Техасская страсть

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Наступил еще один спокойный день, похожий на все остальные дни, прошедшие со дня смерти Амелии. Дни, когда он сидел и смотрел в одну точку, или стоял и смотрел в одну точку, или оставался в постели и лежал, уставившись в одну точку. Долгие, бесконечные дни, бесцельные и бессмысленные. Амелия сказала бы, что он погрузился в самосозерцание. И так всегда: стоило ему задуматься, как мысли его возвращались к Амелии, как теперь. Необходимо что-то делать, строить какие-то планы. Плантация сахарного тростника и завод по его переработке не в счет: дело раскручено, теперь все пойдет само собой. Ему нужен вызов, побуждение, причина, по которой он смог бы выйти из бездействия и что-то предпринять, заняться работой, погрузиться в нее с головой. Вернуться на землю и начать жить. И прекратить жалеть самого себя.

По крайней мере раз в день он вел с собой такие разговоры. На несколько секунд ему становилось легче, но затем возвращалось старое ощущение вины. Его связь с Джулией не могла ускорить смерть Амелии, твердил он себе. Его мысли о вине всегда заканчивались благодарением Бога за то, что Амелия не узнала о его измене.

Кэри вздрогнул, его страдания предстали перед ним настолько ярко, что он испугался. Собрав воедино всю энергию, он вышел на балкон, протянув руки навстречу солнечному свету и свежему воздуху.

Все вокруг него сверкало в солнечном свете, хромированные части балконной мебели, глянцевые листья растений, пьедестал и… У Кэри перехватило дыхание. Он растеряно осмотрел балкон в поисках подарка, который сделал Амелии много лет тому назад. Солнечные часы исчезли. Кэри опустился на колени и стал судорожно раздвигать ветки растений, надеясь, что часы просто свалились с пьедестала и закатились в угол. Нет. Подарок, который Амелия любила больше всех остальных, исчез. Как? Когда? Почему? Кэри исследовал каждый дюйм балкона, но не обнаружил и следа солнечных часов. Если бы Амелия была рядом, она сказала бы, что случившееся — одна из тех маленьких жизненных тайн, которые невозможно объяснить.

Несколько часов спустя Кэри направился в гостиную в поисках телефона. Он выудил аппарат из-под горы подушек на диване и позвонил в агентство, занимавшееся уборкой помещений. Амелия всегда пользовалась услугами этой фирмы. Не могли бы они прислать людей для тщательной уборки квартиры? Отложив телефон, Кэри направился в ванную, принять душ. Затем он надел чистую, хотя и мятую одежду, и вышел из квартиры. Ему нужно подумать, серьезно подумать. Кэри смирился с мыслью о том, что солнечные часы пропали. Он это переживет. Что пропало, того не вернешь. А это значит, что прошлое прекращает существовать. Может, это и не правильно, но он поднялся на ноги и сделал первый шаг. Амелия ушла. Он — жив, и жизнь продолжается. В какую сторону ее повернуть, теперь зависит только от него.

Кэри подсчитал, что в этот день прошел около пятнадцати миль. План принял окончательную форму во время прогулки. Амелия назвала идеи «эмбрионами». Это все, что у него было, «эмбрион». Миранда тоже когда-то была эмбрионом. А когда настанет время, Кэри воплотит его в жизнь. Он должен будет воплотить его в жизнь. Не для того, чтобы доказать что-то. Он сделает это во имя любви. Чистой любви. В память Амелии. Да, сказал себе Кэри и произнес это вслух. Эмбрион, имеющий имя, становится фактом. Эмбрион с именем — это… реальность.

В движениях Кэри сквозила нерешительность, когда он, сев за свой письменный стол, принялся искать нужную папку. Под руки попадались обрывки бумаг, разрозненные заметки, сделанные на салфетках, мятые листы. Некоторые из них, заметил Кэри, начинали желтеть. Все это были идеи и мысли по поводу строительства Миранды. Внезапно Кэри почувствовал грусть. Казалось, с тех пор прошло много лет.

