Темный Нижний

Глава 26 В которой Валерка унижается

Утром, всё ещё злой и невыспавшийся, отправился в город. Не хотел даже Алису с Демьяном брать, тем более, ненадолго едет, но те дружно возмутились:

— Ты либо дров наломаешь, княже, либо нападёт на тебя кто. Что у тебя настроение плохое — нормально, но уж будь добр и нас рядом потерпеть.

— Самим же меня придётся терпеть, — буркнул Валерка, — а я ненадолго совсем. Мне только спросить.

Весь остаток ночи Птицын пытался сообразить, нужно ли ему вообще договариваться с этим управляющим. Нежелание унижаться, да и лень, что уж там, прямо говорили — не стоит. Зачем? Прокормить упырей и Вурдалаков будет несложно и из верхнего мира. Ну да, тут у них «бизнес» заглох, но у него там куча денег под бдительным оком домового в Ляхово лежит. И можно будет ещё заработать — община албасты в ближайших окрестностях не одна, наверняка слухи о появлении чудных предметов одежды разойдутся быстро. Икру Лёха, если что, пристроит. Кроме того, на албасты свет клином не сошёлся. Вокруг тёмного Нижнего полно всяких поселений. В том же Кстово ещё целых два маленьких клана живёт — наверняка им тоже что-нибудь нужно из верхнего мира. Так, потихоньку, и можно будет заработать, пусть и медленно.

Аргументы, которые сам себе придумывал проводник, казались достаточно убедительными, но Валерка чётко сознавал — это всё ерунда. Если он сейчас сдастся, спрячется в норку, то и дальше справляться не сможет. Это ведь так просто, после первых же сложностей объявить: «Ну, не получается. Так сложилось!» А потом с чистой совестью сложить лапки. «Вот только так можно сдавать одну позицию за другой, и в результате потом останешься в глубокой заднице», — честно сказал сам себе Птицын.

Так и спорил сам с собой до утра. Ещё и боль в заживающих ладонях успокоиться не давала, так что утро было ну вот совсем недобрым. Будь он в верхнем мире, даже за руль бы не сел. Просто побоялся бы попасть в аварию, но здесь, на тёмной стороне, попасть в аварию не так просто.

Парень молча дождался, когда машина прогреется, и поехал опять к Похвалинскому съезду. Новоторговая сегодня была не нужна — нива затормозила возле знакомой вывески общественной библиотеки.

— Ого! Какие люди! — встретил Валерку голос баюна. — Да не один сегодня! Я уж думал, ты, твоё благородие, больше не тянешься к знаниям, и разумные коты тебе тоже больше не интересны.

— Интересны, Борис, ещё как интересны. Просто не здесь был, вот и не заходил, — объяснил Птицын. — Да и сейчас толком времени нет.

— Тогда что же тебя привело в эту обитель неспешных знаний? Да ещё в такой представительной компании? Самочка, насколько я могу судить, очень симпатичная по вашим, человеческим, меркам!

Проводник представил Демьяна и Алису, а потом всё-таки перешёл к делу. Коту явно хотелось поболтать ещё, но Птицину было не до болтовни:

— Слушай, это ведь государственная библиотека, — начал Валерка, — а ты, получается, государственный служащий. Значит, точно знаешь местного управляющего. Можешь подсказать, где его найти? Ну и как его зовут тоже было бы неплохо узнать.

— Зачем тебе эта жирная жаба?! — кот вдруг резко увеличился в размерах, превратившись в пушистый шарик. Ещё и вскочил на все четыре лапы, чтобы больше казаться, как все кошки делают, когда злятся. Смотрелось, опять-таки, довольно забавно. — Поверь, с этим уродом лучше дел не иметь. Более мерзкого и паршивого чиновника я ещё в жизни не видал, а ведь мне довелось встречаться с многими из этой братии! Знаешь, мы, баюны, без пиетета относимся к людям. Среди вас, безусловно, тоже встречаются приличные существа, вот хотя бы тебя взять, но этот — точно не из таких. Спесивое, жадное ничтожество, уверенное в собственной безнаказанности — вот, кто этот управляющий.

— Дела с ним я уже, похоже, имею, — вздохнул Валерка, и коротко пересказал свои проблемы.

— Да уж, — кот немного сдулся, и уселся обратно на стойку. — Как говорится, везёт, как утопленнику. Не завидую я тебе, князь. Этого поганца действительно нельзя трогать — государство его защищает. Но договориться будет сложно — как я уже сказал, он труслив и жаден. Не завидую тебе. А найти его совсем несложно — он вечно сидит в Вороньем насесте, и жрёт. Если быть откровенным, мне кажется, он вообще жрать не перестаёт. Как только владелец до сих пор не разорился — ума не приложу, потому что платить этот урод даже и не думает. Как ты можешь догадаться, именно поэтому я три дня назад и отказался идти в Вороний насест, когда ты предложил. Сам понимаешь, мне такое соседство за ужином никакого удовольствия бы не доставило. Налим обязательно бы прицепился.

— Налим — это кличка?

— Да чёрт его знает. Вроде бы имя. Он из водяных, там непонятно с именами — есть они, или нет. В общем, если тебе нужно о чём-то с ним договариваться — сразу готовь деньги. Без денег он даже разговаривать не станет. Рублей двести золотыми — именно столько эта тварь стребовала с меня за то, чтобы разрешить устроиться библиотекарем!

Как же Птицына бесила эта ситуация! Продажные чиновники — это как раз тот вид нечисти, который Валерка ненавидел ещё до того, как узнал о существовании тёмной стороны. Всегда избегал с ними общения, даже когда предлагали заплатить не слишком большую сумму, чтобы сдать экзамен на вождение с первого раза — отказался. Сдал, в результате, с третьего, когда принимающий сменился. Теперь вот придётся-таки запачкаться.

Распрощались с котом — тот, к слову, обещал забежать как-нибудь в гости, посмотреть, как живут пришельцы. В другое время Валерка был бы рад, а сейчас всё отравляла необходимость «договариваться». Как бы ни хотелось, но оттягивать неприятное дело не стал. Съездили за деньгами — так всё наторгованное и пришлось забрать. С учётом того, что большая часть была в ассигнациях, сумма казалась внушительной — не кошелёк, а целый мешок сине-зелёных бумажек с профилем какого-то императора. Наверное, нынешнего. «Надо бы хоть узнать, кто сейчас правит», — мелькнула опять несвоевременная мысль, но Валерка усилием воли заставил себя не отвлекаться. Направились снова на Новоторговую. Машину в этот раз провожали уже не такими дружелюбными взглядами — весь рынок знает, кто виноват в случившемся. Когда остановились, подошёл Третьяк — Валерка уже ждал, что мальчишка тоже сообщит, что их «сотрудничество заканчивается».

— Вашбродь, я спросить хотел. Понимаю, что больше присматривать за Никодимом не надо, но может, вам ещё какие услуги понадобятся?

— Понадобятся, — покивал Валерка, протягивая парню золотой рубль. — Только не знаю теперь, когда. А ты-то почему не перестал со мной общаться? Торговцы вон отказались.

— Так им есть, что терять, вашбродь. — Пожал плечами упырёныш. — А я чего, на этот вот золотой с полмесяца все, кто один живёт, без родаков кормиться будут. И им хорошо, и меня уважают, потому как это я с вами договорился.

— Ну и хорошо, — покивал Птицын, мысленно отмечая, что, оказывается, в ватаге Третьяка ещё и совсем беспризорников полно. Нет, определённо, их бы к себе пристроить — вот чувствовал парень, что пользы от этих шкетов будет много. Эти в суд подавать на опекунов за то, что посуду помыть заставили, не станут, как наверху принято. Только вот пока непонятно, на что самим жить. — Будь готов, в общем. Если проблему решу, будет у меня для вас работа. Если не решу, впрочем, тоже.

— Вы, вашбродь, конечно, сами лучше знаете, но попомните моё слово, не договоритесь вы с Налимом, — вдруг сказал парнишка. — Он сейчас слишком в себя поверил. Царь и бог на четверть Нижнего.

— Посмотрим, — скрипнул зубами Валерка и, кивнув упырёнышу, двинул к Вороньему насесту.

Налим, как и говорил баюн, оказался на месте. Раньше Валерка не глядя проходил мимо небольшого кабинета, отделённого от общего зала — думал, это какое-то техническое помещение. Оказалось — нет, не техническое. Специально выделенное личное место для местного «папы». Здесь он и посетителей принимал — когда Валерка сообщил половому, к кому пришёл, тот поклонился, ненадолго скрылся в кабинете, и пригласил Птицына.

