Тёмный Зов

Глава 29

Я лежу на бугристом соломенном тюфяке, слушая завывания ветра, сотрясающего наш новый дом — верхний контейнер в штабеле.

Нам достался худший вариант жилья, потому что Колесница отказался продать свою колесницу, и мы не смогли предложить в обмен ничего кроме оружия.

«У тебя же есть запасной ключ, — сказал ему Джек, — если грузовик нам понадобится, его можно будет просто угнать со стоянки».

Они уже спланировали вернуть обратно оружие, телепортировавшись за стену арсенала Джубили — наверное, только по этой причине Джек согласился разлучиться со своим арбалетом.

Но Кентарх решительно помахал головой.

«Я должен владеть им, чтобы в случае чего предложить в награду за информацию об Иссе».

Джек открыл было рот, чтобы возразить, но неожиданно уступил.

Новый порыв ветра. Я зажмурила глаза. Такое чувство, что нас сейчас снесёт прямо в обрыв. Нужно думать о чём-нибудь другом.

Я положила руки на живот, но сразу же их отдёрнула. Мысли о беременности тоже умиротворения не принесут. Скорее, наоборот.

Даже сквозь вой ветра слышно тихое похрапывание Джоуля. Интересно, Джек с Кентархом тоже спят крепким сном? Парни заняли раскладушки в другом конце контейнера, а мне оставили тюфяк за шторкой в этом.

Когда владелец (страж из Сибориумов) показывал нам жильё, он спросил: «Она со всеми?»

Обычно в этих контейнерах живут по четыре человека: жена и её мужья… во множественном числе. Потому что в Джубили поощряется замужество как минимум за тремя мужчинами.

И пока Джек с Кентархом зависли, озадаченные этим вопросом, Джоуль ехидно ухмыльнулся.

— Однозначно.

Козел.

Прежде чем уйти, наш арендодатель предложил ребятам снаряжение для спуска в ущелье — непромокаемые комбинезоны, рабочие ботинки, перчатки, светоотражающие термокуртки и каски — в обмен на их будущие находки.

Корпоративный магазин Сибориумов взимает восемьдесят процентов добытого каждым рабочим.

Также мы получили несколько пачек макарон и сыр, поскольку Лоррейн обещала всем новичкам выдать еду авансом. И это впервые после Вспышки, когда чужой человек предложил мне пищу… если не считать человеческое мясо и отравленное угощение, которым потчевал меня Отшельник.

Сначала я отнеслась к продуктам с опаской, но ничего плохого не произошло.

К жестяной конурке прилагалось немного посуды, чугунная печь и доски от разобранных деревянных ящиков для растопки. Джек помог мне приготовить еду и, как всегда, отдал большую часть своей порции. Я, конечно, пыталась протестовать, но он посмотрел на мой живот и сказал: «Ти это нужно больше, чем мне».

Контейнер задрожал от очередного порыва ветра. Я перевернулась с боку на бок. Внутри забурлило беспокойство.

— Джек? — произнесла вполголоса.

Шторка сразу же отдёрнулась, будто он стоял там и ждал.

— Я здесь. Надеялся, что ты смогла уснуть.

Джек подошёл босой и раздетый по пояс, в одних лишь низко посаженных джинсах и с чётками на шее.

Я протянула руку, и он, задвинув шторку, прилёг возле меня на тюфяк. Даже в тусклом свете печки я заметила шрам на его груди. В последний раз я видела Джека без рубашки, когда он, следуя совету Арика, прижигал метку Любовников.

Я провела пальцем по рубцу.

— Всё зажило.

— Погоди, это ещё не вся коллекция, — он вздохнул и повернулся, показывая сеть шрамов, тянущихся по спине.

У меня перехватило дыхание от мысли, какая это ужасная боль. Не плакать, не плакать…

— Что с тобой произошло?

Я коснулась одного рубца, и Джек вздрогнул.

— Я был непокорным рабом.

Работорговцы стегали моего Джека.

Я сжала кулаки и почувствовала, как заостряются когти.

— Они меня здорово подпортили, non? — сказал он мрачным голосом. — Особенно по сравнению с безупречным Доминия.

— У него тоже есть шрамы. И он не безупречен. И вообще, неужели ты думаешь, что мне есть дело до каких-то шрамов? Главное, ты жив.

Снаружи снова завыл ветер, сотрясая стенки контейнера. Джек посмотрел мне в глаза, и, видимо, заметил в них тревогу.

