Там, где цветёт папоротник

Глава 11. Чудо-зеркальце

Змей Горыныч взмахнул крыльями – над Калиновым мостом поднялся ветер. Разлохматил волосы Любомире, она только за косу свою схватилась.

– Ну, идем что ли? – обернулась к Маруну.

Тот не торопился убирать меч-кладенец:

– Уверена? Змей лукавый, нельзя с таким дела иметь. А ну, как не выпустит он тебя обратно?

– Выпустит. Наверное… – Любомира мешкала перед мостком. – О себе, значит, не беспокоишься? – покосилась на охотника, но тот не ответил.

Ведьмочка вздохнула и решительно шагнула на полотно моста:

– Идем уже, раз решились. Чего кота за хвост тянуть?..

И тут, словно каким-то чудом услыхав ее слова, с громким мявом из береговых зарослей вывалился пушистый комок. Остановился аккурат у ног Любомиры, встряхнулся и с видом гордым и достойным кот-баюн шагнул на Калинов мост вперед девушки.

– Котик! Ты к нам вернулся? – Любомира наклонилась, чтобы погладить кота, но тот вывернулся из-под ее ладони:

– Руками попрошу не трогать! – у кота оказался хорошо поставленный звучный голос.

– Ой, он говорящий, – ведьмочка с испугом отдернула руку.

– А чего раньше-то молчал, коли говорящий? – Марун все также держал в руке заговоренный Ягинин клинок.

– Не велено мне в Яви рта разевать, на смертных землях животина молчать должна, – котище смерил охотника презрительным взглядом.

– Лучше б ты и дальше молчал, – Марун только вздохнул.

– Полно те, Марун, – Любомира тронула охотника за плечо. – А ты дальше с нами пойдешь? Поможешь папоротник отыскать?

– Яга велела присмотреть за тобой, – кот уселся на задние лапы, снисходительно поглядывая на людей. – Так что придется идти.

– Как хорошо! – Любомира разве что в ладоши не захлопала. Извиняясь, посмотрела на охотника, – Будет у нас провожатый.

– Один провожатый у нас уже есть, – Марун кивнул на парящего в небесах Змея.

– А ты бы клинок свой прибрал, Марун-охотник, если хочешь целым из Нави воротиться. Не любят тамошние обитатели, когда у них железом заговоренным перед носом машут, – котик сверкнул на охотника зелеными глазищами, и тот нехотя спрятал меч-кладенец.

– Как звать-то тебя, котик? – Любомира все-таки присела ближе к коту, улыбнулась.

– Котофей Тимофеевич я, – кот-баюн ответил с гордостью, – и попрошу обращаться ко мне по батюшке.

– Конечно, Котофей Тимофеевич…

Не успела Любомира договорить, как с неба прогремел голос Горыныча:

– Ну, вы идете или нет? Долго мне вас ждать, ворота в царство мертвых открытыми держать?

Котофей показательно лениво встал на лапы и мягкими шагами направился по мосту. Любомира посмотрела на охотника, улыбнулась ему неуверенно. А Марун, видя смущение своей суженой, просто подошел и взял ее за руку.

Так они, бок о бок, и ступили на Калинов мост.

***

Любомира шла по человеческим костям, замирая от страха. И если бы не крепкая рука Маруна, верно, не выдержала бы и побежала обратно, на берег живых. Все ей казалось, что хрустят под ее ногами косточки, что слышит она стоны тех, кому эти косточки когда-то принадлежали.

Марун чувствовал ее смятение и только крепче сжимал ее ладошку:

– Может, все-таки передумаешь, Любомира-ведьма?

Девушка упрямо помотала головой, еще сильнее разлохматив косицу. Туман с того берега медленно полз под ноги, свивался колечками, цеплялся за штаны, точно силясь удержать отчаянных храбрецов.

Так они и дошли до края моста, еще шаг, и начнется царство мертвых. Горыныч парил в небе над их головами, Котофей, не оборачиваясь на подопечных, без единого звука просто шагнул с мостка. И пропал. Словно утонул в густом тумане, окутывавшем берег Нави.

