Там, где цветет Ситхмой

ВНИЗ ПО ИРАВАДИ

Словно цепляясь гигантскими пальцами за северный край Бирмы, Тибетское нагорье уходит в бескрайние, сползающие к югу Качинские горы, низкие и высокие, покатые и островерхие, зеленые и лишенные всякой растительности. Цепи гор поднимаются над уровнем моря от 1000 до 3000 метров. Много горных речушек мечутся в лощинах по каменистому ложу, пока не сольются в стремительные главные истоки Иравади — Нмайкхи и Мали. В месте слияния этих рек, недалеко от города Мьичины, рождается великая полноводная бирманская река, которая пересекает почти всю страну в меридиональном направлении и впадает в Андаманское море. На долгом пути в 2150 километров она принимает множество притоков, составляющих ее бассейн площадью 430 тысяч квадратных километров.

Иравади не сравнить с Волгой, Нилом, Миссисипи, Гангом ни по длине, ни по ширине, и все равно она — одна из самых могучих рек мира. Испокон веков это главная судоходная река Бирмы, по которой осуществляется торговля и между внутренними районами, и с зарубежными странами. В нижнем течении Иравади принимает большие современные грузовые и пассажирские суда; малые поднимаются вверх до города Банмо почти на 1,5 тысячи километров, 14 миллионов пассажиров и 136 миллионов тонн грузов было перевезено по Иравади в 1980/81 финансовом году. С севера на юг бесконечным потоком переправляются нефть, удобрения, тик, рис и другие многие нужные стране товары. Непросто водить суда по Иравади, особенно в засушливое лето, когда обнажаются песчаные мели. В целях безопасности навигации и повышения хозяйственного значения Иравади в экономическом развитии страны в верхнем течении реки установлено 2600 предупредительных знаков, в среднем 8 тысяч и в нижнем — 2600.

Согласно легенде, дух дождя Иравади, окинув взглядом безжизненные пустынные пространства, решил сотворить чудо. По его воле из хобота любимого слона излились на землю потоки воды — и зазеленели поля, выросли деревья, кусты, цветы и травы, зашумела листва. А потоки превратились в реку со множеством притоков, которую люди назвали «рекой божественного дара». Еще величают ее в народе Мимаджи («Матерью-рекой») за щедрость и живительную влагу, орошающую крестьянские поля. Вблизи Мьичины (в Верхней Бирме) река холодная и кристально чистая. Даже в самые знойные апрельские и майские дни она не прогревается выше 15 градусов. Тающие в горных отрогах снега удерживают в реке прохладу до города Сикайна, а после городишка Каты, где вливается приток Шуэли, Иравади не может больше противостоять горячим лучам солнца и заметно теплеет.

Пятьдесят шесть километров от Мьичины до Банмо Иравади пробила себе дорогу в каменной горловине, которую сдавливают нагромождения скал, сужающие в отдельных местах ее русло до 45 метров. В теснине Паду-Пашо, как называют ее местные жители, Иравади клокочет среди высоких порогов и низких отшлифованных ею за многие века валунов. Стремительные водовороты увлекают в свою сумасшедшую гибельную пляску все, что попадается на пути. Адская круговерть подхватывает сбитое ураганом могучее дерево и спустя некоторое время отпускает его в виде истерзанного обрубка, словно побывавшего в пасти дракона. А иногда жертвы бурунов еще долго мечутся от берега к берегу, бьются о скалистые берега.

В период муссонных ливней река в теснине Паду-Пашо становится вообще непроходимой. Правда, по словам местных старожилов, бывали прежде смельчаки, которых крайняя нужда заставляла отправляться в опасное плавание по кипящему потоку. Здесь помнят также, как выбитые из Мьичины в июне — августе 1944 года в ходе освободительной войны японские оккупанты из 18-й дивизии отчаянно пытались спастись на плотах по дикой реке. Немногим удалось добраться до цели — города Банмо. Плоты разлетались в щепки, накрывая обломками беглецов.

С ноября по февраль в теснине вода спадает, и река немного усмиряет свой резвый бег, принимая юркие весельные лодки. И даже тогда надо быть смелым и ловким гребцом, чтобы в этих местах передвигаться по Иравади. На пути рискованного плавания, словно предупреждая об опасности, стоит скала Четтансин. Зловеще смотрят на пловцов скалы глубокими темными проемами, которые считаются в народе прибежищами гигантских мифических шершней. Недоступность реки как бы подтверждают огромные, выпирающие из воды валуны, называемые в зависимости от величины и конфигурации «слоновыми» или «бычьими» и считающиеся обителью духов. Ступенчатые пороги в верхнем течении Иравади, по которым перескакивают каскадом ее воды, — последнее напоминание о необузданности стремнины.

На редкие узкие полоски прибрежных песчаных отмелей, встречающихся между скал в теснине Паду-Пашо, приходят с гор на водопой животные — буйволы, олени, медведи, тигры, леопарды. В высоких деревьях, вросших в каменные утесы по берегам, резвятся гиббоны. В расщелинах и пещерах живут дикие кошки — африканские виверры, летучие мыши, всевозможные редкие птицы, павлины. Случайный настораживающий звук поднимает в небо порхающие стаи пестрого птичьего царства и множество бабочек самых причудливых расцветок. Чуть ниже по течению, под городом Шуэли, Иравади проходит второе «чистилище» в теснине Вой Канг Кхум лай. Во время паводка суда поворачивают назад, подальше от рискованного места. На правом берегу над ущельем нависает огромная скала, которую бирманцы прозвали «Натмьехна», что означает «Лицо духа». В здешних краях рассказывают, что когда-то сюда якобы пригоняли арестантов и сбрасывали с обрыва в реку. Может быть, прежде гора и была отвесной, но сейчас она спускается к Иравади уступами, по которым могут забираться вверх даже слоны.

