Там, где цветёт папоротник

Глава 8. Ягиня-баба

Ведьмочка попятилась от грозного зверя – шаг назад, еще один. Попыталась натянуть рубашку обратно, да только руки со страху ее не слушались. Запнувшись о болотную кочку, Любомира плюхнулась на зад, выставила перед собой скомканную одежу, ткнув ею в морду приближающемуся медведю.

– Марун, миленький, не надо… – попросила ласково.

Медведь только головой мотнул, отбрасывая рубаху в сторону, навис над ведьмочкой. Та зажмурилась, ни жива, ни мертва. По животу прошелся холодок от мокрого медвежьего носа – Марун принюхивался к девичьему запаху. И вдруг провел по коже Любомиры языком – теплым и шершавым. От неожиданности Любомира открыла глаза, заморгала, а медведь принялся с упоением вылизывать ее живот, словно медовые соты, жмурясь и урча от удовольствия.

Девушка, уже понимая, что беды не случится, несмело потрепала его по широкому лбу. И в тот же момент над головой ее прозвучал скрипучий старческий голос:

– Явились – не запылились. Долгонько же вы шли, заждалась я уже.

Коротко рыкнув, Марун отпрянул от Любомиры и уставился на пришелицу.

– А ну-ка не рычи на меня, берендей-оборотник! – маленькая сухонькая старушка бесстрашно шагнула к огромному медведю и стукнула его по носу клюкой.

Марун от неожиданности аж на задние лапы присел.

– А ты чего тут разлеглась? – незнакомка окинула взглядом оторопевшую Любомиру. – На-ка, вот, прикройся. Негоже перед мужиком в таком виде красоваться, чай не супружник он тебе. Пока что, – и в лицо Любомиры прилетела ее рубашка, отброшенная медведем в сторону. – И ты давай-ка поднимайся с четырех лап, – старушка снова ткнула клюкой в сторону медведя, – потолковать надобно.

Страшная была эта старуха, чисто ведьма. Нос крючком, да с бородавкой, зубы в разные стороны, волосы седые клоками. И только лишь голубые глаза смотрели ясно, словно в самую суть буравили. И нельзя было эту старуху ослушаться, хоть голос ее дребезжал. Ведьмочка сразу подхватилась на ноги, принялась обряжаться, Марун отвернулся к кустам, чтобы принять человечий вид.

– Опять, небось, портки разодрал? – старушка спросила с усмешкой.

– Ну, разодрал, – охотник пробурчал через плечо. Он стоял спиной к женщинам совсем нагой и не смел повернуться.

– Лови свои портки, – в тот же момент в спину Маруна прилетели его штаны, целохонькие.

– Спасибо, баба, – оборотник проворчал недовольно, но портки подобрал.

– Баба? – Любомира недоуменно прищурилась.

– Баба-Яга – костяная нога. Ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос, – старуха проговорила и рассмеялась, точно ворона заграяла.

А Любомире было не до смеха, она попятилась, не отрывая взгляда от страшной колдуньи. Та продолжала потешаться:

– Не обручены, не венчаны, а уже нагишом друг перед дружкой щеголяют. Не рано ли?

– Так, обручены же… – Любомира принялась оправдываться, вспомнив купальский костер.

– Ой, ли? – старуха хитро прищурилась, и Любомира стыдливо потупилась.

– Хватит девицу смущать, – Марун говорил со старухой запросто, точно старый знакомый, – и без тебя ей несладко. Она к тебе ведь, старая, шла. Почто мальчонку у нее своровала? Накой он тебе сдался?

– Кабы не забрала я Василёчка, так и не пришла бы она ко мне. Пришлось бы самой за ней тащиться, народ распугивать, – Баба Яга улыбнулась Любомире кривозубым ртом. – Хороший мальчуган.

– Что ты с ним сделала? – Любомира бросилась было к ведьме, сжав кулаки, но под ее строгим взглядом запнулась и осталась на месте.