Описание, которое дал Борис, оказалось очень точным. Действительно, жирная жаба. Не в прямом смысле, хотя Валерка не удивился бы и такому, но сходство поразительное. Жирная, обрюзгшая морда с широким безгубым ртом. Лицо покрыто бородавками, глаза полуприкрыты внутренним веком. Ушей не видно, волосы тоже отсутствуют — но тут непонятно, то ли водяной облысел, то ли изначально таким и был. Туша не уступает роже — такая же оплывшая и бесформенная. Правда, затянута в очень дорогой шёлковый костюм, из которого пытается вырваться, как тесто из кастрюли.

Стол перед управляющим уставлен тарелками с всевозможными яствами. Валерка не тратил много времени на разглядывание, но показалось, что Налим жрёт со всех одновременно, не сильно разбираясь, десерт это, горячее, или какая-нибудь закуска. В тот момент, когда зашёл Птицын, существо как раз запихивало в пасть сразу несколько раков одной рукой, а второй заливало туда же ремулад из соусницы. Появление Валерки его ничуть не смутило, он закончил загружать продукты, и принялся их жевать, ещё сильнее прикрыв внутренним веком глазки. От удовольствия, должно быть.

Налим, наконец, закончил жевать, оглушительно рыгнул, и покосился на посетителя.

— Приветствую, — буркнул Валерка. — У нас тут, кажется, возникло недоразумение.

— Какое недоразумение? Где недоразумение? — ужасно удивился Налим. Губы его растянулись в неприятной улыбке. — Ты что-то перепутал, мальчик. У меня никаких недоразумений не бывает, ты что! Я — серьёзный водяной. У меня всегда всё ровно и плавно, как течение воды в реке, — проквакал чиновник. Именно проквакал — голос очень походил на жабий, только те весной даже мелодично звучат, а этот ничего, кроме омерзения не вызывал. — Единственное недоразумение — это вот какой-то дерзкий и глупый мальчишка отвлекает от еды. Ты для чего пришёл? Для чего отрываешь меня от государственных дел?

— Договориться. Не трогай моих торговцев. Пожалуйста, — и положил на стол между тарелками мешок с ассигнациями.

Налим удивлённо выпучил глаза.

— У тебя есть твои торговцы? Это откуда у тебя твои торговцы? На моём-то рынке, на моей-то земле — и вдруг твои торговцы? Ты, мальчик, что-то перепутал. Этот город принадлежит разным людям. И всё, что в этом городе есть, поделено. Я вот вчера был на балу — и там были разные. Значимые персоны, которым что-то принадлежит. Тебя я там почему-то не видел. Значит, ты точно что-то перепутал. Нет в этом городе ничего твоего. Ну, кроме фантазий. Ты фантазёр, мальчик?

Валерка постарался не скрипнуть зубами слишком явственно.

— Я договорился с несколькими торговцами на рынке. Предложил им выгодное дело. Для обоих сторон выгодное, — пояснил Птицын. — Но сегодня ночью их лавки сгорели. Говорят, это твоих рук дело?

— Ой! Договорился? С торговцами? Мальчик, ты слишком широко шагаешь. Ты так штаны порвёшь! — в притворном испуге поднял пальцы-сосиски водяной. — Какие страшные вещи ты говоришь! Я — и сжёг лавки? Тебя кто-то страшно обманул, мальчик. Или ты сам сумасшедший, придумал такое. Я таким не занимаюсь. Я только управляю людишками. Слежу, чтобы они соблюдали правила всякие. Чтобы всё было хорошо слежу. Если кто-то правила не соблюдает — он пострадать может, это все знают. А что касаемо договоров — ты опять что-то перепутал, мальчик. Никто из этих полукровок-людишек не может ни с кем договориться. Тем более с каким-то странным блаженным.

Водяной опустил руки на стол, пошевелил пальчиком мешок с деньгами, столкнул локтем вилку, которая звонко заскакала по полу.

— Ой! Упала. Подай, что зря тут стоишь?!

Валерка, чувствуя, как рожа наливается от крови, всё-таки поднял вилку, протянул его Налиму. Тот уставился на столовый прибор ужасно удивлённым взглядом, перевёл глаза на Птицына.

