Там, где цветёт папоротник

Глава 10. Нечисть, забавная и не очень

– Что ж ты, девка, натворила? – Марун выдохнул с отчаянием, видя, что болото отхватило себе еще одну жертву.

Еще не понимая до конца, что происходит, Любомира попыталась выбраться из трясины, но любое движение только лишь еще сильнее топило ее. Она вцепилась в слегу, за которую вытаскивала охотника – теперь это была единственная их опора – одна на двоих.

– Мамочки… – девушка пробормотала испуганно. Дна под ногами не было, была лишь мягкая бездна, в которую они медленно проваливались.

Они цеплялись за длинные стебли болотной травы, но те с предательской легкостью ломались прямо в руках. Любомира плакала – от страха – беззвучно, глядя на Маруна огромными зелеными глазами, не в силах сказать хоть что-то – на прощание.

– Это кто тут плачет, мамку зовет?

Совсем рядом прозвучал мягкий мелодичный мужской голос.

– Добрый человек! Помоги! – охотник протянул руку кому-то, кто стоял за спиной Любомиры.

– Ну, положим, я не человек, но помочь могу. Негоже такой красоте в болоте пропадать.

Как только прозвучали эти слова, Любомира почувствовала под ногами твердую опору. А мгновение спустя эта опора словно вытолкнула ее на поверхность. Ведьмочка рванулась прочь от опасного места и смачно плюхнулась прямо в лужу. Рядом с ней, подняв тучу брызг, приземлился Марун.

Отплевываясь от болотной жижи, Любомира подняла глаза на спасителя и обомлела.

Перед ней совершенно точно был не человек, хотя определенное сходство имелось. Пузатый, что твой бурдюк с водой, лысый, с синеватой кожей, покрытой местами блестящей чешуей, и маленькими рыбьими глазками. И этими глазками он с умилением глядел на Любомиру.

– Рыба моя, как же тебя в эту топь занесло? – толстяк наклонился, протягивая Любомире руку. Огромное пузо всколыхнулось, и ведьмочке даже показалось, что она услышала бульканье воды у него внутри.

С сомнением Любомира покосилась на Маруна. Охотник, такой же грязный и мокрый, как она сама, медленно поднялся на ноги и с подозрением косился на незнакомца. Чуть помешкав, ведьмочка приняла помощь.

– С…спасибо, – выдавила из себя, стуча зубами.

– Ой, спасибо, говорит, – чужак расплылся в улыбке. – Как приятно. Как тебя зовут, краса моя?

Любомира только внутренне скривилась, представив, какая из нее сейчас краса – в болотной жиже да в ряске. Но в ответ только благодарно улыбнулась:

– Я Любомира.

– А я Водовик, можешь звать меня просто Водя, – водяной отступил от Любомиры на шаг, склонил голову набок, явно любуясь ею.

Ведьмочка вопросительно покосилась на охотника. Тот выглядел спокойным, хоть и озадаченным. Шагнул вперед, чуть оттеснив Любомиру:

– Мое имя Марун Северный Ветер. Можешь звать меня просто… Марун, – охотник чуть усмехнулся. – Спасибо тебе, Водовик. Спас ты нас. Кабы не ты…

– Ой, брось, – водяной махнул ладошкой, и Любомира увидела, что промеж пальцев у него были перепонки, как у гуся. – Вы зачем вообще в эту топь залезли? Жить надоело? Почему красоту такую не бережешь? – Водовик потянулся руками к лицу Любомиры, но ведьмочка испуганно отшагнула, спрятавшись за широкой спиной охотника.

– Нам на Калинов мост надобно, – проговорила смущенно, не зная, как отзываться на странную ласку водяного.

– Час от часу не легче, – Водя всплеснул ладошками. – Куда ж вам на Калинов мост, вы ж живые еще? А-а-а, – он протянул с пониманием, – вы затем в топь и залезли, чтоб живыми быть перестать? Ну, так можно было полегче способ найти, – он с осуждением покачал головой.

– Да, нет, нам прямо так на Калинов мост надо, – Любомира нахмурилась, покосилась на Маруна, но тот только плечами пожал.

– Кто ж вас туда пустит прямо так? – водяной удивленно замотал головой. – Там Змей Горыныч на страже стоит, живых не пускает, мертвых – не выпускает. У него не забалуешь.

– А у меня там родня, – Любомира быстро нашлась с ответом и улыбнулась водяному. – Можешь нам дорогу показать через твою топь? А то наш провожатый сбежал.