Кэри выдвинул третий ящик стола и увидел то, что искал. Во рту у него внезапно пересохло. В голове крутилась одна и та же мысль: возьмешь бумаги, откроешь, просмотришь их, сделаешь хотя бы одну пометку, одно исправление, и ты приговорен. Приговорен. Ты готов? Сможешь с этим справиться? Плечи Кэри поникли, но затем вновь расправились. Да, он сможет с этим справиться. Он ведь построил Миранду, разве не так? А это — просто семечки по сравнению с Мирандой. Все, что ему требовалось для начала выполнения этого проекта, это толчок, желание.

Кэри достал из ящика пачку бумаг. С этого момента он посвящает свою душу и сердце проекту жены. Памяти Амелии. Он построит настоящий город для престарелых людей, таких, как Джетро и Минни, для всех тех, кому старалась помочь Амелия. Амелия сказала тогда Конгрессу, что придут другие люди и продолжат то, что она начала.

— Я нанимаюсь на работу, любовь моя. Не вижу вокруг более подходящего претендента, так что считаю себя принятым.

Кэри развернул грубый набросок зданий и окрестностей города для престарелых. Следующей лежала свернутая карта. Он развернул ее и улыбнулся. Затем он принялся смеяться и смеялся до слез. Частная собственность Амелии. Владения ее матери, дом и прилегающие к нему земли. Когда много лет тому назад Амелия сожгла этот дом дотла, она сказала, что когда-нибудь на этом месте будет построен новый дом. До тех пор земля просто ждала и росла в цене с каждым годом.

Тысяча акров полей. Тысяча акров, залитых солнечным светом. Местность с невысокими холмами, где в домах можно открывать окна навстречу свежему воздуху, где можно будет держать животных. Если у приехавших сюда жить не окажется домашнего любимца, то ему его быстро подыщут. И никакого обслуживающего персонала в белых халатах, а врачи и медсестры — только на случай крайней необходимости. Зеленая, восхитительная трава, деревья со скамейками под ними, транспортное сообщение между зданиями.

Мечта. Которую он построит ценой своего пота и крови. Построит из любви.

В первый летний день в офисе Коула Таннера в «Колмен Авиэйшн» появилась делегация, состоявшая из семерых японцев. Коул вначале решил, что с Суми что-нибудь случилось, но потом понял, что для того, чтобы сообщить ему об этом, совсем необязательно было посылать семерых человек.

Все японцы держали в руках одинаковые кейсы. Даже их костюмы выглядели совершенно одинаково, словно сшитые из одного материала одним и тем же портным.

Встревоженный, Коул пригласил делегацию в конференц-зал и предложил сесть к овальному столу, стоявшему посередине. Мысли его сбивались и путались. Проклятье! Суми не предупреждала, что могут возникнуть сложности с их свадьбой. Она лишь сообщила Коулу о том, что придется отложить ее на год. Японец, выступивший от лица всей делегации, говорил по-английски, медленно подбирая слова.

— Мистер Таннер, мы представляем корпорацию «Хасегава Энтерпрайзиз». — Мистер Хасегава просил меня передать вам этот конверт лично. Я подожду, пока вы ознакомитесь с ним, а затем продолжу, — сказал японец.

Сердце Коула гулко стучало в груди, когда он взял письмо.

Его руки дрожали так сильно, что он с трудом удерживал конверт.

Дорогой Колмен-сан, мое последнее письмо вы получите, когда я уже буду лежать в могиле. Я написал его задолго до своего предполагаемого ухода. Считаю нужным сообщить вам об этом, чтобы вы знали, что это решение тщательно обдумано мною. Люди, которые находятся с вами в эту минуту, хорошо осведомлены об этом.

Вам, Колмен Таннер, я завещаю корпорацию «Хасегава Энтерпрайзиз», при одном условии.

У каждого человека должна быть мечта, и люди должны помогать этой мечте воплотиться в жизнь. Теперь вы будете писать.

Ничто не стоит на пути воплощения вашей мечты в жизнь. Сделайте это, Колмен-сан. Для себя, для Суми и для детей, которых она вам принесет с любовью.

