Темный Нижний

Глава 20 В которой все скатывается в пьянку

Троллья туша медленно воздвиглась над мостом, осмотрела Валерку с котом на плече. Птицын, задрав голову, рассматривал гиганта, пытаясь справиться с удивлением и, что уж там говорить, со страхом. На русалочьем приёме Орм был высоким, но в целом человеческих габаритов не нарушал. Ростом с Николая Валуева, да и лицом чем-то напоминает этого политического деятеля. Лицо осталось таким же, разве что размерами побольше. Как и всё тело. Сейчас тролль возвышался над Валеркой метра на четыре — это при том, что он и стоял ниже на пару метров, в овраге.

— Ты что, в ссоре с троллями? — спросил Борис очень, очень напряжённым голосом.

— Да не, мы, вроде, даже подружились, — так же напряжённо ответил Валерка.

Орм поднял гигантскую ногу и начал её опускать, казалось бы, прямо на проводника с баюном. Сделать тут ничего было нельзя, всё, что смог Валерка — это не зажмуриться. Чтобы, значит, посмотреть в лицо смерти. Точнее, в ступню. За свою храбрость парень был вознаграждён удивительным зрелищем — нога стремительно уменьшалась в полёте, и к тому моменту, как опустилась на землю, приняла уже вполне нормальные габариты. Размера так сорок восьмого — тоже, конечно, здоровая, но раздавить такой не получится даже кота. Собственно, уменьшилась не только нога — перед Валеркой стоял тот же Орм, вполне человеческих размеров.

— Свободный. Смерть в Хелль вернул, но в себе частичку оставил. Хорошо прогулялся. Эля хочешь?

— Хочу, — кивнул Валерка. — Только я это, не один.

— Я вижу. Кошки тоже эль любят.

В результате в кабак они зашли, только, чтобы заказать еды на вынос, а потом направились под мост, в троллье логово. Валерка уже не удивился, обнаружив под мостом вход в уютное, просторное логово. Даже, скорее, земляную пещеру — просторную, с земляными полами и потолком, но уютную и тёплую. Корни растений с поверхности образовывали на потолке дивный по красоте узор, ещё и светились едва заметно. Мебели в пещере не было, так что троица собутыльников устроилась на огромной троллевой лежанке — явно под размер существа в его естественном виде.

— Выпьем, — предложил тролль, набирая в свою кружку янтарную жидкость.

— Эх, а я твою кружку забыл, — вздохнул Валерка.

— Так позови, — пожал плечами Орм. — Кружка всегда с тобой.

Как можно позвать кружку Птицын понятия не имел, а тролль не мог или не хотел объяснить. Он вообще, кажется, не понимал, в чём проблема. Валерка попытался самостоятельно — сначала просто с ужасно глупым видом её подзывал, как собаку:

— Кружка-кружка-кружка! Иди сюда!

Борису понравилось. Смотреть, как заливается от хохота кот, было забавно и ничуть не обидно.

— Ты ей ещё цыпа-цыпа скажи! — стонал Борис, не выдерживая такого веселья.

Тогда, вспомнив прочитанную фантастику, Валерка принялся представлять себе кружку. Сработало — видно, есть какие-то зёрна истины не только в старых сказках, но и в современных. Рука дёрнулась вниз от тяжести, открыв глаза, парень обнаружил знакомую глиняную посудину. Тролль тут же нацедил туда эля. Для Бориса налил в блюдце — тот благодарно кивнул и принялся лакать. Валерка тоже тянуть не стал — сделал несколько глотков, второй уже раз поражаясь, какой восхитительный напиток готовят тролли.

— Расскажу историю. — Сказал тролль. — Тебе будет интересно. Давным-давно, когда в этих местах ещё не было города, люди были другими. Да и не люди то были, а другие существа. Жили они долго, сила у них была великая, и не только по природе, но ещё и от знаний. Знали они многое такое, что сейчас даже в сказках не осталось, только в преданиях самых старых народов. Могли летать к звёздам, но не так, как нынешние люди, а по-настоящему. Далеко-далеко. Могли и не к звёздам, могли переходить по радужному мосту в другие ветви великого древа. То был мудрый народ, и в чём-то даже великий, поэтому они не стремились к войне. Но то был старый народ. Они знали многое, но перестали любить жизнь. Отдельные из них хотели жить, хотели знать ещё больше, но в основном те люди хотели умереть. Когда человек не хочет жить, он умирает, это нормально и естественно. Те прежние не хотели, чтобы их народ умер. Раз народ не должен умереть, он должен измениться. Они сделали много других народов. Людей, похожих на тебя. Нас, троллей. Таких, как четвероногий привели из иных пределов — кто знает, со звёзд ли, с других ветвей Великого древа?

Орм прервался для того, чтобы опустошить кружку, и снова принялся её наполнять.

— Многие народы сотворили древние. Разные народы получились — и каждый из них нёс частичку крови своих создателей. Даже в твоей крови, четвероногий, есть капля их крови. Многое они могли, даже дать своё семя тем, кто совсем не такие, как они. Интересно, как это у них получалось? — Тролль отвлёкся на секунду, видно, пытался представить. — Короче, они были сильные колдуны, и великие учёные, но трахали, походу, всё, что движется. Из тех, древних, не так много сейчас осталось. Есть тилвит тэг, есть эльфы, есть спригганы, мы, тролли. Фоморы исчезли. В этой местности были змеи и ещё кто-то, мы, тролли, не знаем. Не все дети своих предков унаследовали их миролюбие — некоторые не хотели, жить среди других, и старались их убить. Как альвы, как фоморы. Осталось ли где их семя? Нет знаний у меня. Змеи тоже были сильны. Змеи были самыми сильными. Они стали сильнее создателей, сильнее всех. Создатели, те, кто ещё был жив, радовались, на них глядя — ещё бы, удачное потомство — то, к чему они и стремились. Создатели ушли, чтобы не мешать своему детищу, и потому не видели, что змеи стали слишком сильны для этого мира. Дурная сила, мощная. Ткань реальности больше не могла их держать. И тогда самые сильные из них ушли в неведомые пределы — мы не знаем об их судьбе. А самые слабые остались. Они поступили так же, как создатели — передали своё семя разным существам. Так появились лешие, кикиморы, и ещё разные иные, которых уже нет. В этих пределах. В других пределах тоже появились ещё народы. Так появились старые люди — такие, как ты. Тогда они не были старыми, тогда они были просто люди. Те показались змеям самыми удачными, и они сделали разные варианты. Стали упыри, стали русалки, стали оборотни. Змеи ушли. Даже самых слабых больше не держала земля. Остались люди разных подвидов. Вы хорошо плодитесь, вы, как и наши предки, не любите сидеть на месте. Вы тоже любите интересные истории, но не только слушать — вы любите их создавать. Это хорошо. Есть и плохое. Вы не любите друг друга. Старые расы, те, кто сейчас стали древними, всегда смеялись — если есть три человека, значит, два из них дружат против третьего. Впрочем, так любите не только вы. Те же тилвит тэг с эльфами… Старые люди были хороши. Ведали многое. Но они были слишком добры, а остальные им завидовали. И старых людей не стало. Все думали, что их не стало — изменённые уничтожали их очень тщательно, со всем старанием. Вам завидовали, вас не любили, вас боялись. Мы не вмешивались — то внутренние дела людей. Мы думали, люди остановятся, но люди любят делать хорошо. До конца. Старых людей не стало — так все думали. Нарушилось ли равновесие? Кто знает? Мир меняется, это хорошо. Когда-то придёт время любого — человека, народа ли. Но разные расы оказались неполноценными. Их кровь оказалась хуже, чем у старых людей. Сохранить её трудно. Может, они знали об этом, и поэтому убили старых людей? Так им казалось легче сохранить свою кровь? Спустя время появились новые люди — сначала немного, а потом всё больше и больше. Если кто мешает свою кровь с другой расой — получается человек. Только не старый человек — он отличается. И таких стало много, потому что новые люди хорошо рождают детей. Часто и много. С ними дети змеев справиться не смогли, и решили отделить себя от них. Теперь они боятся и ненавидят новых людей. А ещё они им завидуют. Страстно завидуют. И тут на тёмной стороне появился ты — старый человек. Ведающий человек. Один из тех, первых, самых удачных детей наших братьев — змеев. Это интересная история. Тебе она понравилась.

Валерка задумчиво покивал под поражённый шёпот баюна: «Охренеть! Он ещё и ведун! Жизнь в нашем болоте становится всё интереснее!»