– Как там, наверно, сыро и темно. А я даже платка с собой не взяла, – Любомира протянула задумчиво.

Без лишних слов охотник скинул с плеч свою куртку и попытался укутать Любомиру.

– Брось! Не нужно. Это я так сказала, чтоб не шибко боязно было, – ведьмочка стыдливо прятала глаза. – Идем, – и потащила охотника за собой.

Шагнули они вперед, плотный туман, словно мягкая перина, прогнулся под тяжестью их теплых живых тел, сопротивляясь, не пуская. А затем вдруг разом туман прорвался, и Любомира с Маруном оказались на той стороне.

Любомира удивленно оглянулась назад. За спиной был все тот же Калинов мост, сделанный из выбеленных человечьих костей. По мостику ползли редкие клочки тумана, а дальний берег, смертный, закрывала плотная белесая мгла.

– Ну, чудеса… – Марун протянул удивленно, и ведьмочка обернулась на его голос.

И тоже охнула…

На берегу Нави не было ни сыро, ни темно. Наоборот, земля была залита ясным светом и утопала в ярких красках. Таких, пожалуй, на смертной стороне и не увидишь… Трава, деревья, кусты вроде бы знакомые, но все же чуть другие. В привычную зелень вливались неожиданные цвета: ярко-желтые или темно-багровые листья, словно осенью, синяя трава, цветы крупные, яркие, как будто светились изнутри, как будто бы внутри каждого горела свечка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В первый момент Любомира даже ослепла от такого великолепия, заморгала, точно глянув на яркое солнышко. Только вот солнышка как раз видно и не было. Кругом было светло, но свет был мягкий, ровный, словно бы лился сквозь облака. Ведьмочка подняла глаза к небу: и вправду его затягивала ровная сияющая пелена, будто кто-то прикрыл мир Нави светящейся крышкой. И сразу же стало душно, хоть воздух был свеж и напоен нездешними ароматами.

Непроизвольно ведьмочка схватилась за горло, потерла его.

– Ты в порядке, Люба моя? – охотник тут же оказался рядом, с беспокойством глядя на суженую, но та лишь с досадой отстранилась.

– Все хорошо… просто душно тут.

– Ничего, привыкнешь, – Котофей промурлыкал из высокой синеватой травы.

И в тот же миг на полянку с неба рухнул Змей Горыныч, распугав из кустов мирно щебетавших там ярких незнакомых птичек. Прорычал, стараясь, чтобы рык его казался не слишком страшным:

– Передохнуть вам надобно, попривыкнуть к здешнему воздуху. Тяжеловат он для живых. Есть у вас с собой припасы съестные?

– Яга снабдила, – Марун показал Змею свою котомку.

– Хорошо, – Горыныч кивнул, – они вам понадобятся. Еды здесь много всякой, но есть ее вам нельзя. И пить ничего не смейте. Воды вы взяли со смертной земли?

Марун сдержанно кивнул, положив руку на бурдючок с водицей из Ягининого родничка.

– Вот и славно. Пейте ее понемногу, иначе смертные земли быстро забудутся, и не захочется вам туда возвращаться.

– Мне бы вправду чуть отдохнуть, – Любомира опустилась на шелковую травку. – Совсем чуть-чуть. Вот причешусь только, и сразу пойдем папоротник искать.

– Причешись, – Змей великодушно разрешил. – Негоже девице такой лахудрой ходить.

Любомира принялась переплетать растрепавшуюся косу, Марун отправился осматривать ближайшие заросли, котик уселся рядом с ведьмочкой умываться. Девушка достала подаренный охотником гребешок. Чуть помешкав, взялась за зеркальце – подарок Василины. Пусть оно и не колдовское, но со своей задачей справлялось, отражало исправно.

Снова она принялась мурлыкать под нос старый наговор, а котейка начал ей вторить. Любомира улыбнулась, попыталась пустить солнечный зайчик, чтобы потешить Котофея, да только солнышка-то не было. И зайчик был тусклый и блеклый. Ведьмочка вздохнула и хотела уже дальше причесываться, как вдруг случайно в зеркальце отразился Змей Горыныч, лежавший на полянке за ее спиной.

