Татаро-монголы в Азии и Европе

Л. А. Боровкова О борьбе китайского народа против монгольских завоевателей в середине XIV в.

В 1368 г. под ударами крупных народных восстаний империя Юань, созданная в Китае завоевателями — монголами, пала. Власть в новой империи — Мин — сказалась в руках китайских, преимущественно южных, феодалов. События этого периода привлекали внимание многих поколений китайских историков[2223]. Однако с 1958–1959 гг. эта страница истории наряду с другими стала использоваться для обоснования шовинистических притязаний на земли соседних стран и народов[2224].

В настоящей статье рассматривается зависимость характера отдельных восстаний конца династии Юань[2225] от форм монгольского завоевания и господства на севере и юге Китая.

Чтобы понять, что же происходило в Китае в середине XIV в., надо хотя бы в общих чертах остановиться на последствиях завоевательных войн монголов в Китае и основных чертах их господства в этой стране.

Завоевание Северного Китая, начатое еще при Чингис-хане в 1211 г., было завершено к 1234 г., когда покорилась империя Цзинь. Это был период наиболее варварских действий монгольских завоевателей. Они опустошили Северный Китай, стерли с лица земли цветущее Хорезмийское царство и государство тангутов Си Ся. Когда же в 1257 г. монголы начали решительное наступление на империю Южная Сун, цели и характер их завоевательных походов изменились. К этому времени они создали свое государство с центром в Каракоруме, многое переняли у китайцев и других народов в области организации государства и эксплуатации оседлого населения[2226]. Теперь они не стремились поголовно истреблять население и разрушать все города, оказывавшие им сопротивление. В 1275 г. в одном из своих указов Хубилай писал: «Раньше, когда мы выступали в поход, то, захватывая города и городки, покидали их сразу же и уходили, не оставляя гарнизонов. Поэтому походы не утихали год за годом. Ведь завоевать государство — это значит получить его земли и людей. Если же получить земли и не иметь людей, то кто же будет жить на них? Ныне хочу сохранить вновь присоединенные города и селения Южной Сун, чтобы народ спокойно занимался своими делами и земледелием, монголы ведь не знают этих [занятий]»[2227]. Это, конечно, не исключало разрушений и гибели множества людей при покорении Южных Сунов.

Изменение характера завоевательных войн монголов сыграло большую роль в дальнейшей судьбе Китая.

Китай стал центром и основной частью империи Юань, основанной Хубилай-ханом в 1271 г. При этом опорным районом монгольских правителей стал Северный Китай, где находилась и столица империи Даду (в районе нынешнего Пекина). Естественно, на землях бывшей империи Цзинь, завоеванных на 30–40 лет раньше остальных районов Китая, монголы обосновались прочнее. Вследствие массового уничтожения населения во время завоевания и бегства части его на юг этот край в значительной мере обезлюдел[2228]. Половина оставшегося населения, по свидетельству современника, была превращена в рабов монгольских завоевателей[2229]. Ранее пахотные, а теперь заброшенные земли использовались монголами для привычных им форм хозяйствования — разведения скота и охоты. Именно в Северном Китае находились в основном уделы монгольской знати и владения военачальников и феодалов[2230].

При монголах положение частно-зависимого населения Северного Китая ухудшилось. Как уже говорилось, в ходе завоевания монголы почти половину населения превратили в своих рабов. Возрождение рабства в таких масштабах было по сравнению с периодом Сун и даже Цзинь шагом назад в социально-экономическом развитии этого района. Правда, довольно быстро многие монгольские феодалы оценили выгоду эксплуатации крестьянства путем взимания ренты. Поэтому захваченных китайских крестьян, которые считались их рабами, они нередко оставляли на землях, позволяли им вести свое хозяйство и взимали с них ренту (цзу)[2231]. По существу рабы, и эти феодальнозависимые крестьяне назывались монголами цюйкоу, термином, который, по свидетельству современника, был синонимом китайского термина нубэй (рабы)[2232]. Во всяком случае, в юаньских источниках нет другого устойчивого термина для феодальнозависимых крестьян Северного Китая. Термин дяньху (арендатор), обозначавший эту группу населения на территории бывшей империи Южная Сун (в Цзяннани), в сборнике законоуложений династии Юань «Юань дянь-чжан» не применялся для районов Северного Китая. Юридическое же положение цюйкоу и нубэй в этом источнике приравнено[2233].

Податные крестьяне Северного Китая помимо поземельного (ди-шуй) и тяглового (дин-шуй) вносили еще целый ряд налогов, в том числе на жалованье чиновникам (фэн-чао) и др.[2234] Кроме того, они были обязаны многочисленными обременительными повинностями, такими, как ремонт ирригационных сооружений, строительство императорских дворцов, дорог, несение ямской службы, поставка лошадей, воинская повинность. Все это приводило к тому, что податные крестьяне нередко предпочитали становиться лично-зависимыми того или иного феодала[2235].

Степень и формы эксплуатации северокитайских крестьян монгольскими завоевателями были очень близки к рабству. Это не способствовало подъему сельского хозяйства. Недаром и через сто лет после завоевания районы Северного Китая жили в основном за счет продовольствия, привозимого из южных областей[2236]. Когда же в конце империи Юань привоз продовольствия с юга прекратился, здесь начался хронический голод[2237].

В результате резкого сокращения населения, использования монголами своих владений для скотоводства и охоты, рабских и полурабских форм эксплуатации крестьянства район Центральной равнины, колыбель китайской цивилизации, наиболее развитый в экономическом и культурном отношении, во время монгольского господства переживал глубокий упадок и деградацию.

Немонгольские представители господствующего класса Северного Китая — потомки прежних феодалов и новые китайские, киданьские и чжурчжэньские феодалы, которые, как правило, получали свои владения из рук завоевателей, занимали в империи Юань сравнительно привилегированное положение — они были допущены на роль помощников монгольских правителей[2238].

Положение в Цзяннани заметно отличалось от изложенного. Книга Марко Поло[2239] дает самое общее, но достаточно яркое представление об этом. Южный Китай в отличие от Северного поразил трезвый ум купца многочисленностью городов и их населения, развитием ремесла и торговли. Высокий уровень экономического развития этого края, достигнутый в южносунский период, при монголах в основном сохранился. Урон, нанесенный этому краю в период завоевания, не шел ни в какое сравнение с опустошением северной части страны.

Сохранилась здесь и высокая степень концентрации земельной собственности и развития арендных отношений. В 1309 г. в одном из докладов императору указывалось, что богатые дома в Цзяннани имеют сотни, тысячи и даже десятки тысяч арендаторов, с которых получают до 50 тыс. даней продовольствия в год[2240].

Аренда и субаренда в период Юань были основной формой аграрных отношений в Южном Китае[2241]. Поскольку владений монгольских феодалов здесь было мало и управление ими осуществлялось чаще всего через местных чиновников-китайцев, то главным здесь оставалось противоречие между китайскими (наньскими) феодалами и крестьянами — дяньху.

В известной мере о высоком уровне сельскохозяйственного производства в Южном Китае свидетельствуют доходы казны от поземельного налога с разных провинций. Из общей суммы 12 млн. даней четыре провинции Севера — Ляоян, Чжун-шу (столичная), Шэньси и Ганьсу — давали только 2 638 783 даня. Тогда как провинции Хэнань и Цзянчжэ вносили соответственно— 2,5 и 4,5 млн. даней[2242]. При этом положение податного населения здесь было более льготным. Монголы взимали лишь поземельный налог в размере, установленном Южными Суна-ми, — 1 доу с му. Многочисленные же побочные налоги, существовавшие в Южной Сун, были отменены[2243]. В 1320 г. в докладе, поданном императору чиновниками Чжун-шу-шэна, Шуми-юаня, прямо говорилось, что «по сравнению с ханьским населением [налоговое бремя наньцев] значительно легче»[2244]. Такая система налогов была установлена при Хубилае, и попытки в дальнейшем хотя бы немного повысить поземельный налог в Цзяннани ни к чему не привели. Острое недовольство южнокитайских феодалов и крестьян вынуждало монгольских правителей, не чувствовавших здесь себя достаточно прочно, идти на уступки[2245].