– Знамо, что. Искупала, накормила, спать уложила. Тощий он у тебя да чумазый. Совсем что ль ты его не кормишь?

Любомира только рот раскрыла, а старуха пуще прежнего развеселилась:

– Чего рот раззявила? Закрой – комар залетит.

И Любомира захлопнула рот. Покосилась на охотника. Тот выглядел смущенным, но не особенно удивленным.

– Сами-то вон тоже мокрые-оборванные, небось оголодали на дорожных-то харчах, – старуха уже направилась прочь, удивительно ловко орудуя своей клюкой, раздвигая траву да прыгая с кочки на кочку. – Чего глазами хлопаем? Идем, говорю. Баня уж истоплена, пироги в печи поспели. Василёк по сестрице соскучился, – при этих словах Баба Яга обернулась и хитро посмотрела на Любомиру, словно в самую душу глянула. – И медведя своего не забудь.

И девушка тут же подорвалась за нею, оскальзываясь на кочках. Следом, чуть прихрамывая, направился Марун.

***

Далеко идти им не пришлось. То, что Любомира приняла за мшистый холмик, вдруг зашевелилось, закудахтало, и перед гостями из топи поднялась самая настоящая избушка.

На куриных ногах.

– Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом, – Баба Яга проговорила ласково, избушка снова закудахтала и принялась неспешно поворачиваться.

И вместе с нею, словно бы начал вертеться и весь лес вокруг. Голова у Любомиры закружилась, и, если бы Марун не подхватил ее под руки, упала бы она прямо в болотную грязь. Правое с левым поменялось местами, небо оказалось снизу, земля – над головой…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Любушка! Сестрица! – Любомира пришла в себя от мальчишеского окрика.

Белобрысый мальчонка гонял прутиком ватагу белых гусей. Те с гоготом разбегались от него, угрожающе шипели, вытягивая длинные гибкие шеи, но ни один из них не смел его ущипнуть.

Ведьмочка потрясла головой, скинула с себя руки заботливо обнимавшего ее Маруна.

– Василёчек! – раскрыла объятия навстречу братцу.

Отшвырнув прутик, Василёк бросился к сестрице.

– Миленький мой, как же я за тебя тревожилась, – Любомира гладила братца по светлым волосикам, целовала конопатые щечки. – Не обижали тебя тут без меня?

– Не, – мальчуган высвободился из сестриных рук, махнул на гусей, – гуси-лебеди хорошие, занятные такие. – А баба, знаешь, каких пирогов напекла? Идем, там еще много, тебе хватит.

Потянул Любомиру за руку в сторону избушки и только сейчас заметил Маруна, стоявшего в стороне, скрестив руки на груди:

– А он тут зачем? – насупился, глядя на охотника.

– Не помнишь меня что ли, малец? – Марун поднял бровь.

– Помню, – Василёк пробурчал себе под нос. – Все к нам в дом хаживал и хаживал и даже сюда на болото притащился.

– Ты чего это, Василёк? – Любомира виновато покосилась на охотника. – Марун мне помог тебя отыскать. Кабы не он, не дошла б я к тебе.

– Подумаешь, – мальчонка уже снова умчался гонять гусей.

– Пущай его, бегает, гуси-лебеди за ним приглядят, – Баба Яга проводила мальчугана взглядом. – А нам с вами потолковать надобно. Идем в избу.

Забраться в избушку на курьих ножках можно было по приставной лесенке. Сама Баба Яга ловко вскарабкалась по ступенькам, а вот у Любомиры руки-ноги точно онемели. Все ей казалось, что спит она и видит чародейский сон.

Беруня и вовсе не смог подняться и теперь обиженно ревел возле куриных ножек. Он даже попытался было попробовать их на зубок, но тут же получил увесистый пинок от избушки и откатился в сторону. Почти сразу опеку над медвежонком взял Василёк, и они принялись уже вдвоем гонять гусе-лебединое стадо.