— Кхм… ты это, Борис… ну, сведения о моём происхождении, я так понимаю…

— Да понял, не трудись, — махнул лапой кот. Он уже слегка осоловел от выпитого и съеденного. Причём неизвестно, от чего больше — стейк, который ухомячил котяра был немногим меньше того, который недавно уничтожил Демьян в Вороньем насесте. — Как правильно заметил наш гостеприимный хозяин, это людские дела, и нам в них лезть не следует. Ты мне интересен, верхний мир мне интересен. А тайны хранить мы, баюны, умеем.

— Он не скажет, — кивнул тролль. — Ему интересно. Тебе история понравилась. Теперь ты расскажи историю.

Валерка только вздохнул — хотелось немного помолчать и осмыслить сказанное. Однако нужно расплачиваться — вот он и решил рассказать о себе. Тем более, Орму это и было интересно, скорей всего. Сначала парень старался говорить коротко, лаконично, но, по мере того, как количество пива в бочонке уменьшалось, всё больше увлекался, тем более, слушатели были благодарные — ни Орм, ни Борис не перебивали, слушали внимательно. Тролль вовремя пополнял кружку, следя за тем, чтобы она не оставалась пустой. В общем, рассказ растянулся на час.

— Делааа… — протянул кот, когда Валерка, наконец, закончил. — Представляю, что сам попал бы в такой переплёт, и шерсть дыбом встаёт! Всё вокруг незнакомое, всем что-то от меня надо. Справился бы без труда, и ошибок бы всяких глупых не делал, но всё равно, было бы не по себе!

— Валерий такой же, как его предки, — добавил Орм. — Слишком добрый, слишком великодушный. Люди такого не любят. История будет продолжаться, и она будет интересной. Теперь твоя очередь рассказывать, баюн.

Баюн явно не горел желанием делиться тем, что он считал личным, однако спорить с троллем возможным не посчитал, так что тоже начал рассказывать. И действительно, его история тоже оказалась необычной. Баюны, как и их неразумные родственники, предпочитают бродить сами по себе, но обычно всё же держатся поближе к своим. Изначально Борис был москвичом, столичным жителем. Там есть небольшой кошачий прайд — баюны живут по одному, отдельного района для себя не выбирают, но друг друга из вида не теряют. Тем более, с людьми жить удобнее — у них есть тёплые дома, они готовят мясо, да и вообще — с людьми комфортнее. Борис жил, как все баюны. Охотился, иногда, кода бродить по лесам наскучивало, устраивался на какую-нибудь людскую работу. Будучи подростком отправился в путешествие — на мир посмотреть. Благо для баюнов границ не существует. Нет, можно, конечно, путешествовать и традиционными, людскими методами, у Бориса даже паспорт есть. Но так неинтересно, гораздо увлекательнее дикарём. Кошачьих нигде особо и не пытались контролировать — все государства предпочитают их игнорировать, зная, что всё равно ничего не сделаешь, да и большого вреда кошки не принесут. Баюны — существа мирные, если их не трогать, а вот врагов своих в покое не оставляют.

Попутешествовав по миру, баюн вернулся в родные пенаты. Так бы и продолжалась его спокойная, размеренная жизнь, вот только он ухитрился перейти дорогу главе прайда. Обрюхатил одну из его кошечек, причём с полного на то согласия последней. Естественно, глава воспринял это происшествие как покушение на собственное главенство в прайде. Узнав об измене, он устроил за Борисом настоящую охоту.

— А я и не собирался покушаться на его главенство! — объяснял Борис. — Мне просто трахаться хотелось! Да и вообще, кто мог знать, что ему доложат! Эта девочка была чудо как хороша, можно было рискнуть. Ну и я пытался с ним поговорить, объяснить, что меня его главенство в прайде полностью устраивает, да куда там! Закусил удила, как какая-нибудь лошадь, чтоб его! Пришлось из Москвы линять. Сначала-то подался за границу, так прикиньте, он и там меня начал доставать! Заказы, понимаешь, рассылал по всяким убийцам. Где ни остановишься — обязательно через время находился идиот, который меня непременно захочет прикончить за награду. Ну и вы ж понимаете, одного убьёшь, другого, третьего… сколько можно? Никакой жизни! И решил я тогда возвращаться на родину. Только не в Москву уже, чтобы глаза этому спесивому идиоту не мозолить, а вот, для начала, в Нижний. Здесь у нас дураков тоже хватает, так что ещё и на государственную службу пришлось устраиваться. Библиотекарем! Я — потомственный охотник и воин, сижу теперь в библиотеке, и подчиняюсь этому тупому ничтожеству, которое тут всем заправляет! Но приходится терпеть — лучше так, чем вечно бегать от убийц.