Я не стану ни извиняться, ни объяснять свой поступок.

Примите мой дар, потому что я сделал его с открытым сердцем.

Шадахару Хасегава.

— Вы закончили, мистер Таннер?

— Да, но… Нет, подождите, здесь какая-то ошибка. Райли — его внук. Думаю, вам нужен Райли. Наверное, он ошибся. В последнее время мистер Хасегава не всегда мог ясно излагать свои мысли…

Заговорил второй японец.

— Я — личный врач мистера Хасегавы. Он в точности предвидел вашу реакцию. Вот его медицинские освидетельствования. В день, когда он написал это письмо и составил завещание, мистер Хасегава находился в здравом рассудке, так же как и мы с вами в данную минуту.

— Тем не менее я не могу принять это, — сказал Коул. — Я слышал об империи Хасегавы с тех пор, когда был еще ребенком. Она стоит, по меньшей мере миллиард долларов. Они выдают чеки и позволяют людям самим вписывать в них суммы.

Раздался голос третьего мужчины.

— Ваша оценка несколько преуменьшена. Я — глава юридической фирмы, ведущей дела корпорации «Хасегава Энтерпрайзиз». На сегодняшний день мы стоим более девяноста миллиардов долларов. Вот отчет.

— Что… Только у правительства есть такие деньги! — взорвался Коул.

— Правительство заключает сделки на бумаге. Мы оперируем быстро реализуемыми фондами. У вас есть более девяноста миллиардов долларов.

— Я в это не верю. Это сон, — в отчаянии сказал Коул.

Четвертый мужчина положил перед Коулом пачку документов.

— Мистер Хасегава являлся владельцем всех этих компаний? — спросил Коул.

— Он использовал для названий фирм имена членов своей семьи. Каждый электронный узел в ваших самолетах произведен «Хасегава Энтерпрайзиз».

— А я думал, «Сони» или «Мицубиси»… — растерянно протянул Коул.

Японцы заулыбались. Коул был на грани обморока.

Заговорил пятый мужчина.

— Существует одно условие.

— Я знал! — воскликнул Коул. — Слава Богу! Что бы там ни было, я не смогу его выполнить. Вы можете идти…

Пятый японец продолжал говорить, словно не слышал Коула.

— Вам придется жить в доме мистера Хасегавы и заботиться о его семье.

— И это все? Жить в его доме и заботиться о его семье?

Коул вцепился руками в волосы.

— Это огромная ответственность, — продолжал японец. — Вы должны заботиться о его семье, как о своей собственной. Дети должны получить хорошее образование. Как я уже сказал, это огромная ответственность. Но, хочу добавить, мистер Хасегава был уверен в том, что вы с ней справитесь.

Коул так и не понял, кем были шестой и седьмой японцы. Наверное, составители контракта.

Поднявшись из-за стола, все семеро выстроились в одну линию и с легким поклоном произнесли в унисон:

— До свидания, мистер Таннер.

Первый японец обернулся в дверях.

— Через один месяц, начиная с этого дня, вы должны занять место мистера Хасегавы. Совещание состоится в десять часов утра по японскому времени. Как вы понимаете, в Японии.

— Но я… Постойте… Это ведь…

— Ровно через один месяц, мистер Таннер.

Колмены собрались в огромном банкетном зале в «Башнях Ассанте». Сойер, как главная распорядительница, возникала то здесь, то там, с маленькими карточками со сценарием того, что она назвала «развлечением» для Райли. Она критическим взглядом окинула комнату. Столы расставлены превосходно, букеты цветов поражали красками. Воздушные шары гигантскими гирляндами колыхались в воздухе, связанные золотистыми лентами. Сойер пригласила ди-джея, в обязанности которого входило проигрывание триумфальной, как она выразилась, музыки и зачитывание текста, напечатанного на карточках. Она собиралась одна встретить Райли в банкетном зале. Ей претила мысль о нескольких минутах дискомфорта, которые тот несомненно переживет, увидев пустой зал, но цель оправдает средства.