В таких условиях наньские феодалы не только сохраняли, но и значительно расширяли свои земельные владения. И поэтому, когда воцарилась новая династия Мин, один из наньских советников Чжу Юань-чжана — Ли Шань-чан в предисловии к «Юань ши» поучал его мудрости и добродетелям, якобы присущим юаньской династии, которая прибегала к конфискации богатств землевладельцев и торговцев гораздо реже, чем это делалось при династиях Хань, Тан и Сун[2246].

Очевидно, в целом экономическая политика династии Юань устраивала податных крестьян и феодалов Цзяннани. Но монголы лишили наньских феодалов права участия в управлении страной, их не допускали в центральные органы власти[2247], и это не могло не вызывать их возмущения. Эта экономически наиболее могущественная часть господствующего класса империи Юань не могла примириться со своим безвластием и господством иноземцев.

Даже такой беглый обзор позволяет заметить далеко. не одинаковые последствия завоевания и господства монголов для различных групп населения Северного и Южного Китая. Однако китайские историки стараются затушевать эту специфику[2248]. Они стремятся доказать, что для китайских крестьян и феодалов империи Юань существенное значение имели только их классовые интересы, но не противоречия с монгольскими завоевателями. И потому восстания в конце Юань были лишь классовой войной крестьян с феодалами. Не обращая внимания на отличия в положении ханьцев и наньцев, эти авторы, естественно, не замечают и разницы в характере отдельных восстаний того времени. Между тем еще в 40–50-е годы такие известные исследователи истории Китая середины XIV века, как проф. У Хань и Ван Чун-у, поставили вопрос об этих особенностях[2249].

Каковы же были цели и лозунги восстаний в конце империи Юань?

Восстание «красных войск», поставившее империю Юань на край гибели, началось в конце мая 1351 г. в Северном Китае, где, как мы видели выше, господство завоевателей было наиболее ощутимо для широких масс трудового народа, где монголы выступали в роли не только верховных правителей, но и непосредственных эксплуататоров крестьянства. Восстание началось именно под лозунгом свержения иноземного ига. Идейный вождь повстанцев Хань Шань-тун был провозглашен потомком последнего сунского императора[2250], а фактический вождь восставших податных крестьян Лю Фу-тун — потомком одного из сунских полководцев[2251]. В эдикте Хань Шань-туна говорилось: «Я скрыл яшмовую печать за восточным морем, собрал в Японии отборные войска, [чтобы покончить с таким положением, когда] бедность крайняя в Цзиннани, а богатство скопилось к северу от стены (т. е. в монгольских районах. — Л. Б.)»[2252]. Совершенно ясно, что здесь противопоставляются монгольские районы китайским областям, а не просто бедные богатым, а династии завоевателей — китайская династия, свергнутая монголами. И потому явной фальсификацией выглядит необоснованное утверждение Чэнь Гао-хуа о том, что лозунг восстановления власти Сунов выдвигался крестьянами, «для того чтобы лучше вести классовую борьбу против династии Юань»[2253]. Это высказывание не подкреплено ни одним свидетельством источников. «Классовая борьба против династии» — просто бессмыслица. По-видимому, понимая это, в другой своей статье — «Идейное оружие восставших крестьян в конце Юань», написанной через год (в 1965 г.), Чэнь Гао-хуа пытается как-то выйти из положения. Он пишет: «Что касается слов «восстановить Сун», то это — лозунг, в котором использовано имя феодальной династии, и потому эти слова с недостаточно явной классовой окраской, тогда как лозунг «свергнуть богатых и помочь бедным» (туй фу и пинь) ясно выражал классовые требования восставших крестьян»[2254]. Во-первых, лозунга туй фу и пинь, как такового, в конце Юань у повстанцев вообще не было. Чэнь Гао-хуа сочинил его на том основании, что тогда был выдвинут лозунг «Будда Майтрея явился» (Милэфо ся шэн)[2255], который использовался повстанцами в течение ряда веков как призыв к борьбе с существующим миром зла. Однако между этими двумя формулами огромная разница. Лозунг явления нового Будды не имеет ярко выраженной классовой окраски. Во-вторых, даже признание того, что этот призыв выражал антифеодальные настроения крестьян, отнюдь не снимает первого и основного лозунга повстанцев конца Юань — восстановить власть династии Сун, который никак не мог выражать классовые требования крестьян, поскольку речь шла о замене одной феодальной династии другой. Требование повстанцев восстановить власть китайской династии Сун означало только одно — долой власть иноземцев. Лозунг «Будда Майтрея явился» не был уточнением первого. «Красные войска», возглавляемые Лю Фу-туном, боролись не только против иноземного ига, но и против всякой несправедливости. В регионе восстания широкое хождение имели следующие стихи: «Небо послало армию бесов, чтобы уничтожить несправедливость. [Раньше] несправедливые люди убивали непокорных. [Теперь] непокорные убивают несправедливых. Только [после] искоренения несправедливости наступит великое спокойствие»[2256]. Эти стихи еще раз подтверждают, что повстанцы «красных войск» Лю Фу-туна, руководимые членами «Белого лотоса», не имели ясных социальных требований, как, например, повстанцы сунского времени, возглавляемые Ян Яо.

