Танец ангела

12

Ангела встала и пошла в ванную, закрыв за собой дверь.

— Винтер слушает.

— Добрый вечер. Это Стив Макдональд, комиссар полиции Лондона. Надеюсь, я вас не оторвал.

— Уже нет. Хорошо, что вы перезвонили. Нам пора скоординировать действия.

— Вот поэтому я и звоню. Я попытался… Простите, я не очень быстро говорю?

— Нормально.

— Вы, скандинавы, говорите на таком правильном английском. Чего не скажешь о нас, жителях южного Лондона.

Винтер услышал, как включился душ. Скоро она закончит и исчезнет, как будто сон пронесся.

— Ваш английский легко понять, — сказал Винтер.

— Скажите, если я начну тараторить слитком быстро, — повторил Макдональд. — Это смесь кокни и шотландского диалекта.

Водопад в ванной затих. Винтер сел в кровати, прикрыв член пододеяльником, внезапно застеснявшись голоса коллеги. «Или нет, я просто замерз», — подумал он.

— Нам надо многое обсудить, — сказал Макдональд. — Модус операнди, и т. п. Уже давно пора.

— Да.

— Я прочитал ваши отчеты, и последний заставил меня задуматься, не на сцене ли мы стоим.

— На какой сцене?

— Здесь было какое-то четкое намерение.

— Как всегда.

— Но сейчас все слишком изощренно и хорошо продуманно. Это не старый добрый психопат, к которым мы привыкли.

— Он явно психопат, но не только.

Дверь в спальню осторожно приоткрылась, Ангела послала с порога воздушный поцелуй. Винтер кивнул. Она вышла, и вскоре загремела раздвижная решетка лифта.

— Мы разговаривали с родителями… последнего парня, то есть с его матерью. Джейми Робертсона. Она живет под Лондоном.

— Да, я в курсе.

— Я знаю, что вы в курсе. Я слышал, как ваш человек им звонил. Он хорошо говорил по-английски, они легко понимали.

Винтер представил Меллестрёма с его четким произношением и ударением на все слоги. «Почему не у всех есть электронная почта?» — вздохнул потом Меллестрём. «Тебе что, легче писать по-английски?» спросил тогда Хальдерс.

— Очень странное дело, — сказал Макдональд. — Или несколько дел.

Винтер слушал молча.

— Мой шеф освободил меня и мою группу только под это убийство, — продолжил Макдональд.

— Аналогично, — сказал Винтер.

— Не появилось ли что нового о переписке?

— Мы говорили с этой… девочкой, с которой первый парень переписывался. Она не заметила в его последнем письме ничего необычного, он был просто доволен, что приедет в Гетеборг. Что касается того письма, что он получил накануне неизвестно от кого, то она понятия о нем не имеет.

— Что письма у парня не оказалось дома — это в общем-то неудивительно.

— Не нашли новых свидетелей, видевших Мальмстрёма? — спросил Винтер, но сам думал о словах Макдональда. Что-то такое там проскочило…

— Массу, но ничего дельного. Не знаю, как у вас, а у нас всегда полно тех, кто якобы все видел. Сказать, что телефоны перегреты, — это ничего не сказать.

— И ничего конкретного?

— Сейчас — нет, но это как обычно, сами знаете. В этот раз нам охотно помогли газеты. Белый европейский мальчик, зверски убитый в неблагополучном районе к югу от реки, — это реальный повод. Не то что когда черные убивают друг друга ради наркотиков — попробуй уговори газеты об этом написать! А сейчас все пишут, и возмущенные граждане нам звонят и звонят. Что, собственно, очень хорошо, только надо отфильтровать три тысячи психов. Этот городок под Лондоном, где я работаю, десятый в Англии по величине, и нас тут живет три миллиона.

— А Гетеборг второй в Швеции, и всего полмиллиона.

— И черных нет?

— Как же нет.

— Но наркотиков не очень много?

— Все больше и больше.

— А вы получили газеты, что я отправлял с диппочтой?

— Да.

— Тогда вы сами видели. Когда «Сан» потребовала установить в Клэфэме комендантский час до тех пор, пока не найдут убийцу, возмущенная общественность предпочла вмешаться и максимально помочь расследованию.

Винтер вдруг спросил:

— Что вы имели в виду, когда сказали, что мы стоим на сцене?

— На сцене?

— Да, почему вы так назвали?

— A-а… У меня есть ощущение, что кто-то за нами наблюдает, сверху, недоступный. Прямо сейчас.

— Мне тоже так кажется, — сказал Винтер.