— Ну, что, все готовы? Все знают, что нужно делать и говорить? — В ответ раздалось дружное «да». — Тихо, кажется, я его слышу.

Выражение лица Райли было потрясающе комичным. Сойер на мгновение даже пожалела о том, что делает. Райли не заслужил ни секунды растерянности.

— Кажется, остальные опаздывают. Но они обещали приехать. Садись. Не волнуйся, братец. Могу я предложить тебе бокал вина? Я настаиваю. Сиди здесь и никуда не уходи, я принесу.

Через несколько секунд Сойер вернулась с двумя бокалами.

— Давай обойдемся без тоста; это слишком банально.

Сойер поднесла бокал к губам, что являлось сигналом ди-джею включить музыку.

Первые аккорды потрясли стены. Ди-джей откашлялся, словно проверял готовность аппаратуры.

— Райли Колмен, это — твоя жизнь! — рассмеялась Сойер при виде потрясенного Райли. Когда он пришел в себя, то засмеялся вместе с ней.

— Ты мне ответишь за это! — шутливо пригрозил он.

— Нет, Адам этого не допустит. И запомни, я выхожу замуж. Сиди и наслаждайся… своей жизнью. Это просто основные моменты, ничего скучного и затяжного, — иронично сказала Сойер.

Перекрывая музыку, раздался сильный и чистый голос Суми:

— Я не присутствовала при этом моменте лично, потому что едва умела ходить в то время, но сестры рассказывали мне, как ты появился на свет. Кричал ты так, что твоя голова едва не отвалилась, а волосы стояли дыбом. Они говорили, что ты был розовощеким, с яркими глазами и… очень, очень пухлым младенцем. Также они припомнили, что в настоящего мужчину-шовиниста ты превратился в возрасте четырех лет. Ты был самым любимым ребенком в семье… и ты остаешься любимым мужчиной для меня… после Коула. Я люблю тебя, Райли.

Райли встал и раскрыл руки навстречу бежавшей к нему Суми.

На глаза его навернулись слезы.

— Жизнь продолжается, Райли, — усмехнулась Сойер.

Раздался звучный баритон Тэда:

— Я увидел тебя первым из Колменов. Ты был очень шумным молодым человеком… за стенами своего дома. Ты также был добрым, уважительным и определенно не шовинистом. Мы с тобой вышли погулять, и я рассказал тебе историю твоей новой семьи за один час. Но ты требовал еще и еще. Когда я начну писать мемуары, то включу в них тебя, потому что ты стал частью моей жизни.

Райли пошел навстречу Тэду, когда тот появился из-за занавеса. Они обнялись и похлопали друг друга по плечам.

— Давайте не будем впадать в сентиментальность, у нас еще многое впереди, — укоризненно произнесла Сойер.

Следующим зазвучал нежный голос Билли.

— Я полюбила тебя с первого взгляда, Райли. Я думала, мое сердце разорвется от счастья. Сознание того, что ты — мой внук, наполнило мою жизнь особенным смыслом. День, когда ты прилетел в Штаты, чтобы остаться с нами, был одним из самых счастливых дней моей жизни. Я храню в памяти все минуты, проведенные с тобой, все наши разговоры. Надеюсь, ты делаешь то же самое. Я люблю тебя, Райли, всем своим сердцем.

И вновь Райли поднялся и пошел через зал навстречу Билли. Он обнял бабушку. Слезы потекли по его щекам. Тэд предложил ему платок, но Райли отрицательно покачал головой.

— Достаточно! — воскликнула Сойер. — Следующий!

Громыхнул голос Рэнда.

— Я решил, что хочу получше узнать тебя, Райли, когда мы с тобой протрезвляли твоего кузена, Коула. В твоих глазах я увидел сострадание, любовь и то, что ты никогда не подведешь нас. Мне повезло познакомиться с тобой, Райли.

Голос Мэгги раздался сразу же вслед за ним.