Внутри избушки Бабы Яги оказалось на удивление чисто и уютно. Ни тебе сушеных мухоморов, ни страшных чучел. Светлая горница: на окошках яркие расшитые занавески, на столе белоснежная скатерка и незабудки в кувшинчике, а с печки таращит зеленые глазищи огромный черный кот.

Любомира оторопело замерла посередь светлицы, Марун как ни в чем не бывало опустился на лавку возле стола.

– Чего застыла столбом, словно в гостях? Ну-ка в печку слазай, – хозяйка прикрикнула на ведьмочку.

– В печку? – Любомира охнула. – Чтоб ты меня там изжарила и съела?

Баба Яга рассмеялась хрипло и скрипуче:

– Да, за пирогами слазай! Мужик вон у тебя голодный, глазами так и зыркает. А оборотника нельзя голодом томить, он оттого звереет.

И сама старуха принялась споро накрывать на стол. На скатерке появились соленые грибочки да печеная репа, моченые яблоки да капуста квашеная, круг мягкого белого сыра и туесок с медом. А в довершении Баба Яга водрузила на стол пузатый кувшин с чем-то пряно пахнувшим и заговорщически подмигнула Маруну.

Помявшись с ноги на ногу, Любомира все-таки подошла к печке, сдвинула заслонку. А там и вправду на широком противне стройными рядочками лежали пухлые румяные пирожки. И запах от них шел такой, что у ведьмочки разом слюнки потекли.

Водрузив на стол тяжелый противень, Любомира присела на лавку, невольно придвинувшись ближе к охотнику. Подле него ей казалось спокойнее всего, хоть Баба Яга оказалась такой не уж и страшной. Уж точно не настолько, как про нее молва неслась. Да, и держал себя Марун в доме лесной ведьмы спокойно и уверенно, словно бы не в первый раз у нее столовался.

– Угощайтесь, не робейте, пирожки с визигой и с жареными лисичками. А еще с капустой да с тетеревиными яйцами, – старуха, словно самая радушная хозяйка, хлопотала подле стола.

Любомира с сомнением покосилась на Маруна, но тот, недолго думая, сграбастал с противня сразу три пирога и принялся с аппетитом их поглощать, запивая ароматным питьем из кувшина. Помешкав, ведьмочка тоже стянула ближайший пирожок и несмело откусила.

Пирог оказался отменным и почему-то смутно знакомым по вкусу. Девушка кусала раз за разом, пытаясь вспомнить, откуда ей может быть знаком вкус Ягининого пирожка, и незаметно слопала его весь.

– Вкусно? То-то же, – от глаз старухи не укрылось то, с какой охотой ели гости ее стряпню. – Мои пироги особые, других таких во всей округе не сыщешь.

– Ой, – Любомира чуть было не подавилась и с сомнением уставилась на надкушенный пирожок. – Очень особые? И чего такого особого ты туда кладешь? Марун, погоди!

Она схватила охотника за руку, которой он отправлял в рот очередной пирог.

– А что если она в эти пироги тех ягод-обманок положила, что мы на болоте видели? Или еще чего похуже, мухоморов или поганок?

– Да, в уме ли ты, дуреха? – Баба Яга аж руками всплеснула. – Говорю ж, пироги с заячьими почками, кто ж туда ягоды кладет?

– А мухоморы? – Любомира сурово нахмурилась, а Марун только усмехнулся в бороду, но говорить ничего не стал.

– Да, неужто ты думаешь, что я своей родной внучке зло такое учиню? – Баба Яга так сердито посмотрела на Любомиру, что та даже поперхнулась. Охотник только глаза округлил, но опять промолчал и аккуратно постучал ведьмочку по спине.

Прокашлявшись, Любомира подняла на Бабу Ягу удивленные глаза:

– Ты чего такое говоришь? Какая я тебе внучка?

– Какая-какая? А такая, самая что ни на есть родненькая, – старуха ухмыльнулась, показав кривые зубы.