Около «Лица духа» бездонная глубина. Пока так и не удалось ее замерить. Однажды появилось тут индийское судно, которое попыталось стать на якорь и одновременно замерить глубину. Но более чем пятнадцатиметровая цепь оказалась короткой. Больше никто и не предпринимал попыток исследовать дно в этом гиблом месте.

Ущелье Вой Канг Кхум лай представляет собой естественный заповедник дикой природы. Высокие скалы поросли богатой растительностью, деревья увиты лианами, земля покрыта сочной травой, на которой яркие тропические цветы образуют живописный ковер. На берегу и на воде много водоплавающей птицы. Огромные бакланы вздымают крыльями фонтаны брызг, снуют юркие утки, у самой кромки разгуливают аисты, чуть повыше, на травяных лужайках, гордо вышагивают, распустив веером хвост, красавцы павлины. С незапамятных времен в этом благодатном уголке поселились обезьяны. Они занимают значительную территорию, свободно входят в контакт с людьми, стоит их только поманить лакомством.

Всегда была велика зависимость людей от главной водной артерии Бирмы. Иравади спасала от губительного зноя, кормила крестьян, обеспечивая наносным илом плодородие земли, способствовала общению между народами и развитию торговли. На ее живописных берегах издавна поднимались города, зарождались искусства, народные промыслы. Городок Чаумьяун, что относится к району Шуэбо области Сагайн, основан в 1755 году королем Алаунпаей. Король расширил свои владения в Нижней Бирме, завоевав государство монов, город Пегу, создав новые производственные и торговые центры. Весь мастеровой люд с захваченных земель вместе с семьями был согнан в Шуэбо. В числе переселенцев находились и искусные гончары, которые славились умением делать прекрасную глазурованную посуду. Их поселили вначале в деревне Мау, но вскоре запасы глины там истощились, и король распорядился искать новые источники сырья, даже, если потребуется, под его дворцом. Поиски увенчались успехом. Высокого качества глина была найдена у Чаумьяуна и до сих пор добывается из одного карьера. Здесь и в близлежащих селениях находятся главные мастерские по производству гончарных изделий.

Бирманцы издревле пользовались глиняными сосудами для хранения воды, риса, соли, растительного масла, рыбной пасты. В дельте Иравади и на морском побережье они всегда были незаменимы при рыбном промысле для хранения и транспортировки рыбы. Да и теперь без глиняной посуды не обойтись. Утварь приобрела более изящные формы, часть ее покрывают обливной глазурью самых разных цветов — черного, коричневого, зеленого, желтого и других. Умельцы из Чаумьяуна делают их с большим вкусом.

Изготовление огромных, порой более чем двухметровой высоты глиняных сосудов ведется пока еще дедовским способом. Отдельно делаются нижняя и верхняя части, которые затем соединяются. С внешней стороны горшки украшают несложным орнаментом, полируют и отправляют в специальную сушильную печь. Закладывают сразу партию, в которой обычно бывает до 80 сосудов. Такой печи хватает только, на три партии, потом делают новую. Городок глазурованной посуды Чаумьяун обеспечивает сейчас почти всю Бирму своей ходовой продукцией. Кроме него в Бирме были и другие центры гончарного дела — Пегу, Мандалай, Шуэджин, чьи мастера и сейчас не забыли своего ремесла.

В октябре — ноябре, когда прекращаются муссоны, на Иравади появляются целые флотилии бамбуковых плотов со специальными ячейками, в которых покоятся закутанные в солому горшки и другая глиняная утварь. На одном гигантском плоту иногда переправляется до пяти тысяч гончарных изделий. Большая часть грузов плывет в бирманскую столицу, ибо потребности огромного города всегда обеспечивают устойчивый сбыт доступного, недорогого и нужного товара.

Оставив позади Чаумьяун, Иравади устремляется к бывшей столице Мандалаю и течет по волнистой равнине, разливаясь в ширину до двух километров в сухой сезон и до 10–12 — в дождливый. Чуть отъедешь от Мандалая и слышишь, как с правого берега Иравади тебе навстречу несется протяжный троекратный перезвон. Бом, бом, бом… — стелется низко над водой, угасая в гребне волны или поднимаясь на склоны Мин-гунских холмов. Это напоминает о себе могучий колокол древнего городка Мингуна. Пожалуй, и городком не назовешь небольшое поселение буддистов, нашедших здесь себе приют и видящих смысл жизни в строгом исполнении религиозных канонов. Дом для престарелых, первый в Бирме дом такого рода, был построен Нан До У Заном полвека назад. Может быть, он и остался бы единственной достопримечательностью Мингуна, если бы не этот знаменитый колокол, самый мощный из действующих колоколов мира.

Как только паром или простая деревенская лодка касается правого берега Иравади, открывается вид на маленькую, в четыре метра высотой, белую пагодку Пондо Пья, строившуюся королем Бодопаей в конце XVIII века в качестве рабочей модели для будущего величественного храма (высотой около 200 метров), которому не должно было быть равного в мире. Однако со смертью короля строительство приостановилось на пятидесятиметровой высоте, а землетрясение 1838 года разрушило храм, для которого и предназначался знаменитый мингунский колокол.

По своим размерам он уступает только «Ивану Великому». Девяностотонная бронзовая махина около четырех метров высотой' и около пяти метров в диаметре была отлита в 1770 году. В 1938 году во время землетрясения великан рухнул с опорной перекладины, но не разбился, поскольку был установлен невысоко над землей.