На этом «официальная» часть закончилась, но заканчивать посиделки никто не захотел. Эль продолжил литься, как и неспешный застольный разговор. Тролль сначала всё больше молчал, слушая, как переговариваются Птицын с Борисом, потом затянул какую-то свою троллиную песню, чем-то напомнившую Валерке песни шаманов. Тогда он спел «У шамана три руки». Баюну человеческие песни не очень нравились, и казались немелодичными, а вот Орм слушал с удовольствием, и даже попросил ещё. Валерка отказывать не стал, и довольно скоро спел все песни, которые знал. Наибольший успех имела старая-старая песня «По диким степям Забайкалья» — тут уже даже Борис расчувствовался. И троллю тоже понравилось, он пытался подпевать.

Спустя какое-то время душа двоих из трёх собутыльников потребовала развлечений. Инициатором был баюн, которого потянуло на приключения. Валерка с готовностью подхватил. Орму и так было хорошо, но энтузиазм приятелей захватил и его, так что вся троица отправилась на прогулку, сопровождая свои гуляния громкими, немелодичными завываниями. Пели, порой, разные песни одновременно, но это никого не смущало. Иногда Валерке приходило в голову, что идея так налопаться в чужом, и, в общем-то, враждебном городе — не самая лучшая, так недалеко и до неприятностей. Но потом мысль гасла под алкогольными парами, как и сознание. Вообще прогулка не отложилась целиком в памяти.

Вот они с троллем и Борисом дружно опорожняют мочевые пузыри в Оку, хихикая над тем, что так этим русалкам и надо. Вот тролль, подначиваемый с Валеркой, стоя на мосту через Похвалинский съезд, во всё горло орёт «Тагииил!». В его исполнении получается громко. Так, что даже доски под ногами слегка вибрируют. Вот Валерка с Ормом обвязывают липу добытой неизвестно где цепью, а потом по этой цепи пытается ходить Борис. Получается не очень, но всем ужасно весело, только баюн ворчит, что нихрена не получается, видно потому, что цепь должна быть златая, а липа — дубом. Следующая картинка — тролль, в своём истинном, гигантском виде, огромной своей лапищей, как ковшом экскаватора вынимает землю из-под моста. Мост — тот самый, пешеходный, над оврагом, что на Федоровского. Орм ужасно недоумевает, куда делась его пещера, а Валерка и Борис ржут, потому что они-то помнят, что это верхний город, и здесь никакой пещеры нет. Вот Птицын с баюном куда-то несутся от разъярённого тролля, а тот пытается их растоптать, но то ли не попадает, то ли и не хочет попасть. Спустя какое-то время очередной проблеск сознания застаёт всю троицу в парке Швейцария. Как они там оказались, Птицын не помнит. Они кормят белочек из специальных автоматов. Засунешь в него десятирублёвик, прокрутишь ручку, и на ладонь падает ровно два лесных орешка. Только у Валерки мелочи из верхнего мира нет, так что приходится расплачиваться золотыми рублями с тёмной стороны — они как раз по размеру совпадают.

Тролль в этом не участвует — он рассматривает ночные огни парка, лёжа на спине. Троллю явно хорошо, а вот у Валерки с Борисом почему-то ничего не получается. Наверное, потому что зима и ночь, а белки спят, но Валерка об этом не думает. Борис громко сокрушается, что давненько не ел бельчатины, и видно, пока и не придётся.

Окончательно приходит в себя Валерка на кладбище в Марьиной роще. Они сидят возле памятника погибшим в Великой Отечественной, а он, Валерка, обводя широким жестом могилы вокруг со слезами на глазах рассказывает о подвиге советских солдат. Возле памятника лежат свежие гвоздики, Валерка точно помнит, что принесли их они, но откуда взяли ночью, зимой, вспомнить не может совершенно.

— У нас тогда тоже было плохо, — рассказывает Орм. — Стороны нельзя разделить до конца. Мы всё ещё один мир. Всё отражается и повторяется. Тоже было много мёртвых… Но не столько, как здесь.

— Слушайте… — осипшим внезапно голосом спрашивает Валерка, — а почему мы в верхнем мире?!