Девушка так опешила, что выронила зеркальце и обернулась. Змей поднял одну из голов, остальные две блаженно вытянулись на травке. Ведьмочка выдавила из себя улыбку. Снова схватила зеркало и осторожно, стараясь не выдать себя, навела его на Змея, чтобы поглядеть на его отражение. Никакого Змея за спиной Любомиры не было и в помине. А сидел на траве молодой мужчина, чернявый, дорого одетый, красивый…

– Чего, ведьма, глядишь, глаз отвести не можешь? – Горыныч спросил с усмешкой, и Любомира поспешила спрятать зеркальце. – Да, не прячь, не отберу цацку твою, мне она без надобности.

Голос Змея стремительно менялся: больше было страшного грубого рева, теперь Любомира слышала глубокий мужской голос, пробирающий до мурашек. Медленно Любомира обернулась, и в тот же миг из зарослей, обнажив меч-кладенец, на Змея налетел Марун.

***

Охотник обрушил на голову чародею удар чудо-клинка, и тот только успел рукой прикрыться. Вскрикнул, в воздухе потянуло гадким горелым запахом, но ничего более страшного не случилось, даже кровь не закапала.

А Марун уже снова замахнулся, не давая противнику роздыху.

– Ты что ж творишь, гость незваный?!! – Змей вскричал возмущенно и отступил от оборотника на шаг, схватившись за плечо. Рука его повисла плетью.

– Ты кто такой, что подобрался к нам невидимый? – Марун опять занес кладенец для удара.

– Марун, погоди! – Любомира попыталась остановить охотника, хоть она и с трудом верила своим же глазам. – Не тронь его!

Но охотник не слушал, он закрыл ведьмочку собой, ненароком наступил на хвост коту-баюну и снова ударил. Котофей с возмущенным мявом рванулся в сторону, Змей-чародей увернулся от меча, споткнулся, упал на колено:

– По-хорошему говорю, перестань мечом махать! – голос его снова изменился, став почти таким же грозным, каким говорил совсем недавно крылатый Змей Горыныч.

– Ты, тварь чародейская, откуда взялась здесь? – Марун не унимался.

Змей зарычал – страшно, не по-человечьи. И рывком выставил перед собой здоровую руку, точно за горло схватил Маруна. Охотник захрипел, пытаясь вздохнуть, лицо его налилось кровью. Но хоть невидимые колдовские тиски держали крепко, он снова шагнул вперед, занеся меч для удара.

– Вот, ты ж, упертый медведище! – Змей сильнее сжал пальцы.

Марун пошатнулся, но сделал еще шаг и обрушил меч на голову противника.

Раздался хрустальный звон, во все стороны брызнули искры. Котофей зашипел, Любомира вскрикнула и бросилась разнимать драчунов. Но сами драчуны уже лежали далеко друг от друга, оба раскинув руки в стороны и тяжело дыша, глядя в мутное небо Нави.

На миг замешкавшись, Любомира кинулась к Маруну, помогла ему присесть:

– Ты зачем же так? Сказано ж было, меча без надобности не обнажать, – она принялась корить охотника.

Тот болезненно потирал шею, на которой, словно ожоги, остались следы от пальцев:

– Подкрался к нам втихую, на тебя смотрел голодным взглядом – как же без надобности? – охотник морщился. – На минутку я отлучился. Что это за овощ такой? Куда Змей глядел только?

– Да, я и есть Змей! – Горыныч тоже присел и теперь исподлобья сверлил Маруна злющим взглядом. – Только ты сначала бьешь, потом спрашиваешь.

– Я сначала спросил… – Марун протянул удивленно.

– А ответа выслушать не удосужился, – Горыныч попытался встать, вышло неловко, и Любомира бросилась к нему на помощь, подала руку:

– Ты прости его, Змеюшка. Не со зла он, меня защищал, – принялась оправдывать Маруна.

