Тень Миротворца

Пролог

Часто ловлю себя на мысли, что все летние семейные отпуска начинаются одинаково суетно. Как бы ни старался, всё равно забудешь дома что-то важное, без чего ну никак невозможно прожить на берегу средиземного моря среди гостеприимных турок, греков и кому там ещё перепало землицы от исторической рулетки. Но этот отдых был особенным, выстраданным терпением двухлетнего вынужденного простоя. И потому ничто не могло испортить курортного настроя моей семьи: ни битком набитый терминал Домодедово, ни многометровые очереди, куда только можно, ни санитарно-эпидемический контроль таможенной зоны.

Мы были вооружены и очень опасны. Тотально провакцинированы, задокументированы, лицензированы и обследованы вплоть до троекратных мазков из… И не надо злорадно хихикать! Сами знаете откуда. И вот, почти финишная прямая. Позади МКАД, флегматичный таксист из славного Бишкека, мандраж по поводу возможного опоздания на рейс и сверлящая мозг запоздала мысль об аэроэкспрессе. Впереди забрезжил призрак Анталии. Заблаговременная онлайн-регистрация частично реабилитировала меня в глазах прекрасных носительниц моей фамилии, увозимых в края тёплого моря и дешёвых полотенец. И они, наконец, перестали ежеминутно шипеть и подзуживать отца, мужа, носильщика (прочее дописать).

Зона досмотра, к нашему удивлению, оказалась почти незагруженной. Я с женой и дочерями распределился в два жиденьких параллельных потока. Ручная кладь и прочие, чрезвычайно необходимые каждой уважающей себя представительнице прекрасного пола во время четырёхчасового перелёта чартером, были равномерно разделены между всеми участниками вояжа. Оставалось лишь дождаться прохождения рамок.

И… О, счастье! Можно спокойно провести оставшийся до вылета час в удобном кресле терминала, ибо гений, придумавший дьюти фри, был поистине гениальным мужиком, в чём я ничуточки не сомневался. Ибо подавляющее большинство ассортимента бутиков, лавочек и магазинчиков зоны могут тронуть исключительно женское сердце. Впрочем, ради справедливости, стоит сказать и о сравнительно недорогом ассортименте полок с алкогольной продукцией, манящем нашего брата, особенно в предвкушении дегустации сих даров Бахуса на анатолийской ривьере. Хотя почему-то чаще всего у этих полок я обычно сталкивался с представительницами прекрасного пола.

Но увы мне! Ещё четыре года назад организм мой взбунтовался и сказал: «Брэк!» любому алкогольному напитку. Причём сделал это довольно коварно и по-партизански. Сначала вина, ликёры и прочие коктейли при употреблении даже в мизерных количествах стали приводить к жесточайшим мигреням, затем позиции долго удерживала беленькая и горькие настойки. Предпоследним сдался коньяк. При этом целый год я мог выступать экспертом данного вида алкоголя. Малейший признак контрафакта, даже неотличимый на запах, цвет и вкус, моя мигрень выявляла в два счёта. Последним сдалось пиво. Что было особенно грустно. Ибо уважение к этому напитку и ностальгию испытываю и по сей день.

Грустные мысли заставили меня глубоко задуматься, и я едва не пропустил своей очереди в тот самый прозрачный цилиндр, что зовётся рентген сканером. Дама с выдающейся во всех отношениях фигурой, обслуживающая сей агрегат, окатила меня профессиональным взглядом, намного более проницательным, чем изобретение Вильгельма Конрада Рентгена, и со словами: «Ременьснимайтеследующий!» — указала мне на пятачок рядом с прозрачной колонной сканера. Я, чертыхнувшись, поспешил расстегнуть пряжку. И в этот момент, согласно закону подлости, прозвучал вызов моего сотового.

Сколько раз зарекался отключать его с началом отпуска! Но сейчас на дисплее высветилась иконка директора частной клиники, где я имел несчастье работать последнее время.

— Луговой, — уже отвечая я чётко понимал, что звонят явно не для того, чтобы пожелать мне счастливого отдыха. Так и получилось.

— Гаврила Никитич? — и тут же, не дав мне ответить, — как замечательно, что вы уже в Москве! Вы нам очень нужны. Марк Наумович очень хочет проконсультироваться у вас по серьёзному вопросу.

При имени одного из собственников клиники я понял, что дело приобретает совсем уж печальный оборот и призрак анатолийского побережья начал стремительно таять в дымке тумана.

— Но я уже в аэропорту! И прошёл зону досмотра, — я подпустил жалобных ноток в голос и даже немного растерянности, — у меня вылет через двадцать минут! — немного лжи из благих намерений.

— Ничего страшного, Гавр, — лязг танковых траков в голосе шефа заставил меня скривиться, — мы компенсируем тебе потери с билетом (наглая ложь! Такого в принципе никогда не водилось за генеральным). Ты же знаешь, Марк Наумович занятой человек и его время дорого стоит. И он тебе доверяет во всём, — грубая лесть генерального ещё больше взбесила меня, и я решился на неслыханную уловку: просвистел в телефон, изображая помехи и крича: «Алло! Алло! Вас неслышно!» — и прервал связь.

Жена с дочерями уже успели пройти досмотр и ожидали меня с нетерпением по ту сторону барьера. Я набрал супругу:

— Оль, идите к гейту сами. У меня небольшая заминка, по работе. В самолёте встретимся. Мой билет оставь на стойке контроля перед выходом.

Короткий тяжёлый, но сдержанный вздох был мне ответом. Короткое: «Не задерживайся!» — и мои девочки скрылись за рекламным щитом с умопомрачительной дивой в чёрном кружевном великолепии.

Сотовый вновь проиграл рингтон вызова. Я стоял с ремнём в одной руке и смартфоном в другой, собираясь с мыслями. Как же меня это положение «подай-принеси» задолбало! И ведь что обидно: сто против одного, что этот Марк Наумович обнаружил у себя новый прыщ на заднице или изменение цвета козявки, выуженной им из носа! Так нет, подавай ему меня тёпленького в любое время дня и ночи. Он, видите ли, доверяет только мне. А то, что сейчас в клинике более тридцати врачей, не то что не хуже, а даже и выше моей квалификации, ему плевать. И на дистанционную консультацию, мы, конечно, не согласны. Нам танцы с бубнами вокруг драгоценного тела подавай…

Я оглянулся на служащую досмотровой камеры и уловил в её профессионально-равнодушном взгляде некую долю сочувствия. Надо же, даже её пробило! Видимо, я действительно жалок в свой полтинник с небольшим. В кого я превратился? В «чего изволите»? А сотовый не унимается…

Обида и ярость подкатили к горлу. Я нажал на иконку вызова, чуть не раздавив пальцем экран.

— Что!

— Ты что, Гавр, принял там лиш-шку на грудь? — шипящий голос шефа вместо того, чтобы вернуть мне здравый смысл, лишь подлил масла в огонь.

— Я не пью, Олег Анатольевич. Уже три года. И вам это известно. Согласно вами же подписанному приказу, я в отпуске. И Марку Наумовичу придётся довольствоваться осмотром другого врача, да хоть консилиума. Если же ему нужно будет моё мнение, я смогу ознакомиться с результатами осмотра через пять часов и связаться с пациентом для улаживания остальных формальностей.

— Гавр, ты охренел!!! Зазвездился? — похоже, шеф тоже закусил удила, — я тебе последний раз предлагаю: лови такси и пулей в клинику!

— Нет, Олег Анатольевич. Это первый отпуск за три года. У нас вечно какая-то херня: то ковид, то реструктуризация, то гуталин пополам с малиновым вареньем. Сил больше нет терпеть этот идиотизм. При всё уважении…

— Ну что ж, Гавр. Я тебя услышал. Езжай в свой отпуск, безработный… — связь прервалась, и я почувствовал, словно с плеч моих свалилась гора. Видимо, всё же стоило разок поступить так, как того давно просила душа, чтобы почувствовать себя человеком.

Я, конечно, понимал какой-то частичкой своего сознания, что это всего лишь иллюзия, что я обязательно пожалею о содеянном. Но это ведь будет потом. А сейчас меня ждёт салон чартера, затем море, солнце, песок и прочее all inclusive.

Из цилиндра рентген сканера я вылетел, словно на крыльях победы, и уже хотел было лихо вписаться в поворот у того самого рекламного щита с нереальной красоткой, как что-то в окружающей обстановке заставило меня замереть и развернуться к зоне досмотра.

В воздухе висела звенящая тишина, скрипнули лишь подошвы моих кроссовок и кровь гулкими ударами застучала в висках. Я сделал шаг, другой, третий: зона контроля была пуста! Абсолютно! Вот только минуту назад мне улыбалась тётка, что сидела за пультом досмотровой камеры. И теперь её нет. Никого нет. Не гудят транспортёры, не слышно разговоров людей, да и самих пассажиров нет…

Я растерянно посмотрел вокруг, попутно отмечая тёмные экраны мониторов компьютеров и сканеров. Куда-то подевались не только сотрудники досмотровой зоны, но также и охранники, уборщицы, даже продавец притулившейся в дальнем углу кофейни!

Холодея в предчувствии чего-то непоправимого, я метнулся к замершей пустой ленте транспортёра, по которому совсем недавно ехала моя сумка и злополучный ремень. Как и все остальные она была пуста, а поддоны аккуратно теснились рядом с лентой подачи.

В голове зашумел целый рой мыслей и предположений. Пожарная тревога? Террористы? Бомба? И я, получается, как-то отвлёкся и ничего не заметил?

Я же прекрасно помню: отключил сотовый, положил в лоток на ленту, встал в цилиндр, поднял руки и дальше…что? Ах да, подхватил свою сумку, ремень и телефон. Вот! В этот момент всё моё внимание было увлечено ручной кладью. Сколько я не контролировал окружающее пространство? Две секунды? Три?

Никакая тревога и эвакуация за это время физически не могли произойти. Я миновал транспортёр и дёрнул за ручку двери, через которую мы вошли в зону досмотра. И остановился, чуть не налетев на упругую стену света. Да, да! Именно «упругую». Весь дверной проём был залит какой-то плотной пружинящей субстанцией, больше всего визуально похожей на текущую поверхность воды, только ярко-жёлтого цвета. Отчего при взгляде на неё начинали болеть глаза. Сделав ещё несколько попыток продавить этот гуттаперчевый световой занавес и не добившись ровным счётом никакого результата, я прикрыл створку и вернулся на прежнее место, к рекламному щиту.

Так, прежде всего, надо успокоиться. Я присел на одно из пластиковых сидений у панорамного окна. Жизнь на лётном поле также замерла, будто кто-то наверху решил сыграть в игру «Море волнуется» без людей: автопогрузчики, транспортёры, автоцистерны, автобусы — вся аэродромная техника замерла в самых различных местах лётного поля. Что характерно, ни открытых дверей, ни следов аварийного столкновения или наезда. Всё выглядело, будто люди просто покинули свои рабочие места, аккуратно закрыв за собой кабины, поставив на ручной тормоз и выключив освещение, в том числе и аварийных мигалок. Один авиалайнер с известным нежно-зелёным логотипом так и остался стоять в момент выруливания на полосу.

Природа тоже застыла в неестественной неподвижности. Судя по флагштокам, в воздухе был полный штиль. Нигде не было видно не то, что вороны или голубя, даже банального воробья. Тишь да гладь…вот только благодатью от этой картинки и не пахло. Скорее, навевало жуть. Охнув, запоздало схватился за телефон. Экран остался тёмным, несмотря на все попытки его включить. Что-то во всём этом было знакомое, читанное-перечитанное ещё в юности, кинговское… В голове так и крутилось название, похожее на венецианских лодочников. Гондольеры? Стоп… лангольеры, вот! Почему-то вспомнившийся фантастический ужастик придал немного бодрости. Возможно, потому что у Стивена всё закончилось хорошо. А так хотелось, чтобы всё это оказалось сном или розыгрышем. Но таких снов не бывает…

Бросив сумку, я поспешил к выходу в зону гейтов и дьюти фри, куда совсем недавно скрылись мои девочки. И почти не удивился, когда за поворотом дорогу мне преградила всё та же ярко-жёлтая стена «текучей резины». Хм, и здесь замуровали! Осталось выяснить, кто в этом виноват и что делать?

Версию о том, что у меня галлюцинации, я отмёл первой, ибо, во-первых, прекрасно знал на собственном опыте, какими могут быть видения, индуцированные воспалённым сознанием или фармакологическим препаратом, во-вторых, таких детализированных глюков по всем аудиовизуальным и тактильным параметрам просто не бывает. Хотя, творящаяся вокруг чертовщина начинала реально напрягать.

Шарахнув для порядка ногой в жёлтую упругую стену, я вернулся в зону досмотра. Мне всегда лучше думается в движении, и я решил пройтись вдоль ряда транспортёров и рентген сканеров в последней надежде увидеть хоть какие-то признаки активности. Взгляд перебегал с предмета на предмет, продолжая фиксировать не только безжизненные мониторы, но и неработающие автоматы по продаже напитков и шоколадных батончиков, чёрный экран справочного табло вылета, телеэкраны, что гоняют в обычные дни ротационную рекламу.

Увы и ах! Сегодня был тот самый необычный день, я бы сказал, исключительный. Наконец, я добрался до последнего транспортёра и уже собирался повернуть обратно, как моё внимание привлёк синий банкомат, скромно помигивающий экраном в дальнем углу зала.

Поначалу, наткнувшись на него взглядом, я удивился. Зачем в этой зоне банкомат? Но, осознав, что вижу работающий и сияющий небесно-голубым логотипом экран, я едва не перестал дышать. Единственный признак, пусть и механической жизни, прочему-то произвёл на меня впечатление глотка чистого воздуха. Видимо, я и сам не осознавал, что находился последние полчаса на грани нервного срыва. Робинзону и тому было легче: рядом с ним всегда находились хоть какие-то живые существа! Мне же судьба в качестве Пятницы преподнесла банкомат.

— Банкомат, твою мать! — всё же не выдержав, прокричал я, приблизившись к электронному кассиру двадцать первого века. Мгновенно вспотевший, ожидая, что вот-вот этот железный ящик растворится в воздухе на моих глазах, дрожащими руками я осторожно коснулся экрана, на что тот немедленно отреагировал проявившейся надписью:

— Охренеть… — произнёс я, но немедленно взял себя в руки. В мире тотальной слежки и всевозможных устройств не стоило удивляться тому, что даже банкомат распознал вашу личность в течение нескольких секунд.

Похоже, миндальничать эта железка со мной не собиралась. Или те, кто используют его для общения со мной, действительно ограничены во времени. Интересно, в обычное время, что сделали бы со мной граждане, услышав, что я разговариваю с банкоматом? Как минимум вызвали бы полицию.

На этот раз надпись сияла ядовито-алым цветом, раздражающе пульсируя в центре экрана. Банкомат или его хозяева явно желали активного диалога.

Ограниченность цифровой клавиатуры на аппарате явно наводила на возможность звукового общения, поэтому я ничего другого не придумал, как попросту рявкнул в глазок видеокамеры. А чего стесняться, перейдя «на ты» и назвав меня Гавром, железка и меня избавила от возможных правил приличия.

— Какого хрена?!

Мда-а, может, кто и скажет, что подобное обращение недостойно человека с высшим образованием, врача и, можно сказать, почти интеллигента. Но я находился на пределе своих сил. Уж больно необычной и неожиданной оказалась ситуация, в которую я попал. Да и застала она меня врасплох. Ещё и эта размолвка с работодателем…Всё одно к одному.

Экран сменил цвет на зелёный, но никаких надписей больше не появилось. Хотя, чего я хотел, задавая столь экзистенциальный вопрос. Я сделал несколько глубоких вдохов, что позволило немного успокоиться.

— Я готов к диалогу. Что со мной случилось? — несмотря на идиотизм положения, я постарался сдерживать эмоции. Экран мигнул и ответил:

Это должно было меня успокоить? Так, не будем занудствовать.

— С какой целью и кто вы?

— Э-э-э…погодите, — я лихорадочно соображал, — вы хотите сказать, что я общаюсь с искусственным интеллектом? И он контролирует мою жизнь и остановил время для того, чтобы я что-то поменял в своей жизни? — от напряжения заболела голова. Ну вот, давление явно недовольно стрессом.

— Брр-р! — я замотал головой и с силой нажал пальцами на веки. Надпись на экране, по мере того как я её прочитывал, медленно исчезала, — это какой-то бред! Какой-то компьютер хочет меня убедить, что моя жизнь контролируется кем-то извне и сейчас она прервалась, чтобы… Погодите, чтобы вы направили её по иному пути? Я правильно понял?

Экран снова мигнул. Зелёный цвет сменился чёрным, изображение протаяло и началась демонстрация видеоизображения зала досмотра. При этом ракурс позволял догадаться, что для этого используются камеры видеонаблюдения аэропорта. Невидимый оператор даже старался приблизить его в нужных местах или переключаясь на другую камеру, тем самым облегчая зрителю восприятие действия.

С первых минут я понял, что камера неотрывно следит за мной и моей семьёй, как раз того самого момента, как мы попали в зону досмотра. Вот Ольга с дочерями проходит рентген сканер, а вот и я, отосланный контролёром вынимаю ремень. Ага, вот и звонок шефа. Напряжённая спина, нервно тру затылок и начинаю метаться на пятачке перед сканером, напрягая плечи. Ну ещё бы! Под угрозой столь долгожданный отдых.

Трансляция шла без звука, но изображение оставалось отменным. От напряжения я закусил губу. Должен был наступить тот самый момент. Мои девчули скрываются за рекламным щитом, я прохожу в камеру сканера. Так-ак… И… выхожу из неё как ни в чём не бывало. Никаких изменений вокруг, все люди на месте. Ничего особенно не происходит.

Я растерянно смотрю на самого себя на экране, проходящего в зону ожидания и дьюти фри. Камера следует за мной неотступно. Немного в непривычном ракурсе: всегда сверху и немного со стороны. Я тамошний быстро нахожу своих дорогих девчонок. Короткое общение с супругой. Видимо, передаю суть разговора с шефом. Вскинутая правая бровь Ольги, скептические складочки вокруг рта. Минута-другая — и жена улыбается, ободряюще чмокая меня в щёку. Старшая дочь что-то говорит мне, указывая на табличку нашего гейта, я лезу в карман за кредиткой. Всё ясно. Ничто не меняется в этом мире. Я продолжал заворожённо следить за событиями: изображение ускоряется, идёт посадка в самолёт. Переключение на камеру внутри телескопического рукава перехода, затем внутри салона самолёта. Приятная суета и рассаживание пассажиров, настроенных на морской отпуск. И улыбающиеся лица моей семейки.

Я невольно улыбнулся и сам. И тут изображение сменило кадр, показывая уже рулёжку нашего Boeing 777. Помнится, я ещё порадовался, что нам достался рейс чартера, обеспеченный именно этим вместительным лайнером. Четыре часа невесть какой длинный перелёт, но чем больше внутреннее пространство салона, тем свободнее я ощущал себя в нём. Иллюзия надёжности, что ли. Вмещал он, кажется, 350 или 400 пассажиров.

На этот раз камера была значительно мощнее, она приблизилась к ряду бортовых иллюминаторов Боинга, в одном из которых мелькнуло любопытное лицо моей младшенькой. Камера отъехала на несколько метров, не отпуская фокуса на фюзеляже. Борт Боинга стал виден целиком, вплоть до хвоста и турбин на крыльях. Изображение завибрировало, видимо, самолёт набирал скорость. Мелькнули аэродромные постройки, какое-то поле, перспектива с жилыми строениями. Лайнер начал взлёт и тут одна из турбин вспыхнула нестерпимо ярким оранжевым пламенем. Не успев осознать увиденное, я вздрогнул от беззвучного взрыва на экране, в котором исчез фюзеляж и крылья. Камера продолжала работать, кровь стучала в висках. Я тупо следил за тем, как падал на взлётную полосу оторванных хвост, а камера панорамой разворачивалась, показывая длинную, почти в километр полосу огня на серой бетонной взлётной полосе…

Экран вернул зелёный цвет. Я же стоял, вцепившись в стальные углы банкомата и тяжело дыша.

Нет, это какая-то хрень. Этого не может быть. Меня разводят! Показали сфабрикованное «кино» и теперь будут… Погодите, что будут? Зачем вообще весь этот сыр-бор с подобной дезинформацией. Какой интерес могу представлять я, столичный доктор? Сделать из меня шахида? Бред…что за мысли. Если это правда, заставить меня мстить авиакомпании? Ещё больший бред… Там сгорело почти четыре сотни людей. Оля…девочки… До меня стало доходить, что увиденное мной скорее правда, чем розыгрыш. Перед глазами всё поплыло. Погодите, но ведь с ними в самолёте был я?! А я жив! Значит…значит, того, что я видел, не было в действительности?

Видимо, последние слова я произнёс вслух, так как на экране банкомата появилась новая надпись:

— Погодите, вы меня запутали! — мои пальцы, вцепившиеся в углы банкомата, побелели от напряжения, — объясните мне толком, моя семья и пассажиры Боинга живы?

— Временно? — едва выдохнул я.

— Чёрта с два! — не допущу гибели стольких людей и моей семьи! — С-сука! — я шарахнул по металлическому ящику ногой, больно ударив большой палец, — возвращай меня назад, железяка! Я костьми лягу, но не дам взлететь этому гроёбанному гробу!

— Не понял, — я озадаченно почесал макушку. В груди всё ещё клокотали эмоции: шутка ли, тебя убеждают в твоей же смерти, а также гибели близких тебе людей.

— То есть, я не буду помнить о катастрофе и как баран продолжу посадку в самолёт?

— Идиотизм какой-то… — всё внутри у меня похолодело. Через полчаса…стоп, но мне ведь предложили какое-то условие. Как там было написано? Альтернативную реальность? — что вы предлагаете? — поспешил я обратиться к банкомату.

— Нулевой статус? Что это? Хотя, потом, всё потом. Что я должен сделать, чтобы сменить статус и иметь возможность вмешаться в реальность, в которой произойдёт катастрофа?

Ага! Уже ближе к теме. Неплохо, значит у меня будет фора в сутки и судя по тому, что эта железаяка промолчала о стирании памяти, я попаду туда с полным объёмом знаний о катастрофе? По-любому надо соглашаться! Там уж как кривая вывезет. Эмиссары-комиссары… Чую, вход там рубль, выход два. Дураков нет.

— Я согласен!

Цвет экрана сменился на нейтрально-голубой.

Я мысленно возликовал и потёр ладони, переступив на месте с нетерпением, стараясь выглядеть нейтрально, но следующий текст чуть не снова вверг меня в отчаяние.

Приплыли…Похоже, этот ИскИн и его хозяева далеко не идиоты и свои интересы привыкли защищать до последнего. И, всё же, для чего-то я им нужен? И ресурсы немалые подключили. Вряд ли это их «локальное время» работает на китайских батарейках. Эх, семи смертям не бывать, а одной в зубы не смотрят! Ради своих девочек и всех этих несчастных на Боинге можно и покорячиться. Ну не заставят же они меня человечину есть или, там, младенцев душить? Брр-р, идиотские ассоциации! Не, пора валить, не то перегорю или того хуже, совсем крыша поедет…

— Я, Гаврила Никитич Луговой, гражданин Российской Федерации, планета Земля, находясь в уме и твёрдой памяти, даю согласие на выполнение миссии, задания или чего там ещё хранителей для смены статуса и разрешения вмешательства в реальность с целью спасения людей из Боинга на рейсе 4512 12 июля 2022 года…короче, творите падлы со мной любую х@йню, но, чтобы люди были живы! Пойдёт?

Экран целую минуту был девственно чист.

Экран мигнул и на нём появились адрес и время: