Тайны мирового разума и ясновидение

Жизнь и смерть

Не надо доказывать, что проблема бессмертия является принципиальной. Это люди понима­ли всегда, поэтому факт воскресения Иисуса Христа столь принципиален. Мир, в котором жизнь кончается со смертью физического тела, — это один мир, а мир, в котором суще­ствует бессмертие, — это другой мир. Разли­чие этих миров принципиальное. От того, ка­кой из этих миров принимает человек, зави­сит весь его образ жизни, вся его мораль, весь его облик, вся его философия жизни. Ясно, что проблема бессмертия неразрывна с про­блемами Бога и души. Если говорить точнее, то все это единая (а еще точнее, единствен­ная) проблема всего мироздания (включая че­ловека). Будем стараться при анализе этой проблемы быть на позициях науки, объектив­но, непредвзято относиться к различным до­казательствам, свидетельствам, суждениям. В настоящее время по данному вопросу име­ется достаточно обширная литература, в ко­торой констатируется значительное количе­ство фактов, которые рассматриваются как доказательства бессмертия души человека после смерти его физического тела. Мы ви­дим свою задачу не в том, чтобы повторить эти факты, а в том, чтобы выстроить эти фак­ты таким образом, чтобы их анализ позволил нам продолжить описание единой картины Мира, которому посвящена данная книга. Тем не менее начинать надо с фактов.

Раз речь идет о жизни, смерти и бессмертии, то следует, как и в любом научном анализе, начинать об­суждение с определения, что такое жизнь и что такое смерть. На первый взгляд, вопрос надуманный, поскольку каждому ясен ответ на него. Но так только кажется. Граница между жизнью и смертью на самом деле не столь очевидна, как это может пока­заться неискушенному читателю.

Смерть согласно определению отдела статистики жизни при ООН есть "окончательное прекращение всех жизненных функ­ций" Но это определение нуждается в расшифровке, поскольку необходимо уточнить, что включают в себя жизненные функции. Клиническая смерть благодаря современным методам оживле­ния (реанимации) еще не означает реальной смерти. Она включа­ет в себя такие состояния живого ранее организма, которые до этого считались необратимыми. В московской лаборатории экс­периментальной физиологии оживления клиническая смерть рас­сматривается "как состояние, при котором отсутствуют все внеш­ние признаки жизни (сознание, рефлексы, дыхание и сердечная деятельность), однако организм в целом еще не погиб; метаболи­ческие процессы в его тканях еще имеют место, и при определен­ных условиях возможно восстановить его функции". Ясно, что без вмешательства реаниматоров организм в состоянии клини­ческой смерти не может сам оживиться. Но терапевтическое вме­шательство может привести к оживлению только до тех пор, пока не развились необратимые процессы в коре головного мозга. Само­стоятельная жизнь организма невозможна без функционирова­ния головного мозга. Поэтому в настоящее время факт смерти устанавливается с помощью объективного свидетельства о дея­тельности головного мозга. Эти свидетельства делает электро­энцефалограмма. Экспериментально доказано, что головной мозг при нормальной температуре может бездействовать не более 5-6 минут. Это тот период, в продолжении которого имеется надеж­да на реанимационные мероприятия. Однако и здесь существует большое "но". Дело в том, что это средняя продолжительность. На самом деле у каждого организма она своя. К тому же, несмот­ря на современную медицинскую технику, установить точно мо­мент наступления бездействия мозга с полной уверенностью очень непросто. Поэтому и в наше время достоверно установить факт смерти, как это не звучит странно и непривычно, не просто.

Известны многие факты оживления организма после дли­тельного его нахождения в состоянии клинической смерти. Так, сообщается, что в середине XVI века известный анатом Андреас Везалий, признанный всей Европой, вскрыл тело умершего ис­панского дворянина, но последний при этом ожил. Но это стоило самому медику жизни: суд инквизиции приговорил его за его ошибку к смертной казни.

Показателен и другой известный случай. Он произошел с карабинером Луиджи Виттори, который находился на службе у папы Пия IX. В больнице Рима карабинер был признан оконча­тельно умершим. Но когда врач (не участвующий в консилиуме и проявивший большую осторожность) поднес зажженную свечу к лицу мертвого карабинера, тот тут же ожил. После этого он долгие годы продолжал свою службу, а в напоминание о пережи­той смерти ему остался на носу шрам от ожога третьей степени. Надо сказать, что осторожный врач применил средство оживле­ния, которое было известно с древности. Этот способ проверки на жизнь и смерть весьма эффективен, ведь если смерть действи­тельно наступила, то есть кровообращение полностью останови­лось, то обожженная кожа не должна покрыться волдырями. Если это не так, и волдыри на коже появятся — человек все еще жив.