Северокитайские, ханьские феодалы — главные помощники монгольских правителей с самого начала и до конца восстания «красных войск» Лю Фу-туна были его противниками. На первом этапе восстания (1351–1354) они вели против него борьбу, создавая отдельные отряды самообороны (известные под названием «ибин», т. е. «войск справедливости»). Но уже к 1357 г. при поддержке монгольских властей из этих разрозненных отрядов «ибин» была создана огромная армия, которой руководили Чахань Темур, потомок киданьских феодалов, и китаец Ли Сы-цзи. Именно эта армия сыграла главную роль в разгроме восстания на его втором этапе (1355–1363). В отношении ханьских феодалов этого района можно с определенностью сказать, что классовая ненависть к повстанцам определяла их поведение в годы восстания. Однако на этом основании нельзя объявлять восстание Лю Фу-туна только классовой антифеодальной войной. Крестьянские повстанцы с самого начала поднялись на борьбу под лозунгами изгнания иноземцев и до конца этого лозунга не снимали. В начале второго этапа, в 1355 г., они основали свое государство Сун, войска которого через два года повели довольно планомерное наступление на основные районы монгольского господства в Китае, а в 1358 г. они дважды попытались взять столицу империи Юань — Даду. Монгольских правителей, собиравшихся уже бежать на север, спасли ханьские феодалы. Один из них — Хэ Вэй-и, известный под пожалованным ему за заслуги монгольским именем Тайпин, возглавил правительство и организовал оборону Даду[2257]. Армия Чахань Темура и Ли Сы-цзи каждый раз оказывалась там, где была наибольшая опасность[2258]. Взять Даду не удалось. Но в следующем, 1359 г. армия под руководством самого Лю Фу-туна взяла Бяньлян, бывший Кайфын, столицу империи Цзинь. Он стал столицей повстанческого государства Сун[2259].

Однако по целому ряду причин, на которых здесь нет надобности останавливаться, восстание «красных войск» Лю Фу-туна с 1359 г. стало терпеть одно поражение за другим и в 1363 г. было окончательно подавлено. Важно отметить, что именно крестьяне Северного Китая, руководимые Лю Фу-туном и другими вождями, оказались носителями идеи освобождения от иноземного ига. Их борьба окончательно расшатала устои монгольского господства в Китае и позволила уже другим силам, сформировавшимся в Цзяннани, завершить начатое ими дело национального освобождения.

Обратимся теперь к восстаниям, вспыхнувшим одновременно в Центральном и Южном Китае.

В августе 1351 г. восстание началось в долине Янцзы, в районе Хуанчжоу — Цичжоу[2260]. И здесь его организаторами выступили члены тайного общества «Белый лотос», и здесь отряды повстанцев назывались «красными войсками». Это дает основание полагать, что у повстанцев Лю Фу-туна и долины Янцзы была тесная связь и общность целей. Однако «красные войска» долины Янцзы не выдвинули прямого лозунга восстановления власти династии Сун. Они сразу же основали свое государство Тяньвань, а столичную область назвали Лянь-тай-шэн, т. е. провинцией, где находится лотосовый престол Будды[2261]. Как и на Севере, восставшие провозгласили явление Будды Майтреи, который был персонифицирован в лице их идейного вождя Сюй Шоу-хуя[2262]. Фактически руководили восстанием Ни Вэнь-цзюнь и Цзоу Пу-шэн, ученики Пэн Ин-юя, известного в 30–40-е годы XIV в. пропагандиста вероучения «Белого лотоса».