– Марун, чего это она? – Любомира повернулась к охотнику, ища поддержки и недоуменно хлопая зелеными глазищами, но тот только плечами повел. Он смотрел по-прежнему спокойно, переводя настороженный взгляд с Бабы Яги на Любомиру, то ли пытаясь отыскать семейное сходство, то ли просто в ожидании того, что будет дальше.

– Не веришь? Отец-матушка твои где? – Ягиня уперла руки в бока.

– Да… Померли они от хвори… – Любомира залепетала, отворачиваясь от пронзительного взгляда колдуньи.

– Давно померли-то? – а старуха продолжала допрашивать.

– Прошлой зимой… или нет, позапрошлой. Или… погоди-ка, – Любомира нахмурила лоб, силясь вспомнить.

– Так прошлой или позапрошлой? – Яга шевельнула косматой бровью. – Ты вообще хорошо их помнишь?

Любомира открыла, было, рот, чтобы уверенно ответить, но запнулась:

– Да… Не особенно как-то.

– То-то же. Не особенно, – старуха фыркнула.

– Марун, а ты хоть моих родителей помнишь? – девушка снова обернулась к охотнику, как к последнему спасителю, и просительно сложила ручки перед грудью.

Тот только двинул плечом:

– Так-то я к вашему поселку только прошлой весной прибился после того, как… ну ты поняла. Старый-то дом я свой бросил, ушел, куда глаза глядят. Ни батюшку, ни матушку твоих я ни разу не видывал, с ними не был знаком, уж прости, Любомира.

– Как же так? – у Любомиры аппетит пропал от таких новостей.

– А вот так, – Яга развела руками. – Родители твои по земле по этой не хаживали ни разу, на Калинов мост не ступали.

– И как же тогда я тут оказалась? – ведьмочка все не могла поверить словам колдуньи.

– Принес тебя Горыныч, совсем крошку, передал наказ от твоей матушки – вырастить, уму-разуму научить, силу ведьмовскую разбудить.

– Кто меня принес? – у Любомиры даже плечи покрылась мурашками при упоминании страшного Змея.

Старуха только усмехнулась, но отвечать не стала. Вместо нее заговорил Марун:

– Ежели тебе ее на воспитание сдали, так что ж она сиротой в деревне жила? Одна-одинешенька.

Ягиня только руками развела:

– А чего ей тут было делать-то на болоте со старухой? До полнолетия наука ведьмовская для нее под запретом была, а с людьми-то оно правильнее жить. С людьми тоже нужно уметь разговаривать.

– Ага, правильнее, – охотник нахмурился. – Одна девица в избе, ни отца, ни матери. Даже дров наколоть некому, – и отвернулся, то ли разозлившись на Ягу, то ли смутившись своих слов.

– Так кума моя, Василина, за ней приглядывала, покуда она маленькая была, – ведьма улыбнулась. – А тебя, как я погляжу, Марун-оборотник, заботит судьба моей внучки? Глянулась она тебе?

Охотник ничего не ответил, только стащил с противня еще один пирог и принялся сосредоточенно его жевать.

Яга усмехнулась, оглядев Маруна:

– Доброго ты молодца с собой привела, внучка. Сгодится он тебе.

Любомира и Марун одновременно посмотрели на ведьму. Охотник молча нахмурился, девушка с вызовом уперла руки в бока:

– Это для чего это он мне сгодится?

– Как для чего? – колдунья всплеснула руками. – Ты же девица еще. А возраст тебе уже подошел, пора бы силу женскую в себе будить, учиться помаленьку. Для того молодец и надобен. Или как ты думала, это бывает?

Баба Яга хитро посмотрела на внучку, а Любомира покраснела до самых кончиков волос, прикусила губу.

– А впрочем, ежели не люб он тебе, могу подсобить с выбором. Мужичков-то на нашем болоте много. – Ягиня принялась загибать крючковатые пальцы с длинными ногтями, – Вот, водяной, к примеру, видный весь из себя – пузо в три обхвата. Или леший. Он, правда, бороды не стрижет, зарос, что твой пенек мхом, зато хозяйственный. У него целый лес под приглядом.