В настоящее время используются иные показатели. Так, врач Икар Марсель предложил для этого применять раствор флюоресцина, который у живых вызывает временное позеленение ро­говой оболочки глаза. Этого не происходит после наступления смерти. В этих целях применяют также атропин, вызывающий расширение зрачка (конечно, у живого человека). Конечно, все средства хороши, лишь бы они исключали возможные ошибки, которые всегда были и продолжают встречаться. Так, в Англии применяют портативный кардиограф. При первом же использо­вании нового прибора оказалось, что 23-летняя мертвая девуш­ка на самом деле была живой. Это произошло уже в наши дни, 26 февраля 1970 года, в Шеффилдском морге. Чего стоит другой курьезный случай, происшедший в 1964 году в Нью-Йоркском морге. Там врач вскрывал "труп", который после первого раз­реза скальпелем вскочил и принялся душить хирурга. Хирург за свою ошибку поплатился жизнью, но смерть наступила не от уду­шья, а от шока.

Умершие возвращались к жизни не только под действием огня и ножа. Известен случай, который произошел с одним из первых миссионеров на Востоке преподобным Шварцем. Он умер в Дели, а ожил под звуки любимого им гимна: под эту музыку прихожане прощались со своим пастырем. Произошло курьез­ное: умерший преподобный, находясь в гробу, стал подпевать хору. Другой случай произошел с епископом греческой право­славной церкви на Лесбосе Никифоросом Глинас. Он два дня пролежал покойником в епископском облачении в церкви в Метимнии. На третий день он ожил, уселся на митрополичий трон и стал выяснять у собравшихся для прощания с покойным людей, зачем они собрались в таком количестве.

Мы привели только несколько показательных фактов из многих тысяч известных и описанных. Такие описания имеются в "Диалогах" Платона, "Естественной истории" Плиния Старше­го, "Сравнительных жизнеописаниях" Плутарха и многих дру­гих источниках. Нам нужны были эти примеры для того, чтобы проиллюстрировать сложность понятия смерти. О такой слож­ности говорят факты другого плана.

Так, если взглянуть на проблему смерти с точки зрения био­лога, то она неотделима от жизни. И дело не в том, что смерть следует за жизнью, а в том, что смерть обеспечивает саму жизнь. Наиболее ярким примером этого служат клетки нашей кожи, его наружного слоя. Поверхностные клетки кожи являются мертвы­ми. Это полупрозрачные кристаллы, которые скреплены друг с другом тонким слоем жира. Эти клетки наполнены кератином. Они в определенное время мертвеют, а затем и вовсе сбрасыва­ются кожей, а на их место приходят другие. Все это — плановый процесс, процесс непрерывного умирания ради жизни. Эти мерт­вые клетки, словно гибкий панцирь, защищают находящиеся под ним нежные ткани. Такая защита необходима, поскольку истин­но живые клетки не могут переносить непосредственного сопри­косновения с воздухом. Кристаллические клетки панциря обра­зуются из живых клеток ткани: они постепенно вытесняются на поверхность кожи, где они должны выполнять свою миссию уже не в живом, а мертвом состоянии. Но ведь в этом, мертвом состо­янии, они выполняют жизненно важные для всего живого орга­низма функции. Как же тогда понимать смерть? В функциональ­ном плане она часть жизни, не так ли? Кстати, эти клетки не про­сто умирают по причине какого-либо неудобства или недостат­ка. Они сами убивают себя именно для того, чтобы перейдя в неживое состояние, обеспечивать выполнение организмом своих жизненных функций. Еще до того, как клетка выйдет на поверх­ность кожи, у нее начинается подготовка к своей новой функ­ции — образования панциря. Для этого сама клетка вырабаты­вает яд для себя же. Ядом служит фиброзный кератин. Так посте­пенно вся клетка наполняется роговым веществом.