— Ты что, мальчик? Ты мне зачем с пола поднял?! Эй, кто там! Подь сюды.

Половой появился почти в тот же момент, склонился в угодливом поклоне.

— Слышь, половой. Ты глянь — я вилку уронил, а этот блаженный мне её с пола подаёт. Вот чудак!

Половой подобострастно захихикал, пропел:

— Сию секунду всё исправим, ваше сиятельство! — и исчез, чтобы появиться буквально через пару секунд с подносом, на котором были не только новые приборы, но и дополнительная партия блюд.

Водяной скосил взгляд на подношение, хмыкнул, взял пальцами кусок торта, и, засунув его в пасть, принялся тщательно пережёвывать, потом заполировал горшочком с жарким — его он вытряхнул целиком, не утруждая себя использованием столовых приборов. Пальцы, испачканные в торте, он вытер об фартук так и стоявшего в полусогнутом состоянии полового.

— Вот! Даже такая шваль понимает, как себя вести положено, а ты совсем глупенький. Даже не ясно, о чём с тобой разговаривать — я юродивых плохо понимаю.

— Что нужно сделать? — вытолкнул вопрос Птицын. — Если мало денег, я могу принести ещё.

Водяной вдруг сосредоточил взгляд прямо на лице Валерки. Внутреннее веко спряталось, и теперь на парня смотрели будто два ледяных острия.

— Ты ничего не понял, мальчик. Ты пришёл ко мне. В трактир, который принадлежит мне. Даже не так — этот трактир принадлежит каким-то людишкам-полукровкам, но эти людишки — мои. Вот это вот, — он схватил жирными пальцами полового за волосы, повернул голову официанта в Птицыну, — это моё. Этот рынок — мой. И все эти людишки — полукровки на рынке — мои. Не только на рынке, много где ещё. Дома, в которых они живут. Лавки, в которых они торгуют. Нужники, в которых они испражняются. Всё это — моё. Шесть улиц, две площади. Здесь ничего не происходит без моего дозволения. И вот приходишь ты. Молодой. Дерзкий. Глупый. Приходишь, и начинаешь договариваться с моей собственностью. Начинаешь использовать мою собственность так, будто она принадлежит тебе. Ты думаешь, наверное, что эти людишки — государственные, как в законах сказано. Что они принадлежат царю. Это не так. Законы — они для таких юродивых, как ты писаны. Не для тех, кто понимает. Что мне тот царь — тьфу! Царь о них и не знает. Царю наплевать на них. Это — лично моё. А ты пришёл, и начал использовать моё. Даже не спросил у меня дозволения. Даже не поинтересовался, можно ли. Ты очень расстроил меня, глупый. И теперь ты думаешь, что несколько металлических кругляшков и пара бумажек загладят мою печаль? Уходи. Деньги — это скучно. Подумай, чем ты можешь меня задобрить. И уйми свою гордость. Ты — князь, у тебя на пальце красивое колечко. Но ты не понимаешь — это ничего не значит. Это просто красивое колечко. Тебя никто не любит в городе. Тебя не принимает высшее общество. Ты пока что не существуешь. Подумай. Моё благоволение будет дорого стоить для тебя. Мне было очень неприятно услышать, что какое-то ничто о чём-то договаривается с моей собственностью. Если обида моя не пройдёт, я запрещу своей собственности даже продавать тебе что-то, не только брать от тебя. Ты ведь не хочешь, чтобы твой клан жил в этом городе так, будто они здесь одни?

Валерка молча развернулся и вышел. Вряд ли такое грубое поведение уменьшит цену — Налим явно ждал, что парень поклонится и рассыплется в уверениях, что непременно придумает что-нибудь, чтобы умаслить владельца четверти Нижнего. Не смог. Всё, что удалось — это не начать прямо на месте уничтожать мерзкую жабу, так что Парень просто вышел, нажал несколько кнопок на телефоне, прошипел «Сссволочь», и выскочил из Вороньего гнезда, провожаемый сочувственными взглядами персонала и посетителей.

— Ну что? — Демьян и Алиса ждали в машине, возле входа.

— Требует, чтобы его ублажали, — коротко ответил Валерка. — Деньги ему не интересны, хотя то, что я принёс он забрал. Теперь желает, чтобы я его чем-нибудь более оригинальным задобрил.