Таким образом, на Севере определяющей была освободительная, патриотическая направленность борьбы. На Юге же более отчетливо проявилась социальная направленность борьбы с ярко выраженной религиозной окраской.

Это подтверждают многочисленные свидетельства источников[2263]. Вот, например, одно из них: «В 1352 г. большой разбой поднялся в междуречье [Янцзы] цзян и Хань. Районы и уезды один за другим попадали в руки разбойников. Собиравшиеся [толпами] жители деревень учиняли смуту и поднимали знамена в поддержку их»[2264]. Там же сказано: «В последний период Юань большой разбой поднялся в Мяньяне, распространился на правый [берег Янцзы] цзян вплоть до Цзиани. Но вскоре войска [этой] области отбили [разбойников]. Там, где бандиты проходили, население деревень объединялось для мятежа, убивали и грабили большие дома с жестокостью неслыханной»[2265].

Как и в восстании Лю Фу-туна, основную массу повстанцев составляли крестьяне. Однако здесь заметную роль играли и некрестьянские слои населения — мелкие торговцы, ремесленники, лодочники, рыбаки. Из них вышли повстанческие вожди Сюй Шоу-хуй, Ни Вэнь-цзюнь, Цзоу Пу-шэн и сменивший в 1357 г. Ни Вэнь-цзюня Чэнь Ю-лян. Благодаря участию этих групп населения повстанцы создали на Янцзы большой флот, обеспечивший им, по свидетельствам современников, крупные успехи в этом районе[2266].

Китайские феодалы в районе восстания «красных войск» Сюй Шоу-хуя и на первом (1351–1354) и на втором (1355–1363) этапах восстания ожесточенно боролись с повстанцами. Некоторые из них вступали в правительственные войска, помогали им продовольствием. Но большинство создавало свои отряды «ибин», действия которых отличались крайней локальностью. В этой связи следует упомянуть случай неверного использования исторических фактов в статье Чэнь Гао-хуа «Политические тенденции китайских феодалов Юга в крестьянских восстаниях конца Юань». Приведя несколько интересных фактов о борьбе отрядов «ибин» с «красными войсками», он делает вывод[2267], что на первом этапе восстания решающая роль в разгроме повстанческих сил принадлежала именно этим отрядам, а не правительственным войскам. И затем на основании этого Чэнь Гао-хуа доказывает, что здесь восстание носило только характер классовой войны и не имело освободительной направленности, что у китайских феодалов Юга не было «национального самосознания»[2268]. Во-первых, повсеместное создание отрядов «ибин» еще не говорит о том, что именно они сыграли решающую роль в разгроме восстания на первом этапе. Если мы возьмем «Юань ши» и подсчитаем, сколько областей было взято у повстанцев правительственными войсками и сколько — отрядами «ибин», то этот вывод Чэнь Гао-хуа повисает в воздухе. Так, из 15 основных городов и областей, потерянных повстанцами с 3-й по 6-ю луну 12-го года Чжи-чжэн (с середины марта до середины июля 1352 г.), только Аньцзи и Цзяньчан были взяты отрядами «ибин»[2269], остальные (Учан, Юэчжоу, Жаочжоу, Синьчжоу и др.) — правительственными войсками[2270]. Во-вторых, борьба южнокитайских феодалов с «красными войсками» Сюй Шоу-хуя не является свидетельством отсутствия у них «национального самосознания». При сравнении позиций ханьских и наньских феодалов в период восстаний бросается в глаза их существенное отличие. Если первые уже к 1357 г. создали из разрозненных отрядов «ибин» большую армию, которая на втором этапе в основном и разгромила повстанцев Лю Фу-туна, то вторые такой армии и даже просто большого объединенного отряда не создали, и восстание «красных войск» здесь развивалось успешно на втором этапе до тех пор, пока не было разгромлено другой повстанческой армией — армией Чжу Юань-чжана. А что эта была за армия, мы увидим ниже.

Таким образом, южнокитайские феодалы в районе восстания Сюй Шоу-хуя — Чэнь Ю-ляна осуществляли самооборону от повстанцев, не оказывая, как правило, решительной поддержки правительственным войскам.