— Наверное, это из-за штатива. Вроде бы это оказался штатив для съемок.

— Зачем ему непременно понадобился штатив?

— Хороший вопрос…

— Может, чтобы руки не были заняты? — Винтер думал вслух. — Все шло по какому-то плану.

— Может, тогда и сценарий был написан?

— А он нужен?

— Обычно нужен.

Со столика у другой стороны кровати зазвонил мобильный.

— Минутку, — сказал Винтер Макдональду и перевернулся на кровати.

— Эрик, это Пиа из лаборатории, — раздался женский голос. — У нас тут проблемы с той чужой кровью на плече мальчика. Произошла путаница, ужасная ошибка.

— Путаница? Как такое может происходить?

— Не может… Но происходит.

— Я понял. — Винтер не был уверен, что его тон поймут правильно там, в лаборатории. — Я тебе перезвоню, у меня на проводе висит человек. — Винтер вернулся к Макдональду: — Прошу прощения.

— Ради Бога.

— Нам надо все хорошенько обговорить, и кое-что я должен увидеть своими глазами.

— Когда вы приедете?

— Как только получу «добро».

— Я буду только рад, и мой шеф тоже. Конечно, в таких случаях надо кооперироваться.

— Я позвоню, как только что-то определится, — сказал Винтер и положил трубку.

«Всем нужен сценарий, — сказал Макдональд. — Мы на сцене и кто-то недосягаемый за нами наблюдает. Мы — часть общего замысла. Мы постоянно ошибаемся. И учимся на ошибках».

— Санитар «скорой помощи», — сказала Пиа Фреберг.

— Что за чушь?!

Блондинка Пиа, высокая и спокойная, стояла посреди кабинета, где горы книг и бумаг свешивались с полок. Она уже не стесняется носить очки, подумал Винтер, когда ее увидел.

— Он накануне порезал руку. Как раз где кончается перчатка.

— Черт побери.

— А потом он ободрал ранку о косяк двери, когда они протаскивали носилки, и кровь с его руки попала на плечо мальчика, когда они его заворачивали.

— Одна капля! — воскликнул Винтер. — Одна капля, которой я так радовался.

— На самом деле ты мог бы сказать мне спасибо, Эрик. Проверить подозрение занимает столько же времени, сколько найти повод для радости.

— Прости.

— Ничего.

— Так вы, значит, проверили всех?

— Да.

— А я-то надеялся, что все, что нам нужно, — это одна хорошая зацепка.

— Куда же подевались талантливые следователи?

Винтер подумал о Габриэле Коэне, которого назначили на следующий день после того, как расследование пошло полным ходом. Коэн, как и Винтер, читал все бумаги, выходящие с принтера Меллестрёма, ждал, готовился.

— Коэн начеку, — сказал Винтер.

— Хорошо. Медицина не всегда сможет тебе помочь.

— Могу я пригласить тебя на ужин?

— Нет.

Пиа, улыбаясь, стала надевать жакет, блузка обтянула грудь.

— Мой муж опять вернулся.

— Я думал, у вас все кончено.

— Я тоже так думала.

Винтер поднял руку в знак прощания и вышел из комнаты. Мимо провезли носилки, донесся обрывок фразы.

В последние дни солнце совсем не показывалось. Взамен толстый слой влаги обернул дома и улицы. Две ночи подряд падал снег, только по ночам. Винтер смотрел под ноги. Следы от сотен ног — может, и его ног? — сплелись на тротуаре в причудливый рисунок. «Может, он следит за мной? — думал Винтер. Стоял, ждал тут, а потом пошел в ту сторону, куда я сейчас иду».

Похоже, высокое давление прошлых дней обостряло его чувства морозцем, чистым воздухом, солнечными лучами. А теперь его окружает влажность, как вата, и гасит мысли.

«Я хожу по кругу, — думал он, — расследование идет вперед, а я хожу по кругу. Я не смотрю по сторонам, я иду вперед и внезапно понимаю, что не знаю, где нахожусь, и только тогда приходится поднимать голову и осматриваться. Но я же исходил эти улицы вдоль и поперек за четырнадцать лет на службе».

В этих размышлениях Винтер дошел до городской библиотеки. Широкая улица растворялась впереди во влаге у площади Кунгспортсплатсен. Время ленча уже прошло, и было почти безлюдно, только несколько человек ждали трамвая на остановке. Начал падать тяжелый, мокрый снег. На прошлой неделе весна что-то прошептала, но сейчас уже никто и не помнил, что именно.