Таким образом, трудно непроницаемым барьером отделить жизнь от смерти. Если эти клетки мертвые, то, по выражению ученого-биолога, "наше тело буквально укрыто смертью". Ведь мы ежедневно сбрасываем с себя полмиллиона мертвых клеток. Собственно, все, что можно видеть в нас, — мертво. Жизнь спря­тана под этой мертвой оболочкой. Как-то неловко от такого за­ключения. Поэтому не лучше ли отказаться от такого категори­ческого определения смерти и считать, что мы живы целиком, а не частично.

На примере клеток кожи видно, что отмирание, смерть, яв­ляется неотъемлемой частью жизни. Но это касается не только клеток кожи. Новые клетки в живом организме образуются не­прерывно. Их образуется во взрослом организме ровно столько же, сколько их отмирает. Так организм непрерывно обновляет­ся. Это все идет планово, а смерть клеток не является чем-то не­желательным, какой-то трагедией. Отнюдь нет. Даже наобо­рот — трагедией было бы, если бы они не отмирали. Значит, смерть обеспечивает нормальное развитие жизни.

Может быть, более ярко это прослеживается на животных. Так, установлено, что у птиц крылья развиваются только после того, как особые мезодермные клетки развивающегося крыла зародыша в установленные сроки отмирают. Это является усло­вием развития других клеток и образования летательных мышц. И здесь полноценное функционирование жизни достигается че­рез смерть.

Аналогичная ситуация имеет место и с лягушками. Голо­вастики обладают длинным мускулистым хвостом. Когда в воз­расте примерно четырнадцати недель молодые лягушата долж­ны выбраться на сушу, их хвост исчезает: его поедает сам голо­вастик. Для этого у него внутри имеются специальные подвиж­ные клетки, которые и поедают изнутри ненужный хвост. Так жизнь уничтожает самое себя, чтобы организм как целое мог жить.

Так природа решает проблему жизни и смерти в пределах отдельно взятого организма (человека, птицы, лягушки). Но так же она решает эту проблему и в пределах целого коллектива живых существ, всей популяции, как говорят ученые. Живая природа устроена так, что жизнь питается жизнью, то есть жизнь поддерживается смертью. Только так обеспечивается равнове­сие в коллективах (популяциях) животных. Если бы этот прин­цип не действовал, то мир завоевали бы те живые организмы, которые размножаются быстрее всего: Так, всего за два дня вся поверхность Земли покрылась бы большим слоем бактерий, как говорят, всех цветов радуги. Простейшие заполнили бы всю Зем­лю за сорок дней, а комнатная муха за четыре года. Крысы бла­годаря своему быстрому размножению заполнили бы всю Землю за восемь лет. С растениями точно такая же ситуация. Так, расте­ния клевера покрыли бы Землю за одиннадцать лет... Но всего этого не происходит. И это благодаря тому, что жизнь баланси­руется смертью.

Ученые-биологи на основании современных исследований проблемы жизни и смерти пришли к выводу, что между этими состояниями нет резкой, четкой границы. Имеется некоторое про­межуточное состояние, названное ими словом "гота". Более того, если подходить к проблеме строго научно, то имеются только два состояния, это жизнь и гота. "Пока материя удерживает хотя бы слабые отзвуки органического водоворота, жизнь продолжа­ется. Когда водоворот окончательно стихает — с течением вре­мени или в результате изоляции, жизнь переходит в готу. Орга­низм может быть расщеплен вплоть до клеточных составляющих и все-таки сохранять жизнь, но когда изолированные единицы теряют свои характерные черты, организованность жизни усту­пает место дезорганизованности готы. Состояния жизни и готы в какой-то мере пересекаются: оба принадлежат непрерывности, простираются от сложности интеллекта до относительной про­стоты самостоятельной молекулы. Смерть —всего лишь стрел­ка, скользящая по воле наших верований или уровня технологии вдоль этой непрерывной шкалы. Смерть — состояние сознания, как давно уже догадывались многие философы". Эти слова при­надлежат известному ученому-биологу Л.Уотсону.