– Ой, баба, не надо, – Любомира пробормотала испуганно, покосилась на охотника, но тот сделал вид, что увлечен пирогами.

– То-то же не надо. Вот что, вам бы помыться с дороги, чумазые оба, что чертенята из печки – ведьма засуетилась. – Я вам баньку там истопила. Идите-ка попарьтесь, а я пока одежу вашу постираю да починю.

– Так он же… – Любомира попыталась возразить, но ведьма, не слушая ее, вытолкала своих гостей прочь из горницы.

***

Посередь болота и вправду топилась банька, маленькая да низенькая, вдвоем едва поместиться.

– Иди первая мыться, – Марун мотнул головой на избушку, – потом я пойду.

Любомира смущенно кивнула и заторопилась в парилку.

– А ты чего тут стоишь? – Марун резко развернулся: он и не заметил, как Баба Яга оказалась за самой его спиной, маленькая, едва доставая косматой макушкой до плеча. – Ей одной с лоханкой не сладить, тяжелая она, полна колодезной водицы.

Старуха хитро улыбалась, глядя на мужчину, а тот продолжал медлить.

– Иди-иди, кому говорю. Баба плохого не посоветует.

– Так ведь не люб я ей, – Марун нахмурился, глядя вслед ушедшей Любомире.

– Это она тебе такое сказала? – колдунья развеселилась. – Так ты ж вроде не мальчонка, чтоб девичьей болтовне верить. Или разучился девицу добиваться, пока бобылем в лесу жил?

В этот момент, словно в подтверждение Ягининых слов, из баньки донесся жестяной грохот рухнувшей утвари и девичий вскрик, и Марун, более не раздумывая, бросился на помощь.

– Одежу свою на пороге оставьте! – ведьма бросила вдогонку убежавшему охотнику. – И лунницу свою брось, не нужна она тебе покуда ты тут…

…Картина в парной и впрямь была на загляденье. Любомира уже избавилась от рубахи, полезла за шайкой, да опрокинула на себя всю полку с тяжелой утварью. И теперь сидела на полу посередь учиненного ею раздора и хлопала зелеными глазами.

– Не ушиблась?

– Ты здесь зачем? – ведьмочка прикрылась жестяным тазом, недоверчиво следя за охотником. – Решили же по очереди мыться.

– Ты такой грохот тут учинила, Яга перепугалась, что ты ей баньку разнесешь. Вот и послала меня подсобить тебе, – Марун соврал, не моргнув глазом.

– Ах, Яга послала, – Любомира выглядела разочарованной. – Ну, так подсоби. Только не гляди на меня.

– Да, больно ты сдалась, – Марун усмехнулся и ловко скинул куртку. Бросил ее к порогу. Наклонился к штанам.

– Ты чего это удумал раздеваться? – девушка так и сидела на полу, прикрываясь шайкой.

– Так жарко же, – охотник только широкими плечами повел, – и мокро, – портки полетели следом за курткой, и Любомира едва успела зажмуриться, когда мужчина повернулся к ней передом и принялся собирать разбросанную утварь. – Сама так и будешь мыться, сидя на полу. Залазь на лавку, там сподручнее.

Любомира чуть приоткрыла один глаз, осторожно глянув на Маруна. Тот уже стоял к ней спиной и понемногу накидывал воду на каменку. На боку его розовел свежий рубчик от разбойничьего ножа – и вправду затянулась рана, помогла Любомирина ворожба.

Вот, он наклонился за веником… А Любомира все взгляда не могла оторвать от его ягодок. И хоть было в парной влажно, она с трудом проглотила сухой ком, вдруг вставший поперек горла. И закашлялась.

– Переборщил с паром? – Марун как ни в чем не бывало покосился на ведьмочку через плечо.

– Не гляди! – она снова прикрылась шайкой.