И наконец, какова бы ни была позиция феодалов по отношению к повстанцам и юаньскому правительству, она не может изменить того факта, что повстанцы в Центральном и Южном Китае как часть восстания «красных войск» ставили своей задачей борьбу против иноземных поработителей. Антимонгольская направленность борьбы здесь стала еще более заметной, когда Чэнь Ю-лян в 1360 г. вместо государства Тяньвань основывает новое, дав ему название одной из китайских империй древности — Хань[2271]. Несомненно, что крестьяне и другие бедняки Цзяннани менее остро ощущали иноземное иго, чем в Северном Китае, и менее решительно вели борьбу в этом направлении, сосредоточив основные усилия на борьбе со своими непосредственными эксплуататорами — наньскими феодалами. Однако это не означает отсутствия вообще патриотической направленности их борьбы с монгольскими завоевателями.

Иная ситуация сложилась в районе еще одного очага восстания «красных войск» в Центральном и Южном Китае — в Хаочжоу — Цзицине (Нанкине). Восстание в городке Хаочжоу началось только 16 февраля 1352 г.[2272], и до лета 1353 г. оно не вышло за пределы этого округа, в то время как восстания Лю Фу-туна и Сюй Шоу-хуя уже в 1351–1352 гг. охватили несколько провинций Северного, Центрального и Южного Китая. В 1353 г. повстанческие отряды из Хаочжоу заняли один округ — Чучжоу[2273], и только в 1355 г. они взяли города Хэян, Танпин[2274], а в 1356 г. — Цзицин, Чжэньцзян и Гуандэ[2275]. Это свидетельствует о необычайно замедленном темпе развития этого восстания.

Как и в других районах, восстание в Хаочжоу было организовано местным отделением «Белого лотоса». Возглавили его четыре крестьянина — Сунь Дэ-яй, Юй, Лу и Пань — и богатый горожанин Го Цзы-син[2276]. Сразу же между вождями-крестьянами и Го Цзы-сином начались разногласия[2277]. Повстанцы разделились на два отряда, один из них возглавили Сунь Дэ-яй и другие крестьяне, а другой — Го Цзы-син. 15 апреля 1352 г. к повстанцам в Хаочжоу пришел бывший монах буддийского монастыря сын беднейшего арендатора (дяньху) Чжу Юань-чжан[2278]. Волей случая он оказался в отряде Го Цзы-сина. Последний быстро заметил этого несомненно выдающегося и своей внешностью, и своими личными качествами воина и приблизил его к себе, а вскоре женил на своей дочери. Чжу Юань-чжан стал ближайшим советником и помощником Го Цзы-сина. К осени 1353 г. Чжу Юань-чжан создал свой отряд в 30 тыс. человек, и после взятия Чучжоу они с Го Цзы-сином окончательно откололись от повстанцев, Сунь Дэ-яя и др.[2279] Сведения о действиях отрядов этих повстанцев в источниках почти отсутствуют, тогда как об отрядах Го Цзы-сина и Чжу Юань-чжана они необычайно детальны. Известно, что отряд Го Цзы-сина в отличие от отряда Суня не «грабил», что Го Цзы-син и Чжу Юань-чжан даже в моменты острой нужды в продовольствии не проводили реквизиций, а прибегали к обмену[2280]. Слава о дисциплинированном отряде быстро распространилась среди населения, и в него стали вступать не только крестьяне и бедняки[2281], но и отдельные феодалы, нередко имевшие отряды «ибин»[2282]. Следует подчеркнуть, что массового подъема крестьян в поддержку повстанцев Го Цзы-сина, как это мы видели, например, в районе восстания Сюй Шоу-хуя, не было. И, пожалуй, главным источником пополнения отряда Чжу Юань-чжана были отряды «ибин», разгромленные им в бою. Чжу Юань-чжан при этом оставлял во главе их прежних предводителей из феодалов[2283]. Уже в 1353 г. в числе первых советников Чжу Юань-чжана стали такие феодалы и шэньши, как братья Фэн Го-юн и Фэн Го-шэн, Ли Шань-чан, пришедшие к нему добровольно, Мяо Да-хэн, 20-тысячный отряд которого потерпел поражение от отряда Чжу Юань-чжана. На наш взгляд, Чэнь Гао-хуа неправомерно утверждает[2284], что на первом этапе восстания феодалы не оказывали заметного влияния на ход и характер этого движения в силу их малочисленности. Во-первых, степень влияния представителей отдельных социальных групп среди повстанцев не всегда пропорциональна их численности. Во-вторых, конкретный анализ хода восстания под руководством Го Цзы-сина и Чжу Юань-чжана показывает, что они уже в 1353–1355 гг. действовали в соответствии с советами и планами, которые им подавали их советники из числа феодалов и шэньши. В частности, Фэн Го-юн посоветовал прежде всего взять Цзицин (Нанкин), а затем наступать в разные стороны, сохранять строгую дисциплину войск и не допускать грабежей[2285]. Ли Шань-чан призывал Чжу Юань-чжана подражать ханьскому Гао-цзу, который «знал людей (феодалов и шэньши. — Л. Б.) и искусно использовал [их], не убивал безрассудно»[2286]. В том же духе давались советы Тао Днем, принятым на службу уже после взятия Тайпина в 1355 г.[2287]