На площади Хеден Винтер услышал крик позади и обернулся. Южную улицу перебегала длинноногая женщина, подняв руку и махая ею, как в приветствии, но с напряженным лицом. Она закричала громче — или просто теперь она была ближе — «Моя машина!»

Она пробежала мимо Винтера. Белый «опель-омега» завернул за угол в сторону Гамла-Уллеви и исчез. Ее «опель».

Воришки сильно ошиблись, хотя ее сейчас это не утешит, подумал Винтер и быстро догнал женщину.

— Какой номер? — спросил он, держа телефон в руке.

— Что?

— Номер вашей машины. Я из полиции. — Винтер показал на телефон, как будто это было удостоверение полицейского.

— Я… я не знаю… Это моего брата…

— Первая цифра? — перебил Винтер. — Успокойтесь.

— Шесть… потом, кажется, четыре.

Винтер звонил в центральную диспетчерскую.

— Это комиссар Эрик Винтер из отдела расследований. Я только что был свидетелем угона машины. Да, я сам. Минуту назад белый «опель-омега», 93 или 94, ушел с площади Хеден на восток. Сейчас они, должно быть, в районе Горда. Да. Именно так. Шесть и потом, возможно, четыре. Это все, что сказал водитель. Хорошо. — Винтер повернулся к женщине: — Мы сделаем все, что в наших силах. Патрульные машины получили сигнал.

— Боже мой!

— Скорее всего они его найдут.

— Я должна была встретиться с подругой у отеля «Рубин», но обнаружила, что забыла телефон в машине, и вернулась. А по пути встретила свою машину… Я сразу увидела, что это моя, она одна выезжала.

— Какой номер? — спросил Винтер.

— Я не знаю, разве я не…

— Мобильного.

— 07-08-31-24-35.

Винтеру пришла в голову шальная мысль, как черт влетел. Он набрал номер. А вдруг, думал он. Может, эти наглецы не удержатся.

Это почти как звонить в Средневековье. Он ждал.

— Алло.

— Я попал в белый «опель-омега»?

Молчание.

— Это белый угнанный «опель»?

— А кто спрашивает?

— Это полиция. Мы знаем, где вы сейчас. Предлагаю вам остановиться на обочине самим.

— Мы на шоссе.

— Съезжайте на ближайшем съезде. Какой это будет?

В трубке раздавался глухой шум, машина мчалась со скоростью сто двадцать километров в никуда.

«Ты же, коп, сказал, что знаешь, где мы!»

— Не делайте резких движений, и вам будет лучше. Поставьте машину на обочине и можете уйти оттуда, если хотите.

— Мы не хотим идти. — Это прозвучало почти как шутка. И вдруг Винтер услышал в трубке сирены, воришка что-то произнес, но было плохо слышно, и связь прервалась.

— Похоже, их взяли, — сказал Винтер.

— Как вы догадались позвонить! — удивилась женщина. Она уже немного успокоилась и дышала нормально. Но лицо было красное после пробежки от отеля до центра Хедена. Да еще на каблуках. Неплохо пробежалась.

— Я не смог удержаться.

— А вы правда полицейский?

Она была примерно его ровесница, может, чуть моложе — Винтеру всегда было сложно определить возраст женщины на глаз. Высокая, сто восемьдесят, наверное, — всего на полголовы ниже его.

— Я из уголовного розыска, — сказал он. — Это, в общем, тоже полиция.

Он показал удостоверение.

— А представьте, если бы они разбились из-за вашего звонка.

— Это было бы очень печально.

Женщина посмотрела ему в глаза.

— И что будет дальше?

Винтер опять позвонил, узнал, что надо, сказал пару слов.

— Машина цела, и они тоже. Через несколько минут приедет патруль и отвезет вас в Олскроксмотет.

— Там они остановились?

— Да.

— Надо же, какие приключения. — Женщина улыбнулась ему.

— Такова жизнь. А вот и ваше такси прибыло.

Патрульный автомобиль остановился на парковке.

— Что ж, спасибо, инспектор.

— Комиссар, — поправил Винтер.

— Все равно спасибо, — сказала она с улыбкой. Потом порылась в сумочке, достала визитку, подчеркнула ручкой один из телефонных номеров на ней и сунула ему в руку со словами «это рабочий».

Он вдруг ощутил тесноту внизу. Кровь пришла в движение. Он смотрел, как она идет к машине, проскальзывает на заднее сиденье, машет ему рукой.

Не взглянув на карточку, он сунул ее во внутренний карман и зашагал через площадь. Пошел снег, на этот раз — красиво и приятно.

Винтер был энергичен, уверен, возбужден. «Я его поймаю», — думал он.