Там, где цветет Ситхмой

ПУТЕШЕСТВИЕ В «ЗОЛОТУЮ СТРАНУ»

Внимательный осмотр одного из рангунских буддийских монастырей с прилегающими к нему аккуратными пагодками, увенчанными чисто выбеленными или позолоченными зонтиками-ти, не остался незамеченным.

Из глубины темноватого зала от стены отделилась приземистая фигура в оранжевой тоге и, семеня босыми ногами по каменному полу, стала приближаться ко мне. Пожилой монах со впалыми щеками и коротким ежиком седых волос застыл в» нерешительности на почтительном расстоянии и, запинаясь, спросил, из какой я страны и какие ветры занесли меня в Бирму. Получив ответ, подошел поближе.

— Приходилось ли бывать в пагоде Чайктиё? — совсем осмелев, поинтересовался монах. — Нет? Жаль! — покачал головой с таким неподдельным сожалением, словно речь шла о невосполнимой утрате. — У нас в Бирме говорят, что считай и не жил до той поры, пока не побывал в этой пагоде. Чем знаменита? Своей историей, легендами. Другой такой нет. Хотите, расскажу о ней?

Мы присели в тени на одну из каменных скамеек монастырского двора. Монах помолчал немного, очевидно восстанавливая в памяти последовательность событий, и вкрадчивым голосом начал рассказывать историю, в реальности которой не только не сомневался сам, но и пытался убедить меня.

Может быть, в страхе перед грозными силами природы древние бирманцы уверовали в натов, человекоподобных духов добра и зла. Культ натов в настоящее время в том виде, в каком он существовал многие сотни лет назад, сохранился в Бирме только на севере, в горных районах. Там принято считать, что натами стали те люди, которые были убиты или умерли от какой-нибудь непонятной болезни либо неестественной смертью. Наты не бессмертны, как греческие боги. Они рождаются и, как только иссякает их волшебная сила, умирают. Этих вечных «спутников» человека «видят» на ветвях деревьев, в густых зарослях джунглей, в синеве озер, рек и моря, на холмах и в горах, на рисовых полях, у домашнего очага. Все окружающее имеет собственного ната, о котором рассказывают как о реальном человеке из поколения в поколение. Прогневил натов — несчастий не оберешься. Задобрил подношением — быть богатому урожаю, успешной охоте, удачам во всех житейских делах. Большинство натов творят добрые дела и помогают человеку. Они заботятся, в частности, о паломниках. В знак почитания добрых стражей их каменные статуи в полный человеческий рост и в одежде прошлых эпох воздвигают на территории многих пагод.

С этого начал свой рассказ монах. Затем оглянулся по Сторонам, словно изучая реакцию окружающей невидимой аудитории, и, явно успокоившись, заговорил снова.

В глубокой древности в глухом отдаленном лесном районе Суваннабхуми, или Золотой страны, поселился а скромной хижине старик-отшельник. Никто не знает, сколько восходов солнца он встретил в одиночестве, пока в окрестности не забрело полубожество в облике юноши. Он поселился недалеко от отшельника в пещере. Шло время, и юноша стал верным учеником старика. По однажды в лесу оказался случайно дух в образе прекрасной девушки, и молодые люди полюбили друг друга. Вскоре у них появился сын Тисса.

Наступил день, когда отшельника вспомнили земляки и направили к нему гонцов, чтобы уговорить стать Королем. Тот отказался, а трон уступил Тиссе, и при нем королевство достигло своего наивысшего расцвета. Однако власть не вскружила голову Тиссе. Он по-прежнему встречался с отшельником', по-прежнему вел с ним задушевные беседы. В предчувствии приближения смерти старец решил открыть Тиссе свою тайну. Он рассказал о том, как однажды посетил его сам Будда и передал священный дар — несколько волос со своей головы. Старец подарил священные реликвии Тиссе, но с одним условием: спрятать их в храме, выстроенном на камне, который будет иметь форму его головы.

Найти нужную глыбу оказалось непросто. К поискам подключился самый главный нат Таджамин, которому наконец удалось отыскать камень на морском дне и доставить на судне к тому месту, где возводился храм. В мгновение ока корабль превратился в скалу, сохранив свои очертания. Вот на этой-то скале, как гласит легенда, появилась двадцать пять столетий назад пагода.

Эта фантастическая история, которую монах рассказывал уже, наверное, не один раз, подкреплялась для убедительности примерами. Холм у той пагоды называется «Отшельник». И пещера, в которой якобы жил старец, тоже на месте. Сохранилась в скульптуре сцена знакомства юноши с девушкой-натом. Здесь же восседает Будда, и служит ему король натов Таджамин.

— Если все это выдумки, — настаивал на своем монах, — то кто же занес на такую высоту многотонный валун и кто взгромоздил туда пагоду?

Пагода Чайктиё действительно поражает, представляя собой необыкновенное соединение человеческой фантазии с природой. Она построена в районе, известном в древние времена под названием «Золотая страна», как раз на севере области Танинтайн (Тенассерим) — живописнейшей полоски с горами и густыми лесами с одной ее стороны и тысячью островов на морском побережье — с другой. Стошестидесятикилометровый путь от Рангуна мимо джунглей и рисовых полей, через реку Ситаун приводит в город Чайтхо, от которого рейсовый автобус добрасывает до базового лагеря Кинмун у подножия гор в 14 километрах к северу от побережья. Отсюда по горной крутой тропинке начинается утомительный подъем к пагоде Чайктиё.

Во время традиционных праздников территория лагеря мигом застраивается бамбуковыми хижинами и превращается в своеобразный экзотический базар. Из разных мест сюда привозят на продажу товары — плетения из бамбука и рисовой соломки, резные деревянные фигурки, чеканные изделия из серебра и меди, бирманские тканые сумки, ювелирные украшения и предметы ширпотреба. Есть тут и различные снадобья для домашнего лечения, такие, например, как молоко тигрицы, тигриные когти, рога буйволов и оленей, желчь удава и т. п. Все это предлагается туристам, которые приезжают сюда, чтобы посетить знаменитую пагоду. Путешествие обычно начинается в прохладные послеобеденные часы, а когда опускаются сумерки, процессия освещает себе путь бамбуковыми факелами. Детей, как правило, несут на спине в корзинах нанятые носильщики. Они же доставляют багаж, а иногда в гамаках, подвешенных на длинных палках, несут особенно немощных и просто неспособных вынести нелегкое восхождение.

Вот уже каждый шаг отдается пульсирующими ударами в висках. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Не хватает воздуха. Пот застилает глаза.

— Давай, давай, уже близко! — подбадривают спускающиеся счастливцы. Идущие наверх не в состоянии произнести и слова. Не до разговоров. Добраться бы до следующего отведенного для отдыха места. Внезапно сверху полыхнуло золотом. Смотришь в бинокль и кажется, что на тебя готов скатиться огромный желтый шар, прилепившийся к самой макушке скалы. Такое впечатление, что, подуй посильнее ветер, и эта позолоченная глыба с остроконечной ступой сорвется и полетит вниз. До Чайктиё как будто рукой подать, а на самом деле еще шагать да шагать по пыльной дороге.

Прошли еще пять километров — и вас принимает очередное временное пристанище, названное «Большой Поток», построенное на средства от добровольных пожертвований прихожан. Широкий, глубокий и очень^-холодный поток у стоянки воспринимается распаленным нутром как спасительный дар небес. Оказываются кстати неказистые душевые и лавчонки с прохладительными напитками и легкой закуской. И все-таки последние километры даются с превеликим трудом.

Там, на вершине горы, пагода Чайктиё представляется восьмым чудом света. Более чем пятиметровая ступа покоится на пятнадцатиметровом в обхвате почти круглом валуне, который ненадежно примостился на вершине двадцатичетырехметровой скалы, отторженной от родной горы глубокой расселиной. Когда смотришь на эту позолоченную громадину, нависшую над пропастью, поражаешься смелостью ее создателей, точностью расчета центра тяжести глыбы. Кто же взгромоздил этот уникальный храм к поднебесью? История не помнит дерзких зодчих этой пагоды, как и других, разбросанных по вершинам соседних холмов, где свободно гуляют ветры, бьют живительные родники и столетиями живут легенды.