Любовь к колоколам у бирманцев необычная. Разного размера и звучания, они имеются на территории почти всех более или менее больших пагод. На одних на языке пали выбиты буддийские тексты, на других — имена создателей. Но в отличие от других стран, где колокольный перезвон служит музыкальным аккомпанементом во время религиозных церемоний, в Бирме можно слышать лишь троекратные удары по звонкому металлу, которые периодически производят буддийские монахи, чтобы единоверцы знали, когда они обращаются к Будде, и сам Будда услышал их. Каждый может ударить в колокол. И считается, что если при этом задумано желание, то оно непременно исполнится.

Многие бирманские колокола очень чувствительны: они издают приятные мелодичные звуки даже при легком постукивании пальцами. Но и по чувствительности ни один из них не может сравниться с мингунским. Кажется, подует порывистый ветер, и зазвенит металл малиновым перезвоном, и понесется он над гладью Иравади и дальше — над зелеными шапками холмов.

Еще долго провожают Иравади холмы. За Мингунскими начинаются Сагаинские, буквально усеянные буддийскими пагодами и храмами. Вся прибрежная территория с ее тридцатью семью холмами на площади около пяти квадратных километров застроена пятьюстами религиозными сооружениями — рекордная плотность во всей Бирме. Несколько тысяч монахов и монахинь обжили Сагаинские холмы и живут исключительно за счет благотворительности верующих, которые, как правило, не скупятся на подношения.

Тридцать пещер образуют в подземелье просторный зал, где величественно восседают, блестя позолотой, тридцать изваяний Будды. Другая достопримечательность этих мест — Авский мост, самый длинный в Бирме, стоящий на десяти опорах. Этот более чем километровый мост, построенный в 1934 году, стал главным средством сообщения между западным и восточным берегами Иравади. Его называют еще Сагаинским, так как проложенная по нему железнодорожная ветка ведет в город Сагайн (или Сакайн).

Почти по четвертой части города петляет Иравади, принося ему прохладу и богатую зелень. Центр большой области, в которую входят 38 районов, 1816 деревень с населением более трех миллионов человек, практически не имеет своей промышленности. Находясь в центре засушливой зоны Бирмы, Сагайн производит рис, бобовые, хлопок, кукурузу, сахарный тростник. Город знаменит своим рынком «Мозар», где продаются любимые бирманцами сладости из рисовой муки, кокосовых орехов и сахарного сиропа, и своим классическим оркестром, который время от времени приезжает в Рангун для выступлений по радио. В Сагайне, как и во всех бирманских городах, по недостроенным и достроенным пагодам можно проследить хронологию династий бирманских королей.

Руины старого форта, пагод, дворцов рассказывают о былом великолепии и процветании древней бирманской столицы Авы, основанной в 1365 году, после того как в 1364 году был взят и сожжен шанами Сагайн. Ава оставалась резиденцией бирманских правителей на протяжении почти четырех столетий и пережила тридцать королей. Теперь это один из небольших старинных городков, глубоко ушедших корнями в историю, каких немало встречается на долгом пути Иравади.

Город Пакхоуку называют главными воротами в Чинскую национальную область и северо-западные районы Бирмы. Еще в прошлом столетии это была скорее большая деревня, чем город. Находясь на бойком месте, она со временем разрослась и стала довольно крупным городом. Когда английские колонизаторы захватили почти всю Верхнюю Бирму, Пакхоуку все еще оставался свободным. Вооруженное чем попало местное население долго мужественно отражало атаки захватчиков. Город до сих пор помнит своих талантливых организаторов сопротивления.

Когда в сухой сезон Иравади отступает, на огромной территории остаются холмы песчаных дюн и ила, что затрудняет использование пакхоукуских причалов. Благодаря илу земля становится более плодородной, это дает возможность населению выращивать по два-три урожая риса. Но более всего оно занято здесь табаком. Посадки его простираются на больших площадях вокруг города, в котором имеется и своя табачная фабрика, поставляющая продукцию на местный рынок и на экспорт. Превращению Пакхоуку в оживленный деловой центр способствовали также и лесоразработки. Издавна лес сплавляется сюда из Чинской национальной области и многих районов Бирмы. Построенные из дерева монастыри — свидетели давних промыслов. Пакхоуку — один из главных поставщиков прекрасной ткани, изготовляемой из низкорослых сортов хлопка. Из нее шьют бирманскую традиционную одежду. Повсюду — на улице ли, в учреждении, на партийном съезде или на приеме — бирманцы неизменно появляются в длинных «юбках», которые у мужчин называются «пасхоу» либо «лоунджи», а у женщин — «тхамейн». Мужчины предпочитают носить «юбки» из неброских клетчатых тканей, женщины выбирают материю поярче, поцветастее. Как и в старину, бирманцы одеваются в рубашки, поверх которых часто надевают короткие куртки с длинными рукавами, бирманки носят легкие, из прозрачной ткани блузки. В мире мод совершались поистине революционные перевороты, а в бирманских костюмах, по существу, все осталось по-старому.

Носить куртки из хлопчатобумажной ткани «пинии», а лоунджи — из домотканого материала «йе» считалось в свое время проявлением патриотических чувств.

Как бы ни была изменчива мода, бирманцы, как никто другой, остаются верны традициям, подчеркивая свою любовь ко всему национальному, к тому, что дает им их собственная земля и производят искусные руки народных умельцев.

В тридцати километрах ниже по течению реки уже не чувствуется прохлады. Тенистые рощи сменяются пустынными, бесплодными равнинами, дышащими жаром. Пригодная для обработки земля отвоевывается у Иравади, вернее, в знойное лето могучая река сама отдает илистые полоски, и местные крестьяне делят их между собой. Прежде раздел «ничейных земель» не обходился без кровопролитий. Шли, что называется, деревня на деревню, чтобы завладеть «островками плодородия». Теперь все чаще арбитром выступают официальные власти, которые по справедливости делят случайные гектары, согласуясь с числом деревенских дворов.