— Хочет что-нибудь с той стороны, очевидно, — сказал Демьян. — Возможно, так даже лучше. Проще будет его удивить.

— Ладно, — вздохнул Птицын, усилием воли заставив себя успокоиться. — Купим ему что-нибудь удивительное. Даже много удивительного. Деньги есть.

— Может, нам и не нужно его благоволение? — осторожно уточнила Алиса.

— Он пообещал устроить полный бойкот, если мы не договоримся, — признался Валерка. — Мы, конечно, проживём и так, только как-то это невесело будет.

Демьян только молча кивнул — он, кажется, представлял себе, что это такое.

Валерка отправился на поиски подарков. Долго мудрить не стал — решил поразить Налима техническими новинками, для чего купил телевизор, недорогой генератор к нему, а дома записал флэшку с кучей разных фильмов. На случай, если управляющему зрелище не понравится, Валерка докупил ещё всякой мелочёвки. Фонарик, пневматический пистолет, музыкальную колонку.

— Надеюсь, этого ему хватит, — озабоченно протянул Валерка.

— Мне бы хватило, — сказала Алиса. Если бы я никогда не была в верхнем мире, посчитала бы это настоящим чудом.

— А мне — нет, — печально улыбнулся Демьян. — Это интересные игрушки, но не слишком впечатляющие. Меня впечатлил интернет, и то, как вы его используете. Такие, прямо скажем, безграничные возможности, но сколько же там при этом откровенной ерунды и глупости! Никогда бы не подумал, что такое возможно!

На следующий день Валерка снова припёрся в ресторан. Снова пришлось просить разрешения войти в кабинет, потом они с Демьяном затащили внутрь телевизор. Пока упырь подключал провода и заводил генератор, Валерка показывал «аперитив» — диковинки. Фонарь Налима не впечатлил, пневматический пистолет — разочаровал, музыкальная колонка заинтересовала, но быстро надоела.

Демьян, тем временем, уже всё настроил и вышел из кабинета, так что можно было приступать к главному блюду.

— А теперь главный подарок, — начал рекламу парень. — Это устройство позволяет смотреть всевозможные истории. Как в театре, только дома. Вот, позвольте продемонстрировать. В наших краях оно доступно только самым состоятельным гражданам — мало кто вообще видел такое чудо. Мне было невероятно трудно раздобыть это сокровище.

Ну да, решил слегка приукрасить. Гораздо приятнее получать подарок, который себе могут позволить немногие, а не банальную игрушку, доступную любому. Валерка включил какой-то космический боевик со стрельбой и полётами в космос. Теперь Налим явно впечатлился. Смотрел, раскрыв рот минут десять, и даже жрать перестал. Потом всё-таки опомнился.

— Интересная игрушка. И много ли в этой коробке разных историй?

— Много. Если потребуется, я ещё принесу.

— Занятно, занятно. Интересные безделицы, — Налим улыбнулся, откинул голову, будто задумавшись. — Симпатичные игрушки. Я тебя уже практически простил, дурачок. Но всё равно немного злюсь. А чтобы простить совсем… — он закрутил головой по сторонам, будто пытаясь сообразить, что бы такого выдумать. Взгляд его упал за окно и застыл. Валерка тоже посмотрел — там как раз возле машины прогуливалась Алиса. Девчонка что-то чертила носком сапога в снегу, хорошенькая, как на картинке. Щёки чуть раскраснелись от мороза, ушки на голове время от времени подёргиваются, когда лисичка прислушается к какому-то шуму.

— Вот, её хочу, — удовлетворённо кивнул сам себе Налим, — Красивенькая, хрупкая, как статуэтка. Приведи мне её в пятницу. Приодень её там покрасившее, да помой хорошенько. Люблю, чтобы чистое было. Где живу, знаешь?

— Знаю, — кивнул Птицын. Парень внезапно как-то даже успокоился. — Что ж, тогда на сегодня разрешите откланяться, уважаемый Налим?!

Водяной этак брезгливо подёргал пальцами-сардельками — дескать, свободен.

Парень вышел из ресторана, беспечно посвистывая, и улыбаясь выглянувшему из-за туч солнышку. На душе было спокойно и радостно.