батальонах после боя. С горечью пришел к такому выводу командир сводного отряда майор А. X. Бабаджанян.

Тем не менее комдив тогда обронил:

— Молодец, победителей не судят.

Четверть века спустя, перелистывая свою тетрадь афоризмов и наткнувшись на этот, Амазасп Хачатурович резко замечает:

— Всегда был мне не по душе этот афоризм древних. И кажется, не я первый беру на себя смелость опровергать его. Победителей судят. Судят дважды: современники — однополчане тех, кто полег; история — в назидание тем, для которых цель оправдывает средства, сохранившая воспоминания о пирровой победе. Но первый суд, суд однополчан, может быть, самый суровый, ибо он требует ответа за человеческие жизни. Тот, кому они доверены, имеет право рисковать и жертвовать ими гораздо меньше, чем своей собственной. И потому обязан всегда, и при всех обстоятельствах, и во имя любой цели руководствоваться единственной мыслью: а все ли я сделал, чтобы избежать этих жертв. Мне, военному, кажется, что это непреложное требование, ибо оно вытекает из нашей коммунистической морали.

Знаю, что Бабаджанян всегда произносил «победителей не судят» с иронией и даже осудительно. Рассказывал мне об этом И. И. Гусаковский, в войну командир бригады, входившей в 11-й гвардейский танковый корпус Бабаджаняна. Части бригады Русаковского — передовой отряд корпуса — вели успешное наступление. Но вот на пути быстро продвигающихся танков — лощина, по которой протекает глубокий ручей. Преодолеть ее танки могут только через небольшой мост. Но на противоположном склоне лощины — артиллерийское орудие противника. Снаряды рвутся то с одной стороны моста, то с другой. А мост — как заговоренный — стоит себе как ни в чем не бывало. И так велик соблазн перемахнуть через него — просто сил нет! А тут еще командир батальона: «Разрешите, товарищ комбриг, разрешите — целый же мост! Мои ребята его в два счета проскочат. Разрешите!» Не устоял Гусаковский, разрешил. Рванулись танки. Только выскочил первый на мост — прямое попадание, вспыхнул. Но уже не остановишь — вслед за ним на мосту второй. И снова эта чертова пушчонка подбивает его. Попадание в гусеницу, танк закрутился на месте, свалился с моста. А вот и третий. И тут немцам удается угодить в самый мост — танк проваливается в воду.

Возмездие, однако, наступает — орудие противника взлетает вверх и разваливается на куски от прямого попадания нашей авиабомбы. Но поздно: три танка подбиты, погибло восемь человек. Однако танки бригады все-таки на противоположной стороне лощины. Наступление продолжается.

Гусаковский докладывает комкору.

Бабаджанян в ответ хмурится:

— Победа, говоришь… А победителей, мол, не судят, да? Это хочешь сказать? А почему, прежде чем отдать приказ на преодоление лощины, не принял мер, чтоб подавить орудие противника? Из-за одной несчастной пушечки сколько людей положил… Эх, Ираклиевич! Теперь их матерям напишешь: «Погибли смертью храбрых», да? Если эти матери узнают правду, они тебе что скажут? «Победителей не судят»?

Иосиф Ираклиевич Гусаковский запомнил этот случай на всю жизнь — вот и сейчас вспоминает, спустя столько лет.

Перелистываю бабаджаняновскую тетрадь афоризмов. Подчеркнуто красным карандашом: «…разгляди свое лицо в зеркале чужих». В воспоминаниях члена Военного совета 1-й танковой армии Н. К. Попеля можно встретить: «Армо прямо горел, рассказывая о подвигах своих людей». Это о нем. По-настоящему его неполное имя Амо, но армейцам привычнее было «Армо». Кто-то однажды так произнес, так и пристало навсегда.

Командующий 1-й танковой М. Е. Катуков пишет, как Бабаджанян вместо того, чтоб доложить, что самолично поджег вражеского «тигра», возбужденно докладывал: «Танкисты дрались, как звери». Когда же о его героизме доложили командующему, он прямо вскинулся:

— А что, по-вашему, я должен был делать?! Стоять и смотреть, как в театре?

Командарм прервал его тогда:

— Ну-ну, Армо, не скромничай. Все знают, что в храбрости тебе не откажешь.

Его любили в 1-й танковой за храбрость, всегда готовы были прийти на помощь, по-братски выручить. Он отвечал дружбой, настоящей, мужской дружбой, которую умел беречь и проносить через годы, через расстояния.

Удивительно трогательная дружба связывала его с командиром танковой бригады Владимиром Михайловичем Гореловым.

— Не могу говорить о гибели Володи без спазм в горле… Погибнуть в самом конце войны — так нелепо! Нет для меня ничего священнее боевого братства, опаленного войной… Жизнью своей ему обязан…

По пути в Чортков «виллис», в котором ехал Бабаджанян, нарвался на два немецких бронетранспортера. Шофер тормознул. В первое мгновение все даже растерялись.

— Всем в кювет! — крикнул Бабаджанян.

Бронетранспортеры открыли бешеный пулеметный огонь. Но пулеметные трассы не задевали укрывшихся. Вскоре рядом оказался Горелов в своем командирском танке — с ходу расстрелял из пушки вражеские бронетранспортеры.

— Спасибо Володе, — говорит Амазасп Хачатурович, — тяжело пришлось бы нам. Он был настоящим военным, что называется «от бога», не погибни, стал бы выдающимся военачальником. Разумеется, это была удача, что рядом оказался Володя. Но еще Суворов говорил, удача — родная сестра умения. Особенно в военном деле. Ну не сумей мы все, находившиеся в тот момент в «виллисе», от солдата до полковника, верно использовать для укрытия возможности местности — и пришел бы нам каюк еще до появления гореловского танка… Воевать — это наука. Не только на уровне командармов, но и на уровне отделенных командиров, сержантов и старшин, которые солдат учат сметке и так называемой солдатской находчивости… У меня на памяти подобный пример солдатской находчивости — вся армия смеялась, вот послушай…

Под Казатином дорогу командирскому танку Бабаджаняна преградила большая группа немецких военнопленных.

— Вглядевшись, я разинул рот от изумления — вся колонна двигалась, расстегнув шинели и придерживая руками брюки. Двигалась, едва передвигая ноги, — еще бы, попробуй быстрее в таком положении! Тут ко мне подошел совсем молодой автоматчик и четко доложил:

— Рядовой разведроты Пигарев сопровождает военнопленных в количестве 273 человек.

— А почему они все у вас за штаны держатся?

— Пуговки приказал срезать, товарищ полковник. Так бежать несподручно. Их много — я один.

И маршал смеется так искренне и заразительно, как умеют смеяться люди, которых природа не поскупилась наделить чувством юмора.