Раннее июльское солнце уже вовсю жарит в Верхней Бирме. Белоснежное поле хлопчатника в деревне Летпанчепу в районе Паган — Ньяуну слепит глаза. Под знойными лучами трескаются коробочки и проклевываются белые пушистые комочки — верный признак того, что пора начинать сбор.

Хлопок выращивают в Бирме в сухой зоне, где на небогатой почве произрастают засухоустойчивые сорта. К основным районам распространения ценного растения издавна относились области Сагайн, Мандалайская, Магуэ. Но здесь, в округе деревни Летпанчепу, выращивают высококачественные сорта хлопчатника благодаря соседству Иравади, которая волею человека питает крестьянские поля. Построенная на берегу в трех километрах от деревни насосная станция круглые сутки гонит воду на поля по большим и малым оросительным каналам.

Особый высокоурожайный сорт длинноволокнистого хлопка, под который отведено около 250 гектаров, посеяли здесь недавно. В посадках участвовали почти все жители одиннадцати окрестных деревень. Местные власти вовремя обеспечили поля тракторами, буйволами, удобрениями, провели химическую обработку. В июле 1980 года был снят первый урожай.

За кормой небольшого, немало повидавшего на своем веку катерка плещутся воды могучей бирманской кормилицы — реки Иравади. Позади, на восточном берегу, уже тонут вдали маковки храмов и пагод древнего Пагана, а мутные воды Иравади все несут и несут наше суденышко на противоположный берег мимо тиковых плотов с шалашами плотогонщиков и мимо небольших островков, которые появляются и исчезают на стремнине. Островок Йонелут был некогда даже цитаделью одного из королей еще до основания Паганского государства. В густом лесу на острове стояло лагерем королевское войско, которое управляло близлежащими деревнями.

— Видите, там на холме белеет зонтик пагодки. Ее построили в честь Будды, который с вершины предвещал рождение великой буддийской империи — Па-ганского государства, — серьезно сказал лоцман, — А чуть восточнее — памятник современности, творение наших рук.

Вид на аккуратный комплекс завода сельскохозяйственных удобрений в Чунчауне на западном берегу Иравади вблизи Пагана открывается, как только катер огибает один из прибрежных выступов. Стройные ряды пальм и окружающие холмы придают белым производственным корпусам, связанным переплетением больших и малых труб, прямо-таки курортный облик. Это предприятие было построено в 1972 году на месте деревушки из тридцати шести домов и со временем стало одним из основных поставщиков сельскохозяйственных удобрений.

В Бирме говорят, что человек думает вначале о пище, а потом уже об одежде и приюте. Продовольственная проблема в стране обострилась, поскольку увеличились темпы прироста населения с одного процента (1901–1948) в год до 2,4 процента (1948–1980), за которыми не поспевает экономика, базирующаяся в основном на сельскохозяйственном производстве. Проблема подталкивает «зеленую революцию», вынуждает переходить к новым агротехническим методам хозяйствования, в числе которых важное место отведено повышению урожайности сельскохозяйственных культур за счет использования удобрений. Совсем недавно плодородие почвы обеспечивали лишь примитивное подсечно-огневое земледелие да плодородный ил, оставляемый рекой после разливов.

Директор завода удобрений У Маун Маун Мьинт рассказал нам, что при строительстве были учтены многие благоприятные факторы: близость природного газа, добываемого в Аядо, близость воды как необходимого компонента при производстве минеральных удобрений и как дешевого средства для транспортировки сырья и готовой продукции.

— Основное сырье оказалось под рукой, — улыбается У Маун Маун Мьинт, — воздух, вода, газ, которые проходят сложный путь превращений в этих башнях, прежде чем стать необходимой людям продукцией. С учетом местных условий мы теперь больше производим мочевины, для которой не требуется дорогая импортная сера, как для других удобрений, а эффект получается хороший. Сорок шесть процентов мочевины составляет азот. Он легко растворяется в воде, благоприятствует росту растений. Один процент мочевины в рационе скота дает заметное прибавление в весе, — заключает директор.

На территории завода почти не видно людей. Работа сменная. 750 рабочих трудятся круглосуточно. В упаковочном цехе машины ритмично выбрасывают в целлофановые мешки дозированные порции удобрений. 120 тонн фосфата аммония и 207 тонн мочевины в день, более 6 тысяч тонн ежегодно. Но бирманским полям нужно больше, и над тем, как увеличить производственную мощность завода, ломают голову инженеры, техники и рабочие.

Решает эту задачу и хрупкая на вид молодая женщина-инженер из пункта контрольного управления завода До Кин Мьинт. Десять лет назад она закончила Рангунский технологический институт. Она рассказала нам о том, что нового было создано на заводе за последние годы, о мерах администрации по повышению благосостояния рабочих и их семей.

Рабочие получили удобные дома в близлежащем поселке. Пользование водой и электричеством бесплатное, квартплата невелика. Построены средняя школа, спортивная площадка, плавательный бассейн, кинозал. Был основан комитет по соцобеспечению, который помимо всего прочего руководит артелью, занимающейся разведением домашнего скота, птицы, рыбы для снабжения рабочих продовольствием по умеренной цене. Комитет наладил производство кокосовых орехов, бананов, арахиса, цветной капусты. Часть дохода этого комитета поступает в фонд других комитетов, например в комитет по литературе и искусству, который, в свою очередь, материально поощряет не только передовиков производства, но и отличившихся школьников.

С целью стимулирования роста производительности на заводе создана комиссия по присуждению передовикам звания «образцовый рабочий». Завод уже воспитал одного героя социалистического труда и четырех обладателей почетного звания «образцовый рабочий». Но главное — завод стал школой воспитания нового поколения рабочих, сознательных строителей нового общества, которым предстоит превратить страну из отсталой, аграрной в процветающую. В Чунчауне готовят будущий урожай Бирмы — по сменам, круглосуточно.

На обратном пути наш катерок сбавил обороты и замедлил ход, пропуская вереницу огромных тиковых плотов. По-домашнему курились на них костры, на которых готовилась еда.

— Пошел царь бирманского леса прямым путем в Рангун, — заметил один из сопровождавших нас, уроженец здешних мест У Тин Аун. — Сейчас тик особенно в цене и пользуется большим спросом на мировом рынке.

Доля Бирмы в мировом экспорте тиковой древесины составляет около 70 процентов, и экспорт тика уступает только внешнеторговым поставкам риса. Для развития народного хозяйства и погашения иностранных кредитов стране необходима валюта. В сезон сплава сколько его перенесет, на своих водах могучая Иравади! На проплывающих плотах засуетились, что-то закричали.

— О чем они? — полюбопытствовал я.

— Радуются людям, — последовал лаконичный ответ.

Потом я узнал, как многие недели плотогонщики коротают под открытым небом вдали от берегов, жилья, людей, узнал и много интересного об исполине бирманского леса — тике.

Леса в Бирме занимают около 60 процентов ее территории, в них произрастает свыше двухсот пятидесяти пород различных деревьев, среди которых тик занимает наиболее почетное место. Он растет в светлых влажных листопадных лесах или лесах муссонного типа, где достаточно живительной влаги (в год выпадает от 1000 до 2000 миллиметров осадков) и где температура воздуха от 20 до 40 градусов. Тик — стройное, как корабельная мачта, дерево до 50 метров в высоту и до 7 метров в обхвате с роскошной кроной из плотных крупных листьев — часто растет вместе с пьинкадо, железным деревом. Тиковые леса простираются на плоских равнинах и аллювиальных террасах в Пегу-Йоме и на восточных склонах Ракхайн-Иомы.

Тик славится ценными качествами древесины, чрезвычайно стойкой ко всякого рода вредителям, прочной, огнеупорной, долговечной, выделяющей смолистое вещество, которое предохраняет железо от ржавчины при создании деревянно-металлических конструкций. Многие иностранные мореплаватели предпочитали строить свои парусные флотилии из бирманского тика. Суда из твердого, прочного дерева сотни лет бороздили океаны, оставаясь достаточно надежными. Из тика возводились дворцы и храмы, строились дома и корабли, создавались великолепные резные украшения. В 1752 году король Алаунпая специальным указом объявил тик собственностью королевской короны, и на стволах даже проставлялось клеймо «королевский». Такое маркированное дерево было найдено в 1960 году в лесничестве района Пьинманы.

В 1855 году англичане объявили тик государственной, то есть английской, собственностью. До второй мировой войны пять английских компаний имели почти монопольное право на производство тиковой древесины, хищнически истребляя тиковые леса. После объявления в 1948 году независимости одной из первых мер новой власти, направленных против иностранного засилья в экономике, была национализация народных богатств. Были изданы и декреты, ставившие под контроль предпринимательство, связанное с производством тиковой древесины. Подумали и о восстановлении лесных массивов, вырубленных колонизаторами. Особой заботой тик был окружен с приходом в 1962 году к власти Революционного совета.

— Взрослое дерево, которому уже около ста лет, сразу не спиливают, — продолжил разговор У Тин Аун. — Сырой лес не сплавишь, поскольку он очень тяжел и тонет в воде. Поэтому сначала внизу на стволе делаются кольцеобразные надрезы коры, и до трех лет дерево сохнет на корню, что предупреждает и появление трещин. Окольцованные деревья специально маркируют и ставят дату снятия коры, чтобы точно знать, когда их можно валить. В глухих джунглях никаким машинам с тиком не справиться. В стране сейчас на лесоразработках трудится более 3 тысяч слонов и 25 тысяч буйволов. До наступления дождливого сезона готовый к сплаву тиковый лес подтаскивается к берегам речушек, протоков и рек, которые в сухой сезон настолько мелеют, что порой обнажается дно. С приходом муссонных дождей реки переполняются, и большая вода уносит огромные бревна до Иравади. На великой реке их сбивают в плоты и отправляют в долгое плавание.

За беседой время пролетело незаметно. Катерок уверенно взял курс к пустынному желтому берегу. В мутной дали растворились убегающими островками тиковые плоты и люди на них, которые еще много знойных дней и душных ночей будут гнать по Иравади флотилии плотов тяжелого тика, дерева, составляющего национальное богатство страны.

После Пагана рельеф местности резко меняется. Прибрежные песчаные дюны с одинокой растительностью переходят в сплошные холмы богатого нефтеносного района. Чем ниже по течению, тем гуще лес буровых вышек на обоих берегах Иравади. В Енанджауне нефть добывали еще в середине прошлого столетия, во времена короля Миндона. Сейчас этот город дает до 12 процентов всей добычи нефти в стране. Хорошим нефтедобытчиком стал и Чау, в 35 километрах от Пагана на восточном берегу Иравади. Городок, раскинувшийся на 5,5 километра с севера на юг и на три с лишним километра с востока на запад, встречает огромным транспарантом «Добро пожаловать в нефтеносный Чау». Он забрался повыше на холмы, подальше от нефтеочистительных сооружений, огромных резервуаров, дымящихся труб. Вокруг него пробурено около 900 скважин.

Рабочий городок, каких в Бирме теперь немало, вписал славные страницы в историю борьбы за независимость. Стачка нефтяников Чау 8 января 1938 года сыграла свою роль в подъеме национально-освободительного движения. После национализации нефтепромыслов 1 января 1964 года Чау стал работать на истинных хозяев страны. Его нефтеперерабатывающие предприятия выпускают бензин и масла, дизельное топливо и керосин. 30 тонн стеарина производит Чау в день, являясь основным поставщиком этого вида сырья в стране. 1200 рабочих-нефтяников Чау гордятся своим вкладом в дело индустриализации страны.

И вновь окаймляют берега Иравади белые и золотые зонтики пагод, одинокие деревеньки, неприметные поселения, основанные когда-то тем или иным местным правителем. Городишко Минхла на восточном берегу Иравади можно пройти за полчаса вдоль и поперек. Теперь он только и знаменит что звонкими национальными барабанами. Но расспроси местного жителя, и город оживет, претендуя на свою историческую исключительность. Говорят, что в древние времена заплыл в здешние края рыбак Маун Шве Ва с женой Ма Мин Хла, построил времянку-хижину на островке посередине реки, да так и остался жить на Иравади. Позже река изменила русло к востоку, образовав на западном берегу озерцо. Проходили годы. Британские войска захватили Нижнюю Бирму, готовясь к продвижению на север. В потоке беженцев оказался один армянин по фамилии Макертич, как его звали бирманцы. Ему приглянулись места, открытые первопоселенцем Маун Шве Ва, и он обосновал здесь в 1854 году город, назвав его именем жены рыбака Ма Мин Хла. Макертич поддерживал в разных делах связь с бирманским королем и был назначен за услуги мэром города Минхла.

С приходом в страну англичан город приобрел стратегическое значение. Для защиты Верхней Бирмы король Миндон решил построить два форта: один вблизи Минхла, другой на противоположном берегу Фундаментальные сооружения, в строительстве которых участвовали французский и итальянский инженеры, были завершены в 1860 году и стали грозным препятствием на пути колонизаторов. Несмотря на героическое сопротивление защитников, крепости пали в ноябре 1885 года под натиском хорошо вооруженного противника.

«Городом цемента» называют Таемьо. Построенный в нем в 1935 году завод производил тогда 200 тонн цемента в день, и это намного превышало потребности страны. Сейчас предприятие дает 1000 тонн, но этого мало для развернувшихся новостроек страны. В годы второй англо-бирманской войны Таемьо был штаб-квартирой бирманской армии, как и во время освободительной борьбы с японцами. Национальный герой генерал Аун Сан обосновал в тридцати пяти километрах от Таемьо свой командный пункт, откуда 27 марта 1945 года призвал народ к сопротивлению иностранным поработителям.

Многие тяжелые испытания выпали на долю одного из старейших бирманских городов — Пьи (Прома), расположенного немногим более чем в 400 километрах от Рангуна вверх по Иравади. Основанный не позже XV века, город на великой бирманской реке был ареной ожесточенных междоусобных войн между разными правителями. На бранных полях скрещивали клинки бирманцы, моны, шаны, араканцы. 9 октября 1852 года Пьи захватили английские колонизаторы, а шесть лет спустя город был превращен в развалины землетрясением. В 1862 году по его остаткам прошелся пожар, после чего строительством Пьи занялись англичане, соединив его в 1877 году с Рангуном железнодорожной веткой, первой в стране. В годы борьбы за независимость Бирмы Пьи не раз поднимался против английских, а затем японских захватчиков. Пожарища войн чудом пощадили единственный древний памятник культуры — окруженную 64 малыми пагодками величественную «золотую» пагоду Шуэзандо в центре города, которая по величине и богатству уступает лишь Шуэ-дагону в Рангуне и Шуэмадо в Пегу. Ее позолоченное навершие украшено самоцветами и увешано колокольчиками.

Вдоль узкой автомобильной дороги, ведущей на Пьи, — насколько видит глаз, тянутся поля. Сизые буйволы, безразлично припадающие к клочкам жесткой рисовой стерни. Редкие болотца, пересохшие реки, фигурки людей у порогов деревенских хижин. Безжизненная, прокаленная беспощадным солнцем, в глубоких трещинах земля. Типичный предмуссонный пейзаж равнинной Бирмы после нескольких месяцев нестерпимого зноя. Пройдут ливни — и оживет нива под крестьянским плугом. Но ненадолго, до смены сезона. Природа утвердила в тропической стране свои циклические закономерности, определила сезонность полевых работ, достаток и благополучие селянина. В сегодняшней Бирме человек старается подчинить себе природу.

К одному из ирригационных сооружений нас привез однажды автобус, предоставленный министерством информации Бирмы. Туда, где стекаются вместе реки Северный и Южный Навин, образуя приток Иравади Навин.

— Идея создания ирригационной системы в районе старинной деревушки в тридцати пяти километрах от Пьи возникла еще в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году, — сказал нам начальник отдела департамента по ирригационным сооружениям У Кин Маунг Хла. Проект долго вынашивался за рубежом и в Бирме, пока не приобрел конкретное содержание и не обозначилась полная его стоимость двести пятьдесят миллионов кьят. Вот здесь, около Сезонгана, где петляет меж холмов Северный Навин, и начались в шестьдесят седьмом — шестьдесят восьмом годах подготовительные работы.

Теперь, много лет спустя, на месте мелководного Северного Навина образовалось большое озеро, отгороженное мощным' земляным вадом. Северный Навин дал имя насыпной плотине, как и самой ирригационной системе, вступившей в завершающую стадию строительства. На верхнем ярусе внутреннего откоса плотины еще сбрасывают булыжник трудяги-самосвалы. Строительный материал подхватывают сотни рук и устилают им боковое ложе водохранилища. Не менее 10 тысяч рабочих, тысячи техников и 200 инженеров участвуют в грандиозной стройке Бирмы. Многие из них бок о бок работали в прошлом с советскими специалистами при возведении других ирригационных сооружений страны.

В ирригационную систему «Северный Навин» входят три главных канала, от которых вода разойдется по 123 распределительным каналам и которые оросят в общей сложности 182 269 акров земли, сделав их пригодными для интенсивного земледелия в треугольнике между Пью, Паукхауном и Тегоуном. В такой ирригационной системе кровно заинтересованы жители 57 деревень, для которых предмуссонная засуха перестанет быть помехой для полевых работ. Проектом предусмотрено также построить в орошаемом районе новые дороги протяженностью около 113 километров, 279 мостов, 2224 стока, 220 пунктов, регулирующих уровень поступающей воды.

Еще до вступления в строй оросительной системы в 1978 году было принято решение начать сбор воды в водохранилище. Росла дамба, а вместе с ней поднимался и уровень воды в резервуаре. Рабочие выдвинули лозунг «Обеспечивай водой в ходе строительства, строй и одновременно орошай». Тогда же, в 1978 году до наступления сезона дождей вода была пущена на первые две тысячи акров, а на следующий год было орошено уже в десять раз больше.

Поднимая клубы пыли, наш автобус движется вдоль левого, основного канала. Вокруг все та же мертвая картина засухи. Ни травинки, зеленый островок кустарника — редкость. Слабые признаки жизни заметны лишь по берегам канала в виде жиденькой зелени. Не напилась еще вволю земля! Водяная змейка в каменной оправе выводит к деревне Чаунтье, пропадает в колодце распределительного пункта и через несколько метров скользит по арыкам к залитым для посадки риса крестьянским делянам. Члены сельскохозяйственного кооператива спешат за буйволами, тянущими по раскисшей земле плуги. Пора предпосевной вспашки в разгаре, хотя с неба не упало еще ни одной капли дождя.

Подхожу к группе крестьян. В разговор вступают бойко и говорят наперебой. Известное, мол, дело, что может интересовать приезжего.

— Мы собираемся посадить ранние сорта риса и другие зерновые, — делится планами один из крестьян, — Никто из нас раньше и думать не мог, что это возможно в такую пору. Всегда ждали дождя, а он частенько запаздывал. Вода — кровь жизни — пришла к нам не волей стихии, а волей человека. Как же не радоваться нам теперь!

Счастливые крестьянские лица провожают нас в путь к испытательной сельскохозяйственной станции Джакат, возникшей в ходе строительства ирригационной системы. По дороге еще издали видны темные головки девушек на фоне белого поля хлопчатника. Орошенная земля дала первый урожай длинноволокнистого хлопка. Коробочки небольшие, и кусты пока не очень крепкие, но это только начало эксперимента. Пройдет еще немного времени, и край преобразится. Построенная с помощью советских специалистов в тесном сотрудничестве с бирманскими инженерами и рабочими оросительная система в районе Чемолтау, близ Пагана, обеспечила богатые урожаи зерновых и хлопка на земле, отвоеванной у пустыни. Советский опыт пригодился и при строительстве системы «Северный Навин».

Однако основным источником влаги для населенных пунктов в жаркой тропической стране все еще остаются муссонные дожди, и зачастую от прихоти погоды зависит судьба урожая. Пока скромные финансовые возможности Бирмы в значительной степени сдерживают осуществление ряда ирригационных проектов, а орошением охвачено чуть более двух миллионов акров из 20,67 миллиона акров обрабатываемой земли. Вовсю используется малая ирригация — небольшие водохранилища, дамбы, колодцы.

Несмотря на острую нехватку влаги, когда запаздывают порой муссонные ливни или оказываются не столь обильными, бирманским рисоводам все-таки удается последнее время выполнять плановые задания. Сыграл свою роль переход на новые, высокопродуктивные сорта этого бирманского хлеба в сочетании с повсеместным применением удобрений. И все-таки в битве за урожай решающими, Пожалуй, оказываются иные факторы. Изменилось само отношение к труду бирманского крестьянина после преобразований, проведенных в стране пришедшим к власти в 1962 году Революционным советом. Сельский труженик стал хозяином своей земли, почувствовал реальную заботу государства, оказывающего ему посильную материально-техническую помощь.

Кооперативы и индивидуальные хозяйства получают от государства насосы, зерно, удобрения, инсектициды. В период сева крестьянам помогают отряды добровольцев из числа военнослужащих и студентов. В стране насчитывается более девяти тысяч тракторов, большая часть их принадлежит государству, остальные — кооперативным хозяйствам. Государственные тракторы закреплены за 88 МТС, с которыми крестьяне заключают договоры на обработку своих полей. Пока еще основной поставщик сельскохозяйственной продукции в Бирме — крестьянин-единоличник — все больше склоняется к мысли о преимуществах коллективного труда на кооперативных началах.

В общей сложности в Бирме сформировано свыше 20 тысяч кооперативов в различных отраслях народного хозяйства, и прежде всего в сельском хозяйстве. Большинство из них представляют собой потребительские, сбытовые и кредитные общества, но правительство настойчиво добивается того, чтобы производственные кооперативы стали доминирующей формой кооперации. Проводя линию на дальнейшее укрепление кооперативного сектора, руководство страны надеется, что в соответствии с перспективным планом развития народного хозяйства кооперативы будут производить к середине 90-х годов половину продукции сельского хозяйства. Большие надежды в этом отношении возлагаются на активность Крестьянской организации Бирмы, насчитывающей около восьми миллионов членов.

Земледелие составляет основу- экономики традиционно аграрной Бирмы, служит стержнем всего народного хозяйства. От положения в этой отрасли зависит решение продовольственной и сырьевой проблемы, приток валютных поступлений от экспорта сельскохозяйственной продукции, загруженность перерабатывающих предприятий, — словом, общее благополучие народа и успех дальнейшего развития страны. Главная отрасль экономики находится в центре внимания бирманского руководства еще и по той причине, что в обозримом будущем Бирма по-прежнему будет оставаться аграрной страной. Даже в программных документах ПБСП в качестве конечной цели экономической политики партии намечается построение промышленно развитого государства с экономикой, базирующейся на сельском хозяйстве. Курс на механизацию сельского хозяйства теперь рассматривается как непременное условие для его интенсивного развития. А давно ли бирманский крестьянин обходился исключительно допотопными орудиями труда и обеспечивал плодородие земли подсечно-огневым способом! Теперь современные методы земледелия проникают даже в глухие районы Бирмы.

Главная рисовая житница страны — область дельты Иравади, край стабильно высоких урожаев. Пересекая границу области Пегу, устремляется прямо на юг могучая река Иравади — источник плодородия и богатства самой густонаселенной области страны. По ее берегам все чаще встречаются древние и современные поселения. Щедрая земля издавна притягивала сюда разные народы. Основанный в 1250 году монами город Мьянаун на западном берегу Иравади долго раздражал своим богатством бирманских королей. Столетиями его судьба решалась в войнах, которые прекратились лишь в 1754 году, когда бирманский король Алаунпая, разбив в ряде сражений монские армии, окончательно овладел городом и примирил враждующие стороны. Теперь в нем живут в мире и дружбе бирманцы, моны, чины, карены и другие народности, выращивая — рис, табак, овощи, занимаясь ловлей рыбы в многочисленных озерах, которые образовались в начинающейся южнее Мьянауна, недалеко от города Хинтады, дельте Иравади. В этом районе со множеством рек, озер, протоков и каналов общей длиной 3200 километров основные средства передвижения — небольшие суда и всевозможные лодки, на которых доставляют к месту грузы, ездят друг к другу в гости и по делам. Государственные перевозки осуществляют суда Корпорации внутреннего водного транспорта. Речное сообщение издавна способствовало процветанию торговли, позволяло бирманским князьям вести войны. В те далекие времена существовало до тридцати семи видов лодок — военных, торговых, церемониальных, прогулочных, спортивных, сейчас их гораздо меньше, но численно речная флотилия заметно возросла: без лодки бирманцу на Иравади просто не обойтись.

Особой популярностью у жителей дельты с незапамятных времен пользовались соревнования по гребле. Пожар второй мировой войны уничтожил большую часть бирманского речною флота. С развитием автотранспорта весельных лодок стало очень мало, и во многих районах люди забыли о традиционных спортивных праздниках на воде. Возрождение бирманской национальной гребли началось после получения страной независимости, когда были приняты меры по восстановлению народных обычаев.

По берегам Иравади вновь застучали топоры местных корабелов. По старинке на сооружение лодок идет лучший строительный материал — прямоствольный, легкий в обработке, обладающий высокой плавучестью и прочностью тик. Готовая лодка покрывается черным древесным лаком и спускается на воду для испытания. После устранения дефектов она год-два просушивается и полируется камнями и наждачной бумагой. Щели и трещины тщательно шпаклюются пастой, приготовленной из смеси пепла от сожженных овечьих костей с древесным лаком. Бирманские лодки не имеют строго определенной длины. Все зависит от размеров строительного материала и от числа людей, которые будут пользоваться лодкой. Конструкция ее не менялась с той поры, как она была описана древними поэтами в эпических поэмах. Носовая часть лодки, как писали поэты, должна быть подобна птице, середина — свиным окорокам, а корма походить на большой круглый поднос, которым пользуются в хозяйстве при очистке риса. Такая конфигурация обеспечивает высокую скорость и маневренность.

К соревнованиям по бирманской национальной гребле готовятся весьма серьезно по сложившейся за многие века системе. Участникам гонок рекомендуется начинать тренировки за сорок пять дней до соревнований и трижды проходить на лодке дистанцию, хотя бы вдвое превышающую установленную для состязаний трассу. Спортсменов кормят преимущественно соленой пищей, чтобы согнать лишний вес. Для повышения выносливости в меню включается- рис, вымоченный в воде с бананами и пальмовым сахаром. В процессе тренировок гребцам регулярно делается массаж с отваром из листьев и трав. Во время больших национальных праздников вновь стало шумно на Иравади от множества болельщиков, наблюдающих за тем, как, обгоняя ветер, несутся по водной глади стремительные спортивные суда.

Жизнь бирманского народа веками связана с Иравади, и недаром ее называют кормилицей. Но страшен се разлив в сезон дождей. Выйдя из берегов, она затопляет огромные массивы полей, обрушивается на города. Особенно опустошительны бывают набеги Иравади в районе Хинтады. В 1867 году оккупационные британские власти возвели вдоль берега дамбу, чтобы обеспечить себе экспорт риса в другие страны. Хотя защитные сооружения порой спасают от наводнения часть рисовых плантаций, расположенных в низине, Хинтада живет в постоянном страхе перед необузданной стихией. В 1950 году четверть города была сметена с лица земли водами Иравади.

Район Хинтады — центр торговли между Верхней Бирмой и дельтой Иравади — славится высокими урожаями риса и табака. Лучшие сигареты в Бирме — «Дуя» обязаны своим названием деревне Дуя в 13 километрах от Хинтады, где выращивается высококачественное сырье для табачных фабрик. Деревня Дуя прославилась еще и тем, что в ней состоялся первый крестьянский семинар. Такие семинары созывались Революционным советом в первые годы после прихода его к власти с целью формирования народных рабочих и народных крестьянских советов. Другой город на Иравади, который известен своей табачной продукцией, — Данубью. Но бирманцу он дорог не этим, а своим героическим прошлым, о котором напоминают памятник великому полководцу Бирмы генералу Маха Бандуле в городском саду и остатки видевшего виды старого форта. Минуя Ньяундоун, небольшой городок на восточном берегу, Иравади распадается на множество рукавов и речушек и устремляется к Андаманскому морю, завершив свой долгий путь по бирманской земле.