Tierra de Esperanza

Глава 22

Мы с Анютой, обнявшись, стояли на носу яхты, которая стремительно приближалась к цели нашего путешествия. Перед взором, крепостной стеной, вставал обрывистый морской берег, словно созданный природой для приключений и загадок. Большие океанские волны неторопливо подкатывали к прибрежным скалам и разбиваясь о них, создавали белоснежную пену, которую легкий бриз сдувал, как завсегдатай пивного бара. Шум прибоя наполнял воздух волшебным звучанием, будто призывая нас немедленно исследовать это таинственное место.

Карибское море, поражая своими оттенками, раскинулось до самого горизонта, играя всеми цветами синего, от нежно-бирюзового до глубокого индиго. Вода вдоль всего побережья была настолько чистой, что казалась чуть голубоватым стеклом, позволяющим видеть все красоты подводного мира, погружая взор в самые сокровенные глубины царства Нептуна. Разноцветные рыбки, вьющиеся стайками вокруг кораллов, водоросли, плавно танцующие в невесомости прозрачной воды, создавали ощущение, что перед нами простирается на многие сотни метров огромный и живописный аквариум.

Небольшие, но неприступные скалы, как грозные стражи необитаемого острова, возвышались над водой, храня тайны древних времен от непрошенных посетителей. Острые контуры и неровные формы их уступов добавляли загадочности этому месту. Некоторые из скал были покрыты мхом и лишайниками, создавая красивый изумрудно-зеленый ковер, который соперничал в цветовой гамме с великолепием и бесконечностью бирюзы океана. Там, где заканчивались скалы, метров на семьсот-восемьсот протянулся великолепный пляж идеально белого песка. Волны, не торопясь, накатывали здесь на пологий берег, как будто ласкали его белоснежный песок и скатывались обратно, унося с собой мириады мелких кварцевых частичек.

Ветер, играя нашими волосами и одеждой, приносил с собой свежий морской запах, наполняя энергией и жаждой приключений. Солнце, сияющее яркими лучами, освещало каждую деталь этого удивительного пейзажа. Его лучи беспрепятственно проникали сквозь редкую кисею небольших облаков, создавая волшебную игру света и тени на водах залива.

Здесь, на обрывистом морском берегу, мы ощущали невероятную свободу и, одновременно, сдерживающую нас, завораживающую силу природы. Каждый вдох наполнял легкие свежестью, каждый шаг вел к новому открытию. Это место мы выбрали не случайно, оно насквозь пронизано магией и непостижимой красотой, которая оставляла в сердце неизгладимые впечатления. Наш маленький остров с прибрежными скалами и непроходимыми джунглями был настоящим укрытием от суеты и шума современного мира.

Сойдя на песчаный берег небольшого пляжа, мы отправились прогуляться по загадочному тропическому острову. Бродя босиком по мелководью белоснежного песчаного пляжа, окруженного пальмами, слушали шум прибоя и пение тропических птиц. Наши руки соприкасались пальцами, на моем лице застыла блаженная улыбка счастливого идиота. Я ласково обнимал Анюту, и мы, забыв обо времени, наслаждались только друг другом и окружающей красотой.

Незаметно приблизился вечер. Надо было располагаться на ночлег. После долгой качки на океанских волнах, захотелось найти укромное место на побережье острова, чтобы под ногами был твердый пол, и кровать не уезжала из под сонного организма. А еще, чтобы никто не постучал в каюту и не нарушил нашего уединения как на яхте во время трансатлантического перехода. Поднявшись от пляжа метров на двести в глубину острова, мы нашли уединенную поляну, на которой стояла маленькая хижина под кокосовыми пальмами.

В найденном убежище царила приятная тишина и полумрак. В шкафу возле окна нашлась парочка почти неиспользованных свечей, которые я зажег, заботливо припасенной зажигалкой. Блики свечей играли на наших лицах, создавая романтическую атмосферу. Мы присели на застеленную постель, предусмотрительно приготовленную прежними гостями хижины. Боясь спугнуть очарование момента, я нежно взял Анечку за руку и придвинулся поближе к ней.

Мой взгляд проваливался в глубину темно-карих глаз девушки и внутри меня поднималась волна смешанных эмоций. Я прислушался к волнующему калейдоскопу своих ощущений, в них царили нежность и страсть, мои искренние чувства создавали магическое напряжение. Я медленно скользнул своей рукой по слегка напряженной спине моей подруги, ощущая ладонью каждый контур ее тела под тонкой тканью одежды. Анюта прильнула ко мне и обхватила своими руками мои плечи, первый поцелуй сменился следующим и следующим, они становились все более страстными и горячими. Мы исследовали друга, прикасаясь к каждому уголку наших тел. Мои пальцы ласкали нежную кожу Анюты, вызывая томление в моей груди, внутреннюю дрожь и приятные ощущения. Наше дыхание становилось все тяжелее, а сердца бились с каждой минутой сильнее, отражая наше возбуждение.

Отпрянув на мгновение от девушки, я легко снял с нее рубашку, оставив в полупрозрачном кружевном лифчике, и снова мои руки заскользили по ее спине, вызывая мурашки на нежной девичьей коже. Анюта разделила мои чувства и, сняв с меня футболку, доверчиво прижалась к моему обнаженному торсу. Тепло ее прикосновений проникло мне в душу, и я отдался этим ощущениям полностью. Мы не прекращали исследовать изгибы наших тел, с каждым мгновением погружаясь все глубже в свои чувства. Наши поцелуи наполнялись все большей страстью, и мы потерялись в объятиях друг друга, забывая об окружающем нас мире.

В эти волшебные моменты первой любви, я осознал, что мы не только физически близки, но и связаны между собой эмоционально. Это не просто акт какой-то первобытной страсти, это единение двух сердец, двух душ, двух людей, и безграничное доверие друг другу. Мы наслаждались прекрасными моментами, погружаясь в бездонный океан чувств и эмоций. Первый опыт любови захватил нас обоих без остатка, мы как будто падали в бесконечный колодец, испытывая состояние невесомости. Наши губы слились в сводящем с ума поцелуе, а тела прижались друг к другу так, что уже казались единым целым. Взгляды наполнились желанием, а дыхание с каждым мигом становилось все более прерывистым и тяжелым. Наша одежда валялась в ногах, превратившись в абсолютно ненужные атрибуты цивилизованного мира.

Я с трудом оторвался от губ лежащей рядом девушки и лежа любовался ее светлым личиком, прикрытыми глазами, нежными и чувственными, слегка приоткрытыми в легкой улыбке, губами. Мы снова целовались, я нежно покрывал поцелуями губы, лицо, шею и грудь любимой, каждый раз вызывая у нее вздохи блаженства. Анечка полностью доверилась мне и отдалась этим прикосновениям, позволяя себе наслаждаться мгновениями любви. С каждой минутой мы осваивали новые грани нашего телесного единения. Я покрывал поцелуями каждый сантиметр ее тела, мне это до безумия нравилось и вызывало взрывы чувств и желания. Я узнавал ее тело, и она полностью доверилась мне.

Наши движения стали все более согласованными, все более интенсивными, и мы полностью погрузились в водоворот страсти и наслаждения. В этот момент мы были одним целым, а время, пространство и все прочее исчезло. Я чувствовал себя на пике блаженства, во мне взорвалось огненным шаром неземное наслаждение. Анюта, что-то тихонько шептала мне на ухо, но я не понимал ее слов, только слышал нежный шелест и чувствовал тепло ее дыхания…

Как в хижину попал этот огромный и бесцеремонный пес, я даже представить себе не мог. Возможно мы не закрыли за собой двери. А может он проник в одно из окон, на которых были только бамбуковые занавески. Увидел я черное чудовище только в тот момент, когда зубы его пасти, похожей по размерам на маленький чемодан, сомкнулись у меня на руке. Злобный пес потянул меня за руку с такой силой, что едва не стащил с постели.

— Вставай парень, уже пора, — прорычало это животное сквозь сомкнутые на моей руке мерзкие клыки, — вставай, хватит дрыхнуть.

Сознание на мгновение сделало паузу и тотчас же вернулось ко мне вместе с открывшимися глазами. Рядом с кроватью стоял Михалыч и тормошил меня, держа за руку.

— Вы, что, решили на пожарников сдавать? — он снова потянул меня за руку, — все уже в сборе, только вы дрыхнете без задних ног.

— На пожарников… без задних ног… — машинально повторил я, — а у меня только передние…

— Марк, просыпайся и девушек поднимай, — Липский, наконец-то, отпустил мою руку, — ждем вас через пять минут в верхнем зале.

Так это был всего лишь сон! Разочарование, ведром холодной воды, окатило меня с головы до пяток. Все это только приснилось мне! Я огляделся вокруг. Мы были в спальном помещении нашего подземного убежища. Анюта мирно посапывала в своей кровати, как будто с вечера улеглась там. Я даже не смог вспомнить момент, как мы с ней вчера расстались. Но я ведь помню. Она была рядом… Внутри меня гигантской волной, подобно цунами, поднимался протест против несправедливости этой минуты. Как так, ведь я еще ощущал дыхание Анюты на своей щеке и вкус ее нежных губ. Но мгновения нашей близости ушли безвозвратно вместе с остатками сна.

— Сейчас, только девочек разбужу, и мы придем, — ответил я Михалычу и поднялся с кровати.

Минут через пятнадцать мы, досыпая по дороге, гуськом поднялись в верхний зал. Там уже собрались все «старшаки» и даже Мерзкий сидел в дальнем углу возле шкафа, потирая запястья, как будто его только что развязали. На столе стоял кофейник и несколько кружек из нашего туристического набора.

— А пацаны-то зачем? — недоумевающе протянул бандит.

— Присаживайтесь, ребятишки, — кивнул нам abuelo Vlad, — у нас с ребятами все на равных, так что тебе их придется потерпеть, — бросил он Мерзкому, — а вы наливайте кофе, берите бутерброды.

Мы не заставили себя уговаривать, расположились рядышком и попивая свежесваренный кофеек, прислушались к разговору наших старших compañeros. Как я понял, разговор только начался, а пленника недавно привели из комнаты, куда его вчера «пристроил» Липский.

— Парень ты не стесняйся, рассказывай все подробно, время у нас достаточно, — abuelo кивнул Мерзкому, — все, что тебе известно о Полтавском, о золоте, о твоих «подельниках».

— Владимсаныч, — бывший нацист поморщился, — ну зачем ты так, я не собираюсь ничего скрывать. Смысла не вижу, нах…

— Малые-то, скорее всего, не в курсе, — он качнул головой в нашу сторону, — а вы ведь должны помнить про «Азовсталь»? — дождавшись утвердительной реакции от «старшаков», бандит продолжил, — мы с Полтавой там встретились. Я был обычным пехотинцем, — а Полтава морпехами командовал, с азовцами постоянно якшался. Особых интересов общих у нас с ним не было, да и они старшими офицерами «тусовались», нах… А я, что… летеха [1] скороспелый… обычный взводный, да еще и зону нюхал… короче — им не чета… — Мерзкий задумался, потом продолжил, — а вот с Денисом мы по молодости пересекались и не один раз. Мы ведь с ним оба павлоградские, оба в «ультрас» [2] активничали, так-то, через него я и с Полтавой поближе сошелся. Да и нужны мы были командирам, ну, такие как я — замаранные зоной. Помните, когда на промзону к нам вертушки [3] отправляли?

[1] Лейтенант.

[2] Организованные движения футбольных фанатов.

[3] Вертолеты.

— Ну да, — Липский утвердительно кивнул, — руководство ваше вытащить хотели.

— Да, ни хрена, не руководство, — Мерзкий отрицательно помотал головой, — НАТОвцев они должны были забрать, нах… С нами генералы НАТОвские застряли в подвалах. Я их сам не видел, мужики из морпехов их охраняли, и нам в те закутки хода не было. Так вот, когда с вертушками «не срослось», америкосов и других иностранцев решили «задвухсотить», [4] а нам надо было потом в этих бункерах «порядок навести», то есть сделать так, чтобы никто следов НАТОвцев не нашел.

[4] Убить. От армейского кодового обозначения: 200 — убитый, 300 — раненый.

— Ты же сказал, что не общался с Полтавским и другими «отцами-командирами», — дедушка перебил Мерзкого, — а откуда про иностранцев знаешь?

— Это я уже потом узнал, когда мы пошли выжигать катакомбы, — бандит махнул рукой, — я там с морпехами пообщался, а они «в теме» были. Когда мы жгли, все трупы были раздеты догола, по ним не понять было — наши мужики или америкосы, нах… — Мерзкий снова примолк на минуту, — нам ребята показали три комнаты с трупами, сказали, что это были тяжелые раненые… не выжили. Их надо было выжечь так, чтобы даже костей не осталось, нах…

— Ты эти моменты можешь при себе оставить, — дедушка снова перебил бандита, — давай ближе к сути.

— Саныч, ты же сам сказал ему все обстоятельно «сливать», — Липский усмехнулся, — а теперь, говоришь, «без подробностей».

— Не утрируй Михалыч, ты же прекрасно меня понял, — abuelo, показал на нас, — зачем им-то все это слушать.

— Слышь чо, мужики, я могу продолжать? — Мерзкий посмотрел на дедушку, — вы потом между собой разберетесь, нах…

— Продолжай, — прервал его тираду дедушка.

— Короче, когда мы поливали все напалмом, я понял, что нам «в уши дули» [5] про раненых. У всех были контрольные в голову, аж мозги по полу разбросало. Ну я и высказался вслух, а мне мужики Полтавы посоветовали заткнуться и не «брякать» про то, что я видел. Один из местных «спецов», как-то вскользь заметил, что я сам могу уйти следом за америкосами. Тогда я и понял, что это НАТОвцы, слухи-то про них ходили в подземелье.

[5] Обманывали (жаргон).

— Сеньоры, я не очень понимаю, какое это все имеет отношение к нашему визиту на этот остров? — неожиданно в разговор вмешался Мигель.

— Не торопись, — Липский успокоил напарника, — сейчас все узнаешь.

— Да, Владимир, ты бы уже как-то приблизился к теме, — поддержал Мигеля дедушка, — к сведениям о золоте, деньгах.

— Владимсаныч, я об этом и пытаюсь рассказать, — Мерзкий развел руками, — просто не понятно будет, откуда я все знаю, нах… если начинать не с нашего сидения в подземельях. С Полтавой я потом поговорил один на один, уже когда мы сожгли все трупы. Дня через три. Я ему предъявил, что меня «в темную» использовали, что это никакие не наши раненые были. Мне, в принципе, было уже «по уху», [6] что со мной будет, я ведь думал, что нас тоже всех там в подземелье оставят навсегда. Похоже и Полтава так думал. Он сильно бухой был, когда я к нему зашел. Полтава рассказал, что мы жгли НАТОвцев, чтобы русские их не захватили в плен, что их наши и «задвухсотили». Трое америкосов в последней комнате были ЦРУшниками, которые присматривали за НАТОвскими и нашими генералами. Тогда он мне, по-пьяни, похвастал, что нашел интересные документы в телефоне одного американца, про большие суммы валюты, которая прошла мимо армии. Сказал, что ЦРУшники знали, как наши в правительстве перегоняют деньги на зарубежные счета. А еще, Полтава сболтнул, что после войны заживет «красиво», нах…

[6] Все равно (жаргон).

— Парень, ты сейчас ничего не путаешь? — abuelo перебил Мерзкого, — в «Азовстали» вы сидели, чуть и не в самом начале войны, а золото и валюта ушли уже ближе к концу войны.

— Нет, не путаю. Это наружу все «выплыло» в конце войны, — бандит усмехнулся, — а «тихарили» [7] наши правители с самого начала. Там суммы охрененные, их умом не охватишь. Я такие числа в школе не учил, нах…

[7] Утаивали, присваивали, воровали (жаргон).

— А ты и в школе учился? — Липский, прищурившись, как бы с удивлением, посмотрел на Мерзкого.

— Слышь чо, начальник, ты тоже не самый грамотный, — Мерзкий вскинул голову, — я хоть в «вышку» [8] не попал, но десятилетку закончил. Меня, между прочим, на абитуре менты «повязали», за хулиганку, когда я по пьянке к девчонкам в общагу полез, а у них там старшекурсники кувыркались. Ну я и махнул пару раз кулаками. Потом я уже другие «университеты» заканчивал, нах…

[8] Высшее учебное заведение.

— Михалыч, прекрати, — дедушка укоризненно посмотрел на собровца, слегка качнув головой, — пусть говорит, а то мы так и до вечера не доберемся до сути.

— Ок, — Липский повел плечами, — шутка не «зашла».

— После того, как нас вывели из подземелий, я на время потерял Полтаву, — продолжил Мерзкий, — нас в плену содержали в разных зонах. Потом их увезли в Турцию, а меня обменяли, и я вернулся домой. Думал, что война уже не для меня. С нас ведь в зоне брали подписку, что не будем больше воевать, нах…

— Обменяли? Это как? — спросил я потихоньку у дедушки.

— Их меняли на пленных русских, — шепотом пояснил abuelo, — в войну такие обмены были более-менее регулярными. Знаешь ли, во время военных действий солдаты и офицеры попадают в плен, такое бывает в любой войне. Слушай дальше, не отвлекайся, — дедушка выразительно посмотрел на меня.

— Но потом, мы снова пересеклись с Серегой, — Мерзкий прищурился от дыма сигареты, которую держал в руке, — он-то опять в командирах ходил, после Турции, но нас, с кем сидел в подвалах, не чурался. Бухали мы как-то вместе в Киеве. Ну, еще до того, как снова на «передок» [9] попал. Так вот, по буху Полтава снова «брякнул» про красивую жизнь, где-нибудь в Южной Америке, нах… Сказал, что много интересного узнал про золотишко, которое из страны «уплыло». Тогда я не особо ему поверил, думал — брешет по-пьяни, что ни попадя. А когда, после войны, пошли «базары» [10] про «Золото окраины», понял, что Полтава не такой уж простачок, что зацепил хороший куш. Мы-то с Денисом в Аргентину «намылились» бежать, когда стало понятно, что нам крышка. Там у Дени домик был прикуплен. А вот куда засобирался Полтава — он не говорил, нах…

[9] На передовую, непосредственно участвовать в боях.

[10] Разговоры (жаргон).

— Так он же за вами в Аргентине следил, — не выдержал я, — у него в телефоне фотки были, как вы там гуляете с «Одноглазым».

— С каким одноглазым? А-а-а, с Денисом, — Мерзкий рассмеялся, — он на оба глаза зрячий, это так — вид один. Так вот, Дене кто-то шепнул про Полтаву и золото, потому что он первый со мной заговорил, что надо его найти, чтобы немного «пощипать». [11] По его словам, Полтава слишком накоротке с Верховным общался после Турции, вроде как даже цыкнуть мог по-хозяйски на него. Была у Серого какая-то серьезная компра на «Злобного карлика», нах… — Мерзкий примолк, видно, вспоминая события.

[11] Обокрасть (жаргон). Здесь, буквально — заставить поделиться деньгами.

— Тогда я припомнил про разговор в подземелье и рассказал о нем Денису, — проложил он свой рассказ, — по нашему раскладу, Полтава пытался надавить на «Карлика». Но, похоже «борзанул» он не в меру и ничего у него не вышло, поэтому и пришлось исчезнуть еще раньше, чем потерялся «Гниденыш». [12]

[12] Злобный карлик, Янелох, Гниденыш — так народ окраины именовал своего Президента.

В этом месте я, вообще, потерял нить разговора. Все эти прозвища мне ни о чем не говорили, да и русский язык Мерзкого сильно отличался от того, к которому я привык. Главное, мне стало понятно, что мы были на верном пути к «Золоту окраины», но где-то свернули не туда. Потому что пара пачек долларов, обнаруженных в сейфе, никак не вязались с шестью тоннами золота, вывезенного из страны. Оглянувшись на амбразуру, я заметил, что за окном посветлело, да и ветер перестал забрасывать в убежище охвостья мокрых струй. Вглядываясь в обстановку на улице, я совсем отвлекся от рассказа Мерзкого, и задумался о своем. Мне отчетливо вспомнился сон, как мы с Анютой были в хижине вдвоем. Украдкой взглянув в ее сторону, я заметил, что девушка тоже о чем-то глубоко задумалась и совсем не слушает пленного нациста.

— А откуда в вашей компании взялся Рудый? — оторвал меня от воспоминаний вопрос Липского, — он ведь не военный, как вы пересеклись?

— Это уже тема Дениса, у них какие-то свои «терки» были с Оксеном, еще до войны, — Мерзкий покрутил головой, как будто ему мешал воротник камуфляжа, — я только знаю, что он на деньги богат и моторная яхта — это его «корыто». Деня сам его подтянул, когда мы вышли на след Полтавы в Аргентине.

— Хорошо, а как вы Иванчука вычислили, — как бы невзначай, встрял в разговор дедушка, — почему убить его хотели?

— Иванчука… — протянул Мерзкий, — а-а-а, одессита… Так он сам виноват, не надо было лезть в нашу «деляну», нах… [13] Он со своими догадками в Барселоне «засветился» нашему человечку, тот звякнул Дене, ну мы и «наградили» одессита «жучком». Так и проследили за ним. А на пляже не очень аккуратно получилось. Денисов пацан промахнулся, нах… Он далековато был от пляжа. Пока подобрался незаметно, пока акваланг «надрючил», одессит уже выходить из воды собрался, пацан только по ноге «пером» [14] чиркнуть смог. Ну и сам «спалился», [15] пришлось одежду бросить на берегу, подальше в море уплывать, чтобы переждать и в другом месте выбраться.

[13] Дело (жаргон).

[14] Ножом (жаргон).

[15] Попался на глаза, рассекретился (жаргон).

— Мне, в принципе, все понятно, — abuelo переглянулся с Липским, — значит вы со своей компанией тоже считаете, что золото на этом острове?

— Да. Все сходится. Остров частный, куплен в двадцать четвертом году. «Покупашка» нигде не фигурирует, не пробивается ни одной «конторой». У Оксена большие «подвязки» в ЦРУ и МИ-6, но и там ему ни хрена не помогли, только узнали, что записан остров на подставное лицо. Но Оксен пробил, что люди «Гниденыша» в Гренаде «тусовались» в то время, не меньше полугода, и строительную фирму организовали. Много цемента закупали и металла, грузились на баржи, которые притащили из Венесуэлы. Только, что и где строили, никто не знает, все делалось втихушку. Ну а сейчас вы и сами видите, нах…

— Abuelo Vlad, — я вспомнил про оружейные ящики, — там в комнате, из которой есть выход наружу, лежат боеприпасы, но у них упаковка странная, я такой не видел никогда, — шепнул я дедушке, — снаружи обычные деревянные ящики, а под досками металл.

Дедушка ничего не успел ответить, потому что раздался сигнал радиотелефона.

— Да, Альдо… да, мы в бункере… да, были вчера… — abuelo отвечал односложно, потом вообще вышел из помещения. Мы поняли только, что звонил сеньор Торрихос.