Tierra de Esperanza

Глава 4

А утром пришло неожиданное известие, которое на некоторое время заставило меня забыть про старика и его «сокровища». К нам ехали родители моего отца. Но, давайте по-порядку. Всю ночь я «осваивал» необитаемый остров, мне снились три одинокие пальмы на маленьком песчаном клочке земли, куда я попал после крушения яхты. Морское парусно-моторное судно под моим управлением врезалось на полном ходу в рифы вокруг острова, куда меня поманили записи майора. Сокровища «капитана Флинта» уже были близки, в бинокль я разглядывал окованный металлом сундук, стоящий под пальмами. Потом — крушение, и только я один смог добраться до островка. Воды и пищи там не оказалось, зато сундуков с бриллиантами было много. Закопанные один под другим, они составляли фундамент островка в виде огромного подземного убежища. По коридорам которого, я бродил без всякой надежды выбраться наружу. Проснулся рано утром от громких и противных криков чаек, оказавшихся звонком моего телефона. Я уже и забыл, что на днях установил на неопознанные номера такой мерзкий сигнал. Спросонья я тупо смотрел на номер, начинающийся с «+7» и не мог понять, как может телефонный номер начинаться не с привычного «+34». Телефон не умолкал и до меня наконец-то дошло, что надо ответить.

— Марк? — голос женщины не был мне знаком, — это Марк? — спросила она по-русски.

— Да, сеньора, — ответил я как можно вежливее, — я вас слушаю.

— Марк, это твоя бабушка из России, мы с дедушкой сегодня вылетаем из Москвы в Севилью, — в голосе звучали взволнованные нотки, — по вашему времени должны приземлиться в 19–30. Подскажи, как найти больницу в которой лежит твой папа.

— Сеньора, — я лихорадочно пытался вспомнить как зовут мою русскую бабушку, но, как назло из головы все вылетело напрочь, — сеньора, вы говорите по-испански? Очень сложно ориентироваться в Севилье, не зная испанского языка.

— Марина. Меня зовут Марина, — неожиданно ответила бабушка, — а твоего дедушку зовут Владимир, я по-испански почти ничего не знаю, но немного говорю по-английски, а дедушка более-менее сносно владеет испанским.

— Сеньора Марина, — мне почему-то хотелось именно так называть бабушку, — давайте я приеду в аэропорт. Мне, правда, пока не разрешают ездить официально, но я умею управлять автомобилем.

— Что ты мальчик, не надо этого делать, — я понял, что бабушка заволновалась, — не надо создавать проблем с полицией. Мы сами здесь разберемся. Во всяком случае, нам не трудно будет взять такси. Хотя дедушка планировал арендовать автомобиль здесь в аэропорту.

У меня есть удостоверение водителя, — быстро ответил я, — мне уже разрешено ездить за рулем, просто не рекомендуется выезжать на скоростные трассы, но до Севильи у нас обычная дорога, не скоростная.

Мне очень захотелось встретить бабушку и дедушку, чтобы они понимали, что их внук уже взрослый, самостоятельный человек, а не какой-то мелкий пацан, которому ничего нельзя доверить. Тем более, что я, действительно, уже давно самостоятельно ездил по нашему городку и в Кадис. Отец сам научил меня управлению автомобилем и доверял руль с пятнадцати лет. А после того, как он попал в больницу, мне пришлось возить товары в кафе, белье в прачечную и много мотаться по другим хозяйственным делам. Только в Севилью мама мне пока не разрешала ездить, и добиралась туда на рейсовом автобусе или попутных автомобилях. Наш с бабушкой телефонный разговор неожиданно прервал ранний утренний посетитель. Во двор зашел Липский и направился к крыльцу отеля.

— Николай Михайлович, — я махнул собровцу из окна, — сейчас выйду.

— Извините сеньора Марина, — сказал в трубку, — одну секунду и мы продолжим наш разговор.

— Бабушка звонит из России, — объяснил я посетителю, — сейчас мы закончим переговоры и я с вами пообщаюсь.

— Из России? — удивился Липский, — ничего, разговаривай, я подожду в баре.

Я спустился вниз, открыл отель и проводил гостя к бару. Он наш частый посетитель, а для меня давно стал старшим товарищем, поэтому мы доверяем Липскому, практически как самим себе. Тут меня посетила мысль поинтересоваться у собровца, сможет ли он встретить моих родственников в Севилье. Липский уточнил время и сказал, что не видит проблем.