— Ты был самым застенчивым, самым милым юношей, конечно после моего сына, которого я когда-либо знала. Я помню, как готовила тебе овсяные хлопья, и вместо того, чтобы сказать мне, что тебе это не нравится, ты через силу глотал их. Позже Коул сказал, что ты сравнил их с теплыми соплями. — Мэгги рассмеялась, и рот Райли тоже растянулся до ушей. — Я не представляю нашу жизнь без тебя, Райли.

Они все обнимали и целовали его, смеялись и плакали. Райли тоже плакал. Мужчина может делать что угодно, если рядом с ним его семья.

— Теперь моя очередь, — серьезно сказала Сойер. — Адам присоединяется ко мне, потому что мы уже почти женаты. Райли, если бы не ты и Коул, я никогда не рискнула бы сделать операцию. Как я могу отблагодарить тебя? Ты подарил мне жизнь. Если я тебе понадоблюсь… в любое время… я буду рядом с тобой, — голос Сойер перешел в сдавленное рыдание.

Раздались тихие слова Адама:

— Ты был мне настоящим другом, Райли. Такие друзья остаются на всю жизнь. Если бы у меня был брат, я хотел бы, чтобы он был похож на тебя.

Сойер обняла Райли.

— Я люблю тебя почти так же сильно, как Адама.

Райли молча улыбнулся, не доверяя своему голосу.

Голос Кэри зазвучал резко, но с любовью.

— Райли, ты хороший парень, и, если бы деньги падали с неба и нужно было их считать, я бы предпочел иметь тебя на своей стороне. У нас замечательная семья. Если бы Амелия была здесь, она бы нашла верные слова. Она всегда говорила мне, что не стоит бояться показывать свои чувства. Я люблю тебя и мою семью.

— Я думал… думал, что ты не придешь сюда, — сказал Райли тихо. — Тетя Амелия… я бы все отдал за то, чтобы… ты понимаешь, о чем я.

— Не обманывай себя, Райли, — ответил Кэри. — Ее дух витает где-то неподалеку. Амелия никогда не пропустит семейного торжества. — И Кэри сделал то, от чего у всех перехватило дыхание. Он спросил:

— Дорогая, это важный момент в жизни парня, верно?

Хрустальные шары люстр над головами вспыхнули ярким светом и через секунду погасли.

— Видишь? Я говорил тебе, — счастливо рассмеялся Кэри.

— Тэд…? — прошептала Билли, — Тэд…?

— Ш-ш-ш, дорогая, давай верить в то, во что мы все верим.

Неожиданно раздался звонкий голос Коула.

— Если мне нужно представляться, то что-то идет не так. У нас всех бывают в жизни плохие и хорошие минуты. Ты — тот человек, которого я способен видеть в любые моменты. Ты держал мою жизнь в своих руках. Ты больше, чем двоюродный брат, Райли. Ты самый лучший брат.

Они встретились в середине зала, глядя в глаза друг другу, положив руки на плечи друг друга. Восток и Запад встретились вновь, и не в последний раз.

— Я, наверное, должен произнести ответную речь? — спросил Райли, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Не сейчас, Райли. Еще один человек хочет поздравить тебя. Садись рядом с бабушкой, — ласково сказал Тэд.

В зале воцарилась тишина. Райли замер в ожидании. Когда раздался голос дедушки, Райли схватил руку Билли.

— Мое сердце разрывалось от любви, когда я готовил тебе это послание. Мне жаль, что эта идея принадлежит не мне самому, а Тэду и Билли. Любовь к тебе твоей американской семьи лишь усиливает мою любовь. В этом суматошном мире, в котором мы живем, у человека есть право на поиски своего счастья. На короткое время я забыл об этом. Прости меня, Райли. Моя любовь к тебе беспредельна. Скоро моя душа покинет эту землю, но я всегда буду наблюдать за тобой. Будь благословен, внук мой. Мое последнее пожелание тебе — живи, люби и, несмотря ни на что, будь счастлив.

В зале стояла тишина. Первым ее нарушил Тэд:

— Мы должны выполнить волю моего старого друга, его прямую волю! Мы любим друг друга, мы живы и теперь обязательно будем счастливы! Я предлагаю тост за Райли, главу «Колмен Энтерпрайзиз»!