– Добрая ты девица. И красивая, хоть и чумазая, – Змей оглядел Любомиру, и та зарделась под его пронзительным взглядом. – Прямо жалко какому-то берендею тебя отдавать.

Любомира рванулась было, но Горыныч удержал ее.

– Пусти… – попросила неуверенно.

– Пусти, кому сказано! – Марун уже оказался на ногах и теперь оглядывал поляну в поисках меча, вырванного из его руки чародейской силой.

С улыбкой Змей разжал пальцы, и Любомира попятилась от него, потирая запястье.

– Не лукавь, не сделал я тебе больно, – Змей усмехнулся.

А Любомира все пятилась, исподлобья глядя на колдуна. Ей таких никогда в жизни видеть не доводилось. Красив невероятно, да какой-то нездешней красотой. Сам чернявый, глаза зеленые, яркие-яркие, точно два смарагда. Высок и статен, и одежа на нем диковинная, сразу видно, что дорогая.

– Нравлюсь? – видя явный интерес ведьмочки, Змей шаловливо улыбнулся.

– Ничего не нравишься, – Любомира зарделась, точно наливное яблочко. – Кличут-то тебя как по-человечески? Или так и звать по-прежнему Змеем Горынычем.

– Ну, ты можешь звать меня ласково, Горыня, – Змей поднял черную бровь, довольно следя за девичьей реакцией.

– Где ж твои еще две головы, Горыня? В карманах, что ли, попрятал? – Марун, наконец, отыскал в траве свой меч-кладенец и нехотя убрал его в ножны.

– Как потребуются, будут тебе и еще две головы, берендей, – на охотника Горыня бросил быстрый неприязненный взгляд и сразу отвернулся. – А покамест обойдешься одной.

– Так ты покажешь мне, где папоротник у вас цветет, Горынюшка? – Любомира справилась со смущением и принялась ластиться к Змею.

– Покажу, – тот процедил с видом уязвленного достоинства. – Шагайте за мной. Да, водицу свою пить не забывайте по глоточку.

***

Змей шел впереди, не оглядываясь, затем Любомира и Марун рука об руку, котейка замыкал шествие. Любомира едва успевала головой по сторонам вертеть: так ей все казалось чуднО и диковинно. И совсем не похоже на те мрачные байки, которыми в поселке старшие потчевали молодых. Царство Нави было хоть и дивно, но вовсе не страшно, разве что солнышка в нем не было, да ветерок не дул. Деревья, высокие, могучие, невиданные – не дубы, не березки, не елки. Листья у них всех цветов радуги были: и красные, и синие, и даже черные. Рука ее так и тянулась потрогать нездешние листочки, но под строгим взглядом Маруна она каждый раз отдергивала пальцы. Не хотела сердить охотника.

По веткам прыгали чуднЫе птички: похожи на воробышков да галок, но разноцветные, с длинными хвостами. Щебетали тихонько – словно переговаривались. Любомира прислушалась, и ей показалось даже, что различает она птичий говор:

«Глянь-глянь, люди идут!» – щебетала одна.

«Жуть-жуть, к Кощею на поклон», – отвечала другая.

«Пусть-пусть! Не нужны тут люди. Прочь-прочь!» – голосила третья.

Любомира помотала головой, скидывая морок.

– А куда мы едем, Горыня? – она попыталась догнать Змея, но тот шагал так широко, что ей это не сразу удалось. – Да, погодь ты, когда к тебе обращаются!

Горыныч остановился и обернулся к Любомире:

– Так за папоротником. Сама же просила тебе цветочек найти.

– Просила-просила, – ведьмочка замялась. – А что, далече он растет?

– А как придем, так сразу и увидишь, – Змей расплылся в улыбке. – Устала, что ли, ведьма?

И Любомира решила не молчать, а спросить напрямик:

– А чегой-то птички чирикают, будто бы ты нас к Кощею Бессмертному в гости ведешь? – она подбоченилась, строго глянув на Змея, но быстро отвела глаза.