— Сеньора Марина, — я вернулся к разговору с бабушкой, — вас с дедушкой встретит наш хороший знакомый, он русский, но в Севилье хорошо ориентируется, поэтому все вам там на месте покажет.

— Неудобно получилось, — бабушка попыталась нас отговорить, — мы бы и сами вполне справились, не первый раз за границей.

— Вы не переживайте, — взял у меня трубку Липский, — для меня это не составляет труда, я часто езжу по делам в Севилью. Здесь недалеко. Вы мне только подскажите рейс, ну и как вы будете выглядеть.

Он еще пару минут переговорил с бабушкой и вернул мне смартфон. Попрощавшись с сеньорой Мариной, я повернулся к гостю, чтобы узнать, какие проблемы его такую рань привели в наш городок. Оказывается Липский ночевал в соседнем городе и на обратной дороге заехал ко мне, чтобы узнать, о происшествии с нашим постояльцем. Я вкратце рассказал своему старшему товарищу про обстоятельства ранения майора, про гостя старика и про их ссору. Только ничего не стал пока рассказывать про найденный смартфон и содержание папок с файлами в его памяти. Мне не очень понятен был его интерес к событиям, да и не хотелось «поднимать волну» раньше времени. Я думал сам разобраться в этой информации, а потом уже решать, как ею распорядиться.

— Как зовут твоих бабушку и дедушку? — Липский уже собрался уходить, но остановился у крыльца, — по имени-отчеству.

— Марина Борисовна и Владимир Александрович, — наконец-то вспомнил я то, что рассказывал мне про своих родителей отец.

— Да ну? А фамилия у них, как у твоего отца? — как-то удивленно спросил мой старший товарищ, — Путиловы?

— Да, Путиловы, — это я знал точно, — а что?

— Так, ничего, — махнул рукой Липский, — знал я одного Владимира Александровича Путилова во время службы. Дедушка у тебя чем занимался до пенсии?

— Не знаю… — протянул я, — отец как-то не рассказывал об этом, а я не спрашивал.

— Ну, ладно, — Липский пошел к выходу, — встречу, а там разберемся.

Расставшись с собровцем, я поднялся к маме и рассказал про звонок бабушки. Оказывается у мамы телефон был отключен со вчерашнего вечера. Когда она его включила, выяснилось, что бабушка сначала несколько раз позвонила ей, а потом уже набрала мой номер.

Весь день мы с мамой и сестрой занимались наведением порядка в нашем, как оказалось, слегка запущенном хозяйстве. А поздним вечером я впервые в своей жизни встречал своих бабушку и дедушку, приехавших из далекой России. Липский, встретив в аэропорту моих родственников, сразу отговорил их от поездки в больницу. Для этого взрослого и грамотного человека не стоило большого труда объяснить бабушке и дедушке, что их сын находится в реанимации. Что туда никого не пускают, а всю информацию дают по телефону из приемного покоя. Поэтому, спустя два часа после приземления, Марина Борисовна и Владимир Александрович входили в наш двор. Мы с мамой и сестрой сильно переживали по поводу того, как отнесутся к нам родители отца. С его слов мы знали, что дедушка не простил отцу побега за границу, и потому, отношения между ними не сложились за все эти годы. Наши родители обменивались поздравлениями по праздникам и дням рождениям, а мы с сестрой просто знали, что у нас есть бабушка и дедушка, которое живут в далекой России. Но переживания оказались напрасными. К нам приехали настоящие близкие люди, это мы поняли с первых мгновений. Оказалось, что родители давно простили своего сына, очень скучают по внукам и невестке, но какие-то, не совсем понятные мне принципы, так долго не давали им приехать. Сейчас, серьезно повзрослев, я приблизился к пониманию тех проблем, но до сих пор с содроганием думаю, что если бы не беда с отцом, мы могли никогда не встретиться со своими близкими.

Спать расходились за полночь. Даже мама, ушедшая глубоко в себя после аварии, немного оттаяла и снова стала похожа на саму себя. Оказалось, что наши бабушка и дедушка довольно известные у себя в городе люди. Бабушка долгое время работала заместителем генерального директора крупной нефтяной компании, а дедушка большую часть жизни посвятил работе следователем. Наши предки жили в далекой и холодной Амурской области, где зимой морозы могут достигать сорока-сорока пяти градусов и даже больше. Дедушке приходилось бывать и в таких местах, где стрелка термометра опускалась до минус шестидесяти градусов по Цельсию. Только уйдя на пенсию, они уехали с Дальнего Востока и осели в Подмосковье. От их Благовещенска до Москвы даже на самолете надо лететь около восьми часов, а на поезде — почти неделю. Вот такая огромная страна Россиия, протянувшаяся на тысячи и тысячи километров с востока на запад. Когда россияне на Чукотке встречают новый день восходом солнца, Москва еще только собирается ложиться спать, провожая предыдущий день. Много интересного узнали мы о России — стране, в которой родился и вырос отец.

Кстати, Липский не зря интересовался моим дедушкой, оказалось, что они действительно хорошо знают друг друга и общались в те далекие времена, когда служили в Благовещенске. Они быстро нашли общий язык и договорились вскоре собраться мужской компанией. Как сказал с хитрой улыбкой Владимир Александрович: «Нам есть о чем поговорить за рюмкой чая».

Утром ко мне на ресепшн забежала Аня, она уже знала, что к нам приехали гости. И, конечно, как и у любой женщины, у моей приятельницы была масса вопросов о моих бабушке и дедушки.

— А ты, что раньше с ними не встречался? — Аня не могла понять, как так получилось, — а почему? Они, что, сами не хотели приезжать к вам?

— Отец с ними крупно поссорился, — пытался объяснить я ситуацию, — когда уехал за границу.

— Так это когда было? — не унималась Аня, — за это время вы с сестрой успели вырасти. Они, что не хотели увидеть внуков? Или они не могли в Испанию попасть? Может им визы не давали? Или они на секретном производстве работали?

Я, как мог, пытался донести до Анечки, что у стариков были свои принципы, что они не могли простить отца, который, по их мнению, предал Родину и своих родителей Но девушке все равно было непонятно, как можно, из-за каких-то «принципов», не хотеть увидеть своих внуков и сына. Я рассердился на ее непонятливость. Наверное, потому, что и сам не очень мог это понять. Так бывает в жизни, ты пытаешься объяснить человеку то, что он не понимает, и сам склоняешься к мысли, что тебе это тоже не совсем ясно.

— А давай, ты сама попробуешь у них это выяснить? — мне пришла в голову идея, как приглушить поток вопросов моей приятельницы, — в обед сегодня, хорошо?

— Ты думаешь, это удобно? — смутилась Аня, — мы же совсем незнакомы.

— Ты не поверишь, — съехидничал я, — еще вчера мы тоже были совсем не знакомы.

Аня рассмеялась, кажется она поняла, что «грузила» меня вопросами, на которые я пока не готов был отвечать.

— Ну ты и гусь, — она как бы невзначай толкнула меня в грудь, — получи фашист гранату!

— Ой! — я от толчка попятился назад и завалился на диван в холле, — стой, мартышка! Ты за это ответишь!

Аня выскочила из отеля и побежала на улицу, но я успел ее перехватить возле калитки, пока она возилась с захлопнувшимся замком. Обхватив девушку сзади, я с силой потянул ее на себя. Она отпустила калитку и повернулась ко мне лицом. Я, по инерции, крепко прижал Аню к себе. Мгновенно жар прошел по всему телу, я почувствовал упругую грудь девушки и ее тепло, Аня не сопротивлялась, наоборот прижалась ко мне всей своей фигурой. Мы оба замерли, потом ее руки обхватили мою спину и я понял, что девушке тоже нравятся наши нечаянные объятия. Аня подняла на меня глаза, в них отражалось голубое небо и стайка белых облаков. Она чуть прикрыла пушистые ресницы и потянулась ко мне своими приоткрытыми губами. Я уже целовался с девчонками и даже не один раз, но сейчас меня всего сковала какая-то внутренняя робость, я почувствовал, что боюсь сделать что-то не так, чем-то обидеть, доверившуюся мне девушку. Преодолев свою неуверенность, я коснулся губами мягких уст Ани и мы поцеловались. Сколько мы так простояли, не могу сейчас сказать, но я точно потерялся во времени. Я держал в своих руках лучшую девушку на свете, самую привлекательную и милую, изящную и нежную, обнимал ее стан и целовал мягкие, податливые губы. А она, доверчиво прижавшись ко мне, отвечала на поцелуи с неожиданной страстью, как будто ждала нашей встречи все свои шестнадцать лет.

Очарование момента было нарушено самым банальным образом — за калиткой кто-то негромко кашлянул. Анечка вырвалась из моих объятий и выскочила за калитку. А я стоял и растерянно смотрел на входившего к нам во двор посетителя.

— Не слишком помешал? — голос гостя прозвучал хрипло и немного насмешливо, — понимаю, что не совсем вовремя. Хотел остановиться у моря на пару недель. Но в отелях на берегу трудно найти сейчас место. А как у вас с этим, есть свободные номера?

— Да, конечно, — пробормотал я, — проходите.

Мужчина, так некстати появившийся во дворе нашего отеля, почему-то сразу напомнил мне майора. Хотя ни фигурой, ни одеждой они похожи не были. Его туристические штаны с боковыми карманами из быстросохнущей ткани и футболка выглядели вполне прилично. Относительно новые треккинговые кроссовки, яркий бафф на шее и небольшой рюкзак за плечами. А вот бриться этот седоватый мужчина, похоже, не любил категорически. Да и руки гостя тоже не блистали чистотой и ухоженностью, но хотя бы не несли траурной каймы под ногтями. На вид старику было около шестидесяти лет, худощавого телосложения. Мне показалось, что в плечах он был не шире моей мамы, а вот ростом мужчина был сантиметров на пять выше меня. Своей комплекцией и катастрофической сутулостью, он мне напомнил нескладного богомола. Слово «берег» посетитель выговорил также, как это делали многие окраинцы, с какой-то мягкой буквой «г». Испанцы тоже эту букву не всегда говорят как русские, твердо и жестко, в зависимости от следующей за ней гласной. А выходцы с окраины, как мне кажется, вообще всегда произносят ее одинаково, им пофиг на то, какая потом гласная. Внезапно я понял, чем этот посетитель напомнил мне майора: в его глазах был такой же мрак, такая же пустота и отстраненность. А еще, на левой руке у мужчины отсутствовали фаланги на указательном и большом пальцах. Он, как и наш старик, тоже был искалечен войной.

— Проходите, я вам покажу номера и цены, — пригласил я гостя на ресепшн, — вас какой номер интересует, с удобствами?

— Мне достаточно койки в общем номере, — тут же отреагировал посетитель, — туалет и душ в коридоре есть?

— Да, конечно, на каждом этаже есть туалет и душ, — успокоил я не слишком требовательного гостя, — вам лучше на первом или на втором этаже?

— На втором, — мужчина бросил взгляд на лестницу, — у вас там много народу?

— Не так много, — не буду же я ему говорить, что майор распугал всех наших клиентов, — пойдемте покажу номер.

Мы поднялись наверх, я открыл двухместный номер рядом с опечатанной полицией дверью. Мужчина осмотрел номер, выглянул в окно, выходящее на океан, поинтересовался своим соседом. Я порадовал постояльца, что пока он в номере один. Он улыбнулся и подал мне свой паспорт. На удивление, документ у гостя оказался российский. А еще меня слегка озадачило, что постоялец ничего не спросил про печати на соседнем с ним номере, не заметить он этого не мог, потому что стоял рядом с бумажными печатями на двери.

— Я заполню данные и верну паспорт, — с этими словами я пошел к стойке, — вам, что-то нужно прямо сейчас?

— Спасибо, я отдохну с дороги, — улыбнулся мужчина, — у вас пообедать можно?

Да, конечно, — откликнулся я, — только вы скажите к какому времени, и что вы бы хотели. Мы обед готовим на заказ.

— Договорились. Тебя как зовут? — мужчина перешел на «ты», — я так понял, ты тут сегодня за главного

— Марк, — уже с лестницы я назвал свое имя, — можете смело ко мне обращаться по всем вопросам.

Занося данные постояльца в компьютер, я прочитал, что Сергей Иванчук, родившийся в Одесской области, свой паспорт получил только месяц назад и прибыл в первую загранпоездку три дня назад, через погранпропуск в Эль Прат. [1] Для меня, к тому времени, уже не было тайной, что до войны Одесса территориально не была российским городом. После знакомства с майором я много узнал о его стране и о войне между двумя русскими народами, один из которых, его недалекие правители решили сгубить до последнего человека в этой войне. Таким образом Иванчук, скорее всего, тоже воевал на стороне нашего майора, а значит он приехал сюда не просто так, и надо за ним приглядывать очень внимательно. Вернув гостю паспорт, я принял у него заказ на обед и пошел к маме, чтобы передать ей пожелания нового постояльца. Передавая пожелания гостя, я достал смартфон и вывел на экран камеру наблюдения второго этажа. Дверь в номере Иванчука была открыта, но самого мужчины видно не было, судя по звуку льющейся воды, он был в душе в конце коридора. Дождавшись, пока мужчина выйдет из душевой, я проследил за его дальнейшими действиями, но Иванчук, не задерживаясь в коридоре, зашел в комнату, откуда было слышно как он негромко, что-то напевает.

[1] Аэропорт Барселоны.

Не обнаружив в его действиях ничего интересного, я прекратил наблюдение и размышляя об утреннем «инциденте» с Аней, вернулся на ресепшн. «Интересно, а куда она убежала такую рань, — подумал я, вспомнив, что Аня еще не возвращалась, — наверное, на берегу где-нибудь. Жаль, что не могу сейчас «Слона» бросить, а то бы нашел ее, обнял бы за плечи, прижал к себе». Мысли об Ане заставляли мое сердце стучать чаще, в висках начинала пульсировать кровь. Никогда у меня ничего подобного не было с девушками, все прежние отношения не развивались дальше обычного: «ха-ха, хи-хи, привет-пока» и не больше. Я решил попросить сестренку присмотреть за отелем, и сбегать на набережную, найти свою подругу.

Но, мои намерения в этот день, кому-то там «наверху», сильно мешали. Только я зашел в наш дом, как в коридоре встретил дедушку, который, позвал меня выпить кофе и пообщаться. Я снова настроил смартфон на видеонаблюдение и пошел с дедушкой на кухню. Включив кофемашину я сделал нам по чашечке крепкого кофе и, взяв вазочку с печеньем, пригласил Владимира Александровича на открытую террасу.

— Ты в школе учишься? — начал разговор Владимир Александрович.

— Я в прошлом году закончил среднюю школу, а дальше пока учиться не планирую, надо родителям помогать в бизнесе,

— Тебе ведь только в прошлом году исполнилось семнадцать лет? — удивился дедушка, — ты так рано в школу пошел?

Я, как мог, постарался объяснить, что такое средняя школа в Испании, а он в ответ рассказал про образование в России. Так за разговором на разные темы мы понемногу начали узнавать друг-друга. Владимир Александрович спросил, как бы мне было удобнее его называть. Он, кстати, неплохо владел испанским, который изучал самостоятельно уже несколько лет. Мы договорились, что я буду называть его на испанский манер: Abuelo Vlad. [2] Мне так было привычно, хотя все время хотелось сказать: «Блад». Просто я вчера увидел, как имя дедушки записано в его загранпаспорте, а в испанском языке буква «V» в начале слова произносится как русская «Б». Когда я ошибался, дедушка только усмехался, но никогда не поправлял, видимо ему тоже нравилась такая интерпретация его имени. Во время разговора я не прекращал наблюдения за отелем, не хотелось новых неприятностей, как с предыдущим приятелем майора. Я даже слегка напрягся, когда Иванчук вышел из своего номера, но постоялец, одетый в шорты и светлую футболку, сразу пошел к лестнице и вышел во двор. Судя по тому, как он начал оглядываться по сторонам, ему нужна была моя помощь.

[2] Дедушка Влад (исп).

— Сеньор, — окликнул я гостя, — вы меня ищете?

— Где у вас можно скупнуться? — повернулся на мой голос Иванчук, — чтобы поплавать хорошенько.

Я вышел с гостем за калитку, показал ему направление к пляжу и напомнил про обед. Иванчук поблагодарил меня и ушел на пляж, а я вернулся к моему Abuelo Vlad и мы продолжили обогащать свои знания друг о друге. Дедушка рассказал мне как познакомился с Липским. Оказалось, что одно время, когда Abuelo работал в уголовном розыске, собровец, будучи тогда еще простым дежурным водителем, сильно выручил дедушку. Если бы не Липский, вовремя отреагировавший на попытку злодея выхватить нож, то неизвестно, чем бы закончился выезд на место происшествия для моего родственника. Мне так понравилось слово «злодей», я раньше такого не слышал. Оказывается так смешно сыщики называют преступников, за которыми «охотятся» на работе.

Наше кофепитие было прервано самым бесцеремонным образом: во двор как вихрь ворвалась Анечка, она была возбуждена до крайности, лицо раскраснелось, волосы растрепало ветром. Девушка пыталась, что-то сказать, но звуки, которые вырывались из ее горла, были похожи на мяуканье придушенного котенка.

— Там, на море, — наконец-то она справилась с эмоциями, — бежим скорее!