— Верно! — воскликнул Адам, вскакивая с кресла. — А теперь ты можешь сказать ответную речь, но не больше одной минуты. Вы, Колмены, ужасно любите поговорить.

Райли встал и принял из рук Сойер тяжелую связку ключей.

— У меня нет слов, чтобы выразить то, что я чувствую в эту минуту, так что я не стану даже пытаться. Я люблю вас всех и сделаю все, что в моих силах, чтобы управлять компанией так, как вы хотите. Если у меня возникнут трудности на этом пути, я надеюсь на вашу помощь… но не чрезмерную. Кажется, минута истекла. Мне очень понравилось представление, Сойер!

В четыре часа утра вечеринка затихла. Колменов вновь ждали разные пути.

— Коул, могу я поговорить с тобой? — спросил Райли.

— Но только одну минуту, не больше. Райли, я знаю, о чем ты хочешь мне сказать, и поверь, в этом нет необходимости. Твое место здесь. Ты — один из них. А я теперь — член твоей семьи. Мы с тобой поменялись местами. Я знаю, что за все это мне нужно благодарить тебя, но если ты когда-нибудь изменишь свое желание…

— Никогда! — горячо воскликнул Райли. — Об этом я и хотел тебе сказать. Я никогда не пожалею о случившемся и никогда не изменю решения. Как ты сказал, мы поменялись жизнями. Я благодарен тебе за… за то, что ты есть. А теперь иди, пока Суми не забила тревогу. Мы скоро увидимся. Мне нужно… нужно подняться на вишневый холм. До встречи, приятель!

— Будь счастлив, Райли!

Адам изогнулся в глубоком почтительном поклоне, придерживая дверцу длинного спортивного автомобиля.

— К твоим услугам, мамочка.

— Мамочка? — усмехнулась Сойер, вытягивая ноги, как принцесса Диана, которую она видела по телевизору. Сойер все еще хихикала, когда Адам сел на сиденье рядом с ней.

— Да. А что, Колмены не называют своих матерей «мамочками»? Черт, я понимаю, что ты не моя мать, но я думал, что ты станешь матерью Джеффу и… поэтому… он же должен тебя как-то называть…

— Мне это нравится, Адам. Ты не будешь возражать, если мы посидим немного в машине?

На лице Адама отразилась паника.

— Ты… ты передумала… выходить за меня?

Сойер нежно коснулась его руки.

— Нет. Но работа слишком долго была частью моей жизни, и мне немного грустно. Работа в «Колмен Авиэйшн» помогла мне пережить тяжелые минуты жизни. Теперь это все переходит к Райли.

— Как ты думаешь, ты сможешь привыкнуть к Нью-Йорку?

— Святые небеса! Конечно, смогу. Я с нетерпением жду встречи с Джеффом, хочу провожать его в школу, заниматься, делать все, что делала для меня бабушка. И мне жаль, что он не смог приехать сюда сегодня.

— Я очень благодарен тебе, Сойер. Долгое время мне казалось, что мы никогда не будем вместе. Я влюбился в тебя еще ребенком. Всегда мечтал о тебе. Что ты нашла во мне? Я худой, уши у меня слишком большие, волосы постоянно растрепаны, я неряшлив…

Лицо Сойер приняло серьезное выражение.

— Я этого не замечаю и никогда не замечала. Я вижу человека, который любит людей, и меня с Джеффом в частности. Послушай, дорогой, — нежно сказала Сойер, — ты — самый прекрасный мужчина на свете. Я жалею лишь об одном, что мы с тобой не могли сделать этого раньше. Я люблю тебя, Адам.

В голосе Адама звучало обожание, когда он ответил:

— Я люблю тебя, Сойер. Но мы ведь еще ни разу не занимались любовью.

Сойер запрокинула голову и громко рассмеялась.

— Есть несколько способов это исправить. Мы можем вернуться в Санбридж, либо остановиться в мотеле, или занять еще на один день семейные апартаменты в «Башнях». Мы можем принять джакузи и заняться любовью, после чего я приготовлю завтрак. Там кровать королевских размеров… Шелковые простыни… пушистые полотенца… замечательно масло для тела… у меня изумительные духи… которые сведут с ума любого мужчину. Тебе решать, Джарвис.