– Это кот-баюн ваш провожатый, что ли? – Водя усмехнулся, стреляя в Любомиру водянистыми глазками. – Трусоват наш котейка, есть такое. Но только кабы не он, на одну мавку в моем болоте стало бы больше. Это ж он меня позвал… Погоди-ка, – водяной спохватился, – что ты сказала? Родня у тебя в Нави? То-то я смотрю глаза твои зеленые мне знакомыми кажутся. Ну, точно же!

Водяной снова потянулся к Любомире, с умилением глядя в ее лицо. Марун недовольно хмыкнул и задвинул девушку еще дальше себе за спину:

– Так проводишь или нет, говори прямо? – охотник тоже наклонился ближе к водяному, мешая ему смотреть на Любомиру.

– Да, чего тут идти-то осталось? Напрямик, – Водя махнул рукой в сторону трясины.

– Через топь? – Марун только брови вскинул.

– Тропка там есть хитрая, – водяной ухмыльнулся. – Дам я вам проводника – болотный огонечек, – он вытянул ладошку, и на ней вспыхнул призрачный клубочек, точно из тумана сотканный. – Но за плату, – и расплылся в широкой улыбке.

– Чего хочешь? – Марун насупился.

– Поцелуй от рыбоньки, – Водя протянул руку с огонечком в сторону Любомиры.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ишь, чего удумал! – охотник попытался возмутиться, но Любомира ласково тронула его за плечи, заставляя умолкнуть:

– Я согласна, – проговорила, стараясь не замечать возмущенных взглядов Маруна. – Только с условием.

– Для тебя, рыба моя, все, что угодно, – Водя прикрыл глаза, вытянул пухлые губы трубочкой и уже потянулся к ведьмочке. Та подалась от него назад, гадливо скривившись. От водяного пахло рыбой и болотной тиной:

– Для начала, – она выставила руку перед собой, остановив порыв любвеобильной нечисти, – нам бы помыться. Есть на твоем болоте чистая водица?

– Как не быть? Есть, – Водя уткнулся губами в ладонь Любомиры, и она поспешила убрать руку. Водяной облизал губы с видом ребенка, у которого отобрали леденец. – Вот вам водица, мойтесь.

И в тот же миг прямо у ног Любомиры забил родничок. Девушка опустилась на колени, принялась умываться и отмывать руки от вонючей болотной грязи.

– Отвернуться не хочешь? – Марун сердито насупился, глядя на водяного.

– Не хочу, – тот промурлыкал, поглаживая себя по пузу.

– Пусть его, – Любомира только рукой махнула. – Все одно одежу стирать некогда. Может, в речке Смородинке искупаемся.

– Хм, это вряд ли, – Марун тоже опустился рядом и принялся умываться, бросая на водяного ревнивые взгляды из-за плеча.

– Ну? Намылись? – Водовик нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Пузо его при этом колыхалось, точно пузырь.

Нехотя Любомира выпрямилась и кивнула. Набрала в грудь воздуха, закрыла глаза, готовая целовать водяного. За спиной скрипел зубами Марун, сердечко ее колотилось. Вот уже она почувствовала тухлый запах болотной тины, а в следующий миг губы словно обожгло, послышался испуганный вопль водяного и донесся запах жареной рыбы.

***

Любомира распахнула глаза, приложив руку к губам. Губы слегка саднило и покалывало – неприятно, но не очень больно. А вот водяному досталось гораздо больше. Он выглядел так, будто в лицо ему кинули горящую головню из костра: чешуя закоптилась, на щеках подпалины. Он испуганно пятился от Любомиры:

– Рыба моя, прости, не признал я тебя. На вот, тебе огонечек болотный, проводит он тебя через топь. Не держи только зла на Водю…

Водяной продолжал пятиться и вдруг нырнул в ближайшую лыву, прямо головой вперед. И чудом каким-то поместился в нее весь, вместе со своим огромным пузом – только пузырьки на поверхности пошли.

Марун подошел, потыкал лужу слегой:

– Чудеса, да и только.

Но водяного уже и след простыл, только болотный огонечек нетерпеливо порхал над трясиной, словно приглашая идти за собой. Любомира облизала губы, не в силах вымолвить ни слова.

– Эк, ты его, – охотник с уважением покосился на ведьмочку.