Чжу Юань-чжан неуклонно следовал этой программе. Все военные действия отрядов Го Цзы-сина и Чжу Юань-чжана с 1353 г. были устремлены на захват Цзицина, о чем можно судить по последовательности занимаемых ими округов: Чучжоу — Хэчжоу — Тайпин — Цзицин. Как видно из источников, не допускались грабежи и насилия со стороны повстанцев, широко привлекались на службу феодалы и шэньши.

До присоединения Фэн Го-юна, Ли Шань-чана и других феодалов повстанцы из Хаочжоу не вели сколько-нибудь активной борьбы. Здесь, в районе самых плодородных земель и высоких урожаев, социальные отношения не достигали в то время заметного накала. Антимонгольское выступление не получило должной поддержки податных крестьян, налог с которых был весьма умеренным. Это был необычайно слабый очаг освободительной и классовой борьбы. Го Цзы-син занимал пассивную, выжидательную позицию. Попавший под его влияние Чжу Юань-чжан, решительный и дальновидный, пошел по пути создания мощного военного отряда, стремясь привлечь в него сведущих в военном деле организаторов отрядов «ибин». Со своей стороны местные феодалы и шэньши, убедившись, что повстанцы не намерены расправляться с ними, увидели благоприятный момент для достижения собственных целей. Этот процесс взаимного сближения, начавшись в 1353 г., в скором времени стал давать желательные для обеих сторон плоды — создавалось хорошо обученное войско, действовавшее по планам, составленным сведущими в военном деле людьми. К 1356 г. Чжу Юань-чжан и его советники-феодалы стали полновластными вождями этого войска. В 1355 г. внезапно умер Го Цзы-син[2288], человек медлительный и пассивный, явно тормозивший действия Чжу Юань-чжана, а затем при загадочных обстоятельствах погибли его сыновья и зять[2289]. В апреле 1356 г. повстанческие войска во главе с самим Чжу Юань-чжаном довольно легко овладели Цзицином (Нанкином)[2290]. Следует признать, что в тех планах борьбы, которые формулировали Фэн Го-юн, Ли Шань-чан, Тао Ань, а позднее — целый ряд других южнокитайских феодалов, мы не видим прямой антимонгольской направленности. Речь в них идет о путях объединения страны, распавшейся на части. И до 1367 г. повстанческая армия, руководимая Чжу Юань-чжаном, занималась собиранием земель Центрального и Южного Китая, контролировавшихся как другими повстанческими группами (Чэнь Ю-ляна, Чжан Ши-чэна, Фан Го-чжэня), так и юаньскими правительственными войсками. В 1367 г. повстанцы выступили в поход на Север, на основные районы монгольского господства в Китае. Накануне похода там распространялась прокламация, написанная от имени Чжу Юань-чжана известным южнокитайским шэньши Сун Лянем. В этом обращении к населению Северного Китая содержится четкое определение патриотических, освободительных целей борьбы повстанцев Чжу Юань-чжана. В прокламации, в частности, имеются такие слова: «Сейчас я хочу послать войска на Север, чтобы изгнать варваров, избавить народ от поруганий и возродить величие китайцев»[2291].

На основании этого нельзя, однако, утверждать, что восстание Чжу Юань-чжана до 1367 г. не носило освободительного характера[2292]. Непреложным остается тот факт, что восстание, начавшееся в Хаочжоу, было частью восстания «красных войск». В 1355 г., когда было создано повстанческое государство Сун, Чжу Юань-чжан вместе с другими вождями стал его подданным, получил при этом звание второго заместителя главнокомандующего (цзо-фу ду-юаньшуай) (главнокомандующим был назначен сын Го Цзы-сина Го Тяньсюй[2293]). По мере роста повстанческих успехов повстанческий император Хань Линь-эр (сын погибшего в начале восстания Хань Шань-туна) жаловал все более высокие звания Чжу Юань-чжану. В 1361 г. он получил уже титул У-го-гуна[2294]. В свою очередь в ставке Чжу Юань-чжана в Нанкине был введен обряд поклонения императору Хань Линь-эру[2295]. Когда в 1363 г. последнее убежище Лю Фу-туна и Хань Линь-эра — г. Аньфьин оказался в опасности, Чжу Юань-чжан, несмотря на неблагоприятную военную обстановку, все-таки выступил на помощь. Правда, он опоздал — Лю Фу-тун погиб, но удалось спасти императора Хань Линь-эра, ставка которого отныне была перенесена в Чучжоу[2296]. До конца 1366 г. Чжу Юань-чжан использовал название эры правления Хань Линь-эра «Лун-фын». До 1363 г. районы, контролировавшиеся войсками. Чжу Юань-чжана, не соприкасались непосредственно с областями, где размещались главные силы монгольских правителей. Их разделяли земли повстанческих государств Сун и Хань. А начиная уже с 1362 г. между крупнейшими военачальниками империи Юань на Севере началась междоусобная война, отвлекавшая их от событий на Юге. В том и состояло военное искусство и политическая хитрость советников Чжу Юань-чжана из южнокитайских феодалов, что они на какое-то время сумели избежать военного столкновения с могущественными армиями юаньских полководцев.

Таким образом, движение, развившееся из восстания в Хаочжоу, с самого начала и до конца имело целью свержение иноземного ига.

Если при этом учесть, что кроме указанных крупных восстаний в середине XIV в. на территории Китая происходили и другие, второстепенные, имевшие свои специфические цели и характер, то создается сложная картина широкого народного движения. Это и естественно. Неравномерность социально-экономического и политического развития различных районов феодального Китая, усугубленная различиями в характере завоевательных войн монголов в Северном и Южном Китае, в формах их господства, не могла не отразиться на характере восстаний в разных частях страны.

В восстании Лю Фу-туна носителями идеи изгнания иноземцев и возрождения китайской империи Сун были крестьяне, прежде всего податные. Здесь эта задача стояла необычайно остро, и здесь она нашла свое первое реальное воплощение в повстанческом государстве Сун. Но это восстание носило и не менее острый классовый характер. Ханьские феодалы с начала до конца защищали своих монгольских покровителей.

В восстании Сюй Шоу-хуя — Чэнь Ю-ляна идея свержения иноземного ига звучала, несомненно, более глухо. Здесь преобладала социальная направленность борьбы. В этом районе феодалы хотя и оказывали повстанцам упорное сопротивление, но на создание широкого фронта борьбы в поддержку монгольских правителей не пошли.

В восстании «красных войск» Го Цзы-сина — Чжу Юань-чжана в первый момент ни социальная, ни патриотическая стороны борьбы не получили сколько-нибудь существенной поддержки населения, и оно развивалось необычайно медленно. Но вскоре социальная направленность борьбы здесь в силу ряда объективных и субъективных причин совсем заглохла. А активными выразителями идеи освобождения от иноземного ига стали примкнувшие к восстанию феодалы и шэньши данного района. Под их руководством было завершено дело национального освобождения, начатое крестьянскими повстанцами Лю Фу-туна.

Но самое главное состоит в том, что все три основных восстания середины XIV в. носили освободительный, патриотический характер и разные социальные силы с разной степенью остроты ставили в них задачу свержения иноземного ига.