Специалисты обращают внимание на тот факт, что дети (до 5 лет) естественно относятся к смерти, то есть они ее просто не признают. Это своего рода врожденная мудрость, которая пол­ностью соответствует природе окружающего нас (и их) мира. И только в последующем, под влиянием нашего воспитания, дети отходят от этой мудрости и подобно нам, взрослым, получают неправильное представление о смерти, сопровождаемое страхом. По-видимому, этой природной мудростью обладают не только дети, но и животные. Они четко отдают себе отчет, что смерть — естественное и неизбежное звено жизненных превращений, жиз­ненного процесса на Земле. Это иллюстрируют такие наблюде­ния натуралиста Эжен Марэ. У ручной самки южно-африкан­ского бабуина отобрали детеныша для лечения. Пока натура­лист пытался спасти детеныша, мать непрерывно кричала. Это длилось целых три дня. Спасти его не удалось, он погиб. Когда матери вернули мертвого детеныша, она "приблизилась к телу, издавая звуки, обозначающие на языке этих обезьян ласку, и дважды коснулась его рукой. Затем она приблизила лицо к спине мертвого детеныша, дотрагиваясь до его кожи губами. Вдруг она встала, несколько раз вскрикнула и, отойдя в угол, спокой­но уселась на солнце, не проявляя никакого видимого интереса к телу". Сказанное выше хотелось бы подытожить словами биоло­га Л.Уотсона, которого мы уже цитировали. Вот они: "Так или иначе, на настоящий момент времени мы находимся в следующей ситуации: как оказалось, смерть невозможно установить. Ни один из традиционных признаков не может считаться абсолютно до­стоверным, и история полна примеров, когда доверие к несколь­ким или ко всем этим признакам неизбежно приводило к ошибке, обрекавшей живых на судьбу страшнее смерти. Переход от жиз­ни к смерти почти неуловим, и, так как жизнь все время раздвига­ет свои границы, становится ясно, что смерть имеет различные стадии и большинство из них (а может быть, даже все) обратимы. Смерть начинает казаться чем-то неоконченным и все более на­поминает временный недуг. У детей не отмечено врожденной ре­акции на состояние смерти, напротив, они склонны вести себя так, как будто смерти не существует вообще. Где бы они ни жили, они упорно наделяют все предметы жизнью и способностью вза­имодействовать, и, как показывают последние исследования, возможно, дети правы.

Я верю в это. И все больше убеждаюсь, что с точки зрения биологии бессмысленно даже пытаться на любом уровне прово­дить различие между жизнью и смертью".

Об отношении к смерти очень красноречиво свидетельст­вуют обычаи похорон. В них отражена вся философия жизни и смерти.

Известный специалист Хабенштейн в своей всемирно из­вестной книге похоронных церемоний пишет: "Нет ни одной груп­пы, какой бы примитивной или цивилизованной она ни была, которая бросила бы тела усопших на произвол судьбы, не совер­шив над ними никакого обряда".

Имеются различные способы захоронения умерших. При­ведем их описание, данное Уотсоном:

"Ашанти из Западной Африки хоронят умерших на отве­денных для этого участках, закапывая их в землю; они кладут их на левый бок, с руками, помещенными под головой. Аборигены тиви из Северной Австралии хоронят мертвых, положив на зем­лю и засыпая большим холмом, который утрамбовывают во вре­мя погребального танца. Бавенда из Южной Африки запирают умерших в их домах и покидают, однако в других местах для мертвых часто строят специальные дома. На Филиппинах их скла­дывают из специальных кирпичей. Ливанские марониты строят дома для мертвых из камня, а на Мадагаскаре употребляют шерсть и кости. Ангольские овимбунду относят мертвецов в пе­щеры, а горные племена в Индии просто кладут их на выступы скал. Санта-сиу зашивают трупы в шкуру оленя или буйвола и вешают на вершины деревьев. В Ассаме, где деревья встречают­ся редко, строят особые помосты. В Тибете, где деревьев нет во­обще, устраивают "воздушные похороны". Тело рубится на час­ти, мясо отделяется от костей, кости измельчаются и все это в смеси с ячменем скармливают птицам, слетающимся на звук рога. В Монголии орлы заменяют кочевнику гроб, и если стервятники быстро уничтожают тело, оставленное в "уединенном, чистом и достойном месте", это считается хорошим признаком. В некото­рых местах предпочитают съедать своих мертвецов, думая, что покоиться в желудке друга лучше, чем в холодной земле. В Но­вом Уэльсе аборигены поджаривают умерших на медленном огне, пока мясо как следует не прокоптится. Мертвых сжигают в спе­циальных башнях, сопровождая процедуру сложной и шумной церемонией. В других местах тело сжигают в огромных цилинд­рах, в доме усопшего или в специальных крематориях. На бере­гу Ганга высятся каменные платформы, на которых индусы, омыв безжизненные тела в реке и умастив их маслом, разводят погре­бальные костры. Бывает, что вместо огня используют воду, как в Восточном Тибете, где тела вместе с грузом бросают в реку, или же в древней Скандинавии, где знатных мертвецов пускали в легкой лодке вниз по реке. Иногда останки делят на части, как например, на Самосире в Тихом океане, где тело помещают в подземный склеп, а череп — в урне на поверхности. Охотники за черепами асматы держат дома черепа, как друзей, так и вра­гов, в качестве украшений.