– Сама от себя не ожидала, – она не стала говорить, что сама не поняла, что случилось. Пущай лучше охотник думает, что она может такой отпор дать обидчику. Меньше будет желания руки распускать без спросу. – Идем, что ли? Пока приглашают. Вот, только…

Она огляделась по сторонам, пытаясь отыскать взглядом медвежонка.

– Сбежал косолапый, в лес ушел, – охотник хмыкнул довольно. – И правильно, там ему самое место.

– Наверно, ты прав, – ведьмочки вздохнула.

И первая пошла следом за огоньком.

…Не обманул Водя, болото и впрямь скоро кончилось. Как-то сразу вдруг раздалось пространство в стороны, и Любомира с Маруном оказались на высоком яре. Мрачное болото осталось позади, а над головой раскинулось ясное голубое небо, впереди дышал свежестью речной простор…

Любомира вздохнула полной грудью:

– Хорошо-то как…

Марун только странно на нее покосился, но ничего не сказал. Огонечек-проводник растаял в воздухе, точно его и не бывало. Ведьмочка подошла к обрывистому краю, заглянула вниз, и насилу успел Марун ее оттащить в сторону. Земля под ее ногами обсыпалась прямо в пенные речные воды, а речные волны, будто языки оголодавших псов, потянулись навстречу путникам. В лицо пахнуло странным душным запахом, словно от давно не чищенной выгребной ямы.

– Ой, – ведьмочка протянула растерянно, – чегой-то такое?

– А тогой-то, – Марун передразнил ее. – Речка эта Смородиновая. Простому смертному нет к ней ходу.

Он насупился, с виноватым видом косясь на ведьмочку, но она не поняла причины его смуты.

– Ну, так я ж и не простая, а вроде как самой Бабы Яги внучка, – Любомира пожала плечами. Огляделась, – Ну, и где тут мост?

Собралась было на поиски, но Марун придержал ее:

– Погоди, Любомира. Ты сказала, что люб я тебе?

– Ну, сказала, – она снова пожала плечами, старательно отводя глаза и делая вид, что высматривает мост.

– Погляди на меня, – охотник заставил ее повернуться к себе, а Любомира все прятала глаза:

– Ну, чего тебе? Ну, сказала, ну, люб…

– Ну, люб? – Марун переспросил с удивлением и даже обидой. – Погоди ты, Любомира-ведьма. На опасное ведь дело идешь. Ты должна быть уверена в своих словах.

Любомира вырвалась:

– Ну, уверена. Чего стоять-то теперь? Идем мостик искать, – и решительно пошла вдоль берега.

Скрипнув зубами, Марун последовал за девушкой.

***

Речка Смородина, показавшаяся сперва Любомире столь привольной, оказалась темна, бурлива и вдобавок источала тяжелый смрад. Поначалу ведьмочка прикрывала нос воротом, но зловоние легко заползало под него. А потом привыкла, принюхалась к гадкому запаху.

Мост через реку отыскался за первым же поворотом.

– Странный какой мосток. Не пойму, из чего сделан, – ведьмочка щурилась, прикрывая глаза рукой от солнца.

– Из человечьих костей, – Марун проговорил, мрачно ухмыльнувшись, глядя, как побледнела Любомира.

– Ой, – только и смогла выдохнуть.

– Вот, тебе и «ой». Что-то сторожа его не видать нигде, – охотник тоже щурился, выглядывая Змея в небе подле моста.

– А какой он из себя, Змей Горыныч этот? – Любомира тоже подняла глаза к небу.

– А я почем знаю? – Марун повел широкими плечами. – Ты ж у нас ведьма, Ягинина внучка. – Видя смурное выражение Любомириного лица, смягчился и добавил, – Какой-какой? Страшный, наверняка. Молва говорит, что о трех головах и огнем плюется. Но, ничего, я с ним поговорю по-мужицки.

С этими словами Марун вытащил подаренный Ягиней меч-кладенец.

– Вам мужикам лишь бы оружием побренчать, – Любомира недовольно нахмурилась. – Я со Змеем говорить буду – по-хорошему.

– Говори по-хорошему, – Марун согласно кивнул. – А когда он слушать не станет, я поговорю по-мужицки.

Подошли они к мосту. Человечий берег реки Смородины был высок и чист, а противоположный утопал в мутной дымке, словно туманом затянутый. И вроде была речка не широка, но разглядеть то, что на другом берегу ее было, не получалось. Словно взгляд отводили недобрые духи. Или наоборот, добрые? Берегли человечью душу, чтоб раньше времени царство мертвых не увидеть.