– Так, я все уже видел, – мужчина усмехнулся, продолжая готовить парную.

– Все, да не все, – Любомира проворчала и, не убирая от груди шайку, заползла на полку.

Все ее тело тут же окутало горячим паром, голова чуть закружилась, и стало так покойно и хорошо, как давно уже не бывало. Она расслабленно откинулась на деревянную стенку парной. Проговорила, уже без возмущения:

– Мы будем просто мыться.

– Мыться-мыться… – Марун кивнул. – Ложись, давай на полку, я тебя веничком попарю. У Ягини добрые веники, березовые. Враз всю хворь твою и хмарь снимет.

И Любомира, отставив тазик в сторону, послушно вытянулась на полке лицом вниз, отвернувшись к стене. Она почувствовала, как мужчина приблизился, как от него пахнуло жаром. Он потряс над ее спиной мокрым горячим веником, капельки с него упали на кожу, и Любомира повела плечами.

– Не горячо? – Марун поинтересовался, видя ее неловкость.

– Нет, хорошо.

Охотник махнул веником, нагоняя горячий воздух, и в первый момент ведьмочка чуть не задохнулась от волны пара, но очень быстро эта волна словно впиталась в тело, и ей стало так хорошо-хорошо. На голову опустилась легкая приятная муть, а Марун снова махнул веником, и снова Любомира зашлась в горячей неге.

Зябкость и усталость после дороги по болоту разом отступили, сменившись текучим покоем. Ведьмочка блаженно расслабилась, вытянувшись на полке во весь рост, и уже не шибко беспокоясь, что Марун видел ее собственные нагие ягодки. Наоборот, хотелось, чтобы он коснулся их веником или даже руками. Но сказать о таком она не осмелилась. Просто лежала, нежась в потоках горячего пара.

Голова стала пустой-пустой. Не успев прикусить язык, Любомира спросила:

– Что, совсем я тебе не сдалась?

Вместо ответа Марун коротко ударил Любомиру веником по спине.

– Слышишь? Отвечай! Не сдалась я тебе? – когда волна пара улеглась, и Любомира смогла вдохнуть, она повторила вопрос.

Но охотник снова не ответил, и еще раз приложил Любомиру веничком аккурат пониже спины.

А с ней творилось что-то невообразимое. Волнение и трепет, какого она никогда раньше не испытывала. И банный жар только лишь распалял эту горячку. Она чуть приподнялась на руках, намереваясь уже повернуться лицом к Маруну и сказать ему все, о чем она думает, но охотник придержал ее голову рукой, не давая повернуться:

– Не нужно, не гляди.

– Почему? – ведьмочка покорно легла обратно на лавку под мужской рукой.

– Забоишься, убежишь опять. Где мне тебя потом на болоте искать? – и не было в его голосе усмешки, только грусть.

– Не забоюсь, – Любомира слабо дернулась.

– Сама ж сказала, просто мыться. Ну, так и мойся, – охотник отшагнул прочь и, отвернувшись спиной, занялся собственной чистотой.

А Любомира разве что не разревелась с досады. Села на лавке, радуясь, что в потоках влажного жара не видно было слез на ее лице. Но Марун больше и не поворачивался. И хоть был он совсем рядом – банька была мала – ни коснуться, ни заговорить с ней больше не пожелал.

Так они и мылись, стоя друг к другу спинами. Ведьмочка, глотая слезы, а охотник – просто молча. Он вышел первым, оставив девушку один на один с ее огорчением.

На дворе Баба Яга зорко следила за банькой. Увидев вышедшего охотника, замотанного в чистую простыню, только руками всплеснула:

– Что? Так и не тронул?

Тот покачал головой.

– Ну, ты даешь! – ведьма протянула удивленно.

– Сама пущай попросит. А вообще, загостился я у тебя, старая. Где моя одежа? Сироту я к бабке привел, братца ее озорного нашел. Пора мне в обратный путь собираться.