...аборигены Нового Южного Уэльса хоронят умерших либо в прямом положении на боку, либо скорченными, либо по­ставленными вертикально, либо кладут их в пустое дерево, ко­торое ставят на помост и покрывают бревнами, либо жарят и едят...

Малайцы устраивают временные похороны. Кота в Юж­ной Индии кремируют почти все тело, оставляя часть черепа. А настоящие похороны устраивают позже, убедившись, что душа окончательно решила переселиться. В промежутке между этими церемониями умерший считается присутствующим. В общине кота он сохраняет свою социальную роль до похорон. Если его жена беременеет после его клинической смерти, но до похорон, то умерший считается отцом ребенка, который наследует его имя, клан и имущество. Их общество учитывает отсутствующее у нас различие между смертью и готой".

Что же касается философии жизни и смерти, которую отра­жают все описанные выше обряды захоронения умерших, то она везде и всегда исходила из того непременного факта, того убеж­дения, что сама по себе смерть не является концом, а есть только переход к новому состоянию, очередная фаза постепенного раз­вития. Большинство погребальных обрядов несомненно говорит о том, что совершающие их умерших считают все еще живыми. При этом они принимают меры предосторожности для того, что­бы обезопасить себя от тех, кого они хоронят. Похоронный об­ряд должен обеспечить, чтобы те, кого похоронили, держались в стороне, не вмешивались в дела живых. Чтобы это обеспечить, египтяне снабжали умерших всем необходимым. У других наро­дов этого старались достичь другими способами. Но суть оста­валась одной и той же: к мертвым относились как к живым. И, видимо, основания для этого имеются. Представляет принципи­альный интерес переход от жизни к смерти, к клинической смер­ти или "готе", или, проще говоря, процесс умирания. Специалис­ты исследовали его достаточно подробно. Здесь очень важно было выявить те общие моменты, которые свойственны всем, как тем, на кого угроза смерти навалилась внезапно, так и тем, кто вступил в медленный процесс естественного умирания или уми­рания по болезни. Полученные специалистами результаты крат­ко сводятся к следующему.

Наиболее показательны предсмертные состояния людей, у которых угроза смерти возникла неожиданно, то есть у тех, кто находился на волосок от смерти. Были проведены анализы по­добных случаев. Один из них предпринял швейцарский геолог Альберт Хейм. Провести такое исследование его заставила судь­ба: сам он в 1962 году сорвался со скалы в Альпах и все это пропустил через себя. Это побудило его найти уцелевших счас­тливчиков и поделиться с ними опытом. Их оказалось 30 чело­век. Все они пережили падение в горах с реальной угрозой самой жизни. Оказалось, что все они практически пережили одно и то же. Все их переживания укладываются в три периода, следую­щие последовательно друг за другом. Вначале несчастному хо­чется избежать опасности. Он старается сопротивляться проис­ходящему (конечно, безрезультатно). Одновременно что-то как будто понуждает человека покориться опасности. Затем начина­ется второй период, когда падающий четко осознает бесполез­ность всякого сопротивления. Он становится отрешенным. Его мысли больше не заняты происходящим. Их занимает что угод­но, только не надвигающаяся смертельная угроза. Сообщается, что один из сорвавшихся альпинистов свидетельствовал, что испытал в это время "мелкую" досаду и даже некоторый умозри­тельный "интерес к происходящему". Известны и более курьез­ные факты. Так, падавший с крутого обрыва ребенок беспоко­ился только об одном — не потерять свой новый перочинный ножик. А выброшенный из автомобиля на огромной скорости студент беспокоился о том, что может порвать свое пальто. Одно­временно он переживал за свою футбольную команду. После второго наступает третий период, в продолжении которого по­гибающий просматривает кинофильм своей жизни. Так, упавший с километровой высоты парашютист рассказывал, что вначале он пронзительно кричал, затем понял, что погиб и жизнь кончи­лась. "Вся прошлая жизнь пронеслась перед моими глазами. На самом деле. Я увидел лицо матери, дома, в которых учился, лица друзей, абсолютно все". Геолог Хейм, с которого мы начали рас­сказ, говорил, что "видел себя семилетним мальчиком, идущим в школу четвероклассником, стоящим в классе рядом с любимым учителем Вейцем. Я вновь проигрывал свою жизнь, как будто был на сцене, одновременно смотря на нее с галереи". Эта третья стадия свойственна переживаниям только в случае внезапной угрозы. Падающие и тонущие всегда переживали что-то подоб­ное. Когда же угроза наступает медленно, кинофильма из про­шлой жизни, как правило, не появляется