Любомира в нерешительности остановилась у края моста. Был он и вправду сделан из костей, белых, словно сахарных. Подвесы тянулись длинными хребтами, полотно было выложено трубчатыми костями, черепа безглазые венчали опоры, точно зловещие украшения. Чуть помедлив, ведьмочка ступила на полотно. Мост качнулся под ее ногой, угрожающе заскрипел, и девушка отшатнулась.

– Боязно, – попятилась, натолкнувшись спиной на охотника.

– Пусти меня вперед, – Марун отодвинул ее в сторону и сам первый пошел по мосту.

Но не успел охотник сделать и шага, как небо над ними потемнело, поднялся ветер, послышался свист и грохот. Небеса раскололись и прямо на мосток приземлилось крылатое чудище о трех головах, чешуей покрытое. Змей был огромен: широкие крылья закрыли полнеба, хвост протянулся от края до края моста, свесившись вниз, а три тяжелые рогатые головы сверкали ярко-зелеными глазищами, пуская горячий дым из ноздрей. И из того места, где змеиный хвост погрузился в воду, валил густой смрадный пар. Был Змей Горыныч велик, и Калинов мост застонал под его весом, прогнулся, но выстоял.

Марун попятился, тесня Любомиру назад, перехватил в руке дареный меч-кладенец…

При виде колдовского клинка Змей Горыныч заревел страшным голосом, так что земля под ногами задрожала, и плюнул огнем прямо в Маруна – со всех трех голов.

Любомира даже испугаться не успела, охотник прикрыл ее собой, а сам выставил вперед меч. И змеиное пламя, точно ударившись о невидимую стену, тремя речками обтекло их с обеих сторон и над головою. Казалось, Змей замешкался, увидев это, а Марун, напротив, чувствуя свою силу, шагнул вперед, занес клинок для удара:

– Ты как гостей встречаешь, морда змеиная? – просил громко и с вызовом.

– Какие же вы гости? – внезапно пришел ответ. Горыныч говорил грубым голосом, почти рычал, понять его было непросто, но возможно. – В гости с зачарованным оружием не ходят.

– А это на случай слишком горячего приема, – Марун не сдавался.

Собравшись с духом, Любомира отодвинула Маруна в сторону и сама вышла вперед:

– А мы не в гости, мы к себе домой, – ведьмочка вздернула подбородок повыше, чтоб было не так страшно глядеть на чудище. – У меня родня по ту сторону моста.

– У всех родня по ту сторону моста, – Змей усмехнулся зловеще. – Нет живым ходу на Калинов мост!

– Ты что же не помнишь меня, Змеюшка? – Любомира начала ластиться, сама от себя не ожидая такого изворота. Марун только удивленно на нее покосился, но, как водится, промолчал. – Я ж Ягинина внучка, Любомира. Ну, посмотри на меня попристальнее.

И Змей посмотрел. Он вытянул шеи, приблизив все три головы к лицу Любомиры. Ее обдало жаром из его глоток, в нее впились взглядами три пары ярко-зеленых глаз. И так ей показалось это неуютно, так боязно, что захотелось бежать прочь без оглядки. Вот только ноги ведьмочки словно вросли в землю, руки повисли плетьми – не могла она ни отвернуться, ни броситься наутек. Так и стояла под взглядом Змея Горыныча, точно кукла, совершенно нагая и беспомощная.

– Кончай девицу пугать, – Марун видел, каково было Любомире, и тут же шагнул на помощь с занесенным мечом.

– А тебя, оборотник, вообще никто не спрашивает. Я с сестрицей разговариваю, а ты стой в сторонке, да помалкивай, – одна из голов Змея ответила Маруну в то время как остальные две продолжали изучать ведьмочку.

– Неужто ты тоже мне родственничек? – ведьмочка спросила с вызовом, собрав всю свою храбрость.

– Можно и так сказать. Внучатый племянник жены деверя сестры твоей бабки. Все мы здесь друг другу родственнички, – Змей усмехнулся всеми тремя своими чудовищными пастями и отвернулся.

А у Любомиры из-под ног словно выдернули опору, она обмякла и упала бы, если бы Марун ее не поймал.

– Чего забыла в Нави… сестрица? – Змей отступил на шаг и опустился на брюхо. Огнем он больше не плевался, но и пропускать путников на мост тоже не торопился.

– Скажи… братец, – ведьмочка снова шагнула ближе к Змею. Она все никак не могла выбрать, с которой из его голов разговаривать, и потому переводила взгляд с одной на другую, – цветет ли еще в вашем царстве папоротник?