— Скоро я найду для нас место получше.

В Джубили работают не на повышение, а на понижение.

— Я и так благодарна за крышу над головой и пищу. Спасибо, что привёл нас сюда.

— Ты заслуживаешь большего, — сказал он и нахмурился, — когда Доминия рассказывал, как он баловал тебя в замке, мне хотелось его придушить, потому что все мы прекрасно понимали: я не смогу обеспечить тебе такую жизнь, как он. Не смогу создать условия, к которым ты привыкла. Ты была рождена для лучшей жизни.

— Джек, теперь это не обо мне. Да и вообще ни о ком, — хотя Лоррейн со своей мегаяхтой ещё удерживает позиции, — давай жить сегодняшним днём.

— Я так не умею. Мне нужно думать наперёд. Идти к цели. Что ж, по крайней мере, из нас должны получиться неплохие добытчики.

Когда Лоррейн говорила о переизбытке ресурсов, она немного лукавила. Позже мы узнали, что недавно произошел Раскол — так местные назвали смещение кораблей, которое перекрыло сборщикам путь наверх и вызвало массовую гибель. И именно поэтому Сибориумы пускали ракеты, зазывая новых гостей на побережье.

Выходит, завтра Джек собирается подвергнуть себя опасности. А мне его никак не отговорить.

Но есть в Джубили и положительные моменты. Никто насильно не заставляет людей спускаться в ущелье. Стражи с нарукавными повязками поддерживают порядок. А Лоррейн со своей доской хоть и жестокий, зато эффективный лидер.

Тогда почему же интуиция подсказывает мне, что она опасна? Или это просто паранойя, порождённая горьким опытом?

Словно отражая мои страхи, вой ветра за металлическими стенами напомнил крики арестанта, приговорённого к смерти.

Я вздрогнула, и Джек натянул одеяло повыше, чтобы лучше меня укрыть.

— Не бойся. Я рядом.

И я люблю, когда он так говорит, но…

— Ничего не могу с собой поделать. Дело даже не в буре и не в этом странном месте. Меня пугает будущее, — я закуталась в одеяло, — мне хотелось бы быть бесстрашной, но я не такая. Я боюсь.

— Но ты не раз проявляла отвагу. И это важнее всего.

— Только когда не было другого выбора, — если я и совершала «отважные» поступки, то лишь за отсутствием вариантов.

Напасть на лагерь Любовников, чтобы спасти Джека от пыток? Не вопрос.

Зачерпнуть из неиссякаемого источника? Нет уж, спасибо. Если неконтролируемые эмоции могут перевернуть карту, кто сказал, что это не случится со мной?

— Какая разница, почему ты это делала? Делала же, — Джек начал задумчиво перебирать чётки. Раньше они принадлежали его матери, но он ни разу не рассказывал, как она умерла.

— Просто хотелось бы отчётливее понимать, что нас ждёт. Я боюсь неизвестности. Боюсь родов. Боюсь привести ребёнка в мир без солнечного света. Мы и сами каждый день ходим по краю. Так почему я должна поставить ещё одного человека в такое же положение?

— Попомни моё слово, Эванджелин, в один прекрасный день Ти увидит солнце.

Хотелось бы в это верить.

— Неопределённость сводит меня с ума.

Я ещё замужем или нет? Вернётся ли Арик в мою жизнь? Помню, как однажды он сказал: «Меня нарекли Ариком, что значит правитель, вечно одинокий». Но со мной он не был одинок. Он был счастлив. Или, по крайней мере, я так думала.

Что реально? А что нет?

— Может, нам не обязательно жить в неопределённости, — Джек замялся и отвёл взгляд, — помнишь, я говорил тебе, как всё будет дальше? Но теперь обстоятельства изменились.

— Что ты хочешь сказать?

Он заглянул мне в глаза.

— Наш выбор не ограничивается замком. В Джубили есть работа и доктор для малыша. И на побережье мы в большей безопасности от Рихтера. Жить здесь лучше, чем скитаться во внешнем мире. И уж точно лучше, чем умереть от руки другого Аркана.

— Думаешь, лучше? У меня насчёт Лоррейн нехорошее предчувствие.

— А на мой взгляд, с ней всё нормально. Благодаря ей здесь всё работает как по маслу.

Я вскинула бровь.

— Послушай, если тебе здесь не нравится, просто подожди, пока я накоплю запасов на несколько месяцев. Нам положено двадцать процентов от добытого. А с Кентархом мы сможем вынести даже больше. Запасёмся и сразу отправимся на юг. Дурак намекнул, что там я сделаю что-то хорошее, — Джек поймал мой взгляд, — в общем, Смерть не единственный для тебя вариант.

— Но мы не можем просто оставить его под контролем Пола.

Я буду за него бороться. Хотя не знаю, хочу ли быть с ним. Смогу ли я забыть о его нападении, забыть эти ночные кошмары?

— Однажды Арик сказал, что ты был единственным человеком, с которым у него завязалось некое подобие дружбы. Неужели ты бросишь его на произвол судьбы?

У Джека на челюсти дёрнулся мускул. Что он скажет после этого признания?

— Я думала, ты благодарен ему за моё спасение.

— Вот именно! И мы с тобой оба знаем, что Доминия хотел бы видеть вас с Ти в безопасности. Здесь со мной. А никак не у ворот замка. Этот заносчивый ублюдок умолял бы тебя удержать.

Раньше да, умолял бы.

— Но как я могу отвернуться от Арика? От тебя же я не отреклась.

— Ты меня не слышишь. Я хотел, чтобы ты обо мне забыла, молился, чтобы ты от меня отреклась.

Не получив ожидаемой реакции, Джек перевернулся на спину и уставился в потолок.

— Когда любишь, вся логика улетучивается, non?

Что на это сказать? Конечно же, я всё ещё люблю Арика, но стремление спасти его основано не только на любви. Я не могу мириться с тем, что они с Ларк и Габриэлем находятся у Пола под колпаком.

Джек тяжело вздохнул.

— Раньше я считал себя проклятым, потому что в нашем роду все влюбляются раз и навсегда. Но тебе ещё хуже. Ты проклята любить сразу двоих.

— Проклята, — я бы для своей противоречивой ситуации подобрала определение похуже. После ночи, проведенной с Ариком в доме босса работорговцев, я поняла, что когда нахожусь с ним, всё вокруг напоминает о Джеке, и наоборот. Значит, я обречена. Кого бы я не выбрала, я никогда не перестану думать о другом. Любое решение принесёт мне только страдания.

— И если ты по какой-то причине не можешь быть с одним из них, peekôn, придётся с этим смириться, — Джек взял меня за руку, — вот всё, что я могу сказать. Ты должна сама определить свою судьбу, взять жизнь под контроль. Так же, как и я должен взять под контроль свою.

Однажды он признался, что сейчас, даже во всём этом постапокалиптическом дерьме, ему легче жить, чем было до Вспышки, потому что наконец-то он управляет своей судьбой.

Но, чтобы стать хозяйкой своей судьбы, мне придётся сбросить со счетов факторы, на которые я не могу повлиять, такие как неопределённость с Ариком.

Что ж, я не буду спешить с решением, даже несмотря на чувства к Джеку.

Несмотря на то, что почти отчаялась спасти Арика.

— Завтра мы с парнями выйдем рано утром. А ты, пока нас не будет, сможешь здесь хорошенько отдохнуть.

— Хочешь, чтобы я просидела здесь весь день? В одиночестве?

Да я с ума сойду в этой консервной банке. То, что женщины не спускаются в ущелье, я могу понять, но можно ведь чем-то заняться.

— Ну это же не навсегда. Так, на недельку-другую. Пока мы не разведаем обстановку, — сказал он и, пресекая любые возражения, добавил, — если ты будешь расхаживать по селению, я буду слишком беспокоиться и не смогу сконцентрироваться на работе.

— Опасной работе.

Кентарх говорил, что вода в ущелье такая холодная, что может убить за секунду.

Пожатие плеч.

— Что есть, то есть.

— А почему бы не признаться, что мы Арканы? Раньше ты этого не скрывал.

— Это было… чёрт, Эви, сейчас совершенно другая ситуация. И меньше всего на свете я хочу привлекать к тебе лишнее внимание.

— Потому что у меня нет умопомрачительных способностей?

Джек не стал ничего отрицать, он же видел мои жалкие попытки защититься от Рихтера.

— Джек, а что если я не такая уж и слабая? Может, я, наоборот, слишком сильная. В последней схватке с Рихтером я ощутила семена глубоко в недрах — сотни тысяч. И когда я их призвала, задрожала земля.

Он широко раскрыл глаза.

— Это была ты? Значит, это ты спугнула Рихтера! А я думал, он учуял Цирцею. Тогда почему же ты не напала?

— Потому что поняла, на что способна на самом деле, и ужаснулась. Испугалась, что не смогу контролировать эту первобытную силу. Никто бы не смог. Ты же знаешь, что мои силы подпитываются эмоциями, и ярость для них — лучшее горючее, — словно ракетное топливо: легковоспламеняющееся, но токсичное, — а сейчас она бьёт внутри меня ядовитым родником.

Жгут на сердце помогал мне пережить горе. Но ярость, не имея выхода, распустилась в душе буйным цветом.

— Ты всегда боялась, что превратишься в красную ведьму насовсем. Но что тогда произойдёт? Обрисуй наихудший сценарий.

— Не хочу даже представлять, — я понизила голос, — ей нравится убивать Арканов… даже друзей. Я никогда не говорила тебе, но и бабушка постоянно разжигала во мне ненависть. Говорила, что я должна дать волю гневу и боли, чтобы стать Императрицей, которой мне суждено быть. Убеждала убить Арика, Ларк и Цирцею.

Джек поморщился.

— Но что, если, не освободив ведьму, ты умрёшь? Да, с Рихтером нам повезло, но это не последний враг, с которым нам предстоит столкнуться. И тебе придётся научиться включать-выключать свои силы.

— Включить не проблема, проблема — выключить.

— Сейчас ты должна думать о ребёнке. Если этот ядовитый родник спасёт тебе жизнь, тогда пей из него, глотай взахлёб, ныряй с головой. Другого выбора нет.

Я встретила его взгляд.

— Мне кажется, что однажды я нырну так глубоко, что уже не смогу вынырнуть.

Тогда я превращусь в красную ведьму навсегда. Вообще-то, бабушка была даже удивлена, что мои волосы до сих пор не стали красными, а глаза зелёными.

Теперь тревога захлестнула меня ещё больше, потому что такое будущее стало казаться… неизбежным.

— На диктофонной записи ты говорила, что я тебя сдерживаю.

Я кивнула.

— Ты напоминаешь мне, что я хочу быть доброй. Ты — моё соединительное звено с человечностью.

— Тогда я буду рядом, чтобы вытащить тебя. Подумай об этом. Позже мы всё обговорим, хорошо? А пока ты не готова зачерпнуть из родника, побудь в безопасности здесь.

— Ты слишком много просишь.

— Знаю. Мне это тоже не нравится. Но, опять же, у нас нет выбора.

— Ладно. Я останусь здесь, если ты считаешь, что это безопасно, — буду сидеть взаперти, тренировать свои способности и пытаться установить связь с Мэтью и Цирцеей. Возможно, даже позвоню Арику, просто чтобы убедится, что он в порядке, — ты победил.

Я погладила Джека по щеке, и он, глубоко вдохнув, прикрыл глаза. Я думала, он попытается меня поцеловать, и была не против, но он не сдвинулся с места. Возможно, Джек и любит меня, но это ещё не значит, что он чувствует ко мне влечение.

Неужели он больше меня не хочет? Паршивый расклад. Не то чтобы я была ДЛП (девушка лёгкого поведения, по выражению Мэл), просто мне хочется по-прежнему быть желанной.

Затем Джек повернулся ко мне.

— Сколько всего таится в этих глазах. Но тебе нужно отдыхать.

— Останешься?

— Ouais. Я здесь, с тобой и Ти.

— Тебе тоже нужно поспать, набраться сил к завтрашнему дню… — сказала я и вдруг почувствовала что-то странное: спазм, за ним ещё один, — со мной что-то не так… — снова спазм; я прижала его ладонь к своему животу. — Чувствуешь, как бурлит? Боже, они отравили наш обед.

Джек улыбнулся.

— Или это шевелится твой ребёнок.

— О. Оо… — мы уставились друг на друга. — Чувствуешь?

Он не стал убирать свою большую тёплую руку. И это уютное прикосновение расслабило меня, навеяло сон.

— А мне не слишком рано это ощущать, non?

— Меня спрашиваешь?

Мы оба так мало знаем обо всём этом.

— Как странно, — продолжила я, когда толчки прекратились.

— Может быть, Ти хотел сказать нам, что всё будет хорошо.

— Может быть.

Я почувствовала, что засыпаю, но в голове успела пробежать последняя мысль: сильная рука Джека всегда будет меня защищать.