После периода просмотра своей прожитой жизни наступает еще один период, когда наступает необычное мистическое со­стояние. Конечно, каждый из этих периодов может длиться одну или несколько секунд. Тем не менее мистическое состояние у каж­дого проявляется по-разному. Падающий альпинист ощущал, по его словам, следующее: "Мое тело билось о камни, ломалось, и превращалось в бесформенную массу, однако мое сознание не реагировало на эти физические повреждения и совершенно не интересовалось ими". Хейм, проведя указанное исследование, пришел к заключению, что смерть от несчастного случая в горах очень приятна, а те, "кто погиб в горах, в последний миг своей жизни созерцали свое прошлое, испытывая состояние преобра­жения. Отринув телесные страдания, они пребывали во власти благородных и мудрых мыслей, небесной музыки и чувства по­коя и умиротворения. Они летели сквозь светлые, голубые, вели­чественные небеса; затем мир внезапно останавливался".

Как это ни покажется странным, примерно то же самое (кро­ме кинофильма о прошлой жизни) переживают и умершие от бо­лезни и т.п. При этом, конечно, продолжительность периодов исчисляется не секундами, а часами, днями и неделями.

Опрос двухсот умирающих от неизлечимой болезни боль­ных, проведенный Элизабет Кюблер-Росс, позволил ей выделить пять периодов, пять стадий отношения человека к неизбежной его смерти. Вначале — это категорическое отрицание такой воз­можности, затем заболевший возмущается, почему это случилось именно с ним. После этого наступает период страха и депрессии. На последнем этапе, когда страх преодолевается, больной не без помощи близких и родных постепенно начинает испытывать чув­ство умиротворения и покоя.

Эти факты не просто любопытны. Они свидетельствуют о том, что практически у всех людей переход от жизни к клиничес­кой смерти происходит по одному и тому же сценарию. Значит, этот период жизни представляет собой некую самостоятельную фазу развития человека. Более того, подобные результаты были получены у людей абсолютно здоровых, но у которых те же ста­дии умирания были вызваны искусственно.

В научной литературе (не только медицинской, но и истори­ческой) специалисты часто сравнивают развитие общества (ци­вилизации) с развитием — жизнью отдельной личности. Так, го­ворят о юности или детстве человечества и т.д. В данном случае проводится параллель между приведенными периодами умира­ния отдельных индивидуумов и осознанием угрозы смерти всей цивилизации. Такая параллель действительно вырисовывается. Судите сами. На заре своей истории люди не осознавали, что им угрожает смерть. Ответственность за смерть люди возлагали на определенные силы, не считая ее естественной. Затем историчес­ки следует период, когда люди осознали реальность, естествен­ность угрозы смерти. Она в это время представлялась как завер­шающий этап жизненного пути. Если первый период связывают хронологически с цивилизациями, населяющими Дельту, то вто= рой период приходится на иудейско-эллинские цивилизации. Впоследствии (третий период) люди пытались отрицать смерть, пытались преодолеть ее реальность. Мы находимся в четвертом периоде нашего падения со скалы, то есть, находясь на краю пропасти (так считают специалисты), испытываем чувство по­коя и умиротворенности.

Исследования показывают, что именно такое чередование состояния человека (а возможно и общества?) является оптималь­ным с точки зрения выживания. Если организм в это время не истратил свою энергию, а предусмотрительно сохранил ее, то у него имеются шансы восстановиться даже после продолжитель­ного полного отключения мозга. Если эта энергия истрачена, то и такая возможность практически исключена. По-видимому, этим же обстоятельством объясняется психологическая подготовка умирающего (исповедь, причастие). Только в этом случае речь идет не о возможном выживании физического тела, а о посмерт­ном состоянии его души. Но об этом несколько позже.

Далее логично рассмотреть переживание (если можно так ска­зать) человека после момента фиксации его клинической смерти.