– Ну, цветет, – сам Змей прекрасно знал, как обращаться со своими тремя головами: одна из них зорко следила за охотником, вторая беспечно ловила пролетающих мимо мостка мошек, а третья говорила с ведьмочкой. – Он у нас всегда цветет, круглый год.

Любомира облегченно выдохнула:

– Вот, и славно. Мне бы один цветочек его раздобыть. Всего один, больше не нужно, – ведьмочка просительно сложила ладони перед грудью.

– А зачем тебе цветок папоротника? – Горыныч подозрительно прищурился. – Для него, что ли? – покосился на Маруна, и тот только стиснул зубы и крепче перехватил меч-кладенец.

– А хоть бы и для него, – Любомира засмущалась, опустив глаза.

– Поможет ли? – одна из голов снова приблизилась к девушке.

– Яга сказала, что поможет, – Любомира старательно отворачивалась, но, в конце концов, не выдержала и посмотрела прямо в глаза крылатого Змея. И на миг утонула в двух зеленых омутах.

– На нем очень сильное проклятие лежит, – вторая голова внимательно оглядывала Маруна со всех сторон, а охотник только медленно поворачивался так, чтобы меч-кладенец всегда был между ним и Змеем.

– Баба сказала об этом, – Любомира кивнула. – Кто ж такой его оговорил? Не ты ли случаем? – с подозрением прищурилась, глядя в лукавые глаза Змея.

А в ответ Горыныч рассмеялся – громоподобным гулким смехом, точно гроза прогромыхала за лесом.

– Я? Да, сам себя он оговорил!

Повисло молчание, а затем Любомира медленно обернулась на Маруна:

– Правда, что ли?

Тот кивнул:

– Правда.

А Змей продолжал:

– Сам проклятие берендеево на себя наложил да в шкуру медвежью влез. В сердцах, видать, говорил, раз до сих пор ее носит. Ну что, все еще хочешь ему помогать? Цветок папоротника добывать ради того, кто сам себе не мил? – вытянув одну из шей, Змей прошипел в самое ухо Любомиры, а она даже не отстранилась, пораженная открывшейся правдой.

Девушка скрипнула зубами, посмотрела на охотника и решительно кивнула:

– Хочу. Пусть себе не мил, зато мне мил.

Услышав эти слова, Марун обернулся, но Любомира уже отвернулась обратно к Змею:

– Пропустишь, Змеюшка? – она снова взглянула в его зеленые глаза-омуты. И хоть голова ее кружилась, и несло ее по волнам чародейским, Любомира улыбнулась, как могла, ласково, – Мне только туда и обратно. Один цветочек сорву и сразу назад.

– Одна пойдешь? – Змей продолжал околдовывать Любомиру, упиваясь своей властью.

– Одна не пойдет, – Марун шагнул было ближе к девушке, но Змей зашипел на него, отгоняя прочь:

– Опять ты лезешь, куда не просят. Чай тебя не спрашивают.

Любомира покосилась на охотника, силясь разглядеть его сквозь дурноту:

– А вдвоем нас пустишь?

– Нет людям ходу на Калинов мост! – Горыныч проревел устрашающе, подняв к небу все три свои головы. – Кто на ту сторону переберется, навсегда там и останется.

– Так я же не человек, а берендей-оборотник. Вон, какое проклятие наслать сумел, а значит, я колдун, и могу свободно на ту сторону идти, – Марун проговорил, внимательно следя за откликом Змея.

А Змей, казалось, растерялся. Опустил все три головы, глядя сам на себя с одной головы на другую, словно соображая, правду ли сказал охотник. А Любомира посмотрела на Маруна с искренним восхищением: эк, красиво он придумал. Однако Горыныча не сильно тронула его придумка.

– За просто так не пропущу, – он прошипел и лукаво посмотрел на Любомиру.

– Какие же вы все тут алчные, – девушка только вздохнула. – Тебе чего надобно?

– А мне надобно то, что у тебя есть, но тебе самой не надобно. То, что ни потрогать, ни увидеть, а только почувствовать можно.

– Это что ж такое? – Любомира захлопала на Змея зелеными глазами.

– А вот, как разгадаешь мою загадку, так и выпущу я твоего суженого обратно. А пока что… так и быть, идемте со мной. Но гляди только, чуть что мне не понравится, останетесь на той стороне на веки вечные – оба.