– Так ты птичий язык разумеешь, ведьма? – Горыныч спросил, не скрывая почтения. – Сильна. Может, и впрямь, останешься здесь? На кой тебе смертные земли? Останешься здесь, со мною, мы с тобой таких тут дел наворотим…

Любомира попятилась:

– Не останусь! Братец меня ждет, вернуться мне надобно. Марун, дай водички попить, – скрывая страх за дерзостью, Любомира потянулась к бурдюку.

Глотнула ключевой Ягининой водицы, и сразу спокойнее ей стало. Марун тоже пригубил воды, с прищуром глядя на Змея:

– Куда ведешь-то нас? Сказывай! – он положил руку на рукоять чудо-меча.

По лицу Змея прошла кривая гримаса, но он быстро совладал с собой и улыбнулся:

– Верно ведьма твоя говорит. К Кощею мы идем. Надобно соизволения у него спросить. Не каждой смертной ведьме цветок папоротника в руки дается.

Любомира оглянулась на кота, беспечно гонявшего в траве разноцветных бабочек:

– Котофей Тимофеевич, а ты что скажешь?

Котейка смачно схрупал жирную бабочку, облизнулся и уставился на Любомиру зелеными глазищами:

– А чего тут сказать? Царством мертвых Кощей заведует да супружница его Мара. Все здесь происходит с их милости. Верно, Змей говорит, надобно уважить, в ножки им поклониться, соизволения испросить. Глядишь, и разрешат тебе папоротник рвать.

Любомира только вздохнула, виновато покосившись на Маруна:

– Видимо, судьба у нас такая, всякой нечисти подарки да поклоны раздавать.

Охотник зубами скрипнул:

– Поклоны раздавай, да с поцелуями только не торопись.

– А чего так? – Горыня тут же оказался рядом. – Я совсем-таки не против девичьего поцелуя. Я за поцелуй много чего могу этакого сделать…

– Этакое ты своей змеице делай, – Марун снова закипел, сжал кулаки, глядя на Горыныча.

– Перестань, Марун, – Любомира скользнула между мужиками, вот-вот готовыми снова кинуться в драку. – Верно Горыня говорит, мы тут гости и должны вести себя подобающе.

– Это где ж такое прописано, что гости должны с хозяевами непременно миловаться? – охотник продолжал сердито пыхтеть, но Змей только лукаво стрельнул глазами в Любомиру и не ответил ему.

И тут до носа Любомиры донесся запах, такой родной и уютный, что аж слюнки потекли.

– Мне чудится, или впрямь пирогами пахнет? – ведьмочка сглотнула.

Охотник принюхался:

– Пахнет хлебом, это верно. Неужто у вас тут и хлеб пекут, а, Змей?

Горыныч исподлобья глянул на охотника:

– Пекут. Что ж мы, нелюди какие?

– А то будто бы люди? – охотник насупился в ответ, и Любомира снова поспешила его задобрить, погладила по плечу:

– Так вкусно пахнет. Нельзя ли нам заглянуть на минуточку туда, где хозяйка хлеб печет?

– А чего бы и не заглянуть? – Горыня снова расплылся в улыбке. – Идем, краса моя, пирожком тебя угощу, – и протянул Любомире руку.

А ведьмочка растерялась. Снова сглотнула, покосилась на Маруна – охотник стоял злой, скрипя зубами. А Горыня улыбался, да так лучезарно, словно солнышко, которого в Нави отродясь не бывало. И ведьмочка сдалась. И взяла протянутую руку Змея:

– Идем.

И такая у Змея оказалась хорошая рука, крепкая да гладкая. И сразу Любомире стало покойно и хорошо. Вокруг такая ведь красотища: птички пестрые щебечут, в воздухе ароматы дивные, да еще и пирогами пахнет.

– А с чем пироги?

– А с чем захочешь, краса моя, с тем и будут, – Горыныч самолюбиво ухмыльнулся.

– Любомира, нам нельзя ведь местную пищу есть, – Марун окликнул суженую, но она его уже не услышала: прижалась к боку Змея, да так и пошла с ним на аромат свежего хлеба.