— Боже! Но я думал, там живет Коул… А он… просто спартанец по натуре…

— Ерунда! Мой брат — самый большой романтик на свете, после тебя, конечно.

Адам вышел из машины.

— Куда идти, дорогая?

— Держись желтой дорожки, сразу за стоянкой.

Сойер кинула свою дорожную сумку на широкую софу. Туда же отправился плащ. Туфли полетели в другой конец комнаты. Она подошла к музыкальному центру. Три секунды ушло на то, чтобы сделать выбор. Нежная, романтическая музыка поплыла по комнате. Обернувшись, Сойер поманила за собой Адама. Словно зачарованный, он пошел за ней в ванную. Не отрывая взгляда от Адама, Сойер пустила воду. Она указала на шкафчик.

— Там ароматическое масло.

— Там, ага… Да… я… сейчас достану, — но он не двинулся с места. Сойер внезапно преобразилась в демона-обольстителя, она медленно снимала с себя одежду, слегка пританцовывая. Через несколько секунд она стояла перед ним обнаженная, со сверкающим взглядом и оживленным лицом.

— Тебе помочь? — усмехнулась она.

— Черт, нет! Да!.. Может быть… Достань это дурацкое масло!

Танцующей походкой Сойер подошла к шкафчику и достала прозрачный флакон. Она победно вскинула руку вверх, ее глаза восторженно блестели. Адам начал снимать одежду.

Сойер наблюдала за ним. Затем она вылила масло в ладонь и принялась втирать его в плечи Адама, спину и руки. Ее взгляд затуманился, когда она опустилась ниже. Адам поцеловал ее грудь. Сойер влила масло в его ладони. Руки Адама дрожали, но затем его движения стали более уверенными. Он вглядывался в глаза Сойер, стараясь понять, доставляют ли ей удовольствие его ласки.

— Довольно, — прошептала она. — Давай поиграем!

Адам поднял ее на руки и опустил в ванну, затем запрыгнул сам. Около часа они плескались, барахтались, целовались, ласкали и исследовали тела друг друга в теплой воде.

— Пузыри! Нам нужны пузыри! — воскликнул Адам.

— Хочешь пузыри? Будут тебе пузыри! — рассмеялась в ответ Сойер и опрокинула в ванну целый флакон. Пузыри разных размеров заполнили ванную комнату.

— Ты вылила слишком много! — восторженно крикнул Адам.

— Знаю. Я всегда хотела это сделать! Где ты, Адам?

— Здесь! Лучше убери эту штуку, а то они разлетятся по всей квартире!

— Я не могу найти флакон, — хихикнула Сойер. — Адам, я не могу его найти! Я положила его на край ванной, а теперь ничего не вижу! — отфыркиваясь, смеялась Сойер.

— Найди край ванны и вылезай! — крикнул Адам.

— Я уже вылезла, но ничего не вижу!

— Я тоже. Теперь опускайся на пол и ползи к дверям. Найди двери и выбирайся из ванной!

Через пять минут они оказались в спальне, с ног до головы покрытые пеной.

— Похоже на фильм ужасов, монстры идут! — пошутил Адам.

Сойер не могла остановить смех.

— Закрой дверь, — с трудом произнесла она. — Закрой дверь! Там, рядом, вынесен наружу выключатель воды. В целях безопасности или для чего-то еще.

— Для чего-то еще, — простонал Адам. — Знаешь, что я тебе скажу, Сойер, ты умеешь завести мужчину!

— Вот как? Ну, ты еще не видел главного! Иди ко мне, — прошептала она слегка охрипшим голосом. — Видишь вон ту кровать? Вот где я хотела бы сейчас очутиться.

— Я тоже. Мне кажется, я попал в западню, — рассмеялся Адам.

— О, черт, забыла о шелковых простынях, — пробормотала Сойер.

— Мне они не нужны, — сказал Адам. — А тебе?

Он привлек Сойер к себе.