До чего же страшно в ночном лесу!
Будто чудовища сказочные, стоят ели, пялят на тебя глаза, не живые — человечьи, а чёрные чугунные очи. А сосны-то, сосны! Великанами встали, бороды спутанные опустили на груди в древних кольчугах, дремлют настороженно. Вот-вот тебя за волосы схватят, поднимут к самому небу, прошипят в лицо:
— Зачем, несмышлёныш, в царство наше пожаловал?!
Страшно! Страшно, а идти надо, к полянке Четыре Сердца, к сосне Кровавая Клятва, к дуплу, где ждёт тебя Приказ Великих Братьев.
Идёт мальчишка, маленький, коренастый, спотыкается. Русые мягкие волосы то и дело на чёрные глаза падают, видеть мешают. Сердце стучит так, что всем вокруг, небось, слышно.
Скорее до полянки добраться бы! Муторно.
И чего ноги заплетаются? Кинжал и Маска спешить велят. Надо спешить.
Шёл, шёл Сашок по тропинке, вдруг загремел лес, захохотал:
— Ох-кха-кха-кха-кха! Ух-кха-кха-кха-кха!
У Сашка сердце в пятки провалилось и стучит, колотится в пятках, будто норовит выскочить наружу и умчаться в избу, где тихонько горит светлячок керосиновый, где бормочет во сне и военные приказы отдаёт дедушка Терентий, где дружно похрапывают отец с матерью, старшие братья и сестры.
Прижался Сашок к дереву, не дышит.
— Чего смеёшься, идол?!
А «идол» крыльями прошелестел, да и был таков — нету его.
«Никак, сыч? Ох, боязно!».
Вот и полянка Четыре Сердца. Свет луны, как снятое молоко, на траве расплёскан, ни одна веточка на сосне под названием Кровавая Клятва не дрогнет. Может, и не на земле это вовсе? Может, унесла Сашка нечистая сила за тридевять земель, в царство Кощея бессмертного?
А чей-то голос в уши шепчет:
— Иди, Великий Брат, и возьми Приказ Братьев твоих. Возьми и выполни его.
Подошёл Сашок к сосне, руку в дупло запустил. Вот он — Приказ!
Только хотел бумажку прочесть, кинулась на Сашка нечистая сила, от земли оторвала, к самому лицу своему бородатому придвинула:
— Ты чего, щенок, делаешь тут?!
Сжал зубы Сашок, глаза зажмурил, в кулаке Приказ смял: «Режь — ничего не скажу!».
— В лес, говорю, зачем ушёл, дурачина этакий?!
Приоткрыл один глаз Сашок, посмотрел:
«Господи, никак батя? Он! Выследил!».
— Марш домой, бродяга беспутный! В избе скажешь!
При отце идти по лесу даже весело. Ни чудовищ никаких, ни богатырей, ни силы нечистой. Стоят деревья чёрные. А какими же им быть в полночь-то? И верно: у страха глаза, что плошки, а не видят ни крошки!
Вошли в избу. Дед Терентий на печи сидит, молча на внука взглядывает, мать заплаканные глаза вытирает, братья и сестры шушукаются.
— Вот привёл Соловья-разбойника, — говорит отец. — Сказывай матери, зачем в лес ходил?
Стоит Сашок, молчит, в пол смотрит. Приказ Великих Братьев ещё по дороге за щёку спрятал. Не потеряет. И молчать будет: не больно-то разговоришься, коли рот забит.
— Так не скажешь? Сиди тогда всю ночь в сарае!
Мать за Сашка заступиться хотела, отец только прикрикнул:
— Не мешайся, Настя! Это наше — мужское дело.
Запер отец Сашка в сарае, здоровенным замком дверь прищёлкнул, ушёл.
Сидел Сашок, сидел даже холодно стало. Промяться бы маленько надо.
Крыша в сарае соломенная, дыр много: проплешинки лунные на земляном полу высвечены.
Достал Сашок из-за щеки бумажку мокрую, развернул осторожно, подставил под жидкий свет. Цел Приказ! Все буквы видно. Не зря уговор был — простым карандашом Приказы писать.
На листе Маска нарисована и Кинжал рядом — знак Великих Братьев.
На бумажке написано:
С получением сего пойди вызови из избы Геньку Муртасова, по прозвищу Гнилая Груша, и набей ему морду. Пусть знает, язва, как в чужой огород лазить!
Чуть не заплакал со зла Сашок: как Приказ выполнишь, когда замок пудовый на двери висит? Не выполнить нельзя — Клятву нарушишь. А за это — позор и презрение до гробовой доски, как о том уговор был.
Ходит Сашок по сараю, слёзы на глазах утирает, что сделать — не придумает.
А в это время на крыше — шур-шур: ползёт кто-то. Вот одна дырка в соломе сразу чёрной сделалась: лёг кто-то и на него, Сашка, глядит.
Брат Кирька, наверное. Он всегда Сашка жалеет.
А кто-то сверху шепчет:
— Это ты, Великий Брат Шурка? Отзовись. Не бойся. Это я — Великий Брат Ванька Косой. И остальные Братья тут же, у сарая дожидаются.
Обрадовался Сашок:
— Братья вы мои Великие, дорогие, выручайте меня!
— Затем и пришли, — отвечает Иван Косой. — Потерпи малость, сейчас тебя из темницы вытащим!
В один момент разобрал Ванька Косой солому в крыше, здоровенную дыру сделал, шепчет Великим Братьям:
— Сейчас я вам верёвку кину, тяните за неё!
Один конец Сашку спустил, другой — бросил Братьям.
— Привязывайся, Шурка! Тащить будем.
На воле очистили Великие Братья Сашка от соломы, говорят:
— Ну, теперь пошли Гнилую Грушу бить!
Сашок даже засопел от возмущения:
— Мне Приказ, я и бить буду! А вчетвером одного — неинтересно.
— Молодец, Шурка! — похвалил Лёшка. — Мы — за справедливость, а не просто так. Иди и исполни благородный Приказ.
И растворились, исчезли мальчишки в темноте полночной, за избами сонными.
Идёт Сашок к Генькиной избе. И чем ближе подходит, тем тяжелей ноги. Страшно! Генька — вон он какой здоровый, на целых четыре года старше, кулачищи железные! А что сделаешь? Приказ!
Дошёл Сашок до Генькиной избы, оглянулся кругом — никого.
Тихонько в окно постучал.
Молчат.
Ещё постучал.
Чей-то нос к стеклу оконному прилип.
«Он — Генька!».
Сашок знаками показал: выйди!
Минуты две прошло, вышел Гнилая Груша на крыльцо, зевнул широко, на Сашка уставился:
— Ну, чего тебе в этакое-то время приспичило?
У Геньки и впрямь такая рожа, что на себя непохожа. Снизу, у подбородка — широкая, а к макушке — узкая, и нос, вроде, не тем концом пришит. По лицу будто дробью проехались, — не то оспа была, не то ещё что.
— Чего надо, говорю?
Подошёл Сашок к Гнилой Груше ближе, спросил:
— Ты зачем, Генька, к бабке Звягушкиной в огород лазил, огурцы воровал, рассаду капустную потоптал?
Посмотрел Генька в удивлении на Сашка. Глаза сузил, спросил с присвистом:
— Ты говори, зачем будил? Вопросы себе оставь!
— Так вот, — не отвечая, сказал Сашок, — постановили Великие Братья тебе за это морду набить.
И не успел ещё кулаки вперёд Гнилая Груша выставить, как подскочил Сашок петушком к нему. Левой рукой за ворот схватил, а правой снизу вверх — бац Геньку по носу, ещё — бац, ещё и ещё! Да вдобавок под глаз фонарь поставил.
Дернул плечом Гнилая Груша, сбросил Сашка с себя, к земле прижал:
— Сейчас ты у меня свиным голосом запоёшь, прыщик!
— Теперь бей! — хрипит Сашок. — Приказ-то я выполнил!
Только вдруг метнулся Генька от Сашка, в один прыжок на крыльце очутился и дверь за собой прихлопнул.
«Что такое?».
А вот что такое: стоят возле Сашка три Великих Брата. Ванька Косой языком прищелкнул:
— Ну и здорово ты его, Сашок, отутюжил. Будет теперь у Гнилой Груши нос картошкой.
А Лёшка сказал:
— Спасибо тебе, Великий Брат, за службу Братскую. Встань и идём с нами.
Мишка, тот прежде, чем уходить, поклонился окну Генькиному:
— Спокойной ночи, спать до полночи, вытаращив очи!
Мало показалось, добавил:
— Чирей в ухо, камень в брюхо!
Идёт Сашок и чувствует: не то он ростом выше стал, не то кусты ночью короче становятся.
Дошли до избы Сашка, Лёшка сказал:
— Сядем, Великие Братья, зажжём трубки мира и станем Главный Совет держать.
Сели все в кружок возле сарая, трубки из камышинок и пустых чурочек травой набили. Сидят, дымком попыхивают, совещаются.
— Теперь твоя храбрость совсем видна, Великий Брат Смолин, — важно сказал Лёшка. — Шли мы, правда, за тобой следом и не дали б Геньке тебя лупить, так ведь не знал ты этого. От всего Племени — поклон тебе, Великий Брат.
Все поклонились, не поднимаясь с места.
— Ещё какие вопросы будут? — спросил Ванька Косой.
— Я так думаю, — сказал Мишка, — Кинжал и Маску на воротах Великих Братьев будем рисовать, когда какой Приказ надо выполнить. Это пускай так и остаётся. А сам Приказ прятать надо где поближе: больно далеко до полянки Четыре Сердца по ночам ходить. Сашок-то маленький. Страшно, небось.
— Это скучно, если ближе, — говорит Лёшка, — никакой тайны нету и никакого испытания смелости.
Сашок тоже возразил Мишке:
— Мы Кровавую Клятву на полянке у сосны давали. Нельзя Клятву нарушать.
— Мне-то что! — смутился Мишка. — Я за Сашка говорил, не за себя…
Стали дальше Главный Совет держать. Так решили: если Гнилая Груша побьёт Сашка, тогда уж всем Великим Братьям можно Геньку лупить. И ещё решили: Лёшкину собаку Стрелку и голубей Сашка принять в Великое Племя и обучить делу. И ещё самое последнее решили: с сего дня книги вместе читать. Митрич говорил: есть такие книги — про Робинзона Крузо, про Гулливера и про Всадника без головы. Вот только достать надо их.
— Ну, всё, Великие Братья? — спросил Лёшка. — Тогда давайте закрывать Главный Совет.
Подсадили ребята Сашка на крышу сарая, верёвкой привязали, спустили вниз и дыру в крыше соломой заложили.
— Будь жив и здоров, Сашок